Яснополянский детский дом

 (Из опыта работы)

 М.: Просвещение, 1981. — 112 с., ил.



Автор на основе многолетнего изучения обобщает опыт работы вос¬питателей и директора Яснополянского детского дома, который стал родным домом для многих сотен осиротевших детей. Материнское теп¬ло, которым окружают в этом доме, красота взаимоотношений, радость от учения и труда — все это стало прекрасной традицией, благодаря которой все воспитанники ЕЫХОДЯТ В большую жизнь настоящими людь¬ми. Книга адресуется воспитателям интернатных учреждений.


© Издательство «Просвещение», 1981 г.


ВСЕМУ БЫВАЕТ НАЧАЛО
Летом 1948 года директора Алексинского детского дома Фаину Андреевну Соколову вызвали в Тульский обком КПСС.
«Странно! — подумала она. — Что бы это значило?»
До сих пор она ездила по вызову только в облоно и облисполком для всякого рода отчетов и совещаний. Иной раз председатель облисполкома К. П. Субботин, живо интересовавшийся работой детских учреждений, лично беседовал с молодой Соколовой, давал советы, помогал изыскивать материальные средства. Но Фаина Андреевна не часто к нему обращалась, старалась обойтись местными ресурсами, и дела в Алексинском детском доме шли хорошо, насколько это можно было требовать в те трудные годы: война отгремела недавно, в Тульской области многие города, поселки и села ста¬ли руинами. И дети, дети, дети... Сотни осиротевших, не¬устроенных детей, требующих заботы, внимания, домаш¬него тепла. Самое горькое бедствие войны!
Голодных, обездоленных ребятишек распределили по всем уцелевшим или наскоро отремонтированным до¬мам. Алексинский детский дом сильно пострадал от по¬жара и бомб. Кое-как сумели его залатать, но жить в нем было тесно. Фаина Андреевна отказывалась при-нимать новых воспитанников, н-о при виде детских лиц, со сжатыми от голода губами и ввалившимися щеками, не выдерживала, поспешно сдвигала в спальнях и без ^ того тесно поставленные кровати, с новой энергией осаждала районные и областные учреждения с требова-нием улучшения питания, обеспечения одеждой, книга-ми, тетрадями...
— Почему вам надо все в первую очередь? — серди-
лись товарищи-снабженцы. — Рабочим на стройке тоже нужно!
— Потому что у нас дети! Взрослые могут подож-дать! — убежденно говорила Соколова и так пронзи-тельно смотрела серыми глазами — будто сама со¬весть! — что самые каменные уступали.
— Последний раз! — бурчали в оправдание. — Жа-ловаться будем!
«Может быть, пожаловались?» — соображала Фаи-на Андреевна, с некоторой робостью открывая дверь об¬кома. В самом деле, совсем недавно ей грозили судом за перерасход средств на культурные нужды детдома. Не до игрушек сейчас! Дыры бы заштопать!
— Вот так-так!—сердилась Соколова. — А играть когда малыши будут? В старости? У них и так детство отнято!
В общем многое приходило в голову молодому ди-ректору, севшей в кресло перед секретарем обкома пар¬тии, только не то, что она услышала:
— В области создается новый детский дом для де-тей погибших. Считаем, что вы вполне справитесь с должностью директора!
— Вы даете мне еще один дом? — удивилась Фаи¬на Андреевна.
— Нет. Алексинский придется оставить...
— Оставить? — Фаина вскочила с места. — Ни за что! — В глазах ее полыхали и негодование, и твердая молодая решимость: не сдаваться!
Секретарь обкома успокаивающе посадил ее снова. Беседа продолжалась с переменным успехом. Соколова то проникалась жалостью и любовью к неизвестным де-тям, вынесенным подчас из огня сражений с тяжелыми душевными травмами, то вновь вспоминала свой родной Алексинский дом, который был дорог не только тем, что все в нем сделано своими руками, и не только привя¬занными к ней ребятами, но и светлой памятью о лю¬бимом человеке...
В 1948 году Фаине Андреевне еще не было 30 лет. Детство свое провела она в селе Званном Курской об-ласти в крестьянской семье. Девочке не исполнилось еще года, как умер отец. Осталось у матери четверо де-тей. Дитя первых лет революции, Фаина испытала все трудности того времени, особенно голод и холод. Но
это же время « заразило ее страстным желанием учить¬ся, расти духовно. Всеми силами поддерживала дочку и мать-крестьянка, вдова. Она умерла в тот год, когда 17-летняя Фаина окончила школу. Теперь она стала круглой сиротой. Может быть, поэтому так глубоко про¬никла а проникает Фаина Андреевна в душу обездолен¬ных детей, что хорошо знала, почем фунт лиха.
После смерти матери Фаина пошла работать в шко¬лу. Стране тогда были очень нужны учителя. Вот и предложили в райкоме комсомола. Решила попробовать. Ей, девчонке, доверили преподавание математики в средних классах. Что поделаешь, другого выхода не бы¬ло. Но шаловливые пятиклассники быстро почувствова¬ли и твердую руку, и доброе сердце юной учительницы. Так произошло первое чудо в жизни комсомолки Фаи¬ны Соколовой — встреча с педагогической профессией, навсегда пленившей ее душу. И почти тут же еще одна неповторимая встреча — с первой и единственной лю-бовью.
Николай Кузьмич Соколов, четырьмя годами старше Фаины, преподавал в этой же школе. В то время рано мужали люди. Сильный, целеустремленный, горячо лю¬бящий детей, Николай Соколов стал для сироты Фаины тем источником тепла и счастья, который угасает разве только с самой жизнью. Молодые супруги вместе рабо¬тали в школе, вместе учились в заочном педагогическом институте.
Хороший человек, как костер, виден издалека. Нико¬лая Соколова заметили в облоно. Решили, что лучшего руководителя детского дома в Алексине не найти. Осенью 1940 года молодые учителя Соколовы с двумя малышами—дочуркой Лилей и сынишкой Валей, пере¬брались в Алексин. Дружные, счастливые, они не уны¬вали, что помещение у них бедное, а спать первое время пришлось на полу. Главное — они вместе! Большего и не надо было! Да коротким оказалось счастье. И года не прошло, как началась война. Муж ушел на фронт и погиб в первый же год. Стойко приняла Фаина детский ^ дом на свои плечи. В 42-м он был разрушен при бом¬бежке, но в 43-м уже восстановлен. 23-летняя Фаина с двумя крошками-детьми не покидала город ни на один день. Будто кто богатырскую силу вдохнул в нее. Соби-рала все в детский дом по ниточке, выпрашивала где
что могла для сирот. А главное, создала атмосферу до-машности, любви, материнской заботы. В молодости ее плохо слушались старые воспитатели. Иной раз и пла¬кать приходилось. Но не отступала. Хотела в память о погибшем муже сделать дом образцовым. И сделала по тем временам .почти невозможное.
Неужели придется все оставить, уйти? Не будет ли это изменой самому дорогому человеку? Кажется, это больше всего мучило Фаину Андреевну в тот памятный день в кабинете секретаря обкома, хотя высказаться открыто не осмелилась.
— Так надо. Поймите. Алексинский дом уже нала-жен, там могут работать другие. Коммунисты области ;надеются, что вы выполните их задание, не подведе-те!— говорил секретарь обкома.
— Где он хоть находится, этот новый дом? — тихо спросила Фаина, сердцем чувствуя, что дело гораздо серьезнее, чем она думает.
— В Ясной Поляне. Прямо против усадьбы Льва Тол¬стого. Завтра же поезжайте туда!
От Тулы до Ясной Поляны двенадцать километров. На полпути, у Косой горы, последняя остановка трам-вая. Сойдя с него, Фаина пошла пешком. Хотя три года прошло со дня окончания войны, но время еще не стер-ло ее следы. Дорога в колдобинах, поля со следами во¬ронок. Утомителен путь к неизвестному. Устала Фаина. Наконец справа показались знаменитые белые башни толстовской усадьбы, а слева, за канавой,—пустырь о облупленным, похожим не то на сарай, не то на забро¬шенный склад, унылым двухэтажным зданием посре¬дине.
«Не может быть! — растерянно подумала она. — Раз¬ве могут тут жить дети? И зачем я согласилась...»
А вот и ваши владения! Принимайте! — бодрым голосом сказал приехавший раньше заведующий Туль¬ским облоно Иван Иванович Левченко.
— Что? Вот этот барак? — сипло проговорила Фаи-на Андреевна и бурно разрыдалась. Так вдруг жалко стало своего милого теплого Алексинского дома, где начинали вместе с мужем.
Иван Иванович не мешал, понимал, что молодой женщине надо дать возможность проститься с прошлым и настроиться на настоящее.

 
Суровое время не позволяло размягчаться. Схоро сюда придут дети, и хочешь не хочешь — берись за де¬ло! Главное, держаться и идти вперед. Так завещал муж-педагог. Фаина Андреевна смахнула непрошеные слезы рукавом и твердым шагом обошла небольшую тер¬риторию. Ни цветка, ни деревца. Вместо них — зияющие воронки и остатки блиндажей.
«Надо жить и исполнять свои обязанности», — при¬помнила Фаина любимые слова из фадеевского «Разгро¬ма» и погрузилась в самую гущу организационных дел. Было это 17 августа 1948 года.
Все предстояло сделать самой. Главное — найти под¬ходящих воспитателей. Из Алексинского вместе с Со¬коловой пришла лишь Полина Савельевна Токарева. Оборудовать помещение, заготовить топливо к зиме — все это не шутка на третьем году после войны. Пред¬седатель облисполкома К- П. Субботин, рекомендовав¬ший Соколову на новый пост, обещал помочь. Но основ¬ная тяжесть, конечно, ложилась на плечи Фаины Андре¬евны. И теперь отступать уже нельзя: натура бойца, ко¬торой, на беду ли, на счастье ли себе, была одарена от природы молодой педагог Соколова, не позволяла пасо¬вать.
В единственном строении — двухэтажной запущенной •коробке — можно было устроить спальни только навер¬ху. Внизу надо отвести комнаты для воспитателей, ко¬торых вместе с ней было уже четверо. Питаться на пер¬вых порах договорились в школе, только что восстанов¬ленной после разрушения фашистами. Далековато, в не¬настные дни просто неудобно шлепать по грязи три •раза в день. Но важно хоть что-то сделать к приезду воспитанников.
Фаина Андреевна и воспитатели с утра до ночи во¬зили уголь, мыли, чистили, белили, доставали обувь, одежду, мебель, придумывали, какой краской выкрасить шторы, чтобы уютнее было. На колхозной лошади во¬зили землю из леса, чтобы забросать рвы, сравнять блиндажи.
Ремонт из-за нехватки материалов шел медленно. Открытие детского дома откладывалось с неделю на не¬делю. Но все-таки настал день, когда наконец первые воспитанники появились у ворот. А перед этим было вот что. Собственные ребятишки Лиля и Валик все еще оставались в Алексине, как и все немудрое имущество Соколовой. К началу занятий решила Фаина Андреевна перевезти все в Ясную Поляну. С трудом добыла для этого дела грузовичок и отправилась. С волнением ду¬мала о встрече с алексинскими детдомовскими ребятиш¬ками. Привыкла к ним за пять лет. И лучше бы не ездила, как считала она после. Могла бы перевозку своих детей и скудного имущества поручить кому-ни¬будь из знакомых. Но дело сделано. Всей гурьбой вы¬сыпали из дома ребята, девчонки с плачем повисли на шее. Расстроилась Фаина Андреевна. И то ли ей пока-залось, то ли в самом деле при новом руководстве не было той душевной атмосферы и разумного порядка, что были при ней. Ругала себя в душе за самомнение, но факты оставались фактами: почти все воспитанники просили взять их в новый дом. Целый час убеждала Соколова ребят в несерьезности такого решения, нака¬зывала старшим поддерживать добрые традиции Алек¬синского дома, не опускать рук.
Кое-как простились, погрузили скарб в кузов, поеха¬ли в Ясную. Плясали от радости Лиля с Валькой, что снова с матерью. Фаина Андреевна старалась не ду¬мать об алексинцах: все-таки у них устроенный быт, тепло и светло в доме. А вот как обернется первая зима ;для ста детей на новом месте — еще неизвестно. Тут за¬бот более чем достаточно.
Уже в сумерках начали разгружать машину. Сняли перину, и что-то очень тяжелой она показалась. Воспи¬тательница Зинаида Петровна Гласно в недоумении по¬качала головой: что за богатство у Соколовой? И вдруг из размотавшейся перины выскочила довольная, смею¬щаяся девчонка.
— Лида Попкова! Как ты сюда попала? — изуми-лась Фаина Андреевна.
— Очень просто! По-хорошему не взяли с собой — я потихоньку приехала! И чтобы вы со мной ни дела-ли— обратно не поеду,— решительно заявила Лида. У Фаины Андреевны дрогнуло сердце. А тут еще Лиля с Валькой хором загудели:
— Не отправляй, мама! Пусть с нами останется!
Так и получилось, что черноглазая отчаянная Лида
стала первой воспитанницей Яснополянского дома. Впо¬следствии Фаина Андреевна привезла еще нескольких 
девочек для укрепления коллектива. Но это было потом. Первой все же была Лида, поразившая всех своей лов¬костью. Новых воспитанниц, привезенных из разных сел и городов Советского Союза, Лида встречала на правах всезнающего «старожила».
СТО ДОЧЕРЕЙ
Сначала Яснополянский дом мыслился как спецдом для девочек. Потом это изменилось, и в детдоме на рав¬ных правах поселились мальчики. В самом деле, у многих девочек нашлись родные братья. Жестоко было бы дер¬жать их в разлуке. Фаина Андреевна первая подняла голос за смешанный дом. Ведь во многих семьях растут дети обоего пола. Она хотела сделать свой дом не ка¬зенным учреждением, а большой дружной семьей. Соко¬лова сама ездила по дальним районам, отыскивая кров¬ных родственников своих новых дочерей. Это был очень нужный человеческий шаг: надо было отогреть души травмированных несчастьем детей. Встреча братьев и сестер из одной семьи как нельзя лучше способствовала этому.
Но это было несколько лет спустя. Тогда же, осенью 1948 года, на пустынную территорию детского дома сту¬пили сто девочек. Худенькие, плохо одетые, дикие, как яснополянские рыженькие белки, в изобилии шныряю¬щие по парку. Как ни подкармливай этих зверушек, близко все равно не подпустят. Только протянешь руку, как они уже с быстротой молнии оказываются на де¬реве, в густых ветках. Только бусины черных глаз на¬стороженно поблескивают.
«Ах, девочки-белочки! Что же мне с вами делать?»— сокрушенно покачивала головой Фаина Андреевна. В облоно ее уверяли, что воспитывать девочек гораздо легче. Стекол не бьют, не дерутся, не безобразничают. Так уже лучше бы безобразничали, чем эта затаенность, молча¬ливость, внутренняя озлобленность и, конечно, разоб¬щенность: с разных концов страны собраны. Попробуй из таких создать единый коллектив. Не знаешь, как под¬ступиться!
В Алексинском доме тоже жили дети погибших фронтовиков, но это были тыловые дети, своими глаза¬ми ужасов не видевшие. Иные, конечно мальчишки, вос¬торженно хвастались: «Мой папка тыщу фашистов убил. Вот!», «А мой с самолета по их танкам трр! трр! — все, как есть, развалились!»
Как далеки были эти замкнутые девочки от жажду¬щих военной славы мальчишек! Да и неизвестно, что сказали бы маленькие хвастунишки, оказавшиеся на их месте.
Лена Дельнова. Бледненькая, никогда не улыбаю-щаяся двенадцатилетняя девочка. Когда началась вой-на, ей не было пяти. Потом она скажет, что ее детство пахнет порохом. Война отняла у нее все: дом, родите-лей, имя. Отец, находившийся с полком близ границы, погиб в первые -дни. Сгорел при бомбежке дом, в кото-ром они жили. Мать была убита при обстреле на доро¬ге. Одиноко бредущего в степи ребенка подобрала про¬стая русская крестьянка, привела в село. Фамилию свою перепуганная Лена вспомнить не могла. Сердо¬больная женщина дала ей свою. Лена стала Дельновой. Но не кончились на этом тяжелые испытания девочки: отступая, оккупанты расстреляли ее приемную мать, как и многих жителей села. Как не замкнуться после этого девочке?
А вот Таня Орлова. На ее глазах в 43-м убили отца, сожгли на костре мать и брата. Потрясенную, потеряв-шую сознание Таню выбросили в сугроб. Ее нашли пар-тизаны уже сильно обмороженную. К счастью, девочку удалось перебросить в тыл. Таня стесняется показывать скрюченную руку, прячет за спину. А если кто спросит, озлобляется, начинает кричать.
Больнее всего было смотреть на очень маленькую ростом, почти прозрачную от худобы, никогда не улы-бающуюся Нину Миклашевич. Девочка с первых дней войны находилась в фашистском концлагере. Она боя-лась людей и почти разучилась говорить. Задания вы-полняла молча, будто все еще чувствовала себя подне-вольной.
И таких было большинство. «Война еще черной тенью лежала на нас,-—скажет потом Зоя Тимохина.—- Все мы были нервные, затравленные, никому не ве-рили».
1,0

 
Фаина Андреевна не была искушенным человеком в педагогике. Война осложнила жизнь, помешала учить¬ся, нанесла глубокую сердечную рану. Именно потому она остро чувствовала неизбывное горе своих девочек- белочек, мучительно искала всемогущий бальзам, ко¬торый смог бы залечить любые раны. Существовал ли такой?
Перед войной она с упоением читала «Педагогиче-скую поэму» А. С. Макаренко, многое взяла на заметку. Но сейчас, сравнивая свой детдом и колонию А. С. Ма-каренко, с удивлением видела: 1923-й и 1948-й никак не накладываются друг на друга, хотя и тогда и сейчас страна переживала трудное послевоенное время. И тог-да и сейчас особое внимание уделялось пострадавшим от войны детям. И чуть ли не в одинаковых условиях бедности и материальных лишений создавались детские учреждения. И все-таки не то. Гражданская война по» родила беспризорщину и преступность, пресловутую «малину», с которой немало пришлось сражаться Ма-каренко. Испорченные безнадзорной жизнью, хлопцы не подчинялись никаким правилам. Нынешняя война, оси¬ротив тысячи детей, кроме того, нанесла им тяжелен- шие душевные травмы. Трудность была не в том, что дети не подчинялись воспитателям — это было бы пол-беды, а в том, что они были безжизненны, пассивны и вели себя не как дети, а как заведенные механизмы. Их надо было вернуть к жизни, к беззаботному смеху, к домашнему теплу. Как это сделать? Макаренковский опыт военизированной колонии с громкими утренними фанфарами, маршами, сдачей рапортов, оправдавший себя в прошлом, на новом этапе не подходил. Нужно было что-то другое. Кстати, Антон Семенович и сам ут¬верждал, что педагогика — вещь прежде всего диалек¬тическая. Думай, дерзай, ищи!
И Фаина Андреевна решила: основа воспитания в детдоме будет макаренковская — создание живого, тру¬дового коллектива с прочными традициями, а обстанов¬ка — максимально приближенная к семейной. Ничего казарменного, резкого, хоть косвенно напоминающего о пережитом. Мягкость, теплота, материнское терпение, неназойливое, чуткое проникновение в души воспитан¬ников. Именно с такими качествами характера стара¬лась подобрать Соколова воспитателей и сотрудников.;
Облупленный, расшатанный взрывами дом требовал не¬устанного физического труда, чтобы хоть как-то при-близиться к идеалу, созданному горячим воображением молодого директора, которую на первых порах трудно было выделить среди ста дочерей, иных выше ее ро¬стом, И не сразу, с большой осторожностью признали они ее матерью. Зато уж навсегда!
БЕЗ ЗАМКОВ, ЗВОНКОВ И НЯНЕК
Пасмурным осенним утром Зоя проснулась от лас-кового поглаживания по плечу:
— Вставай, девочка, пора!
Голос так добр и заботлив, что кажется нереальным. Будто продолжается сон. Бывает так, что просыпаешься и так ото всей души радуешься тому, что приснилось! А голос звучит уже у другой постели. Значит, не сон.
— Еще не было сигнала!—угрюмо буркнула Зоя. Там, где была она раньше, по утрам звучало какое-то подобие сирены, нагоняя тоску и страх, как на войне.
— Правильно, не было! И не будет! — весело прого¬ворила Фаина Андреевна. — Разве дома, в семье, под¬нимают трубой?
Девочки сели в постелях и недоуменно перегляну-лись. Дом. Руки матери... Больше половины не помнили ни того, ни другого, а кто и вспоминал смутно, не верил в возможность возвращения былой радости.
— Запомните: это ваш собственный дом! Зачем тут громкие звонки? Достаточно слов матери!
Фаина Андреевна ушла из спальни, шаги ее слыша-лись во дворе. А девочки все еще раздумывали. Вчера Соколова сказала, что отменяются все замки и крючки где бы ни было: на дверях, на личных шкафах и чемо-данах.
— От кого запирать? — спрашивала она. — Друг от друга? Дома так не бывает. Фаина Андреевна привела девочек к своей комнате с настежь открытыми дверями.
— Пожалуйста, заходите!
Никто не вошел. Не от робости, а от внутреннего смущения. Первое в жизни доверие, уважение к лично-сти — кого не смутит! Лишенные этого, они так долго были равнодушны ко всему, никому не верили.
12

 
А сегодня новое: вставать без звонков на голос ма¬мы, как обычно просыпаются дети в родительском до¬ме! Есть над чем подумать, а главное — почувствовать, что тебя кто-то любит!
Был ли это педагогический расчет со стороны Фаи¬ны Андреевны? В то время, смело можно сказать, — нет! Она просто была сама собой и действовала в пер¬вую очередь по велению доброго сердца. Да и не до премудростей педагогики тогда было! Зима на носу, а дрова не заготовлены, печи не исправлены, теплая одежда не куплена. Рабочей силы никто не присылал. Все нужно было сделать своими руками, вот с этими травмированными войной худенькими девочками, ответ¬ственность за которых так мужественно приняла на свои плечи Фаина Андреевна.
— Работать будем вместе. Ведь это же наш дом. Он должен быть красивым и теплым!
Сама того не сознавая, она искала опоры в своих названных дочерях, и это был самый правильный путь к их застывшим сердцам.
Выделенный участок леса находился за рекой Во¬ронкой. Фаина Андреевна, воспитатели и наиболее силь¬ные старшие девочки с топорами и пилами уходили ту¬да на целый день. Шли через заповедник, израненный войной не меньше самих девочек. Вырубленные вековые деревья, оскверненные залы музея, где немцы устроили конюшню... С негодованием обо всем рассказывала Фаина Андреевна.
— А вот старый Заказ. Здесь маленький Толстой искал зеленую палочку счастья, да только не нашел. А мы найдем! Дайте срок!
И девочки начинали верить. Они уже убедились, что их молодая названная мама никогда их не обманыва¬ла. От таких слов и силы прибавлялись. Работали почти без передышки. Пилили, рубили, складывали на телегу, запряженную старой лошадью, возили дрова в свой дом.
Потом Зоя Тимохина вспомнит: «Трудно было, руки опускались, но посмотришь, как без устали работает Фаина Андреевна с воспитателями и снова берешься за пилу. Неловко становилось перед ними».
Да, это еще один шаг, подсказанный сердцем: боль¬шую часть работы брать на себя, быть примером для воспитанников в любом труде. Не распорядителем со стороны, а увлеченным тружеником.
Воздействие личности воспитателя! Потом, когда станет больше времени, Фаина Андреевна серьезно об¬думает этот вопрос, создаст свою собственную, пусть маленькую, педагогическую систему. Тогда же, как го¬ворится, все шло по наитию, от внутреннего чутья и одаренности. Она понимала, что каждодневный физиче¬ский труд был нужен не только для укрепления благо¬получия их неказистого дома: он лечил души детей, как не смог бы сделать самый лучший доктор.
Конечно, это было не ее открытие, но Фаина Андре¬евна радовалась, что смогла его применить в своих ус¬ловиях. Если в колонии Макаренко труд выправлял под¬ростков, очищая от скверны, то в детском доме Соколо¬вой труд успокаивал потревоженную войной нервную систему детей, заставлял забывать пережитые ужасы. Через два-три месяца даже Нина Миклашевич стала смеяться. Фаина Андреевна впервые услышала взрыв ее смеха пушистым зимним днем. Девочки везли воду в бочке. Вода плескалась и тренькала мягкими льдин¬ками. Нина схватила в руки заискрившуюся на солнце ледышку и засмеялась. Вот радость! Фаина Андреевна толкнула своих детей, всегда ходивших с детдомов¬скими:
— Слышите, Нина смеется!
Дети Фаины Андреевны Лиля и Валик тоже потеря¬ли отца на войне. Но мать считала их в лучшем поло¬жении по двум причинам: во-первых, они были в начале войны очень малы и не могли остро осознать потери, во-вторых, они всегда находились с матерью. Так она и говорила им, когда истосковавшиеся по ней ребята с плачем искали ее на пустыре среди разрытых ям:
— Ну, что ревете? У вас мать есть, а у этих никого!
Лиля и Валя замолкали и с особенным сочувствием
смотрели на не по-детски задумчивую Нину. И эта Ни¬на наконец стала смеяться! Как не обрадоваться!
Педагогическая особенность Фаины Андреевны, по-жалуй, ярче всего сказалась в том, что она никогда не ставила своих детей в привилегированное положение. Наоборот, старалась никогда не ласкать их на глазах у детдомовцев, а одевала даже скромнее. Между ее собственными детьми и приемными никогда не было и
тени недружелюбия. Они были как бы одной семьей. Младшие воспитанницы играли с Лилей в одни и те же куклы, а единственный тогда в доме мальчик Валя охотно исполнял роль доктора.
И опять потом Зоя Тимохина вспомнит: «Мы не чув¬ствовали разницы в отношении Фаины Андреевны к нам и к своим детям. Так мог вести себя только настоящий большой педагог!»
Да, замков не было прежде всего на комнате самой Фаины Андреевны. Иной раз она заставала у себя це-лый десяток играющих на полу воспитанниц — сверст¬ниц своих детей. И был, конечно, беспорядок. Но ни разу ничего не пропало — никто даже помыслить о та¬ком не смел! Доверие! Оно говорит само за себя!.. Вот уж тридцать лет прошло — и ни разу не нарушался этот высокий принцип. В этом здорово изменившемся и внеш¬не, и внутренне доме по-прежнему все двери открыты, вплоть до кабинета директора, в котором на виду стоят дорогие реликвии, подарки друзей.
А что касается иной раз устроенного беспорядка, то сами же и прибирали потом все, доводили до ослепи¬тельного блеска: нянек-то тоже нет и никогда не было в детском доме, хотя по штату и полагались. И, кроме Соколовой, ни один директор детского дома в области от них не отказался. Но вот что странно: там, где рабо¬тали штатные нянечки-уборщицы, было гораздо меньше и чистоты, и порядка. Впрочем, странным это казалось лишь в начале. Но Фаина Андреевна рассчитала пра¬вильно: сам убираешь — меньше грязнишь! Идеальная чистота в колонии А. С. Макаренко, когда можно попо- ;* лу носовым платком провести и не замарать его, — во¬все не фантазия, не досужая выдумка. В доме Соколо¬вой этот принцип сразу вошел в жизнь, и ни разу ему не изменили ребята. Из поколения в поколение переда¬ется этот опыт. И до сих пор именно так дежурные са¬нитары проверяют чистоту.
Не сразу дается это ребятам, попавшим к яснопо- лянцам впервые.
Таня Полумискова, приехавшая из расформирован¬ного детдома, сейчас со смехом рассказывает, как в изумлении остановилась в чистейшем коридоре с уют¬ными мягкими креслами и низкими столиками и закри¬чала:
— Это кто же у вас тут драит?
— Никто. Сами! — гордо ответили новые подруги.
— Не верю! Семь потов сойдет, а такого не добь-ешься!
— Ни одного не сходит, — засмеялись девочки. — У нас ведь каждый день так, а не по праздникам.
— А в кресло можно сесть? — уже тише спросила Таня.
— Конечно. Вот смешная. Ты же дома!
Теперь Таня сама наводит чистоту, затрачивая на эту процедуру полчаса. Легко, весело, радостно. Белый фартучек даже не замажешь. Ведь каждое утро пыль сметают. Когда же ей накапливаться? Вот и получается, что в доме все ослепительно сияет, будто всякий день гостей ждут.
Вроде бы все просто. А заглянешь иной раз в подоб¬ное учреждение и диву даешься: стены исписаны, столы покорежены, покрывала изодраны. И во всем обвиняют детей... Соколова знает детей трех поколений. Дети — всегда дети: их надо приучать, приучать, приучать. При¬учать, а не кричать, не обвинять в отсутствии воспитан¬ности. Приучать радостно, трепетно, победно!
УСПЕТЬ ДАТЬ ДЕТСТВО
«Чем она нас брала? Ведь и другие воспитатели бы¬ли с нами ласковы. И все-таки мы им сопротивлялись, капризничали, не выполняли требований. Но никогда этого не было с нею!» (Из воспоминаний бывшей воспи¬танницы Зои Тимохиной)
Зиму 1948/49 года провели трудно. Как ни топили, в плохо отремонтированном здании было холодновато. А хождение в школу несколько раз в день по невероят¬ной осенней грязи или занесенным снегом дорогам в ма¬ло подходящей обуви? Своей-то столовой не было, пи¬тались в школьной. Иной раз девочки предпочитали лечь спать без ужина, чем тащиться в метель ради ужина.
Фаина Андреевна не настаивала. Раздавала кусочки пайкового хлеба — еще не были отменены продуктовые карточки — и рассказывала девочкам сказки. По мол-
чаливому уговору войну и все, что было связано с нею и горькой жизнью воспитанниц, не вспоминали. Решили на время похоронить свое прошлое. Был случай, когда жительница деревни, остановив Нину Миклашевич, ста¬ла расспрашивать, как да что, качать головой и прокли¬нать извергов-фашистов. С девочкой стало плохо: нет, еще не зажили душевные раны! Посыпать их солью расспросов и воспоминаний по меньшей мере жестоко.
— Ничего о войне, о страданиях, насилиях! По-больше сказок, веселых историй — по-моему, это самый правильный наш путь сейчас! — сказала Фаина Андре¬евна воспитателям. Они и сами видели, что другого вы¬хода нет. Дети войны с лихвой познали страдания. Предстоял кропотливый неустанный труд по выпрямле¬нию детской души, возвращению веры в добро и спра¬ведливость. Главное, чтобы у воспитателей и у нее са¬мой, директора Соколовой, хватило терпения и мате¬ринской теплоты на всех.
А для этого надо было забыть свое собственное го-ре, раствориться в детях. Не так это просто сделать. На помощь пришел Лев Николаевич Толстой. Читали его книжки, вспоминали сказки. Чудесные картины детства, проведенного им в этих местах, пленяли девочек. Лев Николаевич горячо любил крестьянских детей, в каждом видел талантливость, неповторимость. Он был их первым учителем. Для воспитанниц Лев Толстой стал на всю жизнь любимым писателем. А для Фаины Андре¬евны еще и педагогическим примером. Поиски Толстого- педагога были близки ее душе. И недаром в дневнике Ф. А. Соколовой появилась мысль, навеянная великим гуманистом:
«Воспитывая ребенка, нужно достигнуть наибольшей гармонии правды, красоты и добра!»
За оледенелыми окнами бушевала метель. Двор то-нул в густой тьме. Ни огонька в деревне. Электрический свет давали пока скупо. В быстро охлаждающихся спальнях тихо посапывали сто девочек. Уснули устав¬шие воспитатели. Одна Фаина Андреевна не могла уснуть. Воображение рисовало весенние березовые ро¬щи, пестрые ковры цветов под ногами и стайки смею¬щихся девочек в белых платьях.
— Все это будет, будет! — упрямо шептала она.
Да. Если человек очень хочет и одержим духом по¬иска, он обязательно придет к цели.
Трудностей хватало. Они были понятны в то время. Но ведь можно было, ссылаясь на это, сидеть сложа руки, ждать, пока само все устроится. Кое-кто так и поступал. Но Соколова была нетерпелива и решительна.
Все, что можно было сделать своими руками, в дет-доме сделали в короткий срок: зарыли канавы, срезали бугры, утрамбовали площадки. Уже в апреле вскопали землю под цветники и огороды, заложили фруктовый сад на 1300 корней. Не забыли и о деревьях. Солнечным майским днем принесли из леса тоненькие липки и по¬садили аллею, назвав ее «Первомайской». Ровесники детдома, липы густо разрослись теперь, соединили кро¬ны, образовав прямой тенистый коридор. Кто поверит, что их не было раньше, этих стройных красавиц?
Но помещение детдома оставалось неблагоустроен¬ным, не было кухни, столовой, бани. О водопроводе и думать не могли. Воду возили из колодца через всю усадьбу. Летом еще терпимо, а зимой? И Соколова сно¬ва едет в облисполком. Затем встреча с шефами, с ко¬торыми добрые отношения сложились не сразу. Поко¬робила первая встреча с директором.
— Он занят. Принять не может! — сообщила девуш¬ка-секретарь.
— Но я не по личному делу. Я директор Яснополян¬ского детского дома: Соколова! — твердо произнесла Фаина Андреевна.
— Он знает, но сказал, что принять не может!
Фаина Андреевна не могла вернуться в дом ни с чем.
Стала ждать. Приходили и уходили люди из директор-ского кабинета. Наконец, вышел он сам. Фаина к нему.
— Мне некогда с вами разговаривать! — резко бро¬сил он и ушел. Кажется, обедать. Вот тут Фаиной овла¬дела та упрямая, молодая ярость, которая не раз выру¬чала ее в столкновениях с равнодушными людьми. Она дождалась возвращения директора и смело вошла в ка¬бинет.
— Я сказал... — начал директор, но Фаина перебила:
— Вы, кажется, коммунист. Член бюро. Вы тоже голосовали за шефство. Почему же сейчас так ведете себя? Я пришла к вам за 12 километров ради детей-си- рот. Вы успели отдохнуть и пообедать, а я с утра до ве-
чера жду у вас под дверью, крошки во рту не держала. Кого вы хотите обидеть? Не меня, а детей, чьи отцы па-ли на полях войны за вас же. Лично мне от вас ничего не нужно. А об остальном поговорим в горкоме партии!
Ох, какая пылкая, гневная была речь! Даже непро-биваемый директор побледнел. Вмиг слетело все его вы¬сокомерие. А Фаина ушла, гордая, переполненная спра¬ведливым гневом...
Через неделю директор приехал в детский дом сам, узнать, что нужно в первую очередь сделать. Оба сде-лали вид, будто ничего не случилось, разговаривали вежливо. Что с ним? Думала Соколова, испугался суда горкома партии? Нет, к чести его, понял, что помочь детям погибших воинов — это общий долг всех, и его, директора шефского предприятия, в частности. Но и не только это. Как и многих, встречавшихся с Соколовой, директора мощного завода поразила огромная внутрен¬няя сила молодого педагога, ее бескорыстная предан¬ность порученному делу, любовь к детям.
С напором убежденного бойца появлялась Соколова всюду, и почти всюду ее не сразу понимали, отмахива¬лись:
— Куда ты спешишь? Все в свое время. Не ты од-на!— старые знакомые слова. Как они сердили ее!
С пеной у рта убеждала:
— Детство имеет один недостаток: быстро проходит! О чем будут через пять лет вспоминать мои воспитан¬ники? О том, что так и не блеснула для них радость? Да, я очень спешу, чтобы дать детям детство!
Навстречу пошел директор восстанавливающегося в Щекине деревообрабатывающего завода Адам Дани¬лович Булынко. Сам обуреваемый похожими чувствами, он понял неуемную душу молодой Соколовой. Удивился про себя: такая худенькая, неважно одетая, свои дети- сироты предоставлены сами себе, а она для ста других бьется, не жалея себя.
— Строительным материалом могу помочь, а рабо-чей силы — видите — у самих не густо!
— Не надо. Сами справимся. Не белоручки! — по-спешно заверила Фаина Андреевна и убежала радост-ная, окрыленная.
В 1950 году детдомовцы своими силами построили кухню, столовую, баню, теплицу. Фаина Андреевна ве-
село хвасталась, что она теперь вполне может работать прорабом на любой стройке, а ее сто дочерей — маляра¬ми и каменщиками. Специальности эти всегда дефи¬цитны!
— Не пропадем, девчонки! — победно воскликнула Фаина Андреевна и с новой энергией принялась за по¬стройку водопровода. В самом деле, не возить же воду для бани за два километра! Уж лучше без мебели, чем без воды. Так справедливо решила Соколова, но совсем иначе посмотрели на это дело в финансовых органах. Фаину Андреевну должны строго наказать, а водопро¬вод разрушить, как незаконный.
Вот как обернулось. Фаина Андреевна с ужасом ду¬мала о крушении своей мечты, о недосягаемом идеале гармонического воспитания. Воспитывать-то она еще и не начинала. Все думала: после, после! Когда условия будут. Какая тут гармония, если вокруг сплошные не¬хватки? Нет ни зала для музыки и танцев, ни классных комнат для занятий — до сих пор готовят уроки сидя на кроватях, ни библиотеки... Кроме того, голодно де¬тям на послевоенной государственной дотации. Подсоб¬ное хозяйство позарез нужно! Давно задумала поросят, кроликов завести. Значит, снова стройка, снова выма¬ливание цемента, кирпичей...
— Вот управимся — и начнется у нас счастливая жизнь: музыка, пение, рисование, в театр будем ездить, в разные города летом, а может быть, и за границу! Отчего не посмотреть, как наши зарубежные друзья жи¬вут в Болгарии, Чехии...— говорила Фаина Андреев¬на по вечерам своим замотавшимся на работе де¬вочкам.
Они засыпали, как только прикасались к подушкам. «Надо скорее! Можно и не успеть», — думала Соколова, глядя на них. И вот все пропало. Не успела...
Она просто не заметила, что воспитание правдой, красотой и добром давно уже началось. Правда была в том, что от затравленных, привыкших таить свои чувства и мысли воспитанниц ничего не скрывали, не запирали, не прятали. Фаина Андреевна и воспитатели ели тот же скудный обед, а двери их комнат всегда были открыты.
— Так я и поверила! Едят, небось, сыр с колбасой, а нам — кислую капусту. Видала я таких! — фыркнула
как-то одна из девочек. Она действительно видела вся¬кое, живя у дальних родственников в положении худ¬шем, чем Золушка. Подговорив еще одну девочку, она тщательно осмотрела комнату директора. К ее удивле¬нию, никаких продуктов не оказалось, кроме краюшки хлеба для Лили и Вали. С досады взяли ее, начали жевать. И в это время вошла Фаина Андреевна. По¬бледневшие от страха девчонки выронили хлеб. Но Соколова по-иному поняла их бледность. Сердце ее бо¬лезненно сжалось:
— Бедненькие! Есть хотите? Берите, берите!
Она подняла с пола хлеб, тщательно обдула и су-нула девочкам, искренне жалея, что не располагает ни колбасой, ни сыром. Изумленные, внутренне присты¬женные воспитанницы на всю жизнь запомнили этот случай.
Правда была и в том, что директор с воспитателями брались за любое дело первыми. Тоненькие прутики лип и берез сажали на детдомовском пустыре с такой ра¬достью, что девочкам казалось, вот-вот брызнут зеле¬ные листочки у них на глазах. За саженцами ходили в дальний лес мимо абрамовсиой посадки в толстовском парке. От множества берез внутренность леса казалась серебряной. Как ни велики были трудности — не засло¬нили они от Фаины Андреевны поэзии.
— Эти березы сам Лев Николаевич сажал. Великий лесовод был! Смотрите, краоота какая! — говорила она. — Так же будет и в нашем доме. Надо только по¬стараться!
И девочки, видя теплое сияние в глазах своего ди¬ректора, всей душой откликались на ее призыв, до кро¬ви натирали мозоли, но не бросали лопаты.
Они видели, как Фаина Андреевна и воспитатели, не боясь испачкаться, месили глину, разводили цемент, таскали кирпичи. В этом тоже была своя правда и кра¬сота. Коллектив воспитателей и детей тесно сближались в труде, превращаясь в одну большую семью, где все общее: удачи и неудачи, радости и горести, где одна и та же крыша над головой и равная порция хлеба на столе.
«Чем она нас брала?» — удивлялись потом всю жизнь первые воспитанницы, как и сотни других после них. А тем, что слово у нее никогда не расходилось с
делом. Этим она и «брала» воспитанниц. Но бывало, что некоторые, особенно вновь прибывшие, с недоуме- ннем опрашивали:
— Зачем делать лишнее? Что нам больше всех надо?
Но дело в том, что Фаине Андреевне ничего не ка¬залось лишним: все шло на общую пользу. И когда она говорила своим питомцам: это нужно! — то они знали, что не для нее нужно, а для них и для тех, кто придет после них. Сама Фаина Андреевна жила очень скромно. Ее собственные дети имели не больше того, что пола¬галось другим. И это тоже была правда, которую не могли не ценить воспитанницы. Возможно, не все вос¬питатели твердо следовали Законам правды, колеба¬лись. Поэтому., иной раз и сопротивлялись им воспитан¬ницы, несмотря на ласковые упрашивания. Дети всегда чувствуют недостаток убежденности.
Как-то перед праздником 1 Мая сажали деревья и не успели закончить. На утро воспитатели стали про-сить девочек доделать работу.
— Хватит, наработались! Праздник сегодня! — за¬кричали девочки и легли на кровати. Ни строгость, ни ласка не помогли. В спальню заглянула Фаина Андре¬евна:
— Отдыхаете?
Больше ничего не сказала, но во взгляде было что- то такое, отчего девочки виновато зашевелились. А че¬рез минуту они увидели в окно своего директора с ло¬патой в одной руке и саженцем в другой.
— Пошла! Смотрите-ка! — ахнула Маруся Митусова, и все, как по команде, помчались вдогонку. Оставшиеся деревца посадили быстро, а потом вое необыкновенно веселились, пели, танцевали на площадке перед домом. И радостная Фаина Андреевна пела вместе с ними, ни о чем не напоминая. Зачем? Она и так видела, что ее дочки все поняли и глубоко пережили. Педагогический такт — вот что отличало Соколову с юности и сопутст¬вует ей до сих пор. А ведь иной руководитель не удер¬жался бы от соблазна прочесть нотацию и, конечно, испортил бы все дело.
В одной из своих педагогических статей Н. К• Круп¬ская говорила, что для ребенка идея неотделима от личности. То, что говорит любимый учитель, восприни¬мается совсем по-другому, чем то, что говорит чуждый им человек.
Знала ли в то время эти слова Фаина Андреевна? Возможно, нет. Но применить смысл этого высказыва¬ния к ней лично можно вполне. Это и не значило, что девочки не любили других воспитателей. Любили и очень. Но по-другому. Интуитивно они всегда чувство¬вали разницу. Порода не та. Хотя сама Фаина Андреев¬на едва ли осознавала свою породу прирожденного пе¬дагога, особенно в тот на всю жизнь памятный для нее день угрозы судом за незаконно построенный водопро¬вод. Наоборот. Ей казалось, что она еще и не приступа¬ла к воспитанию, что все сделанное до сих пор, лишь дальняя прелюдия к той прекрасной симфонии, которая зазвучит под крышей ее дома, превращенного в дворец мечты, о которой она читала в школьные годы в ро¬мане «Что делать?».
Как знать, чем бы все кончилось для педагогиче-ской судьбы Фаины Андреевны, если б не вмешался в это дело председатель облисполкома К. П. Субботин. Он пришел в детский дом и молча осмотрел все изме¬нения. Девочки двигались в отдалении тесной толпой, хмуро поглядывая на председателя.
— Поразительно! — сказал он и покрутил головой, как бы не веря тому, что видел собственными глазами.
—• Сами, сами! — закричали девочки. —Фаина Андре¬евна не виновата!
— Вот так защитники! — воскликнул К- П. Суббо¬тин и радостно посмотрел на притихшую Фаину Андре¬евну. Значит, не ошибся он, порекомендовав ее дирек¬тором Яснополянского детдома! С какой преданностью смотрят на нее эти еще недавно дикие девчонки! Все одеты в красиво сшитые ситцевые платья, в аккуратных черненьких туфельках с носочками. Откуда взяла это все Соколова? Ведь на торговых базах для детских до¬мов отпускали в то время одинаково унылые стандар¬ты? Оказывается, платья сами переделывали, а за обувью Соколова ездила в Москву, со свойственной страстностью дошла до начальника горторга... Зато какая радость была у девочек, получивших вместо гру¬бых мальчишеских ботинок красивые туфли!
— И охота тебе, Соколова, силы на это тратить? По¬ходили бы твои принцессы в мальчишеских. Не неве-
сты! — говорили коллеги из других домов. Но у Соколо¬вой было на этот счет свое мнение.
— А ваши дочки какую обувь носят? — невинно спросила она.
— Для дочек мы не на базе берем, в магазине!
— Вот и я для своих дочек решила купить хорошие туфли в магазине, а не брать залежавшееся на складе барахло!
Как говорится, крыть было нечем. Остался доволен и Субботин: в хороших руках оказались сироты!
Неизвестно, как сумел председатель облисполкома выгородить Соколову. Фаина Андреевна отделалась пре¬дупреждением. А водопровод исправно работал, радуя девочек обилием чистой свежей воды. Теперь не надо было экономить каждую кружку.
Но предстояло еще немало работы. Планы не умень¬шались. Наоборот, казалось, росли с каждым днем. «Чем она их берет?» —этот вопрос уже стал занимать многих коллег из других детских домов, особенно тех, где не ладилась работа. Сама Соколова только удив¬ленно пожимала плечами, ей казалось, что иначе и быть не может. Ответ позже дали сами воспитанницы: «В нас видели личность, с нами советовались по всем вопросам. Без нашего одобрения не начиналось ни одно дело!» — вспоминает одна. Другая ее дополняет: «А какое ве¬селье царило после работы! Танцы, игры, песни! Тан¬цевали до упада. А буквально рядом была маленькая комнатка Фаины Андреевны. Ну хоть бы раз она пре¬рвала наше веселье, сделала замечание! Мы же мешали ей отдыхать! Сейчас удивляешься: как и когда она во-обще отдыхала? Наверное, она понимала, что в играх, смехе мы оттаивали, становились снова детьми. Ведь она так хотела вернуть нам украденное войной детст-во!» Понимала! Всегда и все понимала — в этом раз-гадка ее тайны.
ДОМ МЕЧТЫ
Все своими руками! Этот принцип и по сей день главный в доме Соколовой, как привыкли называть Яснополянский детский дом. Жить не сегодняшним днем, а мечтой о будущем. Позже Фаина Андреевна
прочтет это у А. С. Макаренко, потом у В. А, Сухомлин- ского. Не будучи теоретиком — только практик! —она пришла к этому выводу в 1949 году, когда создавала вместе со своими воспитанниками Дом мечты, как Су- хомлинский Школу радости.
В 1953 году, к пятилетнему юбилею детского дома, были построены летняя веранда, классные комнаты, но¬вые спальни, сооружен «парадный подъезд», как в шут¬ку называли девочки двухэтажный фасад с круглыми белыми колоннами и портиком, напоминающим старин¬ные усадьбы. От ворот вела шумящая густой листвой молодая липовая аллея.
— У князя Волконского и то такого не было! — ска¬зала Лена Дельнова, ставшая за эти годы красивой, стройной, приветливой девушкой. Просто не верится, как вспомнишь худенькую заморенную девчушку с печаль¬ными глазами. Да и остальных не узнать. Куда девалась хмурость, озлобленность, неверие в добро? Сияющая, подвижная Зоя Тимохина, веселые краснощекие Маруся и Вера Митусовы, остроумная смешливая Таня Орло¬ва... Все они в этом году успешно окончили среднюю школу, а Лена Дельнова ко всеобщей радости — с золо¬той медалью.
Первый юбилей и первое расставание. Девочки всту¬пали в самостоятельную жизнь. На их место приходили новые. Это тоже были дети войны, но другого периода. Рожденные в 41—45-м годах, многие из них остались без отцов. Они не помнят воя снарядов, о бомбежках знают понаслышке. У них было меньше мытарств, чем у старших, и приходят они уже в благоустроенный дет¬ский дом. Тяжелый труд, недоедание первых лет им не грозит.
Привезенные из разных мест, в одежде не по росту, с косматыми головами, новые воспитанники поступали в ведение старших девочек, немедленно направлялись в баню, в парикмахерскую и, наконец, в швейную мас¬терскую, где от обилия ярких цветных платьев разбе¬гались глаза. Их шили старшие девочки под руковод¬ством Евдокии Андреевны Никитиной.
Уже через час нельзя было отличить «новеньких» от «старожилов». В нарядных коротеньких платьицах, с белыми бантами в волосах, новых туфлях и гольфах до колен, они сами себе казались принцессами из сказки братьев Гримм. Им не мешали вертеться перед зерка¬лом. Пусть понаслаждаются своим видом, почувствуют уверенность в себе, испытают радость жизни: вот ка¬кими они могут быть! Фаина Андреевна твердо придер¬живалась принципа Макаренко: ребенок должен быть красиво, чисто, удобно одет. Нет ничего унизительней, чем чувство физической скованности от неопрятной, не¬складной, уродующей движения одежды. Легкость тела рождает душевную легкость. С первых дней стремилась Соколова разнообразить одежду своих воспитанниц, но не всегда это удавалось по тем временам. Приходилось изобретать. Из простыней и полотенец шили матросские костюмы для выступлений на праздничных концертах, балетные пачки из цветной бумаги.
«Сейчас все по-другому. Даже шелку на юбочки ба-леринам достали. Повезло этим новеньким, не то что старшим!» — подумала Фаина Андреевна, и вдруг острое чувство виновности перед ними, своими первыми, охватило ее. Хотела счастливое детство подарить —и не успела, как ни торопилась. Сурова была в своей спешке. Скорее, скорее! Даже в праздники работали иной раз. То срочно копать, то белить. Сама себя не жалела — уж ладно, но и девчата за ней шли. Ни за что бывало не усидят, если видели ее работающей. А ведь, наверное, приятнее было танцевать, в волейбол играть.
— Милые вы мои! Не удалось вам пожить в этом княжеском доме. Столько работали, а радости мало за¬хватили!— по-крестьянски жалостливо произнесла Фаи¬на Андреевна, как когда-то говорила ее мать, оставшая¬ся вдовой с четырьмя детьми.
Растерявшиеся девушки с удивлением посмотрели на своего всегда твердого директора. В таком расслаб¬ленном состоянии никогда ее не видели. Они только за¬кончили побелку колонн. По привычке делали все сами. Пригласили Фаину Андреевну принять работу. И вот...
— Неправда. Мы были счастливы! — первая сказала Лена.
— Мы много работали. Это верно! Зато как приятно смотреть на то, что сделали! — поддержала Маруся Ми- тусова.
Мы создали дом мечты! — воскликнула порыви-стая Зоя Тимохина.
Раньше уже говорилось, что Фаина Андреевна мало
вдавалась в теорию, была очень далека от тех, кто си-дел в кабинете и, не вступая в контакты с детьми, да-вал советы и указания, как их надо воспитывать. Соко¬лова верила этим людям на слово и тщетно ждала сво¬бодного времени, когда можно будет это умное слово применить в деле. В трудовых буднях почему-то не по¬лучалось. Ее настольной книгой была «Педагогическая поэма», но, чем больше вчитывалась в нее, тем острее чувствовала, что должна быть поправка на время. Дети 40-х годов были другими. Соколова могла применить и успешно! — макаренковскую организацию труда ко¬лонистов в сельском хозяйстве, даже работу детского совета поначалу построила по принципу совета коман¬диров, но скоро увидела, что суровая, полувоенная дис-циплина, так импонировавшая в романтические 20-е го¬ды, нуждается в пересмотре. Ее воспитанницам нужно
было прежде всего семейное тепло, уютный добрый дом,
напоенный запахами молока и хлеба. Она и шла этим путем, сама еще не очень представляя, что будет даль¬ше. Но ведь Макаренко не считал свою педагогику мертвой доктриной. Ищите, добавляйте!
До сих пор еще не все понимают, как могли первые воспитанницы Соколовой вынести на своих плечах та¬кой большой труд. Да и не верят. Склонны считать, что директору Яснополянского дома всегда везло: материа^- лами снабжали вне очереди, начальство прощало ей ошибки и т. п.
Никто не выделял Соколову в особый ряд. Наобо-рот осаживали: не спеши, сами о тебе вспомним! Дане могла Соколова в силу особенностей своего неуемного характера ждать, пока о ней вспомнят. Была у нее меч¬та, прекрасная, как алые паруса: создать дом, полный света и радости, в котором жила бы одна большая, дружная, духовно богатая семья.
— Война отняла у меня дом, семью! — часто повто-ряла Лена Дельнова.
— Подожди немного: у тебя снова будет и дом, и ; семья, — пообещала Соколова в первую холодную осень
ч8-го года.
— А у меня? — с надеждой спросила Таня Орлова,
— И у тебя!
— И у нас с Верой? — подскочила Маруся Миту- сова.
— И у вас. У всех! Но для этого нужно много ра-ботать!
Они поверили ей, поверили все сто девочек, потому что она умела говорить с ними как с равными, со спо¬койной внутренней силой. И еще потому, что она сама горячо верила в свою мечту.
— Нам будет трудно, дети. Но когда мы добьемся своего, настанет очень хорошая жизнь!
Про себя она еще добавляла, что тогда же в со-зданных условиях начнется всестороннее воспитание личности.
А красивый будет наш дом? — спрашивали девоч¬ки, потому что двухэтажную облупленную коробку, в которой пришлось поселиться, они не могли считать эталоном.
Он будет особенным! — обещала Фаина Андреев¬на и рассказывала воспитанницам о светлых комнатах с воздушными занавесками на окнах, о сверкающем танцевальном зале с прекрасными картинами на стенах, о широких коридорах, устланных коврами. И в этом до¬ме мечты все будет сделано своими руками! Только так.
— А семья? —интересовались девочки, не переста¬вая орудовать кирками, лопатами, малярными кистями.
— Семья — это вы. Сто сестер. Думаю, что скоро придут к нам и братья. Семье без братьев скучно. А в нашей семье всегда должно быть весело.
— Фу! Мальчишки! Они все испортят!
— Но это будут не просто мальчишки, а братья!
— У меня был младший брат, но я не знаю, где он!
— Найдем! Обязательно найдем!
Теперь девочки не расставались со своей мечтой. Они говорили о ней вечерами, ложась спать. А после школы, торопясь на работу, каждая весело рисовала в своем воображении этот удивительный дом.
— Он будет, как дом князя Волконского!
— Нет, лучше! Как тот, в котором родился Лев Тол¬стой!
— Ой, в нем заблудиться можно! Нет, у семьи дол¬жен быть уютный с маленькими комнатами дом!
Постепенно дом мечты становился таким, каким хо¬тели видеть его создатели. Каждая пристройка, стоив¬шая немало труда и хлопот, обставлялась с любовью. В небольших домашних спальнях — не более 7—8 нике-
лированных кроватей с белыми покрывалами. Фаина Ан¬дреевна могла объездить десятки магазинов, промтовар¬ных баз в поисках нужных вещей. Ничего некрасивого не бралось, как ни возмущались хозяйственники.
— Уж эта Соколова! Выдерет свое!
— Мне не на год нужна кровать, а на десятки лет! И нечего мне предлагать сборную солянку: одна кровать голубая, другая зеленая!
Все сто кроватей были никелированные, блестящие, с упругими сетками, мягкими тюфяками. Соколова и в самом деле не на год их брала: кровати, купленные в 1949 году, и сейчас блестят, как новые. Тысяча ребя¬тишек, бойких, озорных подчас, спали на них, и ни од¬ного прута в спинках не сломано, ни одного винта не потеряно. Почему? Снова секрет? Может быть, потому, что стоят эти белоснежные кроватки в доме мечты?
В доме мечты все должно быть прекрасно. Иначе нечего о нем и мечтать. И первое — море цветов. Они олицетворяют детство, радость, красоту. Дети и цветы неотделимы.
Над планировкой цветника с прилегающими дорож¬ками, разбивкой клумб думали вместе. Спорили, где что будет расти и цвести. И вот смотрите: стеной стоят белые и розовые флоксы, пламенеют возле колонн алые маки, разносится аромат многочисленных' роз, а по ве¬черам— душистого табака, метеолы, резеды. Бархатно синеет вокруг клумб орнамент из анютиных глазок, ближе к осени — из разноцветных астр. А красавцы пионы, гладиолусы, начиная от ослепительно белого и кончая бархатно-черным! Правда, не. все это появилось сразу, но заложено было в самом трудном первом году существования. По зарытым воронкам высаживали ро¬зы. Они тянулись вверх, и вместе с ними расцветали, забывали страшное прошлое сами девочки.
Дом мечты! В нем теперь жили «принцессы» в кра-сивых платьях, ели из фарфоровых тарелок, отдыхали в мягких креслах. Но «принцессы» не гнушались снова превращаться в золушек. Даже любили это. Ведь в до- ' ще не было нянек. Танцуя, золушки мыли полы, проти¬рали до блеска окна, трясли половики. Ковров пока еще не было. Счастливое сочетание — беззаботность, воздуш-ность нарядных «принцесс» и неутомимое трудолюбие скромных золушек!
Фаину Андреевну часто спрашивают, как она доби¬лась, что труд в ее доме стал не просто обязанностью, а духовной потребностью детей. Вначале она отвечала, что это не что иное, как проявление любви к дому, ко¬торый они сами создали, к семье, которую они обрели после долгих испытаний. Это не совсем так, хотя доля истины здесь есть: все великое начинается с малого. Но как нелегко добиться и этого малого! Вызвать в оже¬сточившихся детских сердцах способность любить — ра¬бота не одного дня.
Сначала Фаину Андреевну огорчали ссоры между воспитанницами, злые выкрики и разговоры. Она по¬нимала, что это всплески тяжелого прошлого. Но Со¬колова мечтала об идеальной семье-коллективе, где один за всех и все за одного, где царит ласка, любовь, согла¬сие.
Испытав сама большое личное горе, Фаина Андреев¬на считала, что лучшее лекарство — забота о других. В этом был неиссякаемый источник ее духовной силы.
Но одной заботой можно породить эгоизм. Говорят, если добрые чувства не воспитаешь в детстве, их не бу¬дет у человека никогда. Самый лучший способ в данных условиях —забота старших о младших. У некоторых это получалось само собой. Лена Дельнова давно при¬сматривала за болезненной Ниной, и одинокая девочка горячо привязалась к своей старшей подруге. Так долж¬но быть повсеместно. В детском доме жили воспитан¬ницы от восьми до шестнадцати лет. Фаина Андреевна разделила их на равные группы, в которые вошли все возрасты, получилось что-то вроде сводных отрядов Макаренко. Это было необходимо не только для работы по хозяйству, но прежде всего для воспитания благо¬родства отношений между старшими и младшими, для ощущения дружной семьи, в которой растут дети всех возрастов.
— Это неправильно, — говорили Соколовой некото¬рые методисты. — Посудите сами: в школе дети в раз¬ных классах, кто во втором, кто в первом, кто в деся¬том. А у вас они все перемешаны. В каждой комнате по первокласснику и по десятикласснику. Интересы раз¬ные!
— Я не покушаюсь на их интересы. Наоборот, под¬держиваю, Но каждый человек должен за кого-то отве-
чать, заботиться. Разновозрастные группы как нельзя лучше способствуют этой задаче. Вспомните Макарен¬ко, — защищалась Фаина Андреевна от теоретиков, но ей не давали договорить:
— Тогда и в школах, по-вашему, должны быть раз¬новозрастные классы?
— Школа не детский дом...
;— Во всех детских домах, кроме вашего, отказались от этого метода.
— А я не откажусь!
— Упрямая! — вздыхали после ее ухода методисты.
Соколова действительно была упрямая, но только
в том, что считала разумным. Она ездила в другие дет-ские дома, видела разъединенность детей. Старшие пре¬небрежительно относились к младшим, а бывало, что «эксплуатировали» их. Малыши скучали и плакали в сво¬их отделенных от общей жизни группах. Нет, у нее так не будет!
Разновозрастные группы в доме Соколовой оправ¬дывают себя и по сей день. В первые же годы они осо¬бенно способствовали созданию атмосферы домашности, уюта, семейной привязанности. Первые воспитанницы всегда с благодарностью вспоминают то ощущение доб¬рой силы и сердечной радости, которое приносили им заботы о младших. Старшие учили маленьких заправ¬лять постели, помогали вытряхивать прикроватные по¬ловики, руководили их дежурством в столовой. Стар¬шим девочкам не было безразлично, в каком виде идут в школу их младшие сестренки. Фаина Андреевна часто наблюдала издали, с какой любовью старшие оправ¬ляют платьица на младших, стоя на коленях, подтяги¬вают чулочки, чтобы не было морщинок, заплетают ко¬сички. От этих милых картин странно щекотало в горле, увлажнялись глаза. Что ж, Лев Толстой тоже умилялся до слез, обучая крестьянских ребятишек. И у Макарен¬ко не раз поднималось желание обнять и расцеловать своих питомцев, взявших шефство над куряжанами. Черствость не была свойственна ни одному истинному ; педагогу.
Постепенно Фаина Андреевна пришла к твердому выводу, что Человек без ответственности за другого человека не может быть достойным гражданином. Тра¬диция ответственности каждого за каждого утвердилась
в ее доме на долгие годы. Старшие уходили, оставляя свой дом мечты младшим. А те, кого они опекали, под¬росли настолько, что могли принять под свою опеку новых сестер и подруг. Им они должны передать тру¬довые умения, навыки, подарить тепло дружной семьи, сделать свой дом их домом...
— Какой же вы изберете путь? — успокоившись, спросила Фаина Андреевна своих выпускниц.
— Не знаю, как другие, а я — в педагогический! — призналась Лена Дельнова.
— И мы, — сказали сестры Митусовы.
— Ия! Куда же мне еще? — закричала Зоя Тимо-хина.
Хороша та семья и те родители, которые воспиты-вают в детях любовь к своему делу. С 1953 года нача-лась педагогическая династия дома Соколовой. Десятки ее воспитанниц сознательно избрали себе этот нелегкий, но благородный путь. Яснополянский дом навсегда останется для них отчим домом, куда они будут приез¬жать на студенческие каникулы, а потом просто в го¬сти. И Фаина Андреевна, как добрая мать, не раз бу¬дет навещать их в скромных общежитиях, привозить картошку и капусту, варенье из ягод, выросших в их саду, и незабвенные детдомовские плюшки, щедро по¬сыпанные сахарной пудрой.
ЕДИНОМЫШЛЕННИКИ
Мечта каждого хорошего руководителя — создать коллектив единомышленников, найти, по выражению выдающегося режиссера К. С. Станиславского, такое слово, которое поняли бы все. И еще быть самому по¬нятым всеми, будь то воспитатель, повар, бухгалтер или шофер. Иначе дело не пойдет. К этой мысли Ф. А. Соколова пришла с первых дней. Она не делит коллектив на главных и подсобных. Ее главный прин¬цип — воспитывать должны все.
О Яснополянском детском доме порой говорят: «Еще бы там плохо было! Воспитатели десятилетиями не ме¬няются. А тут поработают два-три года — и уходят». После этого обычно добавляют, что Соколова везучая.
Конечно, так можно сказать в минуту досады: уж
очень часто ставят в пример яснополянцев. Ну а если разобраться, откуда это «везение»? Специально подго¬товленных и отобранных людей никто в детдом не на¬правлял. Приходили иной раз сами, без всяких реко¬мендательных писем. А за тридцать лет ушло только два воспитателя, причем не по своей воле: так сложи¬лись семейные обстоятельства. Неужели Соколова и в самом деле знает чудодейственное слово?
Между тем работать с Фаиной Андреевной вовсе не легко. Уж очень высокие предъявляла она требования к людям. Соколова считала, что у воспитателей должны быть и одержимость делом, и безукоризненная нравст¬венность, и беззаветная любовь к детям — в общем пол¬ное забвение себя. Это, наверное, не все бы выдержали, если бы не видели, что к себе Соколова предъявляет еще большие требования. Других она жалела, посыла¬ла отдыхать, себя — никогда.
Обычно все решалось после первого разговора. Фаи¬на Андреевна цепко вглядывалась в человека своими пристальными серыми глазами и без обиняков выкла¬дывала свои условия. Трудностей не скрывала. Говори¬ла строго:
— Способны на такое — приступайте. Сомневае-тесь — ищите, где легче!
Работы пугаются ловкачи и шкурники. Настоящие люди всегда ценят большое дело. Когда одной из вос-питательниц стали предлагать другое место, где рабо-тать легче, она ответила: «Зато неинтересно!»
Лучшим орудием воспитателя является сама лич-ность педагога. Питомцы должны видеть в нем пример для подражания. Роль директора школы или детдома усложняется тем, что он должен быть образцом не только для детей, но и для учителей и воспитателей: к последним нужен тоже индивидуальный подход. Не¬обходимо считаться с их способностями, привычками и по мере возможности тактично контролировать, направ¬ляя в нужное, полезное русло.
Воспитательница Нина Павловна Евтеева пришла в детдом в 1950 году прямо со студенческой скамьи. Как она потом рассказывала, ей не приходило в голову, что она останется здесь на всю жизнь. Так. Временно. Пока не найдет подходящей школы. Детский дом тогда про¬извел на нее не очень-то яркое впечатление. Террито-
3 Заказ 6478
рия, правда, расчищена, засажена цветами и первыми деревьями. Но сам дом был еще без современных при¬строек, жили дети тесно, у воспитателей не было от¬дельных комнат. Как в общежитии. Помнится, удиви¬лась, что здесь, кроме обычного воспитательского тру¬да, еще много и физического. Две воспитательницы вместе с директором стаскивали с грузовика привезен¬ные доски.
— Минуточку. Сейчас поговорим! — весело крикнула Соколова и куда-то побежала, как девочка, придержи¬вая рукой сваливающийся от ветра беретик.
«Какая молодая! И хоть бы чуточку директорской солидности», — подумала Нина Павловна, не зная, хо¬рошо это или плохо, когда у руководителя нет началь¬ственного вида. А Фаина Андреевна, вскоре вернувшая¬ся, тоже подумала, глядя на доброе, покрасневшее от смущения лицо новой воспитательницы:
«Какая славная девчушка! Что на душе, то и на лице отражается». И она знала, что это хорошо. Ее де¬вочкам нужны искренние, совестливые люди. Неопыт¬на? Ничего. Дело наживное.
Нину Павловну взяли в оборот сразу, заставили что-то носить, придерживать, потом повели в столовую и накормили. Нина Павловна была молода и не заме¬тила, как стала смеяться вместе с девочками. Потом спохватилась, в смущении прошептала:
— Вряд ли я вам подойду...
— Уже подошла! Давайте свое направление и при¬носите вещички!—уверенно, весело сказала Фаина Ан¬дреевна.
«Вещички» были принесены навсегда. Соколова по¬корила юную воспитательницу неуемной энергией, уме¬нием быть самой собой в любых обстоятельствах. Зара¬зила мечтой о создании прекрасной детской семьи-кол¬лектива и дома-дворца. Педагогическая профессия обер¬нулась для Нины Павловны тем самым, о чем мечтает каждый студент, слушая лекции о чудесах воспитания.
Фаина Андреевна никогда не требовала от воспита¬телей одного и того же. У каждого были свои индиви¬дуальные качества. Доброту и мягкость Нины Павлов¬ны она старалась направить на проникновение во внут¬ренний мир особо строптивых воспитанниц. Таким не прикажешь. Все сделают наоборот. Нина Павловна уме-
ла вызывать на откровенность, чистосердечное призна¬ние.
— Вот видишь, к чему приводит вспыльчивость. По¬старайся сдерживаться! Надо уметь победить себя!— так говорила она одной из девочек, написавшей потом о своей молодой воспитательнице прекрасные воспоми¬нания. Девочка не знала, что бывали минуты, когда точно такая же поддержка нужна была и самой Нине Павловне.
— Ничего, все будет хорошо. Старайтесь быть уве¬реннее, не отступайте! — говорила ей в первые годы Фаина Андреевна, стремясь воспитать в молодой сот¬руднице качества борца.
Так и получилось. Фаине Андреевне удалось пере-дать молодому коллеге и свою страсть к порядку, и чув¬ство ответственности за судьбу детей. Нине Павловне не нужно было дважды на что-то указывать. Она сама все понимала и видела, хорошо чувствовала своих вос¬питанников, и этим привлекала их к себе.
Другой характер у Анастасии Васильевны Васиной. Она пришла в детский дом из сельской школы, уже имея стаж педагогической работы. Непросто после ве¬дения уроков переключиться на воспитательскую дея¬тельность. У Анастасии Васильевны, в отличие от не¬опытной Нины Павловны, была своя устоявшаяся мето¬дика. И Соколова отнеслась к ней, разумеется, иначе, не стала проповедовать свое. Понимала, что этой серь¬езной женщине, пережившей много горестей в войну (ранение осколком), нельзя ничего навязывать.
— Сами смотрите, — с улыбкой сказала ей Фаина Андреевна.
Не сразу высказала Анастасия Васильевна свое мнение. Но по тому, как внимательно приглядывалась она и к распорядку дня, и к внешнему виду ребят, Со-колова чувствовала, что новая воспитательница доволь¬на. Сама она показывала себя в полную силу во время приготовления детьми уроков. Она сразу увидела, у ко¬го в чем затруднения, кто чего не понял, и тактично, не унижая достоинства и не навязывая своей воли, разъ¬ясняла, советовала, заставляла думать. Честная во всем, она прививала честность детям.
Секрет постоянства кадров в Яснополянском доме был в том, что в нем оставались люди ищущие, любя-
щие напряженный творческий труд. Такие люди без со¬жаления уходили от нерадивых, иной раз нечестных ру¬ководителей, тяготились вынужденным безделием. И наоборот, крепко привязывались к деятельному энту¬зиасту, подвижнику, не жалеющему в работе ни себя, ни других. Анастасия Васильевна с первого взгляда верно оценила своего нового директора, а Фаина Андре¬евна получила в ее лице прочную опору на долгие годы.
Стремительный темп жизни, ее наполненность боль¬шим смыслом увлекала не только педагогов. Агроном Виктор Павлович Орехов как пришел, так сразу и «прикипел» к делу. Это был мягкий, деликатный чело¬век, мало разговаривающий, но много делающий, ьму не указывали, что надо делать. И Фаина Андреевна не боялась признать, что в цветоводстве она не специалист. К деятельности' Виктора Павловича относилась с ис¬кренним восхищением. Некоторые удивились, чем она приручила этого молчуна? Самым простым уважени-ем к его труду. С приходом Виктора Павловича нача¬лось поголовное увлечение девочек, а впоследствии и мальчиков цветоводством. Он был влюблен в розы. За короткое время их было выведено около 50 сортов, в том числе Кремлевские розы — крупные, розовато-бе¬лые, с тугими бутонами.
Розы'' цвели перед фасадом с ранней весны и почти до зимних бурь. Рассказывали мне, что, направляясь однажды в школу по первому снегу, девочки заметили ярко-красное пятно на белой целине. Оказалось, ма¬ленькая полураспустившаяся роза. Опушенные снежин¬ками, шелковые лепестки нежно благоухали.
— Морозостойкая! — крикнула самая преданная са- доводка Рая Пукконен.
— Бегите за Виктором Павловичем!
Пришедший Виктор Павлович благоговейно снял
шапку перед несдавшейся морозу красавицей.
Искушенный в педагогике человек сказал бы, что это выгодный воспитательный момент. Виктор Павлович всегда отрицал, что он воспитывает. Что вы! Он выра¬щивает цветы, а не детей. Он просто рад, что ему идут навстречу и не мешают работать. Он был своеобразной личностью, а личность любая, если она личность, всегда воспитывает. Бояться надо безликих. Они порождают равнодушие. Дети оценивают человека в труде: как бы
аб
рано они ни проснулись, Виктор Павлович в саду или в теплице что-то подрезал, окапывал, пересаживал. Своей люоовью к природе, молчаливым преклонением перед красотой растительного мира, неиссякаемым тру¬долюбием он добивался большего результата, чем иные длинными лекциями. К нему шли сами, без зова.
В теплице круглый год работали юннаты. Зимой выращивали цветочную рассаду, лук и огурцы. Восьмо¬го марта подавали на стол свою зелень. Весной и ле¬том, точно муравьи, копошились дети в парниках, в са¬ду, цветнике и огороде. Труд их увенчался необычайны¬ми успехами: Яснополянский детский дом не только занял первое место в области по цветоводству, но и не раз был участником ВДНХ, получил множество наград за опытническую работу, в том числе за удивительную Кремлевскую розу.
Фаина Андреевна считала Виктора Павловича сво- им искренним единомышленником в достижении меч¬ты сделать детский дом для детей-сирот отчим домом, чтобы всю жизнь он светил и манил их, как ясная звездочка.
В круг единомышленников попал и молодой шофер Александр Иванович Лизунов, ставший для ребят род¬ным дядей Сашей на долгие годы. Это уж совсем уди¬вительно! Кажется, нет больших охотников к перемене мест, чем шоферы. Да если подумать, и мало корысти в детдоме, где еще и гаража-то порядочного не было, машина тонула на территории в грязи по самый кузов.’ Первая с трудом добытая грузовая машина, и первый шофер! Машина с тех пор сменилась, кроме того, при¬бавился автобус и легковая! А дядя Саша остался. Прирос всей душой к детям. О дяде Саше ребята сло¬жили песню и громко распевали ее. В самом деле, без дяди Саши немыслима ни поездка в Тулу или в Моск- ВУ в цирк или театр, ни одно летнее путешествие з разные концы страны. Вместе со всеми возил дрова, помогал благоустраивать территорию, а если для ребят надо было достать овощи или фрукты (своих еще не было), не считаясь с рабочим временем, ездил на Украи¬ну, в Белоруссию и другие места. Претерпев вместе с другими воспитателями трудности первых лет, он на¬всегда остался с ними. Захватила и его своеобразная жизнь детского дома, покорила всеобщая мечта.
Вот и получилось, как мечтала Соколова: воспиты¬вали все. Этот неписанный закон прочно вошел в жизнь яснополянцев. Истопник, повар, кастелянша, швея — все они являют пример честности, трудолюбия, высокой нравственности. В швейной мастерской, кото¬рой заведовала с первых лет до своего выхода на пен¬сию Евдокия Андреевна Никитина, все лоскуточки скла¬дывались один к другому. Простая добрая женщина терпеливо учила девочек швейному мастерству. Не по¬тому, что хотела сделать из них заправских портних, хотя некоторые потом и пошли по этой дороге. По убеж¬дению Евдокии Андреевны, каждый человек должен уметь делать все сам. Платья, сшитые собственными руками, доставляли девочкам больше удовольствия, чем самое нарядное, купленное в магазине. Да и в жизни пригодится!
— Вырастете, будут у вас дети — сошьете им ко-стюмчики!— на полном серьезе говорила Евдокия Ан¬дреевна. Девочки фыркали, отмахивались, но про себя запоминали. Платья и костюмчики с удовольствием ши¬ли на младших, своих «подшефных», как шутя называ¬ли малышей.
Больше всего в жизни Фаина Андреевна боялась ка¬зенщины, холодной официальности, которые отдаляют детей от взрослых, леденят душу. Кроме того, что в детском доме не было замков и звонков, здесь труд стал естественной потребностью каждой воспитанницы. И воспитатели все поняли, что главная прелесть труда в детском доме — бескорыстие. Трудолюбие не за на¬граду, а для своей семьи и для своего дома. Если кто- то плохо пропалывал грядки, ему показывали рядом другую, сделанную хорошо, и просили переделать без ненавистной «проработки» на собрании.
Без наказания! Это еще одна заповедь воспитатель¬ной работы яснополянцев. Только убеждение и личный пример. Макаренковская формула об органическом со¬четании уважения и требовательности к личности наш¬ли свое полное воплощение в соколовском доме мечты. Многие, порой неплохие педагоги принимают за уваже¬ние попустительство и всепрощение, а окрики и приказ¬ной тон — за требования. И глубоко возмущаются от-ветной грубостью и неповиновением.
— Наши дети, — напоминала Соколова, — и без того
обижены судьбой. Какое еще требуется наказание? —• Только человечность, спокойная настойчивость, душев¬ность!
Особенно немыслимо было наказание лишением удовольствия. Однажды в детдоме была елка. Дети ждали ее с радостным нетерпением. Для всех были за¬куплены подарки. Вдруг один мальчик (тогда уже пришли мальчики) от возбуждения начал скатываться по лестничным перилам и разбил горшок с цветком. Вспылившая воспитательница запретила ему присутст¬вовать на празднике. Через полчаса, случайно прохо¬дившая по коридору Фаина Андреевна услышала бур¬ные рыдания и заглянула в спальню. Восьмилетний ма¬лыш толком не мог объяснить в чем дело. Заикаясь, он повторял: «Она не пустила меня на елку. Она!..»
Фаина Андреевна сначала умыла его, а потом за руку привела в зал. Но так до конца вечера и не стал мальчик смеяться, на воспитательницу поглядывал из- подлобья. А ведь это была первая в его жизни елка!
— Как вы могли так поступить? — спросила Соко¬лова после вечера насупленную воспитательницу.
— А вы? Подорвали весь мой авторитет! Теперь они и вовсе слушаться меня не будут!
Использовав власть над ребенком, вопреки здравому смыслу, этот педагог с высшим образованием не могла и не хотела понять своей ошибки. Фаина Андреевна по¬чувствовала, что стучится в каменную стену. Это была ее первая ошибка в подборе кадров. Поначалу энергич¬ная, с легкой усмешкой молодая женщина понравилась ей. Не разглядела Соколова за милой усмешкой холод-ную душу. Новая воспитательница в противоположность ушедшей глубоко ответственной Полины Савельевны строила свою работу строго по часам. Только и погля¬дывала на стрелки. Все это показалось странным, не¬приятным. В пылу увлечения люди не замечали време¬ни. Новая воспитательница уходила домой минута в ми¬нуту. Конечно, это ее право, но слова, которые она при этом говорила: «Дальше мне не платят!» — коробили всех.
С этой толку не будет, — качала головой ночная дежурная, добрейшая тетя Катя. Она берегла покой де-тей до утра. Девочки оставляли ей записки с просьбой разбудить кого на час раньше, кого на полчаса, чтобы
повторить перед школой еще раз уроки. И за тридцать лет службы «ночной директор», как шутя все звали тетю Катю, ни разу не забыла это сделать.
Как-то группа этой воспитательницы мылась в бане. Что-то случилось с водой. Мытье затянулось. Воспита¬тельница, подождав четверть часа сверх положенного, спокойно ушла. Ее рабочее время кончилось.
— А если б дети ошпарились? — допытывалась Фаина Андреевна, стараясь понять психологию этой внешне привлекательной женщины.
— Я честно отработала день. Я не виновата, что в бане что-то испортилось, — спокойно ответила воспита¬тельница.
— А вот повар Полина даже кастрюли на плите не оставляет, не говорит, что они поздно закипели, а ей домой пора. Думаю, разговор с вами бесполезен. Надо расставаться!
Но плохого воспитателя не так просто удалить от детей, как это кажется. Воспитательница подала в суд. Ее восстановили, считая, что одного случая недостаточ¬но для увольнения. Но тут сказалась единая мощь все¬го коллектива сотрудников. Сама атмосфера детского дома заставила уйти неподходящую воспитательницу. Уж очень заметно выделялась она на общем фоне высо¬кой нравственности и преданности делу. Фаина Андре¬евна впервые поняла, что здоровый коллектив способен к самоочищению. В этом его сила.
И сейчас идет все по-прежнему. Дружно работают воспитатели. Отлично прижилась в доме бывшая вос-питанница первого выпуска Люся Колесниченко, ныне Людмила Владимировна Канунникова. Люся из тех, чье детство отняла война. Отец погиб на фронте. В дом, где она жила, попала бомба. Погибла мать. Люсю при¬везли в детский дом. Здесь она росла и училась. Высо¬кий пример Фаины Андреевны и воспитателей решил ее судьбу: она поступила в пединститут, а после пришла в свой родной дом, который когда-то создавала своими руками. Уж кому, как не ей, знать все традиции, глубо¬ко любить их!
Конечно, не всегда бывает полная идиллия. Иной раз кто-то вспылит, скажет сгоряча не то слово. Все мы, как говорится, живые люди. Но не глупая мелочь определяет взаимоотношения в коллективе, а общие за-
дачи, убеждения, интересы. Никогда не подходит Соко¬лова к явлению с точки зрения собственной обиды. Че¬ловек мог устать, в пылу сказать что-нибудь неподо¬бающее. Но он ценный работник, преданный детям че¬ловек! Ему нужно помочь выйти из временного душев¬ного транса. Завтра он снова будет в нужной форме.
Секрет педагога-руководителя в умении проникнуть не только в духовный мир ребенка, но и в душу его воспитателя. Только так и можно создать коллектив единомышленников.
БРАТЬЯ ПРИЕХАЛИ
Мальчики пришли в детский дом к его десятилетию. Он уже тогда был такой, как сейчас, — белоколонный, просторный, устланный ковровыми дорожками и за¬ставленный цветами.
— Вот и кончится ваша счастливая жизнь! — не без злорадства предсказывали некоторые.— С мальчишка¬ми белых покрывал не заведешь. Й еще посмотрим: что с вашими цветами будет?
Фаина Андреевна знала, что ссылка на мальчиков, отбившихся от рук, была главным оправданием дирек¬торов детских домов и интернатов. В поездках сама ви¬дела не раз ободранные стены и кровати без ножек: «Мальчишки! — горестно вздыхали воспитатели. — У них руки вредные, а головы отчаянные. Ничего святого нет, Хорошо вам с девочками!»
Соколова же тяготилась своим спецдомом «для девиц». И кто такую нелепицу придумал? Однобокая семья. Платья, куклы, ленточки... Не каждую работу мо¬жет выполнить девочка, хотя бы тот же уход за ло-шадьми. В детдоме их две. Вот бы радость мальчиш-кам. У них своя фантазия, решительность, выдумки. Фаина Андреевна помнила своих мальчиков по Алек¬синскому дому. Главное — увлечь делом. Девочки могут часами щебетать на скамеечке. Зато с ними другие трудности: капризы, ссоры, слезливые жалобы. Взаим¬ное благотворное влияние друг на друга — вот о чем мечтала неугомонная Соколова!
Наконец, вышел приказ о реорганизации спецдома в обыкновенный, смешанный. Воспитатели, несмотря на уверения Фаины Андреевны, слегка робели перед не-
 

 
знакомым племенем. Как-никак привычка, катилась, как по маслу, детдомовская жизнь. Рад был дядя Саша — шофер. С приходом мальчишек повеселеет в его одино¬ком гараже. С каким удовольствием будут они мыть ма¬шину, садиться за руль!
К встрече первых мальчиков готовились серьезно. С парадным обедом, цветами, самодеятельностью. Но вышло все гораздо проще и так трогательно, что вос-питатели по сей день не могут забыть. Первыми вступи¬ли на посыпанную песком первомайскую аллею Ви¬тя Афанасьев, Толя Макеев, Витя Полторыхин, Ко¬ля Сигайлов. Ошарашенные чистотой, белоснежным фа-садом дома, нарядными девчонками с букетами в руках, рни двигались неуверенно в своих мешковатых, с обор¬ванными кое-где пуговицами костюмах.
«Как в макаренковском Куряже! — подумала Фаи¬на Андреевна и пошла навстречу своим будущим сы¬новьям. Но ее стремительно обогнали девчонки. Ва¬ля Афанасьева, Надя Макеева, Маша Сигайлова, ра-достно взвизгнув, начали обнимать и целовать вконец растерявшихся мальчишек. Родных братьев сразу узна-ли. Букеты были отброшены. Нина Павловна плакала от умиления и душевной легкости: ее теперь не пугали эти загадочные мальчики. Они были так же обижены судьбой, как и девочки, их нужно было приласкать и согреть. Вытирали платком глаза и повариха тетя Валя, и кастелянша тетя Маруся, и швейный мастер Евдо¬кия Андреевна. Все они высыпали посмотреть новое по-полнение.
Сестры повели своих братьев показывать дом.
•— Ух ты! Здесь ступить страшно, как надраено! — высказался Витя Афанасьев, не решаясь пройти дальше дверей.
— А у нас тапочки! В ботинках никто не ходит! Ра-зувайтесь!— суетилась сестричка Валя.
Если бы это было в том доме, из которого он при-ехал, Витя только бы фыркнул. Но здесь Витя не мог так сделать. Обстановка обязывала. Впрочем, это за¬кон психологии, давно подмеченный Фаиной Андреевной. В величественных залах Московского метро никто не сорит, не курит. Просто в голову не приходит. Диктует сама красота человеческого труда. Зато какой смрад и мусор в темных холодных вокзалах! Те же люди в
разных обстоятельствах ведут себя по-разному. Маль-чики были побеждены, и это все видели. Только не стоит слишком затягивать торжество, чтобы не обер-нулось оно в свою противоположность.
— Мальчики! Живо в баню с дядей Сашей! Там для вас приготовлена новая одежда. А потом — обе¬дать! — весело крикнула Фаина Андреевна.
—- Ну, как наши муравейные братья? — спросила на другой день Фаина Андреевна. Но в их комнате застала одних девочек. Они протирали пол, выравнивали склад¬ки на постелях, наводили порядок в шкафах. Хозяев и след простыл.
— Оба Вити в конюшне учатся запрягать лошадей! Толя в гараже у дяди Саши, а Коля в крольчатнике,— бодро сообщили девочки.
— А вы в это время решили их понянчить? Кроват¬ки застелить? — с умыслом поддела Фаина Андреевна.
— А что? Нельзя разве? — смутились девочки. В са¬мом деле, в их доме каждый сам убирал за собой. Без нянек! Самообслуживание было таким же привычным делом, как умывание и чистка зубов на ночь.
— Ладно. На первый раз можно, — подумав, сказа-ла Соколова. Не хотелось огорчать все еще не остывших от радости сестер.—Но правила нашего дома для всех одинаковы. Вы их научите — это другое дело, а работать за них — значит плодить иждивенцев. Завтра придет еще одна партия. Так и будем за всеми чистить? Они не гости. Такие же хозяева дома, как и вы!
Важно с самого начала поставить все на место. Хо¬роший коллектив всегда «переработает» отдельную личность. Кто-то уходит, кто-то приходит, но здоровое ядро всегда остается. Фаина Андреевна верила, что ее нынешние девочки, получившие эстафету от старших, сумеют повлиять на своих новых товарищей. В хорошем коллективе катастрофы невозможны. Это доказал еще Макаренко.
Так оно и получилось. Впрочем, мальчики и не со-противлялись. Они приняли устав этого нового храма с благоговением и терпеливо выслушивали поучения девочек. Только один, совсем маленький Сенька посто¬янно исчезал с глаз. Девочки то и дело искали его по территории. Однажды поймали около шоссе. Он зача¬рованно смотрел на вереницы машин,
— Тебе у нас не нравится? — спросила Фаина Ан-дреевна. Мальчику было лет восемь. Худенький, юркий, с продолговатым веснушчатым личиком, он напоминал какого-то лесного зверька.
— Не-е, — шмыгнул носом мальчишка, — хорошо у вас!
— А почему же убегаешь?
— А так. Попугать! — признался он с хитрой улыб-кой.
Оказывается, ему очень нравилось, что о нем трево¬жились, искали, он упивался непривычным вниманием к своей особе. Фаина Андреевна погладила его коротко стриженную голову, серьезно, как взрослому, сказала:
— Я очень тебя прошу: не пугай нас больше. Обе-щаешь?
— А вы правда испугались?
— Правда!
— Ладно. Не буду!
Он ушел довольный, а Фаина Андреевна долго смот¬рела вслед человеку, впервые осознавшему, что он ко¬му-то дорог.
Мальчики прибывали постепенно. Сначала их было двадцать вместо выпущенных в том году стольких же девочек. Воспитатели больше не тревожились: с прихо¬дом мальчишек жизнь в коллективе приобрела и новые краски, и новый смысл. К этому времени в детдоме бы¬ло широко развито подсобное хозяйство. Обрабатыва¬лось около 40 гектаров земли под огород, поле, сад. В свое время Фаине Андреевне пришлось похлопотать, чтобы добиться такого участка.
— Куда вам столько? Ведь пустовать будет земля! — удивились коллеги, предпочитающие сидеть на государ¬ственной дотации. Считали, пусть детям будет что-то недодано к столу, чем возиться с сельским хозяйством. Фаина Андреевна была другого мнения. Труд никогда не пугал ее, и она хотела, чтобы его так же горячо лю¬били воспитанники. Не один день планировала и рас¬считывала она с влюбленным в землю Виктором Павло¬вичем, и вот решили: могут! Не будет пустовать земля! Тем более теперь в доме есть свои мужчины, жажду¬щие дела.
В этом и был, наверное, весь секрет, почему мальчи¬ки в доме Соколовой не произвели никаких разрушений:
с первого дня они были по горло заняты интересными, необходимейшими делами, которые без них никто не сделает. Фаина Андреевна так и говорила: «Вы наша главная сила! На вас вся надежда!»
Они ухаживали за лошадьми, возили сено, учились пахать и бороновать. Любовь к лошадям на всю жизнь осталась у Вити Полторыхина, Толи Жеребцова. Дру¬гие мальчики охотно помогали в гараже, на кролико¬водческой ферме, окапывали и опыляли яблони в саду, производили полив.
— Никогда в жизни не думал, что можно быть так занятым! А главное, что это необыкновенно интересно! Раньше не знал, куда время девать. Тут же оно летело незаметно! — вспоминал потом Виктор Полторыхин. Об этом говорили и другие ребята, привыкшие раньше ни¬чего не делать: «Иной раз сидишь и от скуки ножки из табуретки выламываешь!»
Расчет Фаины Андреевны оказался верен: каждая минута должна быть чем-то занята! И не ерундой, а по¬лезным делом, плоды которого ребята видели бы сами. Прибыль от подсобного хозяйства шла на улучшение питания, на приобретение спортивного инвентаря, кра¬сивой одежды. Фаина Андреевна не уставала говорить: «Это ваши труды! Смотрите, сколько радости вы при¬несли всем!»
Ребята гордились доверием и отношением к ним, как к взрослым, и старались еще пуще. Свиноферма обес¬печивала не только детдом, но и около пяти тонн мяса поставляла государству. Огород и сад питали ребят круглый год овощами и фруктами. Надо было видеть, как весело заготавливали ребята черносмородинный сок на зиму! А яблоки! Когда их укладывают в ящики и спускают в подвал, весь дом пропитан таким стойким запахом «антоновок», что сам Иван Алексеевич Бунин позавидовал бы.
И во всем участвуют мальчики, эти муравейные братья, рыцарски оберегающие своих сестер от тяжелой работы. Об этом тоже в свое время подумали воспи¬татели.
В «Педагогической поэме» Макаренко есть такое ме¬сто:
— Переоденься в спецовку и нагрей девчатам котел в прачечной!
Перец вытянул поцарапанное свое лицо, ткнул себя в грудь и спросил:
— Чтобы я нагрел девчатам воды?
— Да!
Больше ничего не было сказано. Антон Семенович не был расположен к длинным разговорам, но спокой¬ная внутренняя сила, убежденность покоряла вернее, чем обилие громких слов.
Этим умением вполне владеет и Фаина Андреевна:
— Возьми у девочек ведра с землей, отнеси в теп-лицу!
— Я-я?
— Ты.
— С какой стати?
— Ты сильнее, ты мужчина!
Такие разговоры были мимоходом. Мальчиков не собирали специально для лекций, как они должны ве-сти себя с девочками. Каждому говорилось при случае, доверительно, и воспринималось поэтому глубже.
— А что такое «муравейные братья»? — поинтере¬совался Витя Полторыхин.
— Это такое дружное человеческое общество, о ко¬тором мечтал в детстве Толстой. Слышали про зеленую палочку? Ах, нет, тогда идемте в Старый Заказ и слу¬шайте внимательно!
В старом лесу толстовской усадьбы, на краю оврага, где похоронен великий писатель и педагог, закрепилось то, что проповедовалось в детском доме. Сказка о зеле¬ной палочке счастья и о неутомимых тружениках мура- вейных братьях вошла в сознание на всю жизнь.
Конечно, не все шло ровно. Бывали и твердые ореш¬ки, вроде Саши Новикова. Он был переведен из друго¬го детдома, в котором от него наотрез отказались. Не¬исправим! Отказались принять в свои коллективы и дру¬гие директора: своих озорников хватает! Принцип Со¬коловой — ни от одного ребенка, каким бы плохим он ни был, не отворачиваться. Без слов взяла и этого. По дороге из облоно в Ясную Поляну попытались выяснить характер нового подопечного: лицо избалованного прин¬ца, смотреть прямо в глаза считает ниже своего досто¬инства.
— Что же все-таки произошло? — мирно спросила Фаина Андреевна.
— А ничего. Ведро с грязной водой опрокинул. На чистый пол вылилось... Подумаешь!
— А пол сам мыл?
— Еще чего! Уборщица мыла. Да еще в спальню не пускала... Я и двинул ногой, — сердито пояснил Саша.
— В таком случае, — нарочито ласково проговорила Фаина Андреевна, — у нас тебе будет легче: уборщиц в доме нет, сердиться не на кого, все делаем сами.
До самых ворот дома не сказал больше ничего. По насмешливому выражению лица мальчишки поняла, что не поверил он ей. И не мудрено. Всю жизнь он ничего не делал сам. Отца нет. Мама и бабушка пылинки со своего принца сдували. Но вот бабушка умерла. Мать надолго слегла в больницу. Попал Саша в детский дом, где тоже берегли питомцев от лишнего напряжения.
В Яснополянском все было не так. Умный Саша сразу понял это, но по привычке только фыркнул: пусть попробуют воспитывать! Он и не подумает подчиниться! И не таких водил за нос! Но Фаина Андреевна была го¬това к такому ультиматуму и выдвинула встречное: не трогать! Пусть делает что хочет! Так посоветовала по¬ступить и ребятам.
— А мы, что ли, за него постель стелить будем? — возмутились поначалу они.
— Зачем же? Оставьте незастеленной!
И началось. У всех кровати в струнку — у Саши кое- как, буграми. Прикроватные коврики вычищены до тра¬вяной свежести, а у Саши сильно выделяется на общем фоне тем, что, кто ни войдет, обязательно спросит: «А это чей?»
Среди дня пусто в детском доме. Все на работе: ого¬род пропалывают, цветы пересаживают. Один Саша за¬горает на скамейке. И хоть бы кто внимание обратил! Плохо человеку, когда он один, и обидно: хотел «геро¬ем» стать, показать свою силу! А что получилось? Сам того не замечая, завистливо поглядывал на весело ра¬ботающих в цветнике ребят. Гордость мешала присое¬диниться. Но тут в самый раз выросла перед ним Фаи¬на Андреевна, сокрушенно проговорила:
— Ах, как жаль, что все заняты! К Виктору Павло¬вичу в теплицу некого послать!
— Давайте я сбегаю! — вскочил с лавки Саша.
— Вот и славно!
Фаина Андреевна не припомнила мальчишке былые грехи, понимала, что искренний порыв надо поддержать. Даже больше: в столовой при всех поблагодарила Сашу за помощь, предложила и дальше работать в теплице. Вспыхнул Саша, пулей выскочил за дверь. Думали, что снова какой-нибудь трюк выкинет. Привыкли. А после завтрака пошли дежурные проверять чистоту в спальне и ахнули: Сашина постель была застлана без морщи¬ночки.
Были такие случаи и позже, как, например, с Мишей Кутасовым. Мальчик не задерживался долго ни в одном детском доме. Убегал. Со взрослыми был вызывающе груб. Фаине Андреевне тоже объявил, что не собирается здесь долго оставаться. Ничего не ответила на это Со¬колова. Лишь провела мальчика по всему дому, показа¬ла, чем занимаются ребята.
— У нас нигде нет замков. Калитка запирается толь¬ко на засов. Не хочешь у нас жить —дорога свободна. А если понравится — милости просим. Только честно скажи, у нас никто не обманывает! — сказала под конец и оставила Мишу одного для раздумий.
Наверное, впервые мальчик остался один на один со своей совестью. До сих пор его осуждали, прорабаты¬вали, наказывали. Насилие, какое бы оно ни было, у редкого подростка не вызывает сопротивления. И Ми¬ша протестовал яростно. Но в этом доме ничего похо¬жего нет: мальчика поразило, что его, как взрослого, просят самому решить свою судьбу. А вокруг такой за¬хватывающий уют, так пахнет настоящим домом, поте¬рянным навсегда со смертью родителей, что у Миши, он сам признался потом, защекотало в горле. Стоило усилий не расплакаться. Вот так злодей, с которым в трех домах не справились!
Миша остался, увлекся лепкой, стал лучшим детдо-мовским скульптором, но об этом позже. Главное, что в тот момент была одержана победа, навсегда преобра¬зившая мальчика.
НЕ НА ОДИН АРШИН
Идеал Соколовой — создать большую дружную семью, объединяющую сотни людей, взрослых и детей, живущих и работающих под одной крышей, спаянных
любовью, заботой друг о друге, уважением к каждому члену семьи.
Первым шагом, сделанным Фаиной Андреевной к своему идеалу, было то, что она слила свою личную маленькую семью с детдомовским коллективом. Ее дети Лиля и Валентин играли, учились и трудились вместе с воспитанниками, жили общими интересами. У Соколо¬вой никогда не было своего дома на стороне. Она жила либо в самом детском доме в гуще ребят — поначалу у нее была проходная комната, через которую ходили воспитанники в свои спальни, — либо, как сейчас, в двух шагах от детдома, на той же территории. Понятия «мой дом» и «детский» слились в сознании ее детей в одно целое, как и в сознании самой Фаины Андре¬евны.
Второй шаг к идеалу — слияние коллектива воспи¬тателей с детдомовской семьей. И этот шаг тоже был со временем осуществлен: все воспитатели теперь
живут на территории детдома, и, если даже у них выходной день, по привычке они все равно среди вос¬питанников.
В дни отдыха, когда Нина Павловна Евтеева сидит у себя в домике, к ней то и дело шмыгают воспитанни¬ки то за тем, то за другим. И сама она, гуляя по парку, то и дело с ними заговаривает.
Но большая семья не значит однородная, хотя с чи-сто внешней стороны жизнь идет как бы однообразно. Подъем. Зарядка. Уборка помещения. Завтрак. Школь-ные уроки. После школы — обед, короткий отдых — и работа по дому. Ее очень много. Но здесь учитываются личные интересы: кто-то любит работать в теплице, кто- то на крольчатнике, в саду, во дворе, огороде. Потом — подготовка уроков, ужин, вечерние занятия. Да, одно¬образный, не меняющийся годами распорядок. Но имен¬но поэтому нет никакой скуки: все заполнено! А за ка¬жущимся однообразием — у каждого ребенка свое лицо, свои интересы, стремления. Как раз строгое распреде¬ление жизни по часам позволяет выявить внутренние духовные силы, способности каждого члена большой семьи.
Фаина Андреевна не раз задумывалась и над острой проблемой взаимодействия между растущим благосо-стоянием и внутренним миром подростка! Все для него!
4 Заказ 6478;
У девочек — шелковые и шерстяные платья, модные туфли, красивые и яркие, как цветы на клумбах, нейло¬новые куртки. Не отстают и мальчики: спортивного по¬кроя пиджаки, отутюженные хорошего сукна брюки, отличные трикотажные рубашки и свитеры. В свое вре¬мя макаренковцы гордились сатиновыми трусами. За¬ложенная в крупную складку хлопчатобумажная юбка была мечтой каждой девочки.
А разве можно сравнить спартанское жилище коло¬нистов с детдомовскими комнатами, устланными пуши¬стыми коврами, с шелковыми цветными шторами на дверях и окнах? «Откуда она все берет?» — задают вопрос... Но детский дом с его швейной мастерской и животноводческой фермой получает около 40 тысяч до¬ходов в год. Вот и считает Фаина Андреевна возмож¬ным приобретал красивые вещи, вплоть до ковров и шелковых гардин.
Но как избежать избалованности, проявления чван¬ливости, узкопотребительского отношения к жизни, мо¬гущего появиться у весьма обеспеченных ребят? Одно могущественное средство — воспитание неустанным тру¬дом•— оставалось незыблемым. По-прежнему все в до¬ме делалось самими детьми, по-прежнему занята каж¬дая минута. Но Фаина Андреевна понимала, что одного этого уже недостаточно. Необходимо всемерное повы¬шение внутренней культуры, развитие высоких духовных интересов, при которых внешнее благополучие, комфорт будут восприниматься, как естественное состояние, само собой разумеющееся. Органическая часть бытия, а не самоцель. Добиться такого отношения к жизни потруд¬нее, чем заставить вытрясти ковер или прополоть грядки.
Отпраздновав пятнадцатилетие своего детища, отве¬дя душу со старшими детьми, как называла Фаина Ан¬дреевна бывших воспитанников, неуемная Соколова по¬ступает на исторический факультет Тульского педаго¬гического института заочно, хотя высшее физико-мате¬матическое образование у нее уже есть. Но это хорошо, думала она, для узкого специалиста. Для руководителя учреждения, по ее справедливому решению, необходимо досконально знать общественные науки. Конечно, мож¬но заниматься самообразованием, что всегда делала Фаина Андреевна. Ее комнату можно принять и за биб-
лиотеку. Чтение после трудового дня иной раз затяги¬вается заполночь. И все же систематический курс, про¬слушанный в институте, был позарез нужен. Соколова не только училась. Она проверяла свои позиции, спори¬ла, иной раз не соглашалась с учеными-педагогами.
— Воспитание коллективизма — это прекрасно, не¬обходимо, по своему детскому дому знаю. Но коллектив состоит из отдельных личностей. Чтобы воспитать лич¬ность, надо каждому ребенку уделить особое внимание. Не один аршин на всех, а каждому свой!—утверждала она на экзамене по педагогике.
— Здесь есть опасность воспитать индивидуалистов. Впрочем, вам, практикам, удается иной раз больше, чем нам, теоретикам.
Профессор с уважением посмотрел в открытое сме-лое лицо уже известного ему директора Яснополянского детского дома. Сам побывал на празднике пятнадцати¬летия, видел красоту и организованность детского кол¬лектива. Что же еще этой беспокойной женщине надо? Многие были бы счастливы достигнуть такого. Но не-удовлетворенность своей работой не давала Соколовой покоя. Она заново перечитала труды классиков марк¬сизма-ленинизма, думала над проблемами морали, этики. Ближе всего были мысли В. И. Ленина о значении об¬разования, о коммунистической нравственности, идей¬ной убежденности. Нужно воспитать человека, способ-ного отстоять право народа на мир, на труд, способного защитить страну от врага и в то же время глубокообра¬зованного, гуманного.
Не простая задача. Фаина Андреевна видела, как резко изменился состав детей в ее доме за последние годы. Когда-то она приняла детей, травмированных войной. Им нужно было вернуть покой. Забота, мате¬ринская ласка были одним из действенных лекарств. Но война — всенародное бедствие. Общность невзгод и ли¬шений объединяла детские сердца. Сейчас идут дети, на которых свалилось горе среди мирной жизни. В шко¬ле рядом с ними сидели счастливые дети, у которых бы¬ли любящие родители, родные братья и сестры. На мно¬гих детдомовцев это действовало удручающе. Круглых сирот, потерявших родителей от неизлечимых болезней, случайных дорожных катастроф и аварий, в детском доме было большинство. У двадцати процентов детей
51
существовали где-то по одному родителю, но это было хуже, чем круглое сиротство. Очень больно сознавать десяти-двенадцатилетнему ребенку, что где-то бродит опустившийся, не желающий его знать отец или, еще страшнее, мать. Есть, к великому огорчению, и такое. Дети погибших воинов гордятся своими отцами. Остав¬ленные же родителями лишены даже этого печального утешения.
С внешней стороны казалось, что в детдоме, достиг¬шем такого высокого благосостояния, теперь легче ра¬ботать. Так думали и бывшие воспитанники, приезжая в гости. А на поверку — гораздо труднее. Конечно, ни¬каких катастроф не было. Крепкое ядро коллектива не позволяло распускаться, подчиняло строптивых нович¬ков общему ритму жизни, как это уже было в случае с Сашей. Но это не значило, что в душе ребенка все спокойно. Разобраться по-настоящему могли только взрослые, воспитатели. Вот почему Фаина Андреевна запретила вызывать на заседание детсовета (по прин¬ципу совета командиров) виновных в каких-то проступ¬ках ребят, публично осуждать и наказывать. Легко уязвимая детская психика не все может выдержать. На¬до беречь ее.
В Яснополянском доме давно не спрашивают посту¬пающих к ним детей об их прошлой жизни, кто их ро¬дители, куда они делись. Над особо трудными, непо¬корными ведут тонкие наблюдения. Вот одна из запи¬сей в дневнике Нины Павловны Евтеевой: «Очень мно¬го внимания требует недавно поступивший воспитанник Володя Т. Дерзкий, упрямый, он не верит ни во что хорошее. И мне не верил. Что ни скажешь — в ответ одна грубость. Тяжелое было детство у мальчишки. На¬до помочь забыть. А как? Прихожу в детдом ранним утром и сижу до поздна. Говорю с ним ласково, тер¬пеливо учу работать. Главное, чтобы он начал что-то делать. Пока плохо получается».
Нина Павловна всегда была очень требовательна к себе. Бывало, что и сомневалась в своих силах. Но Фаина Андреевна видела, как терпеливая, настойчивая, каждодневная работа меняет и внешний и внутренний облик Володи. Он уже не так груб, не пачкает назло рубашки. Порученное дело выполняет без обычного «нашли дурака!». Однажды встал до побудки, вывез на
тачке с территории мусор. В оправдание буркнул: «Уж лучше сам, а то пристанет». Но видно было, что очень ждал слов одобрения от той, которая «пристает». Под¬далась и его горькая душа заботе и ласке. Нина Пав¬ловна с облегчением записала: «Кажется, лед тро¬
нулся».
Немало хлопот доставляет своей воспитательнице Анастасии Васильевне Васиной острый на язык ЯшаД. Когда он идет по двору в школу, гибкий, изящный, луч¬ший детдомовский танцор, и улыбается, не хочется ве¬рить, что он в любую минуту может надерзить, оскор¬бить, обидеть человека.
— Я ему говорю, что у тебя в голове? — рассказыва¬ет школьная учительница, когда он не выучил урок,— а он мне отвечает: «То же, что и у вас!»
— С ним нельзя так говорить! — вздыхает Анаста¬сия Васильевна.
— Со всеми можно, а с ним нельзя? Избалован он у вас! — возмущается учительница. Она молода и не-опытна. Анастасия Васильевна понимает ее возмущение. Но с Яшей действительно нельзя говорить в таком то¬не. Надо тщательно продумать, как себя с ним вести, чтобы не оказаться в неловком положении. Мальчик са¬молюбив и смел. Неуважения к себе не прощает. Из родных у него, кроме старой бабушки, которая живет в Туле, никого нет, но держится так, словно он сын ко¬роля. Своеобразная форма защиты. Анастасия Василь¬евна понимает это. «Яша, я тебя прошу!» — скажет она, и это действует вернее всех приказаний.
Одарен Яша щедро матерыо-природой. Танцует, по¬ет, прекрасно декламирует. Неизменный участник всех детдомовских концертов. Но этот чудо-мальчик в любую минуту может подвести, если что-то ему не нравится. Откажется выступать наотрез. Тут только Фаина Ан¬дреевна может спасти дело. Ее одну он послушается. Удивительные крайности поведения. Девчонок может дразнить до слез. Но он же, «противный Яшка», без страха бросился на злую собаку, спасая от нее этих же девочек. А однажды он долго разговаривал о чем-то с первоклассником Комариком.
— Что ты к нему пристал? — подозрительно спроси¬ла председатель детсовета Ира Тышкевич.
— Не пристал, а воспитываю, — гордо ответил Яша.
Ира рассмеялась, а Фаина Андреевна, слышавшая этот разговор, решила пойти на риск:
— Может быть, возьмешь шефство над ним?
— Возьму, а что ж?
Думали, что через три дня бросит он это дело. Од-нако Яша оказался верным шефом: за Комариком сле¬дит пристально, уроки проверяет, в школу провожает. Оказывается, у каждого есть в душе зацепочка, надо только разглядеть ее. Конечно, фокусов своих Яша не оставил, нет-нет, да и выкинет. Но уже гораздо реже.
Разрушить каменную стену между воспитателем и воспитанником, вызвать доверие —нелегкая задача, но при желании вполне достижимая. С этой целью Фаи¬на Андреевна и в школу наведывается.
Детдомовцы занимаются в школе имени Толстого. Первые воспитанники, когда своей столовой не было, и обедать туда ходили. Давно было.
И не мало трудностей вместе с учителями пережито. Началось с того, что из всех девочек первого набора 85 не успевало по русскому языку и 65 по математике. Такое тяжелое положение надо было выправлять только общими усилиями. Были и совместные педсоветы, и об¬щие планы по работе с отстающими. Воспитатели тща¬тельно следили за выполнением индивидуальных зада¬ний детьми, заинтересовывали их предметами, потому что без интереса к учению хорошей успеваемости никог¬да не будет.
Первое, что решили, это не забивать двойками. Как нудными нотациями еще никто не укрепил дисциплину, так и вереницей двоек не поднимешь успеваемость. Прежде всего — радость успеха! Каждой тройке радо¬вались, как победе, поднимая этим дух ученика.
Вот уже четверть века, как в детском доме полная успеваемость. В прошлом многие воспитанники закон¬чили школу с золотыми и серебряными медалями. Пер¬вой положила начало Лена Дельнова, ныне сама учи¬тельница.
Но проблемы заинтересованности, четкой организа¬ции учебного труда остаются и по сей день острыми. Приходят новые дети с пробелами в знаниях. Есть и такие, которые не хотят учиться, бунтуют. Нужно по¬нять, почему так происходит, найти в каждой душе за¬цепочку, увлечь интересным делом.
Как-то Фаине Андреевне сказали, что слишком мно¬го разнообразных занятий у ребят в детском доме, это мешает успешной учебе в школе. Неуспевающих надо наказывать тем, что лишать их права участвовать в эк¬скурсиях, в работе кружков и вообще всякого рода ра¬достей.
Такое требование не удивило Соколову, оно было тогда повсеместно. Во Дворцах пионеров, на детских стадионах принимали в кружки и клубы только отлич¬ников. Примерные девочки и мальчики входили в свет¬лые залы. Троечники и двоечники, ничем не занятые, толпами ходили по улицам, били стекла, торчали в под¬воротнях. Учиться лучше от этого они не стали. Затона страницах газет, педагогических журналов чаще замель¬кал термин «трудные дети». Не впервые в педагогике происходили и, наверное, еще будут происходить подоб¬ные явления. Видимо, надо бы делать наоборот: отлич¬нику и так хорошо. Надо очистить перегруженные под¬воротни!
Фаина Андреевна не сделала ни того, ни другого. Для нее все ее дети были одинаковы. Никого выделять она не собиралась. Продолжала искать в каждом ре¬бенке живинку, интерес к делу. По хозяйству в детском доме уже работали не по нарядам, а кого что больше интересует. Конечно, на таких массовых мероприятиях, как уборка урожая, например, были заняты все без исключения. Но любители цветов, приверженцы живот¬ных были только добровольцы, горячо увлеченные этим делом. В детском доме особую любовь завоевал кружок балетного танца. Руководитель Галина Петровна Бори¬сова сумела увлечь этим красивым занятием и мальчи¬ков. О девочках и говорить нечего.
Попробуй сказать этим милым воздушным балери¬нам, порхающим по залу с выражением счастья на лице, что за случайную двойку по контрольной работе им за¬прещается танцевать. Сколько будет слез, неподдельно¬го детского горя! А поможет ли эта жестокость испра¬вить двойку—неизвестно! Скорее всего внушит непо-правимое отвращение к учебе, как к помехе для всего хорошего.
Фаина Андреевна не сделала такого шага! Все круж¬ки в ее доме работали для всех. Одно было непрелож¬но: ежедневно, кроме воскресений с пяти до семи часов
вечера в доме наступала мертвая тишина: все сто вос-питанников с первого по десятый класс сидели за при¬готовлением уроков.
Фаина Андреевна ходила по опустевшим коридорам и который раз спрашивала себя: а все ли она сделала, чтобы ее воспитанники поняли великое значение обра¬зованности, знаний? Не наказаниями этого нужно доби¬ваться, а какими-то новыми формами работы. Может быть, виною этому однообразие их жизни? Дом, огород, сад — круг замкнутый. А ведь они живут в огромной стране, о которой знают только по книгам! Теперь мно¬гие дети ездят со своими родителями отдыхать в разные места. Кругозор у таких детей шире, чем у сидящих на месте. Почему бы их большой семье не предпринять пу-тешествие по далеким городам и республикам не просто для отдыха, а для познания мира, для приобщения к делам государственного масштаба? Средств в детском доме вполне достаточно!
Решение было вполне одобрено воспитателями, в детсовете его поддержали на ура, и детдом вступил в новую полосу жизни.
ПОЗНАВАНИЕ МИРА
Сказать, что до поездки в Москву дети Яснополян¬ского дома не имели понятия о путешествиях, было бы неправильно. Всякое дело только тогда имеет успех, когда оно хорошо подготовлено. Иной раз видишь та¬кую картину на улицах столицы: толпа возбужденных, порой растерянных ребят, никто не слушает охрипшую учительницу, пытающуюся сохранить порядок. Сразу понимаешь, что это школьники, впервые приехавшие в Москву. Не подготовленные к восприятию сложных впе¬чатлений, они оглушены, неуправляемы и ни о чем толком не могут рассказать по приезде домой.
Яснополянцы получили первую закалку в местных походах: тургеневское Спасское-Лутовиново, Куликово поле, родина Циолковского — Калуга и, конечно, сама Тульская область с ее достопримечательностями. К каж¬дому походу готовили не только снаряжение, что тоже очень интересно и романтично: предстояло жить в па¬латках, самим готовить пищу на костре, — все должно быть в идеальном порядке! — но и заранее изучали осо¬бенности мест. Перед походом на Куликово поле чита¬ли исторические книги, изучали старинные карты. Оста¬валось закрепить знания воочию увиденным. То же са¬мое было и со Спасским-Лутовиновым. Проследили по литературе тесную связь между двумя великими писа¬телями — Толстым и Тургеневым, их родовыми усадь¬бами — Ясной и Спасским.
А какая чистая, светлая радость охватывает детей только при упоминании о походах! Вот что записал в своем дневнике Витя Полторыхин: «Долго мы готови¬лись, чтобы пойти в поход к берегам реки Улы в райо¬не деревни Селиваново: запасали продукты, проверяли одежду и обувь, спорт- и культинвентарь, составляли маршрут... И вот мы идем. Нам радостно. Мы поем песни. Как весело, когда предстоит далекий путь, ког¬да нас так много. Как хорошо жить в дружном кол¬лективе!»
Кроме летних походов по окрестностям, предприни¬мались зимние экскурсии в «мир труда», как говорил педагог Сухомлинский, ставший после Макаренко вто¬рым учителем для Фаины Андреевны. Детдомовцы по¬бывали на многих предприятиях Тулы: на комбайновом заводе, полиграфическом комбинате, швейной фабрике. Кроме того, Щекинский завод «Кислотоупор», Косогор¬ский металлургический, ближайшие совхозы и колхозы. Перед каждой экскурсией воспитатели знакомили с про¬филем работы предприятия, говорили о профессиях. Как подтверждение слов воспитателей, была личная встреча с героями труда, наблюдение за их работой.
И вот длительные поездки, связанные с многокило¬метровыми железнодорожными путями.
Москва. О ней читали, писали сочинения, видели на экране телевизора ее многолюдные улицы, площади, высотные здания. Но внешнее впечатление — еще неглу¬бокое знание. Изучили ее историю, старались предста¬вить Москву в древности, в годы революции, Великой Отечественной войны.
Но даже психологически подготовленные ребята бы- тга глубоко поражены видом великого города. Потом по¬степенно стали узнавать места, виденные раньше на картинках. В Москву впервые попали на зимние ка¬никулы.
«Как хороша утренняя Москва! — запишет потом Света Рандошкина. — Легкий январский снежок опу¬шил ее чистые улицы. Еще светят огни реклам, но воз¬дух уже насыщен густым, беспрерывным урчанием ма¬шин...»
Красная площадь, Мавзолей Ленина, Музей Рево-люции, Третьяковская галерея...
— Хватит, дети! Остальное — в другой раз! — гово¬рит Фаина Андреевна. Она не хочет, чтобы ее воспи¬танники превратились в сосуд с перенасыщенным рас¬твором. Впечатления должны остаться свежими и ра¬достными, а не давить тяжелым камнем на усталый мозг. Трех дней на первый раз достаточно.
— Не часто бывают у нас такие внимательные, за¬интересованные слушатели! — похвалили яснополянцев в Музее Революции, а узнав, что они из детского дома, удивились организованности, приветливости, внутрен¬нему такту ребят. Вот что значит пойти подготовленны¬ми, а не вслепую. Поэтому и смогла увидеть Света Ран¬дошкина живую картину революции 1905 года, пылаю¬щую огнем на диараме «Красная Пресня!». Об этом она рассказала потом в детдоме остававшимся малышам. Так возникла традиция отчетных конференций «путе-шественников» перед своими подшефными.
Постепенно в Москве побывали все и не один раз. Москва стала родной, близкой! А как оживили эти по-ездки ребят! Учительница истории Мария Константи¬новна сразу отметила усиление интереса ребят к ее предмету.
Теперь дети с особенным удовольствием работали в саду, в поле, в теплице. Их окрыляла мечта о путе-шествиях в большой мир, о путешествиях, которые стали возможны благодаря их общему упорному труду.
Крым с героическим Севастополем, Ленинград, Киев, Карпаты, Урал, Прибалтика, Ульяновск... Список го¬родов и республик рос с каждым годом. Как и прежде, к каждой поездке тщательно готовились. Это было не путешествие пресыщенных удовольствиями подрост¬ков — в основе лежало глубокое познание советской действительности и воспитание любви к своей Родине, строящей новое общество. Увидев собственными глаза¬ми страну как грандиозную стройку, дети понимали, как
много труда затрачивается, как все созданное нашим народом красиво и необыкновенно! Тут уж без слов душа переполняется гордостью.
Выше говорилось о том, что после каждой поездки устраивались своеобразные отчетные вечера для тех, кто не смог поехать. Вот что было после возвращения из Крыма. Старшие ребята изготовили электрифициро¬ванную карту Крымского полуострова. Над сценой ло¬зунг: «Каждый культурный человек должен знать гео¬графию своей Родины!» Участники похода по заранее составленному сценарию рассказывали об увиденном, показывали цветные фотографии Севастополя, Ялты, Алушты, Гурзуфа, а из Никитского ботанического сада привезли образцы листьев и трав, подаренные научны¬ми работниками. Сообщения прерывались песнями, сти¬хами, выученными во время путешествия. Всем малы¬шам, оставшимся дома, торжественно вручались южные сувениры: ракушки, морские камешки, мешочки с пес¬ком и даже бутылочки с морской водой. Вот было смеху, когда некоторые вздумали попробовать ее на вкус!
Такие праздники-отчеты многое давали для общего развития. А уж как ждали путешественников в родных пенатах их младшие братья и сестры! Все чистилось и мылось до блеска, составлялись букеты цветов, гото¬вился вкусный обед. Малыши с утра дежурили у ворот. Наконец кто-то крикнул: «Едут! Едут!» И такой раз¬дался всеобщий радостный вопль, когда в аллею въез¬жал любимый голубой детдомовский автобус и за ру¬лем радостно улыбалось усталое, черное от пыли лицо дяди Саши. Да, без него не устраивалась ни одна по¬ездка. Вместе с ребятами дядя Саша объездил полстра¬ны. Его крепким, умелым рукам можно было доверить судьбу детей. Он никогда не подводил.
Когда детдомовских ребят спрашивают, какое же путешествие им больше всего запомнилось, то почти все говорят одно слово: «Ульяновск!»
Это было в юбилейный ленинский год. 26 июня 1970 года туда поехало 30 воспитанников с Анастасией ^Васильевной во главе. Фаина Андреевна не всегда со¬провождала . ребят. Ее принцип — коллективность — опирался на понимание и преданную любовь к детям всего персонала. Умная, ответственная Анастасия Ва-сильевна как нельзя лучше отвечала этому принципу, кроме того, высоко ценила доверие, оказанное ей.
Ехали поездом. Дорога! Она всегда таит в себе что- то новое, неизведанное. Сколько ни езди — сердце не устает радостно замирать от предчувствий: вот-вот уви¬дишь что-то необыкновенное!
Необыкновенное произошло, когда ребята взошли на самое красивое место в городе — на Венец. Со 150-мет¬ровой высоты открылся сказочный вид на волжскую ширь.
— А вы знаете, отсюда юный Володя Ульянов лю-бил наблюдать восход солнца! Он был тогда таким, как вы! — вполголоса, чтобы не нарушить торжественной минуты, сказала Анастасия Васильевна.
«Такой, как они!» Эти слова почему-то особенно по¬трясли детдомовцев, и с этой минуты им всюду пред¬ставлялось присутствие Ленина-сверстника. Вот здесь он стоял, у старой ветлы, и слушал песни бурлаков, а вот к этому колышку у берега была привязана его лод¬ка, а тут на уединенной скамейке он читал и все по¬глядывал на беспредельные волжские дали, думал, меч¬тал, готовился стать борцом за народное дело.
«Сильнее и чище нельзя причаститься!» — произнес кто-то из ребят слова Маяковского, и это была правда. Все ощущали в себе какую-то особую легкость, очищеи- ность, желание делать добро и бороться со злом. Внут¬ренняя наполненность высокими мыслями и чувствами еще больше усилилась при посещении дома-музея, где жила когда-то семья Ульяновых.
«Когда смотришь на простые домашние вещи, милую обстановку маленьких комнат, так и кажется, что вот- вот из них выбежит шустрый Володя Ульянов и разда¬дутся голоса Ани, Саши, Оли, Мити, Маняши...» — за¬писала потом о своих впечатлениях Нина Барская.
В Ульяновске осмотрели каждый уголок, и ни на одну минуту не покидал ребят высокий настрой. Будто невидимая торжественная музыка звучит вокруг, кото¬рую так горячо всю жизнь любил Ленин.
Детдомовцы жили в гостинице. Привыкшие содер¬жать свой дом в идеальном порядке, они остались вер¬ными себе и в дорогом им Ульяновске, даже больше старались. Изумленные служащие гостиницы, встречав¬шие всякое в своей практике, наградили яснополянцев ценным подарком за примерную чистоту комнат. А ре¬бята недоумевали: «За что же? Это так и должно быть! Другое дело — заняли первое место в концерте «Друж¬ба»! А за чистоту?» То же самое, что в Ульяновске, про¬изошло в Киеве. На юных яснополянцев приходили по¬смотреть и тоже благодарили, а ребята не понимали за что.
Широкое знакомство со своей страной и ее людьми, как и предполагала Фаина Андреевна, стало новой фор¬мой работы по воспитанию любви и интереса к зна¬ниям. Начавший было угасать огонек разгорелся с но¬вой силой. Но было и еще одно, пожалуй, самое важное: ребята почувствовали, что они не сами по себе, а ча¬стица огромной силы, которая зовется Советской стра¬ной, советским народом.
— А я не думала, что из нашего маленького дома весь Советский Союз виден. Куда ни поедешь — всюду тебя любят, принимают. И так много узнаешь хороше¬го!— сказала Таня Барымова и прибавила с довольной улыбкой: — Окончу школу — уеду в Киев. Меня пригла¬шали. Родилась Таня в Казахстане, воспитывается в Ясной Поляне, центральной части России, а жить и ра¬ботать собирается на Украине. В этом нет ничего уди¬вительного. «Наш адрес — Советский Союз» — поется в популярной песне. Кстати, она одна из любимых в дет¬ском доме. Ее даже маленький первоклассник Комарик распевает и в одиночку и с друзьями.
Когда-то еще с первыми воспитанниками, зарывая траншеи и ямы, Фаина Андреевна мечтала: «У себя все посмотрим и за рубеж махнем! А что? Очень просто!» Под такие разговоры не очень сытые, усталые девочки засыпали с радостными улыбками, а воспитатели не¬доверчиво качали головами, но не возражали: мечта она и есть мечта!
Но Фаина Андреевна не забывала о ней. Ждала удобного случая. После путешествий по своей стране, так расширивших кругозор ее питомцев, отчего бы не посмотреть, как строят социализм в братских социали¬стических странах? Она была глубоко уверена, что ее яснополянцы всюду покажут себя с лучшей стороны. И это убеждение было не беспочвенно. Соседство с го¬сударственным заповедником, Музеем-усадьбой Льва Толстого волей-неволей оказало свое влияние на жизнь
детского дохла не только со стороны литературно-исто¬рической. Ежедневно на поклон к великому писателю шли сотни людей чуть ли не со всего мира. Иные, рас¬сеянные, путали усадьбу с детдомом: «Тут, что ли, Тол¬стой жил?» Попав случайно в цветочный детдомовский рай, с восхищением рассказывали о нем другим. Иност-ранные делегации то и дело заворачивали в детский дом.
— Как приятно встретить такое чудо рядом с Тол-стым!— восклицали экспансивные французские гости.
— Сироты?! — удивлялись деловитые американцы, не веря своим глазам.
А добродушные чехи записали, что нет ничего прекрасней, чем видеть счастье в ясных глазах ре-бенка.
Может быть, с этого и началось. Яснополянский дет¬ский дом стал коллективным членом Общества совет¬ско-чехословацкой дружбы. Первое, приглашение при¬ехать в гости в Чехословакию было получено весной 1967 года и повторялось потом каждый год. В 1974 го¬ду детдомовские ребята были там седьмой раз. Проч¬ные нити, связывающие маленький детский дом Совет¬ского Союза с городами и селами Чехии и Словакии, не порвутся никогда. В это крепко верят сами ребята и их добрые друзья из Праги, Банской Быстрицы, Жилины и других городов.
Не только Фаина Андреевна, мечта которой сбылась, хоть и с детьми другого поколения, но и все воспитате¬ли и сотрудники понимали ответственность такой по¬ездки. Это был своеобразный экзамен на духовную зрелость, гражданственность, патриотизм их воспитан¬ников.
Начали, конечно, с тщательного знакомства с той страной, в которую едут. Дети были в восторге. «Кому в 14—15 лет не хочется видеть мир? — писала Таня Вол¬кова. — И заманчиво, и романтично, и в то же время тревожно: сумеем ли мы достойно представить Совет¬ский Союз? В те волнующие минуты каждый из нас в своем сознании повзрослел на несколько лет».
Прочитали уйму книг, пересмотрели десятки иллю¬стрированных журналов, наконец, решили сами напи¬сать краткую историю многовековой борьбы, созидания и побед чехословацкого народа, его дружбы и сотрудни¬
чества с советским народом. Получилась интересная красочная рукописная книга-альбом.
Во время этой увлеченной работы Фаина Андреевна зорко наблюдала за своими питомцами: как они вос¬принимают идею поездки, нет ли поверхностных, легких настроений, как перед занимательной прогулкой? В под¬ростковом возрасте легко сбиться на формальное отно¬шение к событиям. Соколовой хотелось, чтобы ее вос¬питанники ощущали себя не посторонними наблюдате¬лями, а активной творческой силой.
Нередко начатый ею большой, серьезный разговор с ребятами не кончался до глубокой ночи. А ведь она брала в поездку отнюдь не тихонь: и неподатливый
Миша Кутасов, и два Витьки-непоседы — Полторыхин и Игнатов, да и девочки все с задоринкой. И в этом был тоже свой расчет: верила, что за буйностью натуры таятся богатства души. В тихонях труднее разобраться. Подчас в ответственные моменты они же и подведут. Вопреки мнениям методистов Соколова не боялась за¬дир и забияк. Доверием вызывала в их бедовых серд¬цах стойкость и верность. Взять хотя бы историю того же Миши Кутасова. Разве она не оправдала себя?
Наблюдая за теми, кому детдомовцы доверили ехать за рубеле, она радостно убеждалась, что все они мы¬слят сами, не говорят заученных чужих слов, жизнера¬достны и каледый по-своему красив. Красив юношеской горячей верой в прекрасную мирную миссию своей Со¬ветской Родины.
Путешествия по родной стране обогатили их знания, укрепили убеждения. Им есть о чем рассказать чехо¬словацким друзьям.
Перед отъездом Фаина Андреевна долго гуляла с ребятами по яснополянским рощам. Смотрели на уди¬вительный закат за рекой Воронкой, слушали затихаю¬щий в березах птичий щебет. Именно в эту минуту так важен был высокий эмоциональный настрой:
«До свидания, родная Ясная Поляна! С тобой мы встретимся снова через месяц!»
Хором пели свою любимую:
Дует.ветер молодо во все края,
До свиданья, Родина моя!
Нам сулит дорога
Встреч веселых много,
Нас встречают добрые друзья!
Как они удивлялись — все же еще дети! — что гра¬ница, оказывается, не высокая стена, а небольшая рас¬паханная полоса земли. И что лица пограничников не железно-суровые, а спокойно-приветливые, как у на¬ших, так и у чешских.
— Неужели мы за границей? — недоумевала Та¬ня Волкова. — Все то же самое: небо, земля, зелень, люди...
— А язык? Прислушайтесь, — сказала Фаина Андре¬евна. Ребята замолкли. До слуха слабо донеслись об¬рывки фраз на незнакомом языке.
— Ого! Мы тут пропадем, как, помните, в рассказе Короленко «Без языка»! — с деланным испугом сказал Миша.
И как же все были поражены, когда на первой же станции увидели на платформе пионеров в красных гал¬стуках, с цветами, в пилотках! Уж не обратно ли вер¬нулись в Россию? Но нет. Советских ребят встречали веселые чехословацкие школьники. Обнимали, крепко жали руки, дарили значки. Все так перемешались, что трудно было разобрать, кто где. С этого и началось не¬принужденное, радостное путешествие по братской со¬циалистической стране.
«Две недели прожили мы в пионерском лагере в Банской Штявнице, — записала в путевой дневник Та¬ня Волкова. — Чешские и словацкие ребята такие же простые, веселые, как наши. Они очень хотят знать рус¬ский язык, и мы охотно с ними занимались. Под конец так сдружились, что не хотелось расставаться!»
Да, детдомовцы не просто гостили и наслаждались красотами чешского ландшафта: они деятельно обуча¬ли русскому языку юных чехов и словаков. Фаина Ан¬дреевна любовалась, с какой взрослой ответственностью ее питомцы относились к этому делу. Серьезное выра¬жение не сходило с лица хохотушки Тани Волковой и своевольника Миши Кутасова в моменты подготовки и беседы с чехословацкими пионерами. Господствовало одно желание: оправдать доверие, не подвести.
Огромное впечатление произвело на детдомовцев обилие памятников на братских кладбищах над моги¬лами советских воинов. Тут наши великодушные герои-
солдаты пали за освобождение словаков от немецко- фашистских захватчиков. Фаина Андреевна читала пе¬чаль и гордость в глазах своих ребят, понимала, какая глубокая внутренняя работа происходит в душе каж¬дого.
В парадной форме медный воин Впечатан в бронзовый закат.
Но не таким ты шел на Зволен,
Советской Армия солдат!
Эти строки ребята повторяли шепотом, стоя перед грандиозным памятником на братском кладбище в го¬роде Зволене. А в Банской Быстрице такой памятник возвышался в центре площади Национального словац¬кого восстания. К его подножию дети положили цве¬ты— привет и горячая благодарность от далекой Ясной Поляны! То же самое было во всех попутных городах, вплоть до Золотой Праги и в самой столице. Все моги¬лы советских воинов содержались в образцовом поряд¬ке и с большой любовью. Это без слов говорило о глу¬бокой признательности чехословацкого народа Совет¬скому Союзу за обретенную свободу, за наступившую счастливую жизнь, за братскую помощь в ее строитель¬стве.
Эта благодарность, любовь щедро изливалась и на них, детей и внуков тех, кто сложил свои головы на чешской земле. «Особенно хорошо нас встретили крестьяне в словацком кооперативе в Пониках, — за-писывается в дневнике. — Они угостили нас сыром, са¬лом, овечьим молоком, которое мы пили из широких глиняных кружек. А потом все вместе танцевали и пели задорные русские и словацкие песни...»
Теплые, солнечные, насыщенные яркими впечатле¬ниями дни шли быстро. Но они не сливались в один сияющий круг, где трудно отличить одно от другого. По вечерам Фаина Андреевна ревниво проверяла, не за¬кружились ли у ее питомцев головы и от всего виден¬ного, и от восторженного приема, который им оказали. Ничуть. Конечно, ребята бурно восхищались красотой чудесной страны, но, находясь в Высоких Татрах, ахая . и удивляясь, они тут же вспоминали свое:
— А помните восход на Ай-Петри? А наш Кавказ?
На берегах Влтавы вспоминали русскую Волгу, в Золотом Пражском кремле — рубиновые звезды Мос-
5 Заказ 6473;
ковского. Родина жила в них подспудно, никуда не ухо¬дя, и ничто ее не могло затмить, хотя и отдавали они искреннюю дань другой стране.
«Самым замечательным местом из всего, что мы до сих пор видели, без сомнения, является Прага», — запи¬сал в дневнике Володя Рандошкин. С первого дня он на¬чал собирать сведения об истории города, записывать легенды, вроде той, как в XIV веке строили знаменитый Карлов мост и для замешивания извести использовали яйца.^ А вельварские крестьяне по незнанию привезли целый воз крутых яиц. Вот смеху-то было! Володя ре¬шил, что эту историю он непременно расскажет малы¬шам в детдоме. И вообще, что бы ни видели ребята, первая мысль у всех была одна и та же: рассказать в детдоме! А если приобретали иллюстрации, то — пока¬зать!
Ь Праге один из первых визитов был в музей Лени-на. В истории человечества на вечные времена останет-ся Пражская конференция РСДРП, которую проводил великий Ленин. В этот дом ребята вошли с таким же замиранием, как входили в его дом в Ульяновске. Серд-це охватило чувство признательности чехословацкому народу за память об Ильиче. «Имя Ленина соединяет всех простых людей на Земле!» — резюмировал Володя Рандошкин.
Уезжая из Чехословакии, ребята сделали вывод, что они многое узнали, обогатились впечатлениями, но са¬мое главное, приобрели много хороших друзей. Р1 так много рассказывали заграничные путешественники сво¬им братишкам и сестренкам, с нетерпением ждавшим их в детдоме, рассказывали, демонстрируя альбом ви¬дов и отснятый детдомовскими кинооператорами Ми¬шей Кутасовым и Витей Игнатьевым фильм о своем пу¬тешествии.
Первый выезд в Чехословакию имел огромное влия¬ние и на мировоззрение воспитанников, и на развитие интернациональных чувств, и на установление дружбы с чешскими и словацкими ребятами на долгие годы. В память об этой поездке в детдоме создали специаль¬ную Чешскую комнату. Над ней трудились все ребята, душой же и организатором была Фаина Андреевна.
Когда бываешь в другой стране и вдруг вам что-то напомнит об оставленной на время родине, редкий че-
ловек не растрогается, не проникнется горячей благо¬дарностью. Так это и было с первыми гостями, друзья¬ми из Чехословакии. С глубоким волнением осмотрели они все, что сделали детдомовцы, прослушали кон¬церт— своеобразный отчет о прошлогодней поездке в Чехословакию. Уж такова традиция, заведенная Наи¬ной Андреевной, — ничто не должно пропасть! В Чехо¬словакию ездили всего десять воспитанников. Но так обо всем рассказали, что остальные девяносто ощутили, будто бы тоже побывали там. Умение донести любое дело до глубокого сознания всех было и будет одной из ярких черт воспитателей Яснополянского детского дома.
Ну а как тут было без них? Почти месяц без дирек¬тора? Отправляясь в первую поездку за границу, Фаи¬на Андреевна одновременно проводила и проверку «прочности» детского коллектива. Могло быть и так, как это случилось в одном детском доме: в отсутствие воспитателей разрывались подушки, летел из оком пух — шло сражение «племен».
А что произошло в отсутствие Фаины Андреевны и еще двух воспитателей, ушедших в отпуск? Ровным сче¬том ничего. Коллектив жил своей обычной жизнью, исполняя все положенные обязанности. Приезда дирек¬тора, своей главной мамы, ждали с нетерпением, как ждут любимых родителей в семейном доме. «Значит, мы дожили до самого высокого момента: детдом стал сплоченной семьей!» — радостно подумала Фаина Анд¬реевна, ступив на родную ступеньку... А потом, когда дети заснули, положила каждому под подушку приве¬зенный из странствия сувенир. Утром проснется каж¬дый, сунет под подушку руку и найдет этот маленький дар. Улыбнется ярко и скажет: «Это мама! Она не за¬бывала о нас никогда!»
Вот уже тридцать лет, возвращаясь из какой-либо поездки, не забывает Фаина Андреевна класть под по-душки подарки. 100 штук везет, чего бы это ни стоило!
Был и еще один случай. Однажды педагогическому коллективу выделили билеты на столичный концерт. Всем воспитателям хотелось поехать. А можно ли всем? Оставить детей совсем без взрослых? И Фаи¬на Андреевна, проанализировав факты, смело решила: можно! В отсутствие воспитателей управлял жизнью
67
дома детсовет. И это не было игрой, когда руководите¬ли нарочно устраняются, предоставив детям свободу управления: кто-то становится «директором», кто-то «воспитателями» и командуют товарищами, иной раз превышая власть до подзатыльников и пинков. Нет! В этом доме была та слаженная, бодрая и деятельная жизнь коллектива, которому не нужна на каждом ша¬гу подсказка взрослых, не нужны дополнительные пол¬номочия.
А в 1969 году состоялась третья поездка в Чехосло¬вакию. Яснополянцы жили в международном лагере русского языка в словацком городе Кошице. Там были ребята из многих социалистических стран: Болгарии,
1 Дг, Венгрии, Польши. Поселились в обшей комнате и долго не могли понять, где венгры, а где немцы: все говорили по-русски. Так приятно было оттого, что язык русского народа стал любимым для всех. Про себя ребята немало гордились этим, но внешне держались как добрые учителя: ведь им доверили совершенство¬вать русскую речь своих юных друзей из других стран. Два часа в день занимались по особой программе. А по¬том начинались песни, игры, шутки, интересные экскур¬сии по окрестностям.
В каждой поездке узнавалось много нового, и это новое пополняло путевые дневники, входило экспоната¬ми в детдомовскую Чешскую комнату.
Говоря об интернациональном воспитании в своей книге «Традициям верны», Иван Харитонович Юнак, член ЦК КПСС, Первый секретарь Тульского обкома партии, отметил большую работу Яснополянского дет¬ского дома: «С лета 1967 года,— пишет И. X. Юнащ — ежегодно группы ребят выезжают в ЧССР в детские международные лагеря дружбы. Так крепнет дружба ЧССР Б°ЛгарИИ’ ВенгРии> Румынии, Польши, СССР,
Тульские реоята в этом лагере активно участвуют в соревнованиях по стрельбе, походах по дорогам бое-вой славы в ЧССР, в военных играх на местности. По-бывали они в музее В. И. Ленина в Праге, на легендар¬ном перевале Дукла.
Дружба, возникшая во время этих встреч, не пре¬рывается. Между ребятами идет оживленная переписка»
Свою книжку И. X. Юнак подарил детскому дому с
благодарственной надписью за хорошую интернацио¬нальную работу. Да, яснополянцы не только сами были гостями, но любят и умеют принять друзей в своем доме И самое первое, что они сделали, это рассказали чешским пионерам о зеленой палочке и муравеиных братьях, сводили друзей в усадьбу Толстого, вместе возложили цветы на могилу писателя.
— Вы и есть муравейные братья? спросила ма-ленькая словацкая девочка, указывая пальчиком на
детдомовцев. .
— Да! Но и вы тоже! Мы все дружные братья и сестры, как в большом муравейнике! Наш великии пи-сатель’Лев Толстой мечтал о счастье и дружбе всех де¬тей! _ торжественно сказала Таня Волкова.
После этого, радостно засмеявшись, все дети побе-жали в березовые абрамовские посадки. Там собирали цветы, пели песни. До вечера звенели их добрые голоса возле речки Воронки. Чешские кинооператоры засняли всех на пленку.
Приезжайте снова в ЧССР: мы покажем вам ки¬нофильм о вас! — весело пообещали они.
А о легендарном перевале Дукла, что на границе с Польшей, упомянутом И. X. Юнаком, яснополянские ребята записали вот что: «Вдоль всей дороги от Ко- шицы до Дуклы цветут бесчисленные маки. То белые, как снег, напоминающие наши ромашки, то красные, полыхающие огнем. Чем ближе подъезжали, тем чаще попадались танки, зенитки, пушки —следы минувшей войны. Особенно поразили два танка на ^гранитном пьедестале: советский и немецкий. Советский со страш¬ной силой сокрушал фашистский. Мы назвали этот па¬мятник «Смерть войне!».
Дукла... Сотни интернациональных могил, черные камни, алые цветы... Как можно забыть об этом? Мы, не видавшие войны, знающие о ней понаслышке, дети России, Венгрии, Болгарии, Чехословакии — стояли пе¬ред грандиозным полем битвы и думали об одном: мы не хотим войны! Мы хотим дружбы и радости!»
— Повзрослели мои дети, возмужали. Много им дало познание мира! — говорила Фаина Андреевна впо¬следствии, имея в виду под «взрослением» рост эмоцио¬нальной культуры воспитанников, их умение принимать близко к сердцу горести и радости людей, способность

 
глубоко чувствовать. И в то же время — не расплы-ваться, наоборот, мужать, быть готовым к отпору вся¬кого зла и насилия. Они учились видеть мир глазами патриотов-интернационалистов, готовых, подобно отцам, защитить не только свою Родину, но и другие народы!
— С подростками не стоит беседовать долго,— го¬ворила Фаина Андреевна. — Иной раз многословие пор¬тит впечатление, сбивает настроение, раздражает. Есть вещи, на которые лучше указать и постоять молча.
Как были благодарны ей ребята, что она не читала им назидательные лекции, позволяла отстояться чувст¬вам! Потом, успокоившись они сами выскажут свое мнение. Тихие беседы в тесном кружке, да еще вдали от Родины, запомнились навсегда. Поэтому, видимо, и быстрее взрослели ребята, что глубоко чувствовали к себе отношение взрослое, серьезное, человечное.
СТО БЕРЕЗ, СТО ОДНА, СТО ДВЕ, СТО ТРИ...
1 еплым апрельским днем 1970 года жители Ясной Поляны увидели необычайное шествие: из ворот детско¬го дома под музыку стройно выходили ребята с лопа¬тами на плечах. По бокам, тоже с лопатами, шагали воспитатели, директор Фаина Андреевна, агроном Вик¬тор Павлович. Колонна спустилась по косой поляне в березовую рощу. А через два часа эта же колонна, но с поднятыми над головами молодыми березками, воз¬вращалась обратно. Шоссе заполнилось шагающими де¬ревцами. Люди останавливались, машины замедляли скорость.
Сторонние наблюдатели догадывались, что деревца будут где-то посажены, что с этой целью их выкопали в лесу, но вряд ли кто понимал, что у них на глазах рождалась еще одна прекрасная традиция в жизни дет¬ского дома.
В стране был великий праздник: отмечалось столе¬тие со дня рождения В. И. Ленина. Накануне вместе с взволнованным Виктором Павловичем ребята расчисти¬ли место возле спортивного поля, разметили аллеи, вы¬копали лунки. И вот сегодня, 22 апреля, под торжест¬венную музыку посадили сто маленьких березок. Сто детей, сто лет вождю и сто саженцев. У каждого —
своя с набухшими почками березка-деточка, которую он должен вырастить, выходить, а по выходе из детдо¬ма _ торжественно передать ее новому воспитаннику. Так было решено на расширенном торжественном за¬седании детсовета. При любовном, тщательном уходе березки все, как одна, прижились, зазеленели, бросили кружевную тень на траву. Сейчас это сильная молодая роща с прямыми аллеями. Весной в них зацветают го¬лубые подснежники, летом белеют ромашки, а осенью высовывают свои бархатные шляпки грибы подберезо¬вики. Вот как пришлось всем по вкусу новое место.
В этом Ленинском парке теперь каждый год выса-живалась новая березка. Право посадки ее 22 апреля получает лучший воспитанник. По-прежнему в этот день звучит торжественно музыка и пионеры салютуют вождю. Продолжается летопись памятных дел.
Дом Соколовой потому так красив и прочен, что он стоит на нерушимых традициях, заложенных как фун¬дамент в первые годы его существования.
— В сущности традиция — это преемственность,— рассказывает Фаина Андреевна. Было бы очень печаль¬но, если б все, что сделано в трудные годы первыми воспитанниками, разрушили вновь пришедшие! Наша главная традиция — уважать чужой труд, беречь и при¬умножать сделанное другими! Представьте себе, приез¬жают много лет не видавшие своего дома бывшие вос¬питанники и радостно удивляются: «А кровати-то те же самые. А теплица не только существует, но еще лучше стала! А деревьев в саду сколько прибавилось! А розы как мощно цветут!» Им, взрослым людям, нет большей радости, чем знать: их труд не пропал, он продолжен новым поколением!
Дружба мальчиков и девочек, единство коллектива, или, как любит говорить Фаина Андреевна, семьи, едва ли не лучшая традиция, которой подчиняются бес¬прекословно вновь пришедшие. Почему? Наверное, по¬тому, что, попав в коллектив, где уже до них сложилась чистая атмосфера товарищества, помощи друг другу, шефства старших над младшими, они — единицы — не могли этому противостоять, какими бы драчунами и эгоистами- ни были до сих пор. Здесь, пожалуй, наибо¬лее прочно оправдала себя теория Макаренко: нет от природы плохих детей, есть несчастные, обездоленные,
испорченные средой. Но он не видел таких, которые бы не хотели жить в хороших условиях, в дружбе, тепле. Попав в красивый слаженный коллектив, они рано или поздно подчиняются его законам. Так было и на этот раз, когда в области расформировали один из детских домов и часть ребят попала в Ясную Поляну. Посмот¬рели они на порядки нового дома — и взбунтовались•
— Да у вас тут дыхнуть некогда —одна работа!
— Нет, мы тут не останемся! С ума сойдешь всесо- ныеГ' Подбирать! И уйти никУДа нельзя. Как привязан-
— Я не баба, с тряпками возиться не намерен!
Послушала Фаина Андреевна «бунтарей», с любо-пытством спросила:
А чем же вы занимались в том доме?
— Ничем. Гуляли!
И как же на это смотрели воспитатели?
Сначала ругались, а потом перестали.
Фаина Андреевна обо всем этом раньше слышала, да не верила. Недаром такой дом расформировали. Но что делать с этими «бунтарями»? После «вольной» жиз¬ни и в самом деле трудно входить в строгие рамки.
Вот что, ребята, я вас не держу. Но прошу, как старшин товарищ, знающий жизнь: не торопитесь! Да-вайте договоримся: поживите два-три месяца, пригля¬дитесь к нашей жизни! А там увидим. Не подойдет — делайте по-своему. Условие одно: без разрешения не уходить с территории!
Надо было очень верить в творческую силу детского коллектива, чтобы успешно провести такой опыт. Фаина Андреевна не сомневалась ни единой минуты в хорошем результате. Опыт прошлых десятилетий гово¬рил сам за себя. Могущество детдомовских традиций должно покорить самых непокорных.
Фырча ребята остались. Самым обиженным был илег К. В том доме он был председателем детсовета, а иногда исполнял роль директора в дни работы без воспитателей. Была там такая игра. Взрослые оставля-ли дом на детей, а сами уходили. Считали, что так вос¬питывают самостоятельность. Без должной подготовки это выглядело так: Олег раздавал налево и направо подзатыльники малышам, важно разваливался в кресле и требовал выполнения своих указаний. В Ясной Поля-
7-2
не его власти никто не признал. Он попытался было подчинить себе кое-кого, но тут же наткнулся на соп¬ротивление: «Сам сделаешь! Не барин!» Третьеклассни¬ка И того даже нельзя было тронуть: рядом с ним
вдруг встал спокойный десятиклассник Володя •> спортсмен, силач — не рискнешь... Через два дня за гру¬бое отношение к девочкам Олег был вызван на детсо- вет председателем Ирой Тышкевич.
«У вас, что ли, девчонки всюду правят?» — процедил Олег. Ребята удивились: «А не все ли равно?» В ясных недоумевающих глазах детдомовцев Олег увидел осуж дение своей «дремучести», как определила его взгляды Ира .. И тут не вышло! Поразило и еще одно: ни в ко¬ридорах, ни в спальнях, даже во дворе не было видно ребят после прихода из школы. Сначала думал, что «смылись» в Тулу, и даже ухмыльнулся. Но оказалось, что все чем-то заняты. В саду, в свинарнике, в тепли¬це— всюду работали ребята, а в швейной стучали ма¬шинки. Скука!
Первой из «бунтарей» сдалась Таня И. —увлеклась шитьем. Потом занялись и другие: понравилось выжи¬гание в кружке «Умелые руки», ремонт машины в гара¬же и т. п.
И вот однажды, вроде играючи, Олег взял метлу,
сгреб листву с липовой аллеи.
" Вот здорово! — сказал мальчишка, подвозя тач¬
ку. — Наваливай!
Олег не только нагрузил мусор, но еще и «возницу» сверху посадил. С веселым гиканьем проехали мимо окон Фаины Андреевны. Радость приобщения к общему труду и простым человеческим отношениям впервые вошла в сердце Олега. А через три месяца он солидно говорил Фаине Андреевне:
.— у вас лучше все поставлено, товарищи тоже луч-ше. У нас злые все были, дрались жестоко. И я пони-маю, что это от безделья, от отсутствия требовании. У вас тут каждая минута занята, и время бежит не-заметно. Оттого и ребята ваши такие подтянутые, ве селые, деловые.
— В общем, уходить вы не собираетесь, как я^ по-няла?— подытожила Фаина Андреевна. Олег с улыбкой развел руками: ничего не поделаешь, такая сложилась ситуация!
Ставка на прочные трудовые традиции, на спаян-ность детского коллектива оправдала себя, и Соколова не могла этому не радоваться.
Я верю, говорила она, — что разумное распре-деление времени, занятость интересным делом —по ду¬ше каждому ребенку. Разболтанным, ленивым детям в нашем коллективе бывает трудно только первые пол¬года, а потом они сами удивляются, как могли жить иначе.
Власть педагога над детской душой—дело тонкое, сложное. Немало несчастий происходит от неумного пользования этой властью. Плохо в коллективе, где де¬ти не любят, а порой боятся воспитателя. Плохо и там, где его не боятся и совершенно не уважают.
Фаина Андреевна хорошо понимала трудность этой проблемы. Воспитатели должны вызвать доверие и ува¬жение детей. Это может произойти только в общей ра¬боте. Вот почему ни Фаина Андреевна, ни воспитатели никогда не стояли в стороне, не были в роли надсмотр¬щиков— они работали вместе с детьми.
Кроме своей работы с группой, каждый воспитатель имеет свое «сверхдело»: Анастасия Васильевна — душа и организатор Ленинской комнаты, Людмила Владими¬ровна^ пионерской работы. А когда после двадцати- летней раооты Виктор Павлович ушел на пенсию, она стала руководить работой в теплице. Татьяна Сергеев¬на Ласько и Ольга Алексеевна Витченко вели военно- патриотическую работу, под их руководством созданы комнаты боевой славы. И все это они делали вместе с ребятами, последовательно, не отступая. Это тоже тра¬диция дома Соколовой: если взялся — делай отлично!
Так было с Ленинской комнатой. По замыслу Фаи-ны Андреевны это не должен быть официальный музей. Нет, именно комната, уютная, тихая, настраивающая на глубокие раздумья и органически вписывающаяся в об¬щий ансамбль детдомовского жилья.
Сейчас кажется естественным, само собой разумею¬щимся, когда идешь по коридору второго этажа, мимо мягких кресел и журнальных столиков, за которыми ребята играют в шахматы, мимо открытых дверей бело¬снежных спален и входишь еще в одну комнату, квад¬ратную, теплую, задрапированную мягких тонов оран¬жевыми и красными полотнищами. Входите бесшумно, потому что шаги тонут в пушистом ковре, застилающем весь пол. На стенах фотографии в аккуратных рамках, картины, изображающие жизнь семьи Ульяновых, са¬мого Владимира Ильича в разные годы, крупно выпи¬саны цитаты из ленинских работ. По стенам расставле¬ны строгие тумбочки, столики, стеклянные витрины с экспонатами. Альбомы с детскими сочинениями и ри¬сунками, дневники путешествий по ленинским местам Подольск, Горки, Ульяновск, Москва. Книги о Ленине. Их много. Подарки друзей. Переписка с другими му¬зеями: сбор материалов ведется неустанно. ^ Некоторые экспонаты, копии документов и фотографий присланы из Праги, Варшавы. Больше всего, конечно, из наших городов: Казани, Ульяновска, Куйбышева, Москвы. В ленинской комнате ничего нет лишнего, никакой тес¬ноты и вместе с тем все, что нужно. Строгая простота, верный художественный вкус и покоряющая домаш¬ность. Сюда каждый воспитанник может удалиться для раздумий, подготовки доклада или урока по истории. Его встретят тишина и открытые для пользования источники. Как в доме Ульяновых, где расшалившиеся Володя, Оля, Митя переступали через порог отцовско¬го кабинета, заставленного книгами, и сразу серьезне¬ли. Именно так и мыслила Фаина Андреевна, создавая в своем доме Ленинскую комнату: она для всех воспи-танников— кабинет Отца, в который они входят с дет¬ской любовью и почтительностью. Доступный, вол¬нующе таинственный, неодолимо притягивающий каби¬нет.
Ленинскую комнату полностью подготовили к столе¬тию со дня рождения Владимира Ильича. Ее первой хранительницей была Люба Рябкова, потом Оля Ни- кульчева, Оля Мазур, Валя Крюкова.
— У нас преемственность: каждый готовит себе сме¬ну, отчитывается в том, что сделано, приобретено но¬вого!— рассказывает Валя, милая беленькая девочка с умными карими глазами. Она только что провела «экскурсию» по Ленинской комнате, рассказала приез¬жим гостям о всех ее «тайнах»:
—; ...В этой комнате готовятся доклады по разделам ленинской биографии, организуется переписка со мно¬гими городами и селами, меняются экспозиции в зави¬симости от событий. Например, в дни пролетарских
праздников нужно одно, во время партийных съездов — другое. В дни XXV съезда КПСС здесь была разверну¬та экспозиция «Ленинские идеи в наши дни». А вот приветствие ребят нашего детского дома XXV съезду КПСС, которое было опубликовано в «Учительской га¬зете». Радость была, конечно, для нас великая...
Глаза девочки светятся искорками: она поистине
горда!
— Прежде чем принять руководство работой Ленин¬ской комнаты, — продолжает Валя, — меня целый год готовила Оля Мазур и во всем помогала Анастасия Ва¬сильевна. Это большое доверие! А скоро я начну гото- ЕИТЬ своего преемника, потому что кончаю школу.
В глазах Вали появляется легкая грустинка: в дет-доме она с первого класса. Нет дела, которым бы она не увлекалась: выращивание цветов и овощей в теп-лице—мечтает стать агрономом; танцы —Валя одна из лучших балерин детдома; Ленинская комната — Анаста¬сия Васильевна «заразила» любовью к истории, полити¬ке. Жаль оставлять все это...
^ Не менее интересна и работа комнаты боевой сла¬вы. Это тоже комната в жилом доме, в которую при¬ходят на встречу с героями войны. Здесь тоже чистота, тишина. Гладкие, отделанные под дуб стены увешаны портретами героев. Сделан символический вечный огонь в память о павших. Комната посвящена в основном за¬щитникам и освободителям Ясной Поляны от фаши¬стов — воинам бывшей 32-й танковой дивизии. Чтобы собрать десятки портретов, писем, высказываний, нуж¬на была огромная поисковая работа. Ее провели вместе с воспитанниками воспитатели Татьяна Сергеевна Лась- ко и Ольга Алексеевна Витченко. Татьяна Сергеевна руководит кружком «Умелые руки», она заинтересовала ребят выжиганием по дереву. Все оформление комнаты боевой славы сделано кружковцами. По полированному дереву выжжены эпизоды боев, слова из писем, песен, стихов. То же самое сделали кружковцы и для вести¬бюля, посвященного жизни и творчеству Льва Толстого. Тут и многочисленные его портреты, и виды Ясной По-ляны, и цитаты из произведений — все это сделано с боль¬шой любовью и мастерством. Лучшие выжигалыцики — Миша Матвеев, Саша Кучерявкин, Валя Шпукова. Их картины —подлинное искусство. Высокую оценку заслу¬жили и бюст Льва Николаевича, высеченный из белого камня Мишей Кутасовым, тем строптивым Мишей, ко¬торый собирался убегать!
Не раз приезжали в детдом ветераны бывшей 32-й танковой дивизии для встречи с ребятами. В день трид¬цатилетия Победы растроганно записали: «Чудесен ваш дом, и чудесны люди, живущие в нем и работающие!»
Получить такое признание от людей, прошедших в Великую Отечественную войну от Ясной Поляны до Бер¬лина, не раз встречавшихся один на один со смертью и побеждавших ее, — большая радость. Детдомовцы свя¬то берегут память о героях. Именем Героя Советского Союза, жителя Ясной Поляны Олега Матвеева названа их пионерская дружина. Дети заботятся о матери ге¬роя, часто переписываются с ней, приглашают к себе в гости. Подвигу земляка посвящена целая комната.
Пышной листвой шелестят уже сто десять молодых берез в Ленинской аллее. А чуть меньше своих подруг, но* как-то ярче, наряднее благоухает сто одиннадцатая их нежная подружка. Новые березки будут приходить сюда до тех пор, пока стоит на горе белый дом с колон¬нами, пока звенят в нем наполненные радостью детские голоса. Ибо верность традициям, говорит Фаина Андре¬евна,— основа основ воспитания нового советского че¬ловека. На этом и стоит Яснополянский детский дом. Тут никогда ничему не изменяют, ничего не забывают, каждое дело доводят до конца. И это тоже стало не-зыблемой традицией.
ЧЕМУ УЧАТ В ДЕТСКОМ ДОМЕ
В свое время Константин Федин в книге отзывов от¬метил непринужденную простоту и сдержанность ребят. Давно уже те воспитанники разъехались по разным го¬родам и лишь иногда напоминают о себе коротким пись¬мом или поздравительной телеграммой. Но драгоценное качество, подмеченное тонким знатоком человеческой 4 души К. Фединым, осталось с ними навсегда. Об этом красноречиво говорят отзывы о них, краткие отзывы о выпускниках яснополянского детского дома:
«Нестеренко Вера, врач-отоларинголог, работает в
Арсеньевской районной больнице. За время ее работы в результате профилактических осмотров снизилась за¬болеваемость. Вера Герасимовна — знающий специа¬лист, уважаемый в районе человек...»
«Виктор Полторыхин работает мастером на Алексин¬ском заводе «Тяжпромарматура». Его смена выполняет план на 110%. Виктор избран секретарем комсомоль¬ской организации и председателем совета мастеров. Хо¬роший рационализатор, уважаемый всеми рабочими...»
«Клавдия Ломкова работает закройщицей-универса- лом, отзывчивый человек, помогает отстающим. Кзчест- во ее изделий только хорошее...»
А вот отзыв командира части, где служил Воло¬дя Солдатов: «...четко выполняет любое задание, все умеет делать. Вы можете гордиться своим воспитанни¬ком».
Таких характеристик — гора. Плохих еще ни разу не получала директор Соколова. А однажды ее воспитан¬ники выступали в Туле перед большой взрослой ауди¬торией, и Фаина Андреевна спокойно сидела в зале — ребята управлялись одни. А после выступления пожи¬лая уборщица подошла и этак по-матерински:
Какие они у вас старательные да ласковые! Ко-стюмчики аккуратненько сложили, ни соринки нигде не оставили, за все мне «спасибо» говорили!
Мудрый писатель и малограмотная уборщица под¬метили одно и то же!
«Как вы этого добились?» — жаждут узнать коллеги. Но можно ли дать готовые рецепты воспитания?
Проблема самодисциплины, свободы и долга — слож¬ная проблема. Самое главное — научить правильно поль¬зоваться свободой. Фаина Андреевна мечтала о доме- дворце, утопающем в цветах, искренне считая, что толь¬ко так и должны жить дети. Но в то же время она хо¬рошо понимала, что за стенами ее дома их ожидает, может быть, нелегкая жизнь. И к ней надо хорошо под¬готовить детей, как и в каждой здравомыслящей семье: не все же сидеть на родительских хлебах, придется ког¬да-нибудь и свой зарабатывать!
Первое—-надо уметь все делать самим. О самооб-служивании мы уже говорили. Но одно дело — заправ¬лять кровати, стереть пыль с подоконника. Тут особого мастерства не требуется. Другое дело — быть подготов-
ленным к любым трудностям, не бояться никакой рабо-ты. Вот почему в свинарнике Фаина Андреевна требо-вала такой же чистоты, как в доме. Животным нужна такая же забота, как и человеку. Были, конечно, бело-ручки, неохотно переступавшие порог свинофермы. Вот тут-то и вставала проблема самодисциплины: суметь преодолеть в себе боязнь, пренебрежение «грязной» ра-ботой. Пример показывали воспитатели и сама Фаи¬на Андреевна. Сами обмывали поросят, показывали чис-теньких, хорошеньких.
— Разве вам приятно сознавать, что в нашем доме кому-то плохо, хотя бы поросенку? — говорила Фаи¬на Андреевна. Она хотела любую работу сделать при-вычной, а привычное не может быть трудным!
Каждая девочка должна уметь шить —так решили с самого основания детдома. И не кое-как, а отлично шить. Это пригодится в самостоятельной жизни. Как и во всем, что делается в детском доме, во главе была мечта: сшитые платья, костюмы должны быть так же красивы, как картины художника.
Первым мастером-руководителем швейной мастер-ской была Евдокия Андреевна Никитина. Она пришла, как говорится, с улицы.
— Возьмите меня на работу, не пожалеете! — сказа-ла Евдокия Андреевна, и была в ее открытом простом лице такая доброта, что Фаина Андреевна тут же со-гласилась. Двадцать лет проработала в детдоме Ники-тина. В своем труде она видела поэзию и научила это¬му девочек.
— Когда человек красиво одет, он чувствует себя уверенней, грациозней!—уверяла она. Не отсюда ли пошла эта замеченная всеми непринужденность? Весьма возможно. Из одного выпуска в другой передается лю¬бовь к изящной одежде, сшитой своими руками. А ка¬кие красивые платья и костюмчики шьют старшие для малышей! Теплые разноцветные куртки из болоньи мож¬но видеть на всех мальчиках, на девочках стеганые пальтишки из этого же материала.
— Где взяли? Похоже на импортное! — спрашивают посторонние и не верят, что сами изготовили. Продук¬цию детдомовской мастерской охотно берут и торговые базы.
Уйдя на пенсию, Евдокия Андреевна передала мас-
терскую Лидии Ковалевой — женщине с большим вку-сом. Да, не просто шьют девочки куртки и платья: они еще и воспитываются эстетически.
«Нас многому научили в родной детдомовской семье. Мы не боимся трудностей жизни, потому что никакую работу не считаем зазорной. Умеем шить, варить, сти¬рать, чинить, выращивать овощи, разводить цветы!» — записала в летопись детского дома бывшая воспитан¬ница Зоя Тимохина.
Мальчики могут добавить: пилить, строгать, лепить, пахать, косить, ухаживать за лошадьми.
Да, не во всякой семье такому научат. Но главное — все, даже самый незаметный труд, окрашено здесь ду-ховной красотой. В Яснополянском детском доме очень важное значение придают эстетике. Тут все поют, тан¬цуют, многие занимаются музыкой. Но музыка понима¬ется не как обучение будущего музыкат,. а, а как обо¬гащение внутреннего мира ребенк'1 .тл Д> видел, как танцует Таня Аверкина вальс Шопена или Марсельезу с красным флагом, тот, конечно, был поражен одухо¬творенностью, грацией, необыкновенной легкостью этой беленькой девочки. Удивительно во время танца Танино лицо: побледневшее, озаренное подлинным чувством.
— Таня! Ты, наверное, мечтаешь стать балериной?
— Нет, что вы! Я буду поступать в медицинский. А танцевать — просто очень люблю. Это такая радость! И слушать музыку — радость! Никогда не брошу!
А Танин партнер, исполняющий вместе с нею вальс Шопена, Юра Гришин, собирается стать кинооперато-ром, успешно занимается фотографией в детдомовской фотолаборатории. И Таня, и Юра стали признанными пропагандистами искусства: их слушают и сверстники, и малыши, и взрослые.
Художественное воспитание началось в детском до¬ме с 1949 года, тогда, когда еще не все траншеи были зарыты, а по смете на обучение танцам и музыке не отпускалось ни одного рубля. Выручили добрые люди, а именно Кира Петровна Азарова, бывшая балерина и актриса Тульского драматического театра. Увидела она яснополянских девочек, участниц областной само-деятельности, поговорила с молодой, горячо увлеченной работой Фаиной Андреевной и предложила свои услуги. Бесплатно. Как теперь говорится, на общественных на-
чалах. Более 12 лет отдала Кира Петровна детскому дому. Был и трехголосый хор, и сольные выступления, и танцевальные группы. Чтобы дети лучше поняли и полюбили классическую музыку, их возили в Москву на оперы и балеты Большого театра. Кире Петровне обязаны детдомовцы своей причастностью к миру пре¬красного. Были поставлены собственными силами сказ¬ки-балеты «Красная Шапочка», «Гуси-Лебеди», «12 ме¬сяцев». В памятные литературные вечера, посвященные Л. Н. Толстому, звучали известный по «Войне и миру» романс «Ключ», арии из опер Глинки и Чайковского. Много лет прошло, а воспитанники ничего не забыли. Фаине Андреевне пишут из дальних мест: «Помните, как я пела арию «Лизы»... или «Я та самая Валя, ко¬торая в «Аленьком цветочке» танцевала...»
После Киры Петровны танцами и музыкальными занятиями стАГз руководить Галина Петровна Борисо¬ва, когда-то 'г>' ' Д, актриса, но последние двадцать
лет целиком посвятившая детям. При Галине Петровне в детский дом пришли мальчики. Ну, думалось, их-то танцами да пением не увлечешь: футбол подавай, га¬раж, конюшню! А балет — дело девичье. Но, к удивле¬нию, многие мальчики сами выразили желание петь в хоре, плясать. Даже такой шалун, как Яша Дубровин, охотно участвует в танцевальных постановках, не гово¬ря уж о серьезном Юре Гришине. Как это удалось? Обычны сплошные жалобы в школах и других учреж¬дениях, что мальчиков в танцы ничем не заманишь. Но тут дело в личности самой Галины Петровны. У нее своеобразная манера обращения с детьми: чуть задор-ная, независимая, остроумная и в то же время ласково¬ободряющая. В общем с нею интересно. Тем более на¬сильно никого не тянет: хочешь танцуй, не хочешь — скатертью дорога. Может быть, поэтому никто не ухо¬дит. Наоборот, выпрашивают роли.
По вечерам, когда внизу все отдыхают в мягких креслах, читают, играют в шахматы, наверху, в зале, звучит музыка. Ребята привыкли ее слушать. Музыка стала как бы частью их существования. Под нее ду-мают, мечтают.
Давным-давно Лев Толстой, возвращаясь в свою усадьбу из деревни Ясная Поляна, услышал издали, как его старший сын играет на рояле Брамса. Перед этим
6. Заказ 5478;
великий старец видел потрясающую нищету крестьян¬ских изб, голодных оборванных детей. А тут, в граф¬ском доме, — веселье, музыка! Так горько стало ему от этого контраста, что он заплакал.
А что бы сказал Толстой сейчас, когда в детском доме его родной деревни семнадцать сирот учатся в му¬зыкальной школе города Щекина? А в зале звучит, как в гостиной графов Ростовых, его любимый «Ключ» и «Колыбельная» Моцарта.
Знакомство с музыкой помогает многим воспитан¬никам жить и работать. Бывшая воспитанница Ле¬на Дельнова, ставшая учительницей, пишет: «Как хо¬рошо, что в детском доме меня научили любить и по¬нимать музыку! Я ставлю со своими учениками музы¬кальные сценки, пою вместе с ними!»
Фаина Андреевна считает, что благодаря музыке дети становятся ласковее, мягче, даже ходят легче, будто внутри у них поселяется гармония. Кстати, легко ходить и прямо держаться их учит та же Галина Пет¬ровна.
— Внутренняя и внешняя культура неразрывны,— говорит она. — Плохо, когда не хватает манер!
В Яснополянском доме много уделяют внимания этой стороне воспитания. Поэтому так сдержанны и в то же время внутренне свободны в своем поведении дети. Эстетическим воспитанием в детском доме занимаются все. Каждый воспитатель владеет каким-нибудь мастер¬ством. Татьяна Сергеевна Ласько увлекла десятки ре¬бят, преимущественно мальчиков, выжиганием по дере¬ву. Их работами оформлен вестибюль Толстого. Над большим застекленным макетом заповедника, тоже сде¬ланным руками ребят, по стенам развешаны картины с видами Ясной Поляны, иллюстрации из произведений Толстого, портреты писателя. Лучшие выжигалыцики Валя и Саша Шпуковы, Миша Матвеев, Саша Кучеряв- кин могут поспорить с художниками-мастерами. Это увлекательное занятие не просто времяпровождение: оно учит терпению, точности, вырабатывает художест¬венный вкус. Выйдя в жизнь, эти ребята всегда найдут применение своим силам, увлекут других.
— Дети детского дома должны чувствовать себя так же, как любимые дети в семье. Пусть у них будет кра¬сивая одежда, ковры, музыка, вкусная пища. Кстати,;
все девочки прошли на кухне у повара тети Вали кули¬нарное искусство! Да, у них все должно быть, как в хо¬рошо обеспеченных семьях, ко уметь они должны гораз¬до больше! — говорит Фаина Андреевна.
— Почему же больше?
— Потому что они быстрее оказываются один на один с трудностями жизни. Родителей-то нет!
Да, но как долго не упускает из виду своих воспи-танников сама Фаина Андреевна! Особенно студентов. На лето они приезжают отдохнуть, поработать, при-одеться, как у родной матери. К праздникам все они получают подарки, посылки с домашними лакомствами, как и те, у которых есть семьи, родители. Фаина Андре¬евна, приезжая по делам в Тулу, Орел, Москву, обяза¬тельно привезет своим выпускникам в студенческие об¬щежития картошку, яблоки, капусту, а то и мясо, кру¬пу: пусть ребята знают, что о них думают, заботятся, что у них тоже есть свой дом, где всегда поймут, не оставят в беде, помогут. Это имеет огромное психологи¬ческое значение для выпускников. Поэтому и пишут они и через пятнадцать, и через двадцать лет после выпу¬ска, делятся горестями и радостями. И никогда ни один не упрекнул, что ему чего-то недодали, недоучили, что он чего-то не умеет делать. Наоборот, бывшая воспи¬танница Таня Волкова с жалостью рассказывала про одну студентку, приехавшую из любящей семьи в об¬щежитие.
— Верите: картошку очистить по-человечески не мо¬жет! Ничего не поделаешь, учу! Взяла под свое покро¬вительство!
И где бы ни поселились выпускники из Яснополян¬ского детского дома, они всюду разводят цветы. На всю жизнь привил им эту любовь агроном Виктор Пав¬лович. В письмах бывших воспитанников часто звучит просьба: «Пришлите, пожалуйста, цветочные семена, посажу в школьном саду». Или: «Выращиваю розы в Мурманской области. Как сохранить морозоустойчи¬вость?»
, Яснополянские розы. Они снятся во сне. С ними ни¬
кто не расстается. Заботу о них передают из рук в ру¬ки, как эстафету. Постарел Виктор Павлович. Реже по-является в детском доме. А в теплице все по-прежнему. Юннаты работают не хуже садоводов-профессионалов.
83
Вместо ушедших Раи Пукконен и Вити Пивоварова вы¬ращивают отличные розы Володя Тимохин, Таня Аксе¬нова.
Дом, как и прежде, воспитывает детей в любви к труду, Учит уважать любую профессию. Пока неизвест-но, кем будут нынешние ребята, но они, как их старшие братья и сестры, умеют шить и водить машину, ловко запрягут лошадь и починят сломанную вещь. Слесарно-токарное дело тоже для них знакомо. Каждый день ки-пит работа в мастерских и в саду.
И всегда, провожая в самостоятельную жизнь под-росших сыновей и дочерей, Фаина Андреевна страстно желала, чтобы они не забывали главного: без труда нет ни счастья, ни достоинства, ни славы. Чувство собствен¬ного достоинства, уверенность в себе появляется только тогда, когда за плечами стоит честный, благородный труд на пользу своей Родине и своему народу. И это — чему учат в Яснополянском доме мечты — становится затем главной линией в жизни каждого бывшего пи¬томца.
О ЕДИНОМ НРАВСТВЕННОМ КЛИМАТЕ
Как правило, в хороших семьях растут хорошие де-ти. Но бывают исключения. В таких случаях начинают недоумевать, исследовать, анализировать: как это мог-ло случиться? Если плохим оказывается ребенок из дет-ского дома, никто не сомневается в причинах: что с не¬го взять? Детдомовский! Без отца с матерью рос.
Воспитанники Яснополянского дома не любят, когда их называют детдомовцами. Что вы? У них есть семья. Они в доме Соколовой живут! Кстати, так говорят и жители деревни. Придут ли ребята на почту за посыл¬ками или в Толстовский музей по своим делам, всякий скажет: «Смотрите, от Соколовой пришли!» или «Фаи¬ны Андреевны ребятишки тут ждут!»
Как-то поехали несколько ребят с Фаиной Андреев¬ной в другой детский дом посмотреть, как там живут, дружбу завести. Походили по длинным комнатам с го¬лыми полами — ни одного половичка! Побывали в сто¬ловой, где ели из эмалированных мисок, а в зал так и не смогли попасть: ключи унесла музыкальная руково-

 
дительиица — и грустно им стало. Да и ребята в этом доме какие-то неприветливые: смотрят на веселых, под-тянутых, красиво одетых яснополянцев и усмехаются. О чем при этом думают — неизвестно. Дружба так и не получилась.
— Ну их можно понять: детдомовские! — вдруг ска-зал Яша Дубровин, и никого это не удивило, кроме са-мой Соколовой.
— А вы откуда? — спросила она. — Разве не из дет¬ского дома!
— Нет, мы из нашего, родного! — зашумели ребята, считая, что этими словами объяснили все.
Есть такое слово «верность». Верность долгу, высо-ким идеалам. Любовь, если она настоящая, тоже вер-ность. Фаина Андреевна никому о себе не рассказывает. Но она живет на глазах у детей, воспитателей, сотруд¬ников, верная идеалам юности, первой любви. Тот, кто заходит к ней в дом, видит перед портретом молодого мужчины с открытым и добрым лидом всегда свежие цветы. Тут и слов не надо. А если говорить не о педа¬гогическом, а о человеческом кредо Соколовой, то это выглядит примерно так:
— Он (муж) оставил мне не только двух наших де-тей, но и две сотни чужих. Я делаю то, что не успел он, и стараюсь делать это как можно лучше!
Как-то Фаина Андреевна заметила, что одна из вос-питательниц начала водить своего ребенка на кухню и подкармливать там.
— Что же вы роняете себя? — встретив ее, с укориз¬ной произнесла Соколова. — Ведь дети все видят!
Воспитательница не могла, как бывает, с вызовом ответить: «А вы-то сами?» Но не могла побороть и лож-ной гордости: подала заявление об уходе. Фаина Андре-евна не стала удерживать: раз ей не подходит общий нравственный климат — пусть идет своей дорогой.
Не подошел детдомовский климат еще одной воспи¬тательнице. Начала было она хорошо, быстро подружи¬лась с ребятами. Но очень быстро и все разладилось. И оказалось потому, что старшие воспитанники увиде¬ли, как в личной жизни воспитательница ведет себя без- иравственйо.
— Но я в свободное от работы время могу делать, что хочу, — оправдывалась она.
— Как случилось, что выбранная вами профессия и образ жизни так резко расходятся? — спросила Соко-лова.
— А что, по-вашему, педагог не человек? Он тоже имеет права на личную жизнь.
Понимание «личной жизни» у нее было явно пре-вратное, несовместимое с задачами коммунистического воспитания. Переубедить ее было невозможно. Да и не стоило. Репутация ее была запятнана. Дети не прощают двуличия.
Ну а как же все-таки с личной жизнью?
Великий режиссер Станиславский внушал молодым артистам, что высокой любви — пожалуйста, открытая дорога, а пошлости, голой чувственности — вход запре¬щен. На этой платформе стоит и Соколова. Красоту человеческих -отношений можно воспитать только в том случае, если сам воспитатель полон этой кра¬сотой.
Одно из главных качеств воспитателя — это моло-дость души. Педагог и в 40 и в 50 лет должен чувство-вать себя с детьми как их ровесник.
Многие воспитатели Яснополянского детского дома проработали по двадцать — тридцать лет, годы и бо¬лезни начали одолевать, но среди детей они забывают о своем возрасте и недугах. Вместе книжки читают, вме¬сте песни поют, играют и с душевной теплотой, как подружки, выслушивают «секреты» о первых увлечени¬ях, любви, дружбе, вместе мечтают о будущем. Неда¬ром потом воспитанницы с благодарностью вспоминают о том, как доверяли своим воспитателям самое сокро¬венное и никто их не выдал, не осудил.
Да, понять юную душу, оказывается, может неста-реющая, чистая душа самого воспитателя.
Вот Нина Павловна Евтеева. В молодости красивая, светлая. Девочки в ней души не чаяли, подражали ей в манерах. А вот своей семьи Нина Павловна не со¬здала, хотя и могла бы...
Как-то ухаживал за Ниной Павловной славный мо-лодой человек. Придет, бывало, к детдому и ждет час, два ждет. Но Нина Павловна никак не могла переде-лать всех дел. То одной девочке что-то надо, то другой. Фаина Андреевна и та ее торопила: ждет же человек! И девочки за Нину Павловну переживали, потому что
видели между Ниной Павловной и молодым человеком чистые, хорошие отношения. Но ничего не получилось. Однажды молодой человек не дождался и ушел.
— Значит, не тот был. Если бы тот, он бы не ушел, дождался! — решила Нина Павловна. Больше никого не было. Но лучше никого, чем не тот!
Фаину Андреевну часто спрашивают, как она прово¬дит половое воспитание, как смотрит на любовь между воспитанниками: ведь в детдоме ребята живут иные до 17—18 лет, пока не окончат десять классов.
— Я в своем детском доме, если замечаю, что мальчик и девочка слишком уединяются, разгоняю без лишних слов. И воспитателей заставляю следить, — поделился как-то с Фаиной Андреевной ее коллега.
И Соколовой долго пришлось доказывать абсурд-ность, антипедагогичность, именно аморальность подоб¬ных мер. Таких запретов и надзоров в Яснополянском доме нет. Но разве не воспитывает в этом направлении вся обстановка детского дома, его высоконравственная семейная атмосфера! Соколова твердо убеждена, что, воспитывая в ребенке честность, трудолюбие, искрен¬ность, коллективизм, братскую и сестринскую заботу друг о друге, она этим самым подготавливает к чистым, правильным отношениям между юношей и девушкой, к высокой любви. Ведь так считали и ее любимые учи¬теля Макаренко и Сухомлинский. А проверка их идей на практике еще раз убедила в верности избранного курса: все воспитанники Соколовой, как правило, впо¬следствии создавали крепкие дружные семьи, объеди¬ненные большой любовью.
Вот что рассказала одна бывшая воспитанница: «Я рано лишилась родителей. Детский дом заменил мне семью. Здесь научили меня трудиться, дружить и лю-бить все прекрасное. Я видела, как серьезно относится к чувствам Фаина Андреевна. Мне хотелось, чтобы и у меня была такая большая любовь. На маленькую я не соглашалась. И все пришло. Сейчас у меня хорошая семья, любимый муж, дочка. Я счастлива».
В квартире Фаины Андреевны целая галерея фото- * карточек семей бывших воспитанников: любящие супру-ги, смеющиеся счастливые дети.
Представления о настоящей любви и дружбе невоз-можны без воспитания чувства глубокого уважения к девочкам. Один из неписаных законов коллектива — мальчики делают более трудную работу; ни один маль-чик не отказывается выполнить просьбу девочки. И это, как говорят юноши, выпускники, повышает чувство соб¬ственного достоинства, помогает осознавать себя силь¬ным, настоящим мужчиной. В этом Соколова оконча¬тельно, глубоко убедилась при одном случае. Было это в Чехословакии. На спортивной площадке девочка из чехословацкой команды неловко упала и сломала руку. От боли потеряла сознание. Все растерялись, не знали, что делать. Медпункт далеко. Вдруг Миша Кутасов, бывший противник «рыцарства», поднял девочку на ру¬ки и понес. Нести было тяжело, но Миша донес и еще до прихода врача привел девочку в чувство, оказал ей первую помощь. На следующий день начальник чехо¬словацкого пионерского лагеря, в котором жили дети Соколовой, на линейке объявил Мише благодарность за решительность и рыцарское поведение.
Этот случай еще раз подтвердил правильность ли¬нии воспитания взаимоотношений мальчиков и девочек: единый высокий нравственный климат способствует то¬му, что никаких подсшудных, дурных мыслей в детдо¬мовской семье не может возникнуть, если даже есть для этого «на первый взгляд» серьезные основания... Таня А. и Юра Г. очень любили занятия в балетном кружке. Их номер «Вальс Шопена», в котором изящную, легкую, в балетной пачке Таню бережно поднимал за талию Юра' и кружил вокруг себя, вызывал неизменное восхи¬щение и воспитанников и гостей... Таню и Юру часто видели вместе то в садовой беседке, то медленно про¬гуливающимися по аллее парка. Что у них было? «Дружба ли это? Любовь ли это?» — как спрашивал поэт. Но ни воспитатели, ни Фаина Андреевна ни о чем не спрашивали. Они верили Тане и Юре, любовались их нежной дружбой. Потом начались выпускные экза¬мены— решение будущей судьбы... Прогулки сами со¬бой прекратились. Если и было тут что-то более чем дружба, то это касалось только их двоих... Но самое неразумное, что можно было бы в таком случае сде¬лать, — запретить эти встречи в административном по¬рядке. Ну, а направить? Это, пожалуй, можно. Но не одним каким-то способом, а всем комплексом воспита¬тельных средств. И Фаина Андреевна оказалась права:
сдружившиеся в балетном номере Таня и Юра стали настоящими людьми.
Единый нравственный климат распространяется на всех сотрудников детского дома. Моральная чистота, честность — первое требование к работникам кухни, прачечной, кладовой, швейной мастерской и др. Неваж¬но, что эти люди не имеют педагогического диплома. Бывает, своим добрым нравом, честной жизнью простой человек воздействует на душу ребенка не меньше, чем дипломированный педагог. И в этом отношении особен¬но убедительной может быть судьба Коли Л., мать ко¬торого за воровство посадили в тюрьму... Ничего, кроме нечестности, Коля в доме не видел. Стал и сам воро¬вать... А в детском доме, где все открыто, он свободно ухитрялся не только брать, но и продавать. Дела дошло до велосипедов, с которых Коля стал снимать детали... Потом переключился на автомашину... У шо¬фера дяди Саши то разводной ключ пропадет, то еще что-нибудь.
— Коля, твоих рук дело! — говорила воспитатель-ница. Но Коле кажется, что воруют все. Он перечислил фамилии ни в чем не повинных ребят. Понадобилось немало времени, чтобы Коля понял и поверил, что в детском доме никто ничего не крадет, все основано на доверии и уважении друг к другу. Но окончательно мальчик перестал красть после случая, когда шофер дядя Саша спокойно сказал ему:
— Чем снимать детали, лучше учись водить: без детали не поедешь!
Коля научился водить, ему доверили перевозить на близкое расстояние грузы. Вскоре он стал ревностным помощником дяди Саши. У изголовья ребенка встали дружно все обитатели детского дома. Мать с ее мо-ралью постепенно уходила из сознания. А когда Коля повзрослел, он стал писать ей письма с требованием из-менить образ жизни.
К нравственным устоям Фаина Андреевна всегда относила и дисциплину. Но не ту дисциплину, которой добиваются на уроках некоторые учителя: сиди, не ше¬велись, не отвлекай учителя разговорами! Это та дис¬циплина, которая, кроме сопротивления, ничего в душе ребенка не вызовет. Дисциплина в понятии Соколо¬вой— это прежде всего организованность, умение четко и вовремя справиться с заданием, умение управлять со¬бой, своими желаниями.
Попросили как-то Соколову съездить в один детский дом:
— Посмотрите, что-то у них с дисциплиной не ла-дится. Просят нескольких трудных ребят от них взять.
Приехала Фаина Андреевна туда в обеденное время, но в доме ни детей, ни воспитателей, ни директора. На¬конец, нашлась одна воспитательница: обедала на кух¬не. На вопрос, где директор, неопределенно пожала пле¬чами.
— Ну, а дети где?
— В школе, наверное, — предположила воспитатель¬ница.
Пошли в школу, там занятия давно кончились.
Дети явились только к ужину, шумные, разболтан-ные, заодно потребовали и обед. Сколько ни кричали воспитательницы, порядка так и не установили.
— Да, с дисциплиной у нас плоховато. Но знаете, какие нынешние дети? Охрипнешь — и ничего не добь¬ешься!— сказала директор, за которой сбегали домой на другой конец города.
— Почему у вас такая грязь в помещениях?
— Не хотят убирать. Говоришь — не слушают...
Не хотят... не слушают... не делают... Сплошные от¬рицания. Директор и воспитатели мечтают о механиче¬ском подчинении: встань, сядь, замолчи, вымой пол, за¬стели постель, не ходи, не кричи! О том, что это очень далеко от истинной дисциплины, им не приходило в го¬лову.
Помощь «нуждающимся» оказали: трудных детей из этого детдома перевели... к Соколовой. Вот они стоят, два худеньких паренька — лохматые, неухоженные, руки в карманах (прячут окурки). Посмотрела на них Соко¬лова и рассмеялась. Весело, от души:
— А вы ведь здесь работать будете! И к обеду во-время приходить! И курить — ни-ни!
— Ну, что ж, пожалуйста! — легко согласились ре-бята.
— А выдержите после такой вольной жизни?
— Попробуем...
Вот как обернулось! И никаких педагогических му¬чений! Загадка? Оказывается, ребята сами стоскова-
лнсь по нормальной жизни, по хорошему отношению, по делу. Его-то как раз и не было в том доме. Нервные окрики, назидания, запрещения без конкретно предо-ставляемого осмысленного дела плодили непослушание, хулиганские выходки.
— У вас сами все делают. Дружные! — объяснили «трудные» новички.
Дисциплина не как механическое внешнее подчине¬ние, а осознанная необходимость, красота коллективно¬го труда, где все помогают друг другу, — так понимают ее в Яснополянском доме. И эта дисциплина одна на всех. За тридцать лет ни разу не опоздал шофер дядя Саша подать машину, куда следовало. А если присту¬пали к уборке картофеля, то без всякой задержки, ко¬торая так охлаждает трудовой пыл. И воспитатели тут же. Не надзирают, а вместе работают. Смотрит деЕОЧ- ка, что у Анастасии Васильевны борозда чисто, по-хо¬зяйски выбрана и сама старается сделать так же.
Наметили как-то поездку в Москву, в цирк. Но не справились с уборкой картофеля и свеклы: урожай был славный.
— Ничего, прервем на один день, потом доделаем! — говорили ребята.
— А может быть, наоборот: отложим поездку на па¬ру дней? Смотрите, погода какая хорошая! Вдруг дож¬ди пойдут, — сказала Фаина Андреевна, но не особенно уверенно: не хотелось портить праздничный настрой ре¬бят.
— А билеты? Пропадут? — закричали некоторые.
— Нет, отдадим в интернат, а себе новые закажем. Подумайте!
Вечером к Фаине Андреевне пришли делегаты:
•— Решили закончить уборку!
— Единогласно?
— Нет. Есть против, но большинство за!
Большинству подчинились. Уборку закончили на
«Ура». И будто точно знала Фаина Андреевна: сразу пошли дожди, долгие, холодные. В цирк потом поехали # с победным настроением.
— Ну а если б ребята решили иначе? — спросили Соколову.
— Тогда бы я подчинилась большинству! — улыбну¬лась она, а про себя подумала, что иного решения быть
не могло. Коллектив, воспитанный по законам комму-нистической нравственности, умел не только добиваться поставленной цели, но и отказывать себе, когда нужно. Так поступали на глазах у воспитанников сотрудники детского дома: отложить отпуск, если дела не пускают, сделать срочное дело независимо от того, кончилось или не кончилось рабочее время, и т. п.
Единый нравственный климат. А как он действует в жизни, когда воспитанники покидают родной дом?
Маша Селиверстова, педагог, писала Фаине Андреев¬не: «...пришлось здорово воевать. В школе много бес¬порядков. Директор школы все прощает. Педагоги рав¬нодушны. Не могла стерпеть... Но вы ведь сами учили нас никогда не проходить мимо безобразий». Маша многое изменила к лучшему, но борьба отняла много сил. Конечно, ради спокойной жизни некоторые при¬выкли молчать. Ясиополянцы не из тех: как на детском, так и на педагогическом совете говорят правду в глаза, верят в силу дружеской критики.
А вот Жанна Эффендиева — инженер, хороший про¬изводственник— делится, что в коллективе к ней отно¬сятся хорошо, но она одинока, возмущена поведением отдельных молодых людей, опошляющих отношения к девушкам. Впитав чистую атмосферу детского дома, Жанна не могла мириться с пошлостью, бездуховностью. Над ней смеялись, называли музейной редкостью, недо¬трогой. Что же получается? Моральная чистота не при¬носит счастья! Может быть, отступиться от такого вос¬питания?
— Нет, тысячу раз нет! — страстно убеждает ее Со¬колова.
— Да, в жизни много неприглядного, но здоровые нравы должны восторжествовать. Там, где жили, рабо¬тали или учились воспитанники нашего дома, расска¬зывает Фаина Андреевна, надолго их запомнили. Сотни характеристик от руководителей производств и учреж¬дений говорят об этом: активные, бескорыстные, добро¬желательные, честные, верные в дружбе и любви. Ря¬дом с ними и другие хотят стать лучше, равняются на них и в труде, и в личной жизни!
В самом деле, наладилось дело в школе, где работа-ет Маша Селиверстова, нашла свое личное счастье Жан¬на Эффендиева. А те, которые смеялись над ней, в душе
призадумались, и даже самый отпетый циник сказал ей: как хорошо, что есть на свете такие кристальные!
Значит, курс взят в детдоме правильный! Он особен¬но четко просматривается во всех судьбах воспитанни¬ков, в том числе и в судьбе Володи Рандошкина, одного из тех, с кем повозиться пришлось. Много лет прожил он в детском доме, окончил школу, университет. И вот теперь в МГУ его торжество — защита диссертации. Первая гостья — его приемная мать Фаина Андреевна. Расцвел от радости, когда увидел ее в зале.
— Ваш?—спросили оппоненты. — Прекрасный у вас сын!
Сын... Фаина Андреевна смотрела на непонятные ей, мудреные чертежи, слушала знакомый теплый голос Во¬лоди и плакала. От счастья, конечно. Ведь без ощуще¬ния счастья нет педагогического призвания.
ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ДИНАСТИЯ
ДОМА СОКОЛОВЫХ
Яснополянский детский дом отмечал четверть века своего существования.
— Закончили пятую пятилетку, начинаем шестую!— торжественно сказала Фаина Андреевна, с гордостью оглядывая свой дом мечты. Он и всегда был хорош, но сейчас, наряженный для праздника, выглядел прямо- таки сказочно.
Праздники в детском доме любят. Даже в обыкно-венные воскресенья с утра из кухни несется аппетитный запах сладкого пирога, на столиках в столовой стоят свежие цветы. Вымытые накануне в бане, ребята одеты по-праздничному, все кругом яркое, обновленное, на¬строение радостное, улыбки, музыка. Все так, как долж¬но быть в хорошей семье. Этот идеал никогда не остав¬лял Фаину Андреевну. Пирогами и подарками отмеча¬ются дни рождения всех детей. Раз в пять лет устраи¬вается большой семейный съезд бывших воспитанников. Перед ними отчитываются, делятся планами на буду¬щее.
Двадцатипятилетие — срок солидный. К нему гото¬вились с особой приподнятостью. Шутка ли: 800 воспи¬танников вышло в жизнь из стен детского дома! Надо
было разослать приглашения в десятки городов и сел в разные концы страны, приготовить помещение для гостей, рассчитать, чтобы на всех хватило постелей, белья, продуктов, да еще подумать о том, чтобы всем было весело, интересно, увлекательно.
Начиная с первых дней мая каждый час был до пре¬дела заполнен работой. Юннаты высаживали в грунт цветы — их понадобится очень много к августу; беспе¬ребойно работали выжигалыцики по дереву: каждый
гость должен был получить сувенир с видом Ясной По-ляны; на летней веранде готовили выставку истории детского дома за 25 лет; в зале шли репетиции юбилей¬ного концерта, разучивались балетные сценки, песни, стихи.
В это лето только малыши были отправлены в мест¬ный пионерский лагерь. Старшие никуда не поехали, а прибывшие на каникулы студенты включились в общую работу по подготовке к празднику. С утра до вечера работали в саду, в цветнике, украшали фасад дома, белили, чистили, и все вместе с нетерпением ждали при¬езда старших сестер и братьев.
Прибытия почетных гостей ждали в самый день тор-жества—17 августа. Бывшие же воспитанники начали съезжаться на два-три дня раньше срока. Они шумно обнимались на дорожках, плакали радостными слеза¬ми, пели старые песни и поминутно спрашивали друг друга: «А помнишь?.. Нет, ты помнишь?..» Что имен¬но—никто не договаривал. Было и так все ясно. Взрос¬лые в военных мундирах и празднично одетые штатские обнимали растроганную Фаину Андреевну, поднимали на руки. Слова «наша мама» звучали повсюду. Бывшая детдомовская поэтесса, теперь учительница, Ольга Ни- кульчева с пафосом декламировала:
Прошли года, и с прежнею любовью Со всей страны опять спешим к нему,
Как лебеди к весеннему гнездовью,
Как путники к высокому холму,
От блюмингов, садов и иефтевышек,
С Байкала, Заднепровья и Курил...
А милый дом наш все под той же крышей Других детей сегодня приютил!
Был тот сладкий блаженный миг свидания, который с трудом поддается описанию, но глубоко понятен всем участникам.
Не остался без горячих объятий ни один воспита¬тель, в том числе и шофер дядя Саша, и «ночной ди¬ректор» тетя Катя, и повариха тетя Валя, и смутивший¬ся до слез агроном Виктор Павлович.
А в четыре часа праздничного дня белоснежный строй воспитанников детского дома встречал у ворот почетных гостей во главе с первым секретарем Тульско¬го областного комитета партии, членом ЦК КПСС Иваном Харитоновичем Юнаком.
Не просто было ему вырваться на это семейное тор-жество: вторая половина августа — самый разгар убор¬ки урожая на полях, дорога каждая минута. Не за¬стать в эти дни Ивана Харитоновича в обкомовском ка¬бинете. Посланцы детдома оставили пригласительный билет в приемной. Надежд на приезд было мало. И вдруг!
Счастливые ребята окружили улыбающегося Ива¬на Харитоновича, прикололи к лацкану пиджака алую гвоздику — символ праздника, за руки повели на веран¬ду показывать выставку. Давняя у них дружба с пер¬вым секретарем обкома партии...
Всюду улыбки, цветы, радостные возгласы. И в центре внимания — главная героиня, или, как ласково зовут ее старшие воспитанники, главная мама, Фаи¬на Андреевна, чьим именем стали называть детский дом Домом Соколовой, как обычные семейные дома Петро¬вых, Ивановых и др. И может быть, права хозяйка это¬го дома, считая нынешнее торжество семейным: семья тут живет!
Да, сегодня ее торжество, и она ощущает его каж¬дым нервом. По-молодому блестят глаза, молодит и на¬рядное белое платье. Ни на минуту ее не оставляют од¬ну. Она движется в кольце возбужденных воспитанни¬ков, как в спасательном кругу. Так оно и есть! Ее счастье, ее спасение — эти большие и маленькие дети. 25 лет она строила для них семью, с негодованием от¬метала все казенное, холодное, бездушное.
Кто.лее вы, дети ее? Кем вы стали и кем вы будете? Восемьсот уже вышло в свет. Среди них квалифициро-ванные рабочие, инженеры, агрономы, военные, врачи, есть и ученые, защитившие диссертации, но самая боль-
шая армия — педагогов — почти четвертая часть. Попу-лярная профессия? На лицах многих гостей нескрывае¬мое удивление: почему такое предпочтение? Удивление усиливается при разговорах с сегодняшними воспитан-никами. На вопрос: нравится ли тебе жить в детском доме? — все ответили единодушно; «Нравится!» Да еще с добавлением: «очень», «здорово», «замечательно»,
«прекрасно». И как давно и окончательно принятое ре-шение отвечают на вопрос «кем мечтаешь стать?» Ва¬ля Крюкова: «Буду учителем математики». Марина Хор¬кина: «Очень хочу быть педагогом». Ира Тышкевич: «Учителем истории». Володя Тимохин: «Учителем или агрономом». Таня Аксенова: «Только педагогом».
Яша Дубровин: «Люблю заниматься с маленькими ре-бятами. Если получится, буду педагогом!» Конечно, бы¬ли и желающие стать врачом, летчиком, токарем. Но чаще всего звучало: «Хочу стать педагогом». И удиви¬тельного в этом ничего нет. Есть же семьи потомствен¬ных рабочих, колхозников, врачей, инженеров. Мы часто читаем в газетах об отцовской гордости того или иного героя труда, который идет на завод вместе с сыновья¬ми. Привить детям любовь к своей профессии — что мо¬жет быть приятнее для родителей!
Многие воспитанники Фаины Андреевны идут по сто¬пам своей матери. Но рассказ о педагогической дина-стии дома Соколовой лучше всего начать с ее собствен¬ных детей. Они не помнят своего отца — педагога, по¬гибшего на фронте. Тогда Лиле было четыре года, а Валику — два. Но пример матери всегда был у них пе¬ред глазами. Дети Фаины Андреевны видели педагоги¬ческую профессию не в романтическом свете, не издали, а впритык, со всеми ее огорчениями, нелегкими поис¬ками верного пути. Фаина Андреевна не скрывала от детей неудач. Дома за столом делилась своими заботами.
— Не пойму я этого Мишу. Что ни делай, кричит одно: утоплюсь, если будете воспитывать!
— Ой! — пугалась Лиля. — Вдруг правда?
— Не утопится! — по-мужски решал Валентин.
— Почему ты так думаешь? — спрашивала Фаи¬на Андреевна, с любопытством глядя на сына.
— Потому что пугает!
Она и сама так считала, а ответ сына-подростка был
ей очень нужен для подтверждения своих предположе¬ний.
Сложный был мальчик Миша. Режим, порядок, от-ветственность за свои поступки для него не существо¬вали. Зато разных анекдотов знал неисчислимо. Ими угощал «товарищей» и был уверен, что будет признан¬ным царем среди ребят, а воспитателей намеревался держать в постоянном страхе. Но к Мишиному удив¬лению, детдомовцы не очаровались его байками, стали посмеиваться над ним. Тогда он «напустился» на воспи-тателей: не подчинялся их требованиям, грубо угрожал: «Отстаньте, а то утоплюсь — вы же отвечать будете!»
— Поговорите с Мишей сами! — обратились воспита-тели к Фаине Андреевне. Она и сама все видела, а раз¬говор за столом с подростком-сыном привел к единст¬венно правильному решению.
— Ну, как Миша? — волновалась Лиля на следую¬щий день.
—• Все обошлось. Сказала ему, что разрешаю топить¬ся. Даже лично провожу до речки Воронки. Не пошел! Уткнулся в книгу! — с улыбкой ответила Фаина Андре-евна, но Лиля видела, что нелегко дался матери этот строптивый мальчишка, побледнела она за эти дни. Но зато победа! С тех пор Мишка больше не пытался стать «королем», а с восьмого класса не было более вер¬ного помощника у воспитателей, чем он.
Да, все было на глазах у детей Соколовых. Под-вижнический труд матери уважали с детства. Брат и сестра без колебаний выбрали педагогическую профес¬сию. Валентин стал математиком, Лилия — преподава¬телем русского языка и литературы в школе им. Л. Тол¬стого, в которой учатся ребята детского дома. Это уже прямое сотрудничество с матерью. Теперь у них дома не смолкают разговоры на педагогические темы. Растет внук Колька, внучка Людочка. Может быть, и они пой¬дут по этой дороге?
Педагогическую династию детского дома начали первые воспитанники. «Зеленая палочка Толстого! — писала Маруся Митусова из Костромы. — Какое уди-вительное .совпадение, что мы, горькие дети войны, наш-ли свое счастье именно в Ясной Поляне!»
Мария Митусова, одна из первых дочерей Фаи¬ны Андреевны, можно сказать, повторила ее судьбу,
7. Заказ 6178
став директором детского дома в Костромской области. Для нее не было вопроса «делать жизнь с кого?». С Фаины Андреевны, конечно! Связь между двумя дет¬скими домами установилась прочная. «Все ваши методы я применяю у себя, и свой детский дом стремлюсь сде¬лать таким же красивым, как родной Яснополянский!»— пишет Маруся и тут же просит дать совет, как посту¬пить в том или другом трудном случае.
Ответы Фаина Андреевна не задерживает. Письма Маруси лежат в особом ящичке. Все новинки литера-туры по вопросам воспитания высылаются немедленно в Кострому. Обменялись и делегациями: яснополянцы побывали в Костроме, костромичи — в Ясной Поляне. На празднике 25-летия Мария — первая гостья. При¬ехала с дочерью, как многие другие, чтобы познакомить с главной мамой, с детством в родном доме.
Лена Дельиова, Нина Ныркова, Валя Дрезгунова, Нина Миклашевич, которую так трудно было научить улыбаться, Зоя Тимохина, Таня Орлова —все они, пер¬венцы Фаины Андреевны, давно работают учителями в разных местах. Учительницей соколовской закалки стала Валя Федюшкина. Судьба завела ее в далекий город Барнаул, но не было еще ни одного семейного «съезда», на который бы она не прилетела. А началась ее жизнь в детдоме с разочарования. Вот что она пишет:
«Холодным декабрьским днем 1948 года вошла я во двор детского дома. Ветхое сооружение. Канавы, буг¬ры... В помещении холодно, неприветливо, настроение сразу упало. С тоской вспоминала близких. И только неизменная бодрость, какая-то неуемная внутренняя сила директора Соколовой спасла положение. Она на¬учила нас мечтать. Посадив маленькие деревца, мы мысленно представляли, какими они будут через 15— 20 лет, как будут радовать людей. Мы трудились сутра до ночи. Конечно, уставали, но не жаловались, потому что рядом с нами всегда работали наши воспитатели и директор. Они внушили нам чувство трудовой гордости, самостоятельности, ответственности. Нас любили и ува¬жали, советовались, как с равными».
Вот таким педагогом и захотела стать Валентина Фе¬дюшкина. И стала! Ее ученики примерно так же отзы¬ваются о ней, как она о Фаине Андреевне.
Пошли по педагогической дороге сестры Нина и Та-
мара Пашневы: Нина заместитель директора средней школы, Тамара заведует детским садом. Далековато разбросало сестер, но обеих их связывает общее стрем¬ление дать счастье детям, вырастить из них достойных людей. «Я в своей школе, а Тамара в детском саду ста¬раемся внедрить многое из того, что видели в детском доме, и воспитывать так, как вы воспитывали нас», — пишет Нина Пашнева Фаине Андреевне.
«Прикипели» к учительской профессии и Ваня Демья¬нов с Колей Боровковым. Ваня —учитель литературы в Болоховской школе-интернате: он с малых лет пре¬красно читал стихи. В школе создал драматический кружок. Иногда просит прислать литературные монта¬жи, которые мастерски составляла его воспитательница Нина Павловна Евтеева. «Мне есть, что вспомнить, — пишет Ваня. — То, чему учили меня в детском доме, с успехом применяю у себя». А Коля Боровков, когда- то увлекавшийся разведением кроликов, цветоводством, сейчас преподает математику в городе Богородицке Тульской области. Свою любознательность, ласковость, вдумчивость, приобретенные в детском доме, старается передать ученикам. Когда трудновато, вспоминает Фаину Андреевну, ее терпение, педагогическое бесстра¬шие в подходе к особо ершистым ребятам.
— Ничего не поделаешь, — говорит она в таких слу¬чаях.— Топорщатся характеры. Наше дело — найти верный «ход».
В далекую сельскую школу Архангельской области уехала после окончания Тульского пединститута спорт¬сменка и певунья Люба Герасимова. «Хочу, где труднее и нужнее! — сказала она Фаине Андреевне. — Вы на го¬лом месте начинали свое дело. И я не хочу на гото¬венькое».
Выбрала путь педагога-словесника и Таня Волкова, та самая, которая в Чехословакию ездила помогать чешским друзьям совершенствовать знания русского языка. Таня настолько привязалась к семье Фаины Анд¬реевны, что в студенческие годы больше жила у нее, чем в общежитии. И до сих пор она частый гость в до¬ме, советуется, пользуется домашней библиотекой Со¬коловых. Й Таня не исключение. Личная квартира Со¬коловой всегда открыта для всех, и нынешних н быв¬ших, воспитанников. Тут, как и прежде, всегда «веселая
7*
толчея». Сп^т в столовой на раскладушках, летом на ухоженно чердаке Все, как в большой семье, съехав-шейся погостить в родительский дом.
— Вам не обременительно такое нашествие? — спро¬сили как-то Фаину Андреевну.
— Что вы? — воскликнула она.— Это же дети!
И этим было сказано все. Так стоит ли удивляться, что так много ее детей стали педагогами? Перечислить их всех уже сейчас нет возможности (около двухсот!). И будут еще. Мощная плеяда подрастает. Правильно заметила Клавдия Корнеева: «Это наша родовая про-фессия!» А возникла она потому, что директор детского дома Фаина Андреевна стала для них, по словам той же Клавдии, не только человеческим, но и педагогическим идеалом. «Мы получили свое счастье из рук воспитате¬лей. Мы хотим дать его другим детям. А сами хотим быть такими, как Фаина Андреевна!» — высказалась от имени всей учительской династии ; Нина Ныркова.
Пополняется собственными педагогическими кадра¬ми и коллектив воспитателей детского дома. После Люд¬милы Владимировны Капунниковой не выдержала дол¬гой разлуки с родным домом Таня Волкова — Татья¬на Дмитриевна. Проработав четыре года в соседней сельской школе, она пришла на должность завуча. Сей¬час это растущий молодой руководитель, первый помощ¬ник Фаины Андреевны. Ей, как говорится, и карты в' ру¬ки. Все традиции родного дома знает наизусть, хотя и понимает, что еще многому надо учиться у опытных воспитателей и в первую очередь у Фаины Андре¬евны.
— Считаю, что мне повезло! — говорит Татья¬на Дмитриевна.
И действительно, кому, как не бывшим воспитанни-кам, представителям детдомовской учительской дина-стии, принять эстафету у старшего поколения!
Пришла в детский дом молодой музыкальный работ¬ник Галина Михайловна Иванова после окончания Тульского педагогического училища. Кто-то напугал ее трудностями работы в Яснополянском доме: «Там ди¬ректор день и ночь заставляет работать, не вздох¬нешь!» Встревоженная Галя взяла с собой на перегово¬ры с директором маму, шла со слезами. Теперь Галя со смехом вспоминает эти тревоги. Налаженная, четкая жизнь детского дома, жизнерадостные ребята, умный руководитель, готовый всегда помочь,•—все это при¬шлось по душе молодому специалисту. Не считается Га¬лина Михайловна со временем, готовит интересные му¬зыкальные программы. Счастье поющих и танцующих детей — лучшая награда для нее.
...А праздник 25-летия продолжался. Звучала музы-ка, пели и смеялись дети. На летней веранде накрыва-лись длинные столы для парадного чая. В густой зеле¬ни лип и на фасаде здания вспыхнули разноцветные лампочки. В зале звучали речи. И удачные, и не сов¬сем удачные от душевного волнения, но все одинаково искренние и горячие. И говорили их люди чуткие, хоро¬шие, растроганные чудесным торжеством, нарядными детьми, красотой обстановки, обилием благоухающих роз. И этот праздник можно смело назвать торжеством системы Соколовой, которую можно условно назвать дважды педагогической: она не только создает условия для всестороннего развития детей, но и развивает пе¬дагогические способности у всех, кто имел соответст¬вующие задатки.
ДЕТДОМ И ШКОЛА
«Не слушает на уроке», «Грубит учителю», «Обра-тите внимание: вторая двойка по математике!», «Прось-ба зайти к классному руководителю по поводу плохой успеваемости и поведения вашего сына» и т. д. и т. п.
Кому из родителей неизвестны эти отчаянные при-зывы, красными чернилами вписанные в школьный дневник?
Ну а как быть, если у родителей не один ребенок, а сто, и редко у кого в дневнике не стоит двойка или не записано замечание за какой-либо проступок? Так поначалу было и у Фаины Андреевны. Среди ее первых питомцев 85 не успевало по русскому языку и 65 по математике.
— Воля ваша. Я опускаю руки! — паническим голо-сом говорила учительница математики Ольга Ивановна. Опускала руки и учительница русского языка. Она толь¬ко, как во сне, повторяла: «Вам надо что-то делать, на¬до делать... делать!..»
— Согласна: мне что-то надо делать, а вам? — в упор спросила Фаина Андреевна. Ее бойцовская натура не выносила нытиков. — Вы пригласили меня в школу, как родительницу неуспевающих учеников. А вы поду¬мали, кто эти дети? Откуда они? Вы считаете их моими. Не отказываюсь. Но они в такой же степени и ваши. Это наши общие обиженные дети. Мы их вместе долж¬ны сделать счастливыми. А как может быть счастлив ребенок, если у него двойка на двойке сидит? Не опу¬скать руки надо, а, наоборот, засучить рукава и дейст¬вовать! Вместе действовать!..
Эта пылкая речь, произнесенная Фаиной Андреевной тридцать лет назад, легла в основу дальнейших взаи¬моотношений со школой. Разделению «учитель учит, а детдом воспитывает» сразу был положен конец: и там и здесь — педагоги с одинаковым высшим образовани¬ем. Жаловаться друг другу на неподдающихся учени¬ков и воспитанников по меньшей мере смешно. Так ду¬мала Фаина Андреевна и нашла полное понимание у И. И. Левченко, возглавлявшего в то время Яснополян¬скую школу им. Л. Толстого. Талантливый педагог и ру¬ководитель, он стал на позиции вдумчивого подхода к личности каждого ребенка. Всеми силами обеспечить радость успеха, уверенность в собственных силах — только так можно и нужно учить. Да, дети войны забы¬ли грамматику, разучились считать. У многих были пе-рерывы в учебе по два-три года. Механическое школь-ное требование «скорее, скорее!» могло привести к пол-ному отвращению к образованию. Поэтому малейший сдвиг в лучшую сторону, самый мизерный успех тотчас замечался и обязательно поощрялся. В столовой мимо-ходом Фаина Андреевна говорила:
— Ребята, сегодня у Вали гораздо меньше ошибок в диктанте, а по математике почти все верно сделала. Молодец!
Через несколько дней, зайдя в спальню:
— У Вали совсем мало ошибок. За диктант — три! Идем к четверке! Хорошо работает Валя!
Конечно, Валя цветет от радости, и хотя с тройки сдвинуться нелегко и нет-нет появляется и «двойка», но надежда на нее воспитателей, поддержка учителей не дают ей разувериться в своих силах. Она упорно идет вперед и однажды все видят: Валя перешла в послед¬ний класс без троек! Упорный труд дал свои результа¬ты. Так было, конечно, не с одной Валей. Уже к пяти¬летию со дня основания детского дома в нем не стало неуспевающих и нет их до сих пор, несмотря на многие перипетии на этом долголетнем пути. Больше того, вос-питанники детского дома становились не только лучши¬ми учениками школы, но и прекрасными организато¬рами. Их силами проводились вечера самодеятельности, устраивались конкурсы, подготавливались юбилейные толстовские дни, спортивные состязания и др. И это при всем том, что в детдоме шла своя полнокровная жизнь с праздниками, танцами, походами, поездками. Кипучие, жизнерадостные, спаянные высокой сознатель¬ной дисциплиной, детдомовцы поспевали всюду. А луч¬шие педагоги школы как были, так и остались друзьями дома Соколовой. Они охотно приходят на детдомовские праздники, вместе с воспитателями провожают выпуск¬ников: ведь это и их выпускники, их любимые ученики!
ДРУЗЬЯ И ГОСТИ ДОМА СОКОЛОВОЙ
Есть в детдомовской Ленинской комнате среди мно¬жества подарков от друзей две небольшие книжки: «Воспитание мужества» и «Традициям верны». Они на-писаны Иваном Харитоновичем Юнаком, руководителем партийной организации коммунистов Тульской области. На каждой книжке—автограф с дружеским пожелани¬ем ребятам и воспитателям. На экземпляре, подаренном Фаине Андреевне, прибавлено: женщине-матери!
Участник Великой Отечественной войны, Иван Хари¬тонович своими глазами видел горе осиротевших детей, во имя их будущего счастья геройски сражался с вра¬гом. Свои взгляды на воспитание молодого поколения он отразил в своих книгах. Есть в них и страницы, по¬священные Яснополянскому детскому дому, что особен¬но дорого ребятам.
Не много, очень немного свободного времени имеется у первого секретаря, но о яснополянцах он помнит всегда и по возможности встречается с ребятами, при¬езжает в гости. А познакомился Иван Харитонович сло¬мом Соколовой около двадцати лет назад, когда сопро¬вождал в Ясную Поляну гостей из Чехословакии. К это¬
му времени детский дом уже крепко стоял на ногах, и слава о нем шла по всей области. Сам большой тру-женик, Иван Харитонович не мог не оценить огромную работу Фаины Андреевны и воспитателей. Как и все посетители, он был покорен приветливостью, разносто¬ронним развитием и культурой детей. Будто его собст¬венные мысли подслушала эта энергичная, не знающая покоя Соколова и воплотила в жизнь, создала поистине дом детской радости, где все построено на красоте, справедливости, высокой нравственности и где над всем царствует веселый, увлекательный труд. Значит, все до¬стижимо, если человек захочет. А что может один, то смогут сделать и другие. Придя к такой мысли, Иван Ха¬ритонович решил всеми способами распространять опыт Яснополянского детского дома. Вот почему каждый год на его базе проводится областной семинар работников детских домов и других интернатных учреждений. Щед¬ро делятся яснополянцы и методическими разработка¬ми, и практическими советами, показывают, как гово¬рится, все на открытой ладони. А пять лет назад собрались в Ясной Поляне министры просвещения всех автономных, республик, заведующие крайоно и облоно Российской Федерации. Работу детского дома изучили буквально «до ниточки»; даже спросили у заведующей швейной мастерской Лиды Ковалевой, где закупаются материалы для капроновых курток, изготовляемых свои¬ми руками. Очень волновались во время приема этих гостей и Фаина Андреевна, и воспитатели. Но гости остались довольны, увезли в свои города и республики из уютного дома, из прочной и жизнерадостной семьи немало педагогических открытий. Теперь переписка ве¬дется чуть ли не со всей страной. Многие стремятся пе¬ренять яснополянский опыт.
— Но опыт опытом, — говорит Фаина Андреевна, —- а работа работой. Некоторые жалуются, что у них так не получается, как у нас. Значит, в их условиях по-дру¬гому надо действовать. На месте видней.
С таким выводом вполне согласился и Иван Хари-тонович, поинтересовавшийся результатами совещания. В самом деле, свой характер, свою душу Соколова не может дать напрокат. А дружеский совет —пожалуйста.
Хорошие сложились отношения у яснополянцев и со своими давними шефами — Щекннским заводом «Кис¬лотоупор» и деревообрабатывающим комбинатом, с ди¬ректором которого Адамом Даниловичем Булынко свя¬зывают Фаину Андреевну трудности первых лет. Каж¬дый начинал свое дело во время послевоенной разрухи. Тогда особенно дорога была помощь. Каждая доска це¬нилась на вес золота.
— Наши шефы — чуткие, внимательные люди, — го¬ворила Фаина Андреевна в одном из своих докладов. — Они живут с нами одними мыслями и чувствами, мно¬гое сделали для укрепления материальной базы детско¬го дома.
А шефам тоже приятно видеть, что их помощь не пропадает зря, все идет в дело. Если дали материал на постройку летней веранды — так она и построена! От-пустили средства на совершенствование хозяйственного отопительного комплекса— все сработано в лучшем виде.
«Друзей надо ценить!» — эту мудрость Фаина Андре¬евна усвоила с молодости. И сама она верный друг, всегда поможет, откликнется. Ни один гость не уходит не обласканным. А их так много! И не-только из Совет¬ского Союза. Со всего мира. Холодной осенью принима¬ли гостей из Игаркой Индии, приезжали из Америки, Франции, Англии, Японии. Бывают друзья из Чехосло¬вакии, Болгарии, ГДР. За все годы представители 120 стран посетили Яснополянский детский дом, обычно заходя «по пути» из Толстовского заповедника. Никто еще не миновал дома Соколовой, и не потому, что он рядом, а потому, что и дети и воспитатели всегда гото¬вы к дружеским встречам. У них давно выработалось чувство ответственности не только перед своим коллек¬тивом, но и перед всей страной: высоко держат детдо¬мовцы марку советской чести!
«Очин карашо!» — записал в книге отзывов видный американский ученый. И эта запись трогает всех: в ней и неподдельное восхищение, и добрая зависть: на его родине сироты так не живут. А мудрый индийский пи¬сатель заметил: «Когда Великое государство является родителем — сирот не может быть!»
Вместе с индийскими писателями приезжали свои, любимые, советские: Симонов, Твардовский, Казакевич, Федин. Все они оставили восторженные отзывы, охотно читали ребятам стихи.
Незабываемое впечатление осталось у детей от встре¬чи с летчикамк-космонавтами Георгием Береговым, Алексеем Леоновым и Евгением Хруновым. Их тоже никто специально не приглашал: были в заповеднике, зашли на «огонек». И остались очень довольны посе¬щением. Их теплые записи в книге почетных гостей ре¬бята перечитывали и перечитывают. А Володя Тимохин написал в сочинении о своем житье-бытье: «Мне осо¬бенно повезло, когда Евгений Васильевич Хрунов с на¬ми фотографировался. Я сидел с ним рядом! Пред-ставляете: рядом с космонавтом! Вот как мне везет! Трех космонавтов видел. Слушал их необыкновенные рассказы о полетах в космос. И, если честно признать¬ся, хочется мне, когда вырасту, тоже стать покорителем космоса. Здорово хочется!»
Наверное, не только Володе этого хочется. В горя-щих глазах десятков ребят отражалось то же желание. Летчикам-космоиавтам стали подражать не только внешне (ходить прямо, заниматься ежедневно спортом), но и учиться стали лучше: без знаний никуда не прой-дешь. И без труда тоже. Так сказали высокие гости.
Друзья, гости, просто любопытные. То и дело кто- нибудь щелкает фотоаппаратом перед роскошным цвет¬ником или увитой плющом верандой. Дом без замков, без сторожей — заходи любой!
Однажды какие-то две женщины прошли через все комнаты, не встретив ни души: дети были в школе. Вышли незваные посетительницы испуганные:
— У вас тут все поворуют!
Фаина Андреевна, столкнувшись с ними во дворе, спросила:
— А вы что-нибудь взяли?
— Ой, что вы! — еще больше испугались женщины.
— Ну вот и другие так же!
Удивительное дело: ходят посторонние люди — цветка не сорвут! Не потому ли, что истинную красоту только уж очень жестокий человек может уничтожить? Сорвать пышную розу с прекрасно обработанной гряд-ки, нарушив общий строй цветов, — не всякий решится. Вокруг такой блеск, чистота — просто оторопь берет. Трогает людей безусловно и доверие к ним: вот, все пе¬ред вами! Любуйтесь, но помните: здесь живут дети. Не огорчайте детей!
— Много у нас друзей, — говорит Фаина Андреев-на.— И это прекрасно. Не будь их, мы вряд ли достиг¬ли бы таких больших успехов. Друзья помогают, под-бадривают, а иной раз и покритикуют — тоже на пользу!
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
С первых дней после Великой Октябрьской социали¬стической революции Советское государство и лично В. И. Ленин проявляли отеческую заботу о детях, бо¬ролись за ликвидацию безнадзорности и сиротства. Бла¬годаря повседневному вниманию ЦК КПСС, Советского правительства и всего народа ныне наша страна распо¬лагает широкой сетью интернатных учреждений.
В статье 66 Конституции СССР указывается, что граждане СССР обязаны заботиться о воспитании де-тей, готовить их к общественно полезному труду, рас-тить достойными членами социалистического общества. Заслуженная учительница школы РСФСР, кавалер ор¬дена Ленина и ордена Октябрьской революции Фаи¬на Андреевна Соколова свой гражданский и профессио¬нальный долг всегда выполняла и выполняет с полной отдачей сил и способностей, памятуя, что назначение детских домов — вернуть детям утраченный домашний уют, тепло, ласку. Соколову многие спрашивают, поче¬му ее детский дом такой маленький. Она могла бы его увеличить до 400—500 человек. Наверное, могла. Но тогда это уже был бы дом-гигант. Соколова всю жизнь выступала против гигантомании детских учреждений. В них неизбежно одиночество и затерянность ребенка. Какой уж тут домашний уют! Недаром такие дома бы-стро распадаются, детей переводят в другие дома, лиш-ний раз травмируют. От начала до конца в одном доме, в одной семье — этой традицией крепок Яснополянский дом.
Более тридцати лет стоит он на своем высоком ме-сте, и все эти годы ни на один день не уходила со свое¬го поста коммунист Соколова, что тоже имеет немало-важное значение: постоянство! Как мать, ждущая своих детей, она всегда дома, готова помочь, заступиться, об-ласкать, накормить. Для разъехавшихся по свету сы¬
новей и дочерей нет ничего вкуснее материнского пи¬рога. Он пахнет детством, радостью.
«Дороги, дороги... Их много, и все они такие разные. Есть прямые широкие магистрали, есть только что вы¬рубленные таежные просеки. Уходят по этим дорогам ее дети, уносят с собой кусочек ее материнского сердца, заботу, тепло, память о своем согретом детстве.
А ей снова остаются заботы, тревоги, бессонные но¬чи, думы о тех, кого еще надо поднимать, чье разрушен¬ное детство надо восстанавливать.
Нужно, потому что она — Мать!
Она самый дорогой наш человек, наша мама. Это сознаешь нескоро. Мысль об этом приходит, когда по-зади детство и надо оставлять этот ставший родным дом. Только тогда понимаешь, как много для тебя зна-чит Фаина Андреевна — директор детского дома.
Директор. Как это сухо, официально! На самом де¬ле за этим словом сотни осиротевших детей, нашедших свою семью, счастье. За ним тысячи больших и малых забот, легших на слабые плечи женщины, взявшей на себя ответственность за искалеченные детские судьбы. Тратила силы, здоровье, чтобы вырастить, накормить, одеть, дать радость, чтобы дети ее не были хуже дру¬гих.
И потянулись к ней, к этой доброй женщине и чудес¬ному педагогу детские сердца. Все стало общим: ра¬дость, печали, беды и победы.
И уже сотни выросших девочек и мальчиков ушли из ее дома, нашли любимое дело, создали свои семьи. А она каждый день получает письма, читает, радуется, переживает. У кого-то неудачно сложилась личная жизнь, у кого-то слишком отчаянные ребята в классе... И она отвечает, советует, помогает.
Долгая славная жизнь, половина которой отдана этому дому, милой Ясной Поляне.
А дети уходят. «Живите счастливо, дети мои!» —го-ворит она нам, взрослым, потому что все мы ее дети.
«Мама! Наша милая мама! Прости нас за все горе-сти, что причинили тебе. Спасибо за твои добрые руки, ласкавшие нас, спасибо за наше детство и юность, за обретенное счастье. Прими от нас низкий дочерний и сыновний поклон!»
Это трогательное письмо, написанное выпускницей детского дома Верой Митусовой по поручению десятков бывших питомцев, было опубликовано в Тульской газе¬те «Молодой коммунар» ко дню 25-летия Яснополянско¬го дома.
Все воспитанники всегда помнят Фаину Андреевну. Но не слишком ли мало этого? Талант педагога, как и всякий талант, — достояние народа. О нем должны знать не только конкретные ученики и воспитанники, а сотни тысяч настоящих и будущих педагогов. Знать для того, чтобы применить в своей практике золотые кру¬пицы опыта, добытые неустанным многолетним трудом.
Л. И. Брежнев на XXVI съезде КПСС подчеркнул решающую роль учителя в укреплении связи обучения с жизнью, в подготовке школьников к общественно по¬лезному труду. Фаина Андреевна Соколова принадле¬жит к той когорте людей, которые могут гордиться своей ролью, о которых можно слагать легенды. Естественно, время может в какой-то степени сгладить отдельные гра¬ни этого изумительного опыта. Но детские дома будут существовать: горе может обрушиться на детские плечи и в наши дни. А значит, и будут жить традиции Яснопо¬лянского детского дома, где каждый попавший туда ре¬бенок обретал счастливое детство и становился настоя¬щим человеком. И труд Фаины Андреевны, равный под¬вигу, будет жить не только в делах ее воспитанников, но и в той славе, которую заслужила скромный педагог-под¬вижница Соколова.