Ведьмин круг или Проездом через путч

               
      (записки грибника)

Пролог

По мне, так ночное дежурство на работе  - это насилие над человеческой природой. А что делать? Кому - то надо дежурить по ночам? Так устроена жизнь. Вот и мне эта «лотерея» выпала. Ещё и работа такая – ни вздремнуть, ни прикорнуть. По инструкции не положено. До утра ещё уйма времени, и я со вздохом достаю из сумки толстую амбарную книгу с надписью «Ночь наизнанку» и выгружаю из памяти очередную жизненную историю - для тебя, моё второе «я», хищный монстр, живущий во мне давно и нелегально, с неистовой потребностью письменного слова...    
На этот раз отдаю тебе «на съедение» записки грибника. Невесёлые воспоминания, но я понимаю: иногда, чтобы порадоваться утру, надо пережить кошмарную ночь. Попробую пережить…

Глава первая.  «А где ты был 19 - 22 августа?»

   И года не прошло после переворота «гекачепистов», как эта фраза стала расхожей и смешно популярной. «Расхожей» – потому что в газетных статьях спешно сортировали распавшееся общество, как грибы, – на «съедобные» и «поганки». «Смешно популярной» она стала в народе, когда вместо приветствия тебе сразу в лоб вопрос с прищуром «А где…». Отвечали каждый в меру своей воспитанности, наличия чувства юмора и умения попадать в рифму. Лично я всегда говорил правду: «Где был? Грибы косил»...
   Ну, год такой выдался грибной, хоть косой коси. А я тот ещё грибник, с детства страсть как люблю бродить по лесу, собирать эти обалденно вкусные дары природы. Благо лес был рядом, сразу же за колючей проволокой военного городка, где служил отец и жили семьи военнослужащих. А возле леса жить — голодному не быть. Вот и кормились, да природе дивились. Потом волею судьбы занесло меня, уже взрослого и семейного человека, в Сибирь.  Да не в тайгу, а в степи. Но и здесь потешил я свою страсть. Через час - полтора хорошей езды из долины открывались такие лесные просторы, дух захватывало от красоты. О грибах и говорить нечего. В хороший год, бывало, уже к полудню багажники ломились от переполненной тары…
  А в этот, злополучный 1991 –й, вообще как - то всё сошлось: и отпуск в августе дали, и подросшие сыновья, которым обещал Москву показать, ещё были на каникулах, и родственники, что жили в том военном городке в Ярославской области, позвали в гости, обещая настоящую грибную страду. Говорят, на Ивана Купала небо шибко звёздное выдалось – верная примета грибного года. Была – не была.…  Ать-два! Собрались по-военному. Жену – маму оставили на огородном хозяйстве, а сами мужской компанией в путь – дорогу дальнюю. За трое суток в поезде пол России отмахали. Детям в радость, и я весь на иголках в предчувствии грибной «охоты». Для меня, настоящего «грибоведа» и «гриболюба», главное - сам процесс сбора и корзина, полная адреналина. А еда – дело десятое…
   Примета не подвела. Попали как раз на третью волну «мясного» гриба. Всю неделю собирали, чистили, резали, варили, сушили, мариновали и, конечно же, жарили с картошкой  царские белые грибы, подберёзовики и подосиновики. Кстати, в ежегодном рейтинге самых экологически чистых грибов России – ярославские всегда были на первом месте. Так что, запаслись здоровьем на всю зиму. Ещё успели прогуляться по старинному Ярославлю, прокатиться «вниз по матушке по Волге» на пароходе и оставили три дня перед отлётом на сборы да на экскурсии по Москве. 
   Утро 19 августа заглянуло в окно лениво и сонно, в пасмурной зевоте своей обещая одним нудную скуку дня, а грибникам – очередную радость в виде только что вылупившегося разносола. Знамо дело, мелкий дождь грибы сеет... Честное слово, я старался спать. Сколько можно потрафлять своей слабости? Но как только лёгкая морось перешла в редкий, но стойкий дождик, я не выдержал и поддался искушению в последний раз прогуляться по лесной опушке, попрощаться с родными местами…
   Ничего не поделаешь, такой сентиментальный я мужик. А лес для меня – отдельная музыка. Вот и сейчас иду, слушаю шорох дождя, шуршу первым листопадником, наслаждаюсь кислинкой алой костяники, кланяюсь жёлтым семейкам смешливых чистюль - лисичек, приветствую заносчивый выводок молодых маслят в блестящих от дождя коричневых слюнявых шляпках. Ишь, как трещат – хороводятся. Известное дело, эти «шалопаи» любят за нос водить. Вроде уж все срезал, повернёшься, ан нет, ещё вылупились, и ещё…
Что такое? Ба! Да тут  настоящее шапито! Парад – але «клоунов», красных в белый горошек мухоморов!  Этот хоровод  поопасней будет. На Ведьмин круг похоже. Плохая примета. Говорят, он появляется там, где ведьмы на шабаш ночью слетаются, да пляски по кругу устраивают. Попасть потом в такой круг из поганок, непременно к несчастью. Жутко мне стало! Вроде и не верю я, усатый дядька, в старые приметы, и умом понимаю: обычный мицелий, то есть грибница поганого гриба, так растёт от центра, расползаясь в стороны и образуя окружность. Потом центральная часть грибницы отмирает из-за недостатка питания, а крайняя продолжает плодоносить, кольцо расширяется до 20–40 метров в диаметре, а то и больше. Такая вот биология в натуре. И всё же как-то не по себе стало, что я впервые  и почему – то именно сегодня вдруг оказался в центре Ведьминого круга…
Повернулся и бегом домой. Тишина. На часах всего семь. Все мирно спят - сопят потихоньку. А что ещё делать в такую рань под монотонный дождь? Успокаиваюсь, иду на кухню ставить чайник, готовить к завтраку бутерброды. И вдруг резкий звонок в дверь. На пороге младший брат, сосредоточенно хмурый и какой-то взъерошенный.  Не заходя в дом, скороговоркой сообщает о государственном перевороте в Москве и убегает на работу, пообещав к обеду узнать подробности. Я - на кухню, включаю радио. С небольшими перерывами несколько раз подряд передали обращение ГКЧП к народу. Значит, правда. Ну, «попадалово»!  Конечно, шестой год безрезультатной перестройки должен был чем – то кончиться. Но чтобы этим…  Чтобы снова назад… Вот он, чёртов «Ведьмин» круг…
Тревожно и пусто стало на душе. Мимо окна спешили на смену рабочие арсенала, прикрываясь зонтами то ли от дождя, то ли от свалившихся неприятностей. За завтраком все домашние подавленно молчали. Новостей никаких. А гадать - пережёвывать, что же теперь будет, дело пустое, никчемное. Все разбрелись по своим делам в ожидании начала работы ещё одного источника информации – телевидения. Таблицу с нудным «пи» сменила, наконец, картинка, но ничего не объяснила. Началась трансляция классики, как во времена «пятилетки пышных похорон» старцев от ЦК КПСС. На этот раз «отдувалась» Майя Плисецкая со всей лебединой стаей Большого театра.
- Надо было давать «Умирающего лебедя» Сенсанса.-  Хмуро заметила мать, позвякивая спицами. - Всё-таки «похороны» перестройки...
- Не, всё правильно. – Возразил  старший сын. – В  «Лебедином озере» зло побеждают добро и воля к свободе. Значит, всё кончится хорошо.
- Поди, разбери сейчас, что есть зло, что добро. - Пожала плечами  мать, уложившая свою жизнь как раз в «советскую» эпоху.  – Ох, и любят власти революции всякие, перевороты.  А народ страдает. Только кто его, народ, когда спрашивал? Просто тащили через голодоморы в очередную авантюру и всё. - Она тяжело вздохнула и кивнула на детей: - Вот как им жить дальше? Мы своё отбедовали. Думали, уж  внукам полегче будет.  – Ласково погладила связанные детские носки и положила в чемодан. Увидев в кармашке билеты на самолёт, всплеснула руками. – Батюшки мои, а домой  как попадёте? В Москве, небось, смута да стрельба, не дай бог.
- А вот сейчас и узнаем. – Кивнул я на телевизор, где, наконец- то, начали трансляцию пресс- конференции «гэкачепистов».
«Вот они, «красные мухоморы», сидят рядком с потупленными взглядами, трясущимися руками». Сгорбленные плечи, взвалившие на себя бремя переворота, рисовали  на экране горы безнадёги. Невразумительная речь с обещаниями сберечь СССР и навести военный порядок путём введения чрезвычайного положения просто пугала. А готовность выделить желающим жителям города 15 соток земли, отдавала дешёвым, тухленьким популизмом, прикрывавшим собственную несостоятельность. Мол, кормите себя сами.
- Переворот, переворот… Ну, повернулся правитель с «левого» боку на «правый». И что? Как устанет, так на другой бок потянет. - Проворчала вечная труженица мать и встала со стула: - Всем наша страна богата, только бывает на «голову» слабовата…
Честное слово, после пресс - конференции у меня вырвался вздох облегчения: «Нет уж, настоящий грибник ядовитой поганкой не отравится. Не поведётся народ на такое «разводилово». Стало ясно, что весь этот «шабаш» с переворотом ненадолго. Тогда насколько?

Глава вторая.  Радио, телефон, телеграф…

 Узнаёте программные установки захвата власти в октябре далёкого семнадцатого года? Вот, вот. Главное, в информационном поле создать положение игры в одни ворота. Мы сразу почувствовали, что все средства массовой информации и телевидение иже с ними выдают только то, что диктуют сверху. И это заставляло постоянно держать включенными радио и телевизор (может, кто-то прорвётся?), чаще  выходить к соседям (что слышно?), звонить знакомым в другие города (а как у вас?). Понятное дело, жажда промыть  организм живительной влагой добрых новостей извне была великой. Но… тихо в надёжно опоясанном лесным массивом, как солдатским ремнём, военном городке. Только домыслы, пересуды, предположения, иногда переходящие в споры, распаляли воображение людей. Пошла трещина между родителями – старыми коммунистами, видевшими в Горбачёве причину развала государства,  и взрослыми детьми, не желавшими работать за гроши и стрелять «пятёрки» да «трёшки» до получки. Тень переворота, как туман-дурман, накрыла всех и вся. С тревогой ждали: кто-то же прорвёт, наконец, эту информационную блокаду?
Но вот ребята-связисты, что «пасли» эфир, 20 августа таки поймали волну Ленинградской радиостанции. В городе на Неве утром состоялся митинг на Дворцовой площади. Анатолий Собчак начал выступление словами: «Славные жители города Петрова!» А далее – выражение протеста от демократической части горожан и требования, требования… вплоть до медицинского освидетельствования заговорщиков.
И пошла «грибная» волна  демократии…  Программа «Время» разродилась сенсацией – выступлением Бориса Ельцина на танке Таманской дивизии. Ну да, «назвался груздем, полезай в кузов», то есть на танк. Итак, переворот привсенародно назван путчем, «радетели» за народ - заговорщиками.
К вечеру 20 августа вышла в эфир (вопреки запрету ЦТ) Ярославская студия телевидения. Диктор сообщил решение областного Совета о поддержке российского руководства и выполнении только его указов и постановлений. Наш сосед по дому, бывший в этот день в Ярославле, рассказывал, что эти решения были распечатаны и расклеены на круглых театральных тумбах рядом с текстами выступления Ельцина. Люди толпились вокруг, громко обсуждали, спорили, устраивали тут же митинги. И милиция не вмешивалась, не разгоняла, а сочувствовала… в сторонке. Мол, в Москве отштормит, и у нас уляжется. Чего людей зазря хватать?
21 августа в 9 часов 45 минут утра Всесоюзное радио передало сообщение коменданта Москвы генерал-полковника Калинина о первых жертвах в результате якобы провокаций в ночь с 20 на 21 августа. Старенькая мать, насквозь партийная и неверующая, ахнула и перекрестилась: «Господи, не допусти крови»… И невольно вздрогнула, когда радио после печальной новости врубило весёлую плясовую: «Это как? Ведь мальчики погибли»...
В 16-00 в радиоэфир прорвалась радиостанция «Маяк» с сообщением от журналистов, принявших решение не подчиняться ГКЧП и выходить в эфир только с объективной информацией. Смело!
Вечером снова порадовал Ярославль, показав Ленинград. «Нева-ТВ» передала блок информации о митинге на Дворцовой площади, о сборе еды, денег для защитников Белого дома. А в экстренном выпуске собственной программы «Пульс» ярославские журналисты сообщили о выезде путчистов во Внуковский аэропорт. Предполагают – на встречу с Горбачёвым в Форосе. Для народа новая интрига: действительно тот арестован или «так задумано»? Новые пересуды: а «эти» едут предложить «руку и сердце» или ультиматум? Самые азартные спорщики делали ставки…
События быстро шли к развязке. И так быстро, что мы перестали беспокоиться о том, что дети опоздают на учёбу, а я на работу. Билеты на самолёт сдавать не пришлось, и 22 августа мы выехали в Москву. Мать настояла, чтобы нас до самой посадки в самолёт сопровождал брат. Для её и нашего спокойствия. И добавила вслед: «У нас ведь как? Чехарда быстро кончается, хаос остаётся надолго. Поаккуратней там»…

Глава третья.  Москва после того… 

Однако солнечное раннее утро встретило нас на Ярославском вокзале покоем и благодушием. Даже не верилось, что ещё вчера Москву «путчило» от кипения политических страстей. До ночного вылета - целый день, и дети сгорали от нетерпения прокатиться по историческим местам. А вот и экскурсионный автобус! Как ни в чём не бывало, собирает гостей столицы и таких же, как мы, транзитников, на обзорную экскурсию по городу. Поехали!
Девушка - экскурсовод взяла в руки микрофон: «Граждане свободной России! Мы приветствуем вас на московской земле, которую отстояли  такие же граждане, пожелавшие жить только в свободной России!»
Ух, ты! Первая порция оптимизма! Умытый, блестящий на солнце до рези в глазах автобус катил по таким же умытым улицам утренней Москвы. Мы искупались в тишине Красной площади, отметились на фото вместе с редкими туристами возле Исторического музея, Кремлёвских башен, на фоне закрытого мавзолея и сказочных куполов храма Василия Блаженного…
- Подъезжаем к площади Дзержинского. – Монотонно - заученно объявила экскурсовод. - Площадь названа в честь легендарного… - Тут она вскрикнула, закрыла микрофон руками и громко прошептала водителю: - Федя, а где памятник? Вчера тут стоял…
- Стало быть, ночью сняли.  – Не переставая жевать, невозмутимо  ответил Федя.- Объясни людям культурненько.
Девушка взяла себя в руки, а в руки микрофон:
- Я, конечно, не сторонница того, чтобы вместе с идеологией рушили исторические памятники, но факт на лицо. Сегодня ночью демонтировали памятник Феликсу Дзержинскому. Но ведь никому в голову не приходило низвергать, например, памятник Петру Первому или Юрию Долгорукому.
С заднего сиденья донеслось:
- Так они не возглавляли репрессивные органы против своего народа.
- Это как посмотреть… - Возразил другой, тихий старческий голос.
- Успокойтесь, история сама всё расставит по своим местам – Заметил третий, атлетического сложения пассажир, и обратился к гиду: - Скажите, мы успеем посмотреть Лужники? А то, говорят, здесь скоро начнётся…
Дальнейшее потонуло в шуме заведённого мотора и возгласе сына:
- Папа, а как же «Детский мир»?
- Ещё рано. Магазин закрыт. Не переживай, мы сюда обязательно вернёмся.
После двухчасовой экскурсии и лёгкого завтрака  поехали снова на Дзержинку, покупать подарки. И не узнали площадь. Вокруг пустого постамента, превращённого в трибуну для ораторов, собралась огромная гудящая толпа, которая росла прямо на глазах. «Детский мир» тоже кишел народом. Снаружи его стены подпирал торговый люд, вываливший свой товар прямо на земле, а мимо текла река покупателей или просто зевак. Одно слово – барахолка. Внутри здания – полупустые прилавки, длинные очереди, кучки перекупщиков импортных игрушек, сбывающих дефицит по диким ценам. Вокруг грязь, по углам - горы пустых картонных коробок. Я обомлел. Или по «детскому миру» уже прошлась тайная «недетская война»? 
И пока двигалась «змеиная» очередь, я не выдержал и вышел во «взрослый мир», в кипящий «грибной бульон» политических страстей. Послушать, понять, что хотят, куда зовут. Насколько съедобна «грибная солянка» призывов демократов всех мастей, коммунистов, либералов и прочих  разно партийных «ингредиентов»…
Ух-ты! С верхней площадки входа в магазин, где я притормозил, открывалась прямо киношная панорама бурлящей толпы. Любой режиссёр позавидовал бы такой шикарной массовке. Из дверей  магазина вышли две женщины средних лет в деревенских платочках и куклами в руках. Видимо, отстояли не один час в очередях. И тоже замерли рядом, увидев митингующее людское море:
- Господи, народу-то, что в святой день…
- Так в святой день, говорят, всё и началось – в Преображение Господне власть-то повернули.
- Вот, нехристи. Такой праздник споганили, прости Господи. А эти-то, видать, супротив бунтуют. Ить, какая прорва народу! Кто же работает-то?
- Языком молоть, не огород полоть…
- Твоя правда. Языком пашню не вспашешь..
А толпа всё прессовалась плотнее и ближе к постаменту, где ораторы  сменяли друг друга, как живые скульптуры-карикатуры. Напряжение росло. Рядом со мной неожиданно возник небольшого росточка, худой и юркий молодой человек.  С виду сморчок сморчком, а глаза колкие, пытливые.
- Закурить не найдётся?
Я достал пачку «Тройки». Он нервно закурил и протянул мне руку:
- Семён. Москвич. А ты?
- Михаил. Из Сибири проездом.
- А я, представляешь, на юг собирался к другу. Служили вместе.  А тут переворот. Я что подумал? Вернусь, а страна уже другая. И я не причём. Как пыль времён на обочине. Вот и остался. Понять хочу, где истина. И помочь…
- «Никто не знает истины. Она, как правда, у каждого своя» - Пожал я плечами, вспомнив чьи-то строчки.- А чем помочь собираешься?
- Да у нас тут группа добровольцев для «понижения градуса». Пресекаем провокации, чтобы митингующие не ввязывались в драки, потасовки. Вот на минутку вырвался, извини, по нужде.
Я кивнул на площадь:
- Тебе не кажется, что снова горячо становится?
- Пожалуй. Эх, Ростроповича не хватает. Представляешь, он ночью такую толпу увёл… А ещё бы Хазанова сюда. Был я вчера на таком же кипучем митинге. Народ распалился так, что готов был идти громить всё подряд. И вдруг на грузовике, как гриб - боровик вырастает Хазанов.
 - Представляю. – Улыбнулся я. – Загадка такая есть: «Стоит Антошка на одной ножке: кто мимо ни пройдет, всяк поклон отдаёт». И что? Узнали его?
 - Ещё как. Сразу пошли смешки, колкости насчёт неподходящей «трибуны». А он в голос: «Ну, нету у меня для вас броневика, нету, вот только грузовик подогнали». И что смешно, когда начал травить анекдоты, байки всякие, словно, чик, и переключил тумблер настроения. Напряжение с толпы сдуло, как пену с пива. Многие ринулись за автографом. Живьём-то впервые видели! И всё! Зацепило и меня. Кричу: «А мне автограф?». Он выкатил на меня глаза: «А на чём?»  Я пошарил по карманам, достал мятую «десятку». Тот разгладил её на коленке и что-то чиркнул. Меня уже оттёрли от машины, но я успел поднести к глазам «красненькую». И ничего не понял. Издали кричу:  «Спасибо, Геннадий! А чего написали - то?» «Как чего? Павлов»…
И Семён с гордостью продемонстрировал мне свой «раритет».
- Повезло. – Почесал я в затылке, разглядывая купюру. - Двойной автограф! Рукою Хазанова фамилия самого, правда, теперь опального, премьер – министра…
- А знаешь что, сибиряк? Давай к нам! Мужик ты могучий. Нам такие нужны.
- Прости. Не могу. У меня здесь дети. Да и самолёт скоро.– Я протянул было обратно купюру, но москвич остановил меня:
- Возьми себе на память. Эта денежка, считай, теперь историческая. Да и фамилию эту вряд ли теперь услышишь. Аресты идут вовсю.… Прощай! - И нырнул в людской водоворот, который  вскоре стал распадаться на две реки. Одна потекла на Старую площадь,  другая – на Петровку.   
Кто мог предугадать, насколько не прав окажется москвич Семён, и случайный автограф ещё аукнется мне, случайному сибиряку, которого угораздило проездом  оказаться в омуте смутных событий...
… В Домодедово – столпотворение, почище цыганского табора. Задержано 36 рейсов. Как только объявляют очередной – сразу давка, крики женщин и детей. В залах аэропорта приткнуться негде. Ночевали на улице, прямо на чемоданах. В четыре утра, наконец, объявили наш рейс. 
«Ну, вот и всё – прощайте «грибочки» с ведьминой кочки»…

Глава четвёртая. Матросская тишина

На работу я вышел вовремя. Ах, да, я ещё не сказал, где работаю. Как говорят в народе – «в местах, не столь отдалённых». Служу в звании майора дежурным помощником начальника тюрьмы одного из старейших исправительных спецучреждений строгого режима в России. Старше только Бутырка и Владимирский централ. Что и говорить, серьёзное заведение, контингент «самый, самый». Выходит, и служба нелёгкая, не каждому даётся. А мой нордический характер вот уже второй десяток лет тянет эту лямку, исправно служит исправительному учреждению. К чему я это?
А к тому, что не успел я порадовать сослуживцев ярославскими грибочками под рассказ о купюре с автографом Хазанова, как меня в кабинет к начальству: «Ознакомься с приказом и подпиши». Знакомлюсь и недоумённо гляжу на начальника. Тот пожимает плечами: «Извини, больше некого». И популярно объясняет: после ареста путчистов и препровождения их в камеры Матросской тишины, «наверху» было решено, что среди охраны не должно быть ни одного московского служивого. Понятно почему. Вот и полетели по городам и весям сизыми голубями депеши в известные спецучреждения с «просьбой» откомандировать в Москву «лучших из лучших».
У меня ладони вспотели: «Нет, не отпускает Ведьмин круг, куражится. Ведь за тыщи вёрст уехал, а всё одно достала нечистая сила». Куда денешься? И я поехал обратно в столицу выполнять свой служебный долг…
«Чтоб я так жил, как вы сидите!» - Мысленно воскликнул я, увидев при первом посещении в камерах «заключённых» не предусмотренные уставом импортные телевизоры и холодильники. Выходит, элите  «красиво жить не запретишь» и в застенках. Ладно, думаю, но я-то должен нести свою службу не абы как, а строго по уставу. Кто не в курсе, объясняю. Утром после развода личного состава и инструктажа – приём спецконтингента. То есть, обхожу камеры, где «сидельцы» должны построиться, доложить о себе. Потом спрашиваю, есть ли вопросы, жалобы, просьбы. Затем прогулка, после – кого к следователю, кого на свидание…
И вот историческая встреча: захожу в камеру бывшего премьер-министра. Павлов даже не шелохнулся, лежит, развалившись на лежаке в одних трусах, и так небрежно подаёт мне бумаги с жалобами. Я спокойно потребовал исполнить всё по уставу. Тот вскипел:
- Что вы тут пришли порядки наводить?
- Извините, но законы придумали не мы, а вы. Так выполняйте. Или для вас законы не писаны?
- Я буду жаловаться. Вы не имеете права…
- Имею. Больше того. У меня и автограф ваш имеется…
И также спокойно достаю красненькую «десятирублёвку». Немая сцена.
На следующее утро в камере был идеальный порядок, как впрочем, и в других. Лукьянов*, например, выторговал себе отдельную четырехместную камеру, так как, по его словам, много работал, и ему нужна была тишина даже в Матросской тишине. Но подчинение  режиму… Захожу – лежит. Спрашиваю: «Что? Приболели?» «Нет» - отвечает сквозь зубы и нехотя встаёт на прогулку. А на лице «слуги народа» нескрываемое презрение и полное пренебрежение к окружающим.
Разные они. У каждого свой «пунктик». Крючков*, когда действительно приболел, отказался принимать лекарства из рук медработников, хотя от сокамерников брал. Павлов без врачей вообще не мог. Опухший, обрюзгший, он, говорили, до переворота неделю был в страшном запое. И выглядел, как последний бомж – трико рваненькое, кроссовки дырявые…
Кстати, пока шло следствие, на свет появилась книга генерального прокурора Степанкова «Кремлёвский переворот», в которой были даны подробные характеристики всем «гэкачепистам» и самому перевороту. Жена Варенникова* купила книгу где - то в подземном переходе и передала мужу во время свидания. Тот, когда прочёл, ни одной страницы не оставил чистой – сплошные пометки, комментарии, вопросы. Типа: «А где же вы были?», «Почему не предусмотрели? Не предупредили?», «А это было совсем не так».
Вызывали ли они сочувствие? Вряд ли. Я, служака со стажем, всегда сочувствовал  тем, кто оступился первый раз и попал за решётку за нетяжкое преступление (украл кошелёк, отобрал сумку и т.д.), на которое пошёл в силу непреодолимых жизненных обстоятельств. Ибо  всегда есть надежда, что у таких осуждённых ещё всё наладится в жизни. А эти? Украли у народа и «кошелёк» (обрекли на нищенское существование), и надежду на лучшее будущее. Ведь многие люди, я уверен, поверили им. И были обмануты «преступным» неумением удержать отнятый «портфель». Одно слово – «мухоморы»…
Правда, любой грибник скажет, что красный мухомор дорогу к белому грибу показывает. Только никто не знает, каким тот гриб окажется – крепким и чистым или червивым. Это уж как повезёт…
                1992 год.
               
                ***
• Путч – государственный переворот 1991 года в Москве. В 2016 году исполняется 25 лет со дня этого события.               
• А. Лукьянов – последний председатель Верховного Совета СССР;
• В. Крючков – председатель КГБ СССР, член ЦК КПСС;
• В. Варенников – генерал армии, Главнокомандующий Сухопутными войсками, зам. Министра Обороны СССР
                ***
  Основано на реальных событиях. Имена персонажей изменены.