Память о женщине
Поезд, на котором ехала к нам в гости теща, задерживался на два часа. Машину я оставил на стоянке, в вокзальном буфете выпил чашку кофе, покурил у входа и усевшись на скамейку в полупустом зале, стал ждать. Был тихий летний вечер. Жара уже спала, но в вокзале было душно .
Вокзал жил своей обычной жизнью: прибывали и убывали поезда, пассажиры роились с чемоданами и сумками словно пчёлы в улье. У буфета стояла небольшая очередь, люди пили пиво, жевали бутерброды, покупали в дорогу лимонад и печенье. По вокзалу бегали дети, шумливо бродили босые цыганки в разноцветных юбках и платках. Лениво и сонно прохаживались стражи порядка с пистолетами в белых кобурах. Высоко, под потолком, из громкоговорителей женским голосом звучали обьявления.
Напротив меня, в трёх - четырёх метрах, к скамейке шатаясь подошла женщина. Была она молода, необычно одета и сильно выпивши . С ней был мальчик, очевидно сын, лет двенадцати. Женщина опустила свои большие и тяжелые сумки на пол, села на широкую скамью с подлокотником и высокой спинкой, сняла туфли на толстых каблуках и прижавшись к спинке и закрыв глаза, на минуту замерла. Потом не открывая глаз, на ощупь достала из большого пакета бутылку пива, привычно сковырнула брелком крышку и начала пить быстрыми и жадными глотками. Выпив половину содержимого бутылки, она подняла ноги, уложив их на сумки, чуть поёрзала, устраиваясь поудобнее, и затихла.
Я с интересом наблюдал за ней. У женщины была безупречная фигура, удивительно свежая и молодая кожа с легким, равномерным загаром, красивые густые русые волосы в каком-то бесформенном порядке и замысловатых иероглифах укладки , тонкие и подвижные пальцы на руках, без маникюра,- длинные и нервные как у пианистки. Её тонкая талия как бы делила её тело на две части: верхнюю - детско-юношескую и нижнюю – с сильными ногами, круглыми, чуть продолговатыми ягодицами и бедрами: красивыми и фигурными. Её ступни были прекрасны: маленькие, чистые и с крохотными, словно только появившимися из под земли грибками - пальчиками.
Засыпала она тревожно: поворачивалась, меняла положение тела и ног и все её движения были настолько грациозны, что можно было подумать, что это гениальная актриса репетирует свою любимую, но самую трудную роль. В какой - то момент её нога соскользнула с сумки на пол и мне стали видны её трусики: простые, хлопчатобумажные и удивительно белые. Абрикосовый цвет внутренней поверхности бёдер мог свести с ума любого мужчину. Потом она повернулась на бок, подложив под голову руку. Декольте её безобразного крепдешинового платья ослабло и обнажило её грудь : средних размеров, чуть вытянутую и полную с небольшим, розовым соском .
Женщина спала. Наверное, ей снились хорошие и добрые сны: сильный, ласковый и хозяйственный муж, красивый дом на берегу реки, цветные половики в светлой горнице… Она часто улыбалась, гладила себя по волосам на голове, поправляла низ лёгкого платья, постоянно поднимающегося от легкого сквозняка, шутливо гуляющего по огромному помещению вокзала. Она была прекрасна. С неё можно было писать картины и вырезать из мраморных глыб её статуи. Ей надо было посвящать стихи, петь серенады и припав к её ногам шептать слова любви...
Вскоре обьявили прибытие задержавшегося в пути поезда. Я молча распрощался с незнакомой женщиной...
С той встречи прошло более двадцати лет, но память до сих пор хранит однажды увиденное: вокзальная суматоха и прекрасная спящая женщина на скамейке зала ожидания. И всегда, когда заходит разговор о женской красоте, мне вспоминается та женщина - божественно – красивая, грациозная и запомнившаяся мне на всю жизнь.
Я никогда не рассказывал о её тяжёлом алкогольном состоянии , - жалел её . Сегодняшний рассказ - единственное о том упоминание. Пусть будет так, как было на самом деле. Закрываю глаза и мысленно обращаюсь к ней:
- Не пей, милая. Молю тебя - не пей...