14. Утро добрым не бывает?
Зал выглядел как никогда нарядно и торжественно. Сверкала большая люстра на потолке, горели свечи в изящных подсвечниках по углам. Откуда-то доносилась бодрая музыка, словно играл оркестр. А в центре зала стоял огромный стол, до отказа заставленный всевозможными блюдами, напитками и десертами. Маленькая Алёна, разодетая как принцесса, сидела за столом и с аппетитом уплетала все эти самые десерты - торты, пирожные, мороженое и конфеты - не особо смущаясь странностью происходящего. Старшая сестрица сидела рядом и с мечтательным видом ковырялась в тарелке, отдав предпочтение жареной картошке и мясу с подливкой.
- Угощайтесь, дорогие гостьи! Берите всё, что хотите, не стесняйтесь! - любезно говорил Ляпус, сидя во главе стола. - Ведь сегодня у нас праздник! Так что чувствуйте себя как дома, угощайтесь, а потом вы посмотрите удивительное представление! Вам понравится!
"Зачем Алёна и Лиза здесь? Почему господин Ляпус их угощает? - настороженно думала Тилли, ёрзая на стуле и от волнения не находя себе места. - Какой ещё праздник?? Почему я ничего не помню?.."
- Тилли, а ты тоже угощайся! - вдруг сказала Алёнка, весело посмотрев на фею. - Чего ты такая хмурая сидишь?
Тилли отвела взгляд, вздрогнув, как от холода. Всё выглядело так хорошо... Слишком хорошо. Пугающе хорошо.
- Милые, славные девочки, - добрая улыбка не сходила с лица Ляпуса, делая его по-настоящему красивым. - Они тебе понравились, правда, Тилли? - домовой приблизился к фее, ласково приобнял её за плечи и тихо, но отчётливо прошептал ей на ушко:
- А теперь - преврати их в камень! Быстро, внезапно, так, чтобы они ничего не успели понять. Чудесная моя фея, умница моя ненаглядная, ты ведь сможешь!
"Нет!" - хотела ответить Тилли, но с ужасом поняла, что не может даже открыть рот. Мгновение спустя она поняла, что лежит в своей кровати и задыхается. Это всего лишь кошмар, ещё один кошмар... Слишком уж много кошмаров за последнее время. Словно воздух в замке окончательно пропитался страхом и ужасом.
Тилли отдышалась и посмотрела на настенные часы напротив кровати. Часы показывали начало восьмого. Девушка вспомнила, что отныне Ляпус сделал её новой обязанностью помогать ему приводить себя в порядок по утрам. Но ночное происшествие заставило её сомневаться - следует ли ей теперь спешить в покои Великого Злодея?
"Уходи. Можешь отдохнуть, я разрешаю тебе провести остаток ночи в своей комнате", - вспомнилось девушке.
"Я никогда не буду ни за что тебя наказывать, обещаю! Я разрешаю тебе подходить ко мне в любое время и не буду на тебя сердиться..." - тут же всплыли у неё в голове другие слова Ляпуса, сказанные немногим ранее.
"Так он мне разрешает! - с изумлением поняла Тилли. - Господин Ляпус не прогнал меня, а... отпустил! - феечка была так растрогана, что чуть не расплакалась. - Пожалел, да? Вспомнил, что я тоже живая и устаю? Но он был такой сердитый... А сказал, что не будет сердиться на меня, если я подойду. Можно ли ему верить? Можно?? Я попробую... Я подойду".
Наскоро умывшись и причесавшись сама, Тилли нерешительно направилась в сторону покоев Ляпуса. Какое-то время она стояла у дверей, прислушиваясь к звукам изнутри, а затем осмелилась легонько стукнуть кулачком, всего один раз: если её повелитель ещё спит, то это его едва ли разбудит, если же уже проснулся - должен услышать.
- Кто? - раздался его голос, не слишком довольный, но и не злой, вместе с тяжёлыми приближающимися шагами. Не дожидаясь ответа, Ляпус сам открыл дверь.
- Злое утро, Ваше Капюшонство, - прощебетала Тилли заученное приветствие, присев в поклоне. - Я к вашим услугам, если вы снова желаете причесаться и отгладить ваши вещи.
- Что? Ах да... я же сам попросил тебя, - по-видимому, Ляпус уже плохо помнил об этом. - Я ведь решил стать совсем красивым. Что ж, давай, только начни с рубашки - вчерашней, чёрной, она мне понравилась, хочу ещё её поносить, - он показал рукой на кое-как брошенные ещё с вечера на спинку стула вещи. - Эх, пора бы мне всё-таки приучиться делать всё это самому, - задумчиво покачал Ляпус взлохмаченной головой. - Гладить одежду, расчёсываться...
"Самому - это потому что тебе не хочется, чтобы я помогала?! Всё-таки не желаешь меня больше видеть, да?" - расстроилась Тилли, и губы у неё задрожали. Феечка постаралась взять себя в руки и приступить к своим обязанностям, пока они ещё оставались таковыми. Но на этот раз Ляпус успел заметить, что с Тилли что-то не так. Вместо того, чтобы гордиться им, она, похоже, обиделась. Домовому сделалось крайне досадно. Почему он не способен сказать хоть что-то, что порадует её?! Тилли что, и впрямь видит в нём лишь угрозу?!
- Чтобы ты видела меня сразу красивым и аккуратным! - взволнованно попытался объяснить Ляпус, повернувшись к девушке и коснувшись её руки. - Я ведь хочу тебе больше нравиться, слышишь?! Давай ты сегодня опять мне поможешь - а дальше я сам буду за собой ухаживать. Я научусь! Я повешу себе перед зеркалом календарь с напоминаниями, в какие дни что нужно делать! Я не дикий, не как другие домовые!
- Как скажете, господин Ляпус, - в голосе Тилли слышалось облегчение и робкая надежда. - То есть... вы не сердитесь на меня?
- Я не сержусь, Тилли, не бойся, - Ляпус вздохнул. Тут только феечка заметила, каким уставшим и несчастным он выглядит. - Мне правда приснился ужасный сон. И если я потом был груб с тобой - я не нарочно, просто нервы совсем расшалились. Сама понимаешь, в последние дни мне приходилось нелегко... Но ничего, скоро всё это уже закончится.
- Понимаю, - повторила Тилли, берясь за утюг.
"Закончится!" - со страхом подумала она про себя, поняв, что домовой имеет в виду.
Ляпус дождался, пока Тилли погладит его рубашку и плащ, а затем велел ей отвернуться и не смотреть, как он переоденется. Фея отошла к окну, забралась за штору и посмотрела, что делается снаружи. У подножия замка уже понемногу копошились слуги. Кто-то подметал дорожки в саду, кто-то поил закованного в цепи пушистого дракона газировкой... Солнце уже светило вовсю, окрашивая стены, башенки и верхушки деревьев розоватым, но ещё не согревало, и прохладный ветерок заставил девушку вздрогнуть, сжаться и обхватить руками свои плечи. Или не только ветерок?..
- Мне нужна расчёска. Серебряная, - вдруг заявил Ляпус. Он уже оделся, обулся и теперь стоял у зеркала, задумчиво осматривая себя. - Деревянная сломалась, когда я в последний раз ею расчёсывался, а розовый гребень всё-таки твой, верно, Тилли? Не просить же мне каждый раз.
- Как хотите, господин Ляпус, - пожала она плечами, поворачиваясь к нему.
- Не хочу! Неудобно мне, - недовольно ответил домовой. - Дай мне свой гребень в последний раз, пока расчёски ещё нет, а я попробую уже своими руками расчесаться. Я не сломаю его.
- Конечно, Ваше Капюшонство, держите, - Тилли вытащила гребень из своих волос и передала Ляпусу. После того, как она два раза приводила его волосы в порядок, они куда лучше слушались и поддавались укладке. Ляпус с удивлением отметил, что ему легко это делать.
- Каждый день, значит, надо причёсывать... Не раз в десять дней, а каждый день. Чем чаще, тем меньше волосы спутываются, а чем меньше спутываются, тем быстрее их расчесать. И ещё шампунь из крапивы поищу, чтобы их мыть. И зубы буду чистить. И умываться по утрам начну. Прикажу пристроить мне к покоям ванную комнату, чтобы далеко не ходить. Я буду выглядеть лучше всех! Когда-нибудь никто и не подумает, что я такой же, как все эти грязные домовые... - рассуждал он вслух, наводя красоту на своей шевелюре. - Ну что, Тилли? - Ляпус решительным шагом приблизился к ней - нарядный, блистающий, с мягкими кудрями, спадающими на плечи, с неприкрытою надеждой во взгляде. - Посмотри же на меня и скажи - я красив? Я внушаю теперь какие-то иные чувства, кроме ужаса и отвращения?
Тилли посмотрела на него, вздрогнула и опустила дрожащие ресницы.
"Если бы ты был настолько же добр, насколько красив! Хочешь мне нравиться больше? Нравишься, конечно, нравишься... Но тебя же любить так страшно!"
- Д-да, вы очень красивы, господин Ляпус! - взволнованно ответила она.
- Красив или страшен, Тилли? - повелитель Фантазильи положил руку на плечо фее, заставляя её ещё больше дрожать под своим испытующим взглядом. - Ты же боишься меня, опять! Ну хоть не стыдно в таком виде предстать перед народом, перед побеждёнными врагами, скажи?
- Не стыдно, Ваше Капюшонство. Вы хорошо выглядите. Вы не грязный домовой, вы... как король, - нашлась Тилли.
- Это хорошо! Так и надо! Скажи мне ещё что-нибудь приятное.
Фея тут же растерялась, не понимая, чего именно Ляпус от неё хочет, и боясь совершить ошибку.
- А что вам было бы приятно сейчас услышать? - уточнила она. - Я скажу.
Ляпус вдруг резко помрачнел, тут же отошёл от Тилли на несколько шагов и отвернулся. Он чувствовал, как снова возвращается та самая боль в сердце, на этот раз - совсем отчётливо и неминуемо. У его милой феи нет для него приятных слов. Совсем нет, раз она ждёт подсказки. Он, столь великий, ужасный и в то же время красивый, всё-таки не вызывает у неё желания сказать что-то приятное. Только желание угодить - но ведь сок гуарама у всех вызывает это желание. Вряд ли Тилли относится как-то по-особенному. Её любви придётся добиваться самому.
- Скажи мне, когда завтрак будет готов, вот что, - сухо ответил Ляпус, не глядя на неё и пытаясь совладать с собой.
- Ах да, конечно! Я тогда помогу на кухне, - спохватилась Тилли. - Скажу, чтобы готовили всё поскорее, - она, было, развернулась и направилась выйти из покоев, но на пороге Ляпус остановил её:
- Сама тоже поешь вместе со мной. Я тебя угощаю, Тилли. Ты будешь есть всё самое вкусное, то же, что я велю готовить для себя. Я тебе вчера обещал, помнишь?
- Помню, господин Ляпус. Как вам будет угодно, - Тилли поклонилась ему и пошла на кухню.
Ляпус вдруг подумал, что ему стоит впредь скрывать свою досаду - что, если Тилли думает, будто он ею недоволен, и именно это её пугает? Надо чаще улыбаться. Выглядеть бодрее и веселее. Сорвать злость можно будет и после завтрака, когда...
Когда настанет час окончательно устранить помеху его могуществу. Ляпус вдруг понял, что так и не успел решить, что именно сделает с пленниками.
"Просто убить? Неинтересно, - с сомнением помотал он головой, выходя из своих покоев. - Особенно если они даже не будут сопротивляться. Впрочем, если кто-то осмелится напасть на меня... Нет, всё-таки, к наказанию следует подходить с фантазией! Тем более, что кое-кто из пленных смотреть на это будет. Кроме того, я хотел бы прослыть мудрым и по-своему великодушным правителем, в пределах разумного, конечно, - продолжал он размышлять, медленно идя по коридору. - Если сразу же всех убивать - даже послушные подданные потеряют надежду угодить мне и не будут стараться. Поэтому - пока не убивать. Предложить сдаться. Помучить особо несговорчивых, а потом во что-нибудь превратить. Расколдовать всегда успею, если передумаю. Вот только Печенюшкина и впрямь лучше бы убить. Но это непросто - слишком уж он силён. Что сделать, чтобы он не мог сопротивляться? - Ляпус нахмурился, остановившись. - Свечи, ослабляющие магию, не годятся - как же тогда самому применять чары? Что же сделать, что, что... А, так связать же его можно! У меня ведь канат остался! - вспомнил он. - Тот, что разорвать нельзя, разрезать нельзя... Наверняка Печенюшкин не подумал, что сам может оказаться связан! А я свяжу! Чтобы не шевелился, пока я буду думать, что с ним делать. Пока я разделаюсь с остальными. Но насколько мне это по силам? - Ляпус вдруг забеспокоился, не желая случайно показать своим врагам, что в действительности не так уж хорошо колдует. - Если у меня что-то не получится прямо на глазах у пленных - им это может придать решимости сопротивляться. И тогда моя победа под большим вопросом... Мне нужна чья-то помощь. Клопуцина, что ли, опять позвать?.."
Великий Злодей уже, было, собрался так и поступить, как вдруг посмотрел куда-то прямо перед собой - и замер.
"Он же поставил там одну из ловушек так, что я попал! - эта мысль встревожила домового, но он не сразу сообразил, почему. - Что-то не так, что-то не нравится мне... Что же не так? Почему мне опять страшно? Разве я должен опасаться того, кто помог мне поймать всех врагов? Он ведь старался! - Ляпусу в подробностях вспомнились события вчерашнего дня, и он понял, что ускользнуло от его внимания. - Но так... получается, что Клопуцин поставил половину ловушек там, где я не видел! Половину! Он не предупредил, где это сделает! Но у нас ведь не было времени, киса сказала, что враги на подходе... Ох, ещё и эта киса! Хотя она, вообще-то, не обманула, как раз вовремя предупредила. Времени не было, торопились... И всё равно, - Ляпус хотел найти хоть какое-то оправдание своей тревоге и вновь возрастающей подозрительности. - Клопуцин-Стервятник мог сделать это и нарочно. Или не мог? Нужно будет его как-то проверить! А пока я не проверил, я ему на всякий случай не доверю наказывать моих пленников. Или сам, или ещё кого-нибудь найду. А пока канат тот самый отыщу. Куда я его тогда запрятал?.." - домовой принялся вспоминать, но в этот момент перед ним вдруг встала Тилли.
- Завтрак готов, Ваше Капюшонство, - оповестила она. - Стол уже накрыт.
Ляпус вздрогнул от неожиданности, но тут же подобрался:
- Так идём же к столу!
В столовой Ляпус первым делом взглянул, что же приготовили повара на этот раз. Он не дал им сегодня чётких указаний, что именно хочет на завтрак. Тем не менее, всё, что красовалось на столе, было весьма недурным - сладкая овсяная каша с фруктами, булочки с изюмом и с повидлом, пирожные, шоколадное печенье, чай с ароматом лесных ягод и пирамидка с искрящейся газировкой - для феи.
- Кушать подано, Ваше Капюшонство, - слуга с пустым подносом поклонился, ожидая возможных претензий или распоряжений.
- Кушать, так кушать! Свободен, - небрежно бросил Ляпус, жестом давая понять, что слуге можно удалиться. - Прошу! - он отодвинул стул по соседству со своим привычным местом и пропустил Тилли. - Угощайся, моя красавица, моя умница, ты ведь заслужила всего самого лучшего! - Ляпус одарил фею самой ласковой улыбкой, на которую был только способен. - Бери, что захочешь - я один всё равно столько не съем.
- Благодарю, господин Ляпус, - сдержанно кивнула Тилли и осторожно взяла для начала булочку, ещё совсем тёплую. Булочка оказалась вкусной, но девушке с трудом кусок лез в горло. Сперва перед глазами встала картинка из недавнего сна. Тилли подняла голову, осмотрелась, возвращаясь в реальность... Ничего этого нет, никого вокруг. За столом только она сама и Ляпус, поедающий кашу и пытающийся держать ложку так, чтобы не испачкаться.
"Ты же за этим столом раньше кису угощал! Отравой какой-то..." - так некстати пришло ей на ум, ещё больше подпортив настроение.
- Ну, чего ты? - обеспокоился Ляпус, видя, что Тилли опять сидит с недовольным видом. - Неужели невкусно?
- Ну что вы... всё вкусно, Ваше Капюшонство, - в голосе феи звучали уже несколько ледяные нотки. Она держала себя в руках как могла. Лучше уж совсем холодный тон, чем снова расплакаться. - Отличный завтрак. Благодарю...
"Благодарю за то, что угощаешь меня там же, где заманиваешь в свои сети других! Почему только мне одной такое расположение - а остальные должны страдать? Как будто я... как ты. Заодно с тобой и против остального народа, - Тилли сердито дожевала булочку, залпом выпила негрустин и перевела дух. - Как будто так и надо".
Дальнейшая трапеза прошла в мрачном молчании. Ляпус больше не донимал фею вопросами, но от её подавленного вида у него у самого аппетит испортился. Не притронувшись к пирожным и не допив чай, домовой встал из-за стола.
- Не хочу больше есть. Меня ждут дела поважнее! - объявил он. - Тилли, ты уже поела? Если да, то можно убирать со стола. А я пошёл к себе, за волшебным канатом. Знаешь, что за канат? От самого Печенюшкина! - похвастался Ляпус. - Самый прочный на свете, ни за что не порвётся, если им связать! То-то этот рыжий выскочка удивится, когда его самого... Ах да! Ты мне поможешь связать Печенюшкина и других волшебников, чтобы они не успели напасть на меня? Или мне лучше самому постараться? - он не был уверен в том, что осмелится подобраться так близко к Печенюшкину, но и на фею рассчитывать опасался, беспокоясь о ней.
- Да, господин Ляпус. Я помогу вам, - покорно ответила Тилли. - Я свяжу всех, кого вы скажете.
- Тогда дождись меня - и пойдём. Ну-ну, выше нос, милая моя - победа близко! Покажешь им всем, на что способна!
- Покажу, - тяжело вздохнула она и принялась складывать тарелки, чтобы отнести на кухню.
Спустя пятнадцать минут в столовой уже был порядок, а Великий Злодей вернулся с длинным и тяжёлым смотанным канатом в руках, перехватил фею на выходе из кухни, и они отправились, наконец, в подземелья.
- Ну что ж, пора покончить с нашими любезными гостями, - ухмыльнулся Ляпус, направляясь по коридору к ступенькам, ведущим в тюрьму. - Сегодня, уже этим утром, свершится суд - суровый, но справедливый! Не будет прощения тем, кто встал на пути у Великого Злодея! Раз не согласны они присоединиться ко мне - пусть же отведают на себе всю мощь злого колдовства! И вовеки никто не снимет с них эти чары, пока я не дам на то позволения - а я ведь не дурак, чтобы давать такое позволение! - засмеялся домовой. - Беззащитная лишь с виду, хитрая и непокорная фея Фантолетта, весьма самонадеянный для своих лет Диего Морковкин, неотёсанный, зато слишком уж шустрый и предприимчивый Федя, неугомонный, не дающий покоя, как заноза в пятке, Печенюшкин, склонивший на свою сторону даже ядовитую кобру и воровку-крысу, и, наконец, две не по годам сообразительные девчонки, так некстати подвернувшиеся волшебникам-отступникам - каждый из них сегодня испытает самые страшные муки, а затем превратится в нечто, заслуживающее украшать мой дворец! А эта не в меру любопытная и языкастая киса пусть посмотрит, каково это! Чтобы у неё и мысли не возникло о том, чтобы предать меня. И на этом всё, слышишь?! Конец угрозе, прочь опасения! Двинемся вперёд без препятствий, утвердим новые порядки на Земле!
"Милые, славные девочки. Они тебе понравились, правда, Тилли? А теперь - преврати их в камень!" - всплыли в памяти у Тилли слова из нынешнего сна. Тот же злорадный, издевательский тон. Девушку передёрнуло.
"А теперь слушай меня внимательно! Завтра утром враги понесут заслуженное наказание, так решил наш повелитель. И ты больше не должна стоять в стороне. Вызовись сделать это сама", - вторил голос Хисстэрийи. Тилли почувствовала, как у неё начинает кружиться голова. Она оперлась о стену, переводя дыхание. Через минуту фее удалось взять контроль над собой и держаться спокойно.
- Ваше Капюшонство, я накажу их всех, - заявила она. - Я применю самые страшные чары.
- Ты? - Ляпус был удивлён. - Ах да, ты ведь научилась!
- Я сделаю всё, что вам хочется, - ответила Тилли. - Всё, что я готова сделать для вас. А вам сейчас хочется, чтобы враги понесли наказание.
***
15. Наказать нельзя сорваться.
Волшебники и их юные подопечные уже успели проснуться, когда услышали приближающиеся шаги.
- За нами идут... - Лиза тяжело вздохнула.
- А пусть идут! Если этот негодяй потушит свечи - к нам ведь вернётся магия. И тогда мы сделаем всё, чтобы остановить Ляпуса и не дать вас, мои милые, в обиду! - решительно заявила Фантолетта. - Не так ли? Лично я готова противостоять злодею несмотря ни на что. А вы, Морковкин?
- И я готов. А куда деваться, раз уж кое на кого из присутствующих рассчитывать не приходится? - бросил он укоризненный взгляд на Печенюшкина. - Побеждать будем сами! Кто сказал, что мы уже совсем никуда не годимся?!
- Нас же Тилли наказывать будет, - напомнила Алёна. - Это вы что, её тоже побьёте?
- Ни в коем случае, - уверенно заявил Печенюшкин. - Заколдованную фею мы бить не будем, потому что она не солдат, - распорядился он, глядя на всех. - Сопротивление оказывать в мягкой форме. Это Ляпус жаждет расправы над нами, а все, кто попали под его чары, ни в чём не виноваты. Так что если хватит сил нанести удар - то по самому Ляпусу, а не по кому-то ещё.
"Вас так много, а Ляпус один, такой маленький... - с горечью подумала Хисстэрийя, слыша эти слова, но промолчала. - Хоть бы у вас не получилось нанести удар!"
- Ах, какое чудесное нынче утро! - воскликнул Ляпус, появившись перед камерами в сопровождении Тилли и окинув взглядом узников. - Не правда ли?
- Ну да, чудесное, прямо лучше не бывает! - сердито буркнула Лиза.
- Как вам спалось, голубчики? Надеюсь, вы оценили, как здесь удобно, свежо и чисто! - продолжал домовой. Тяжёлые взгляды были ему ответом. - Молчите, значит. Стесняетесь... Может быть, хотите сдаться на мою милость? - с обманчиво-предупредительной улыбкой поинтересовался Великий Злодей. - Соглашайтесь - не пожалеете! Я готов забыть старые обиды и простить вас всех!
- Да что ты! Надо же, какой добренький! - разозлился Морковкин. - Сдаться на твою милость? И не подумаем!
- Знаем мы твою милость - лишь плен, да угрозы, да обман, да подлость, да чёрная неблагодарность, - покачал головой Федя. - Нет уж, душегуб окаянный, не дождёшься! Дураков тут нету. А за девочек милых так и вовсе не простим!
- Как, вы всё ещё не передумали? Всё ещё сердитесь на меня? Что ж, это был ваш последний шанс, дорогие друзья! - вздохнул Ляпус. - Моё терпение не бесконечно, я и так слишком долго ждал, когда смогу делать всё, что захочу! И больше вы мне не помешаете. Никогда-никогда! Потому что сегодня начинающая, но талантливая чародейка, очаровательная Тилли, - он кивнул в её сторону, гордо улыбаясь, - наведёт порядок в моём дворце и устранит все помехи в лице вас. Она применит к вам самые сильные чары, на которые только способна! Вы получите по заслугам, а затем превратитесь во что-нибудь, гораздо более милое и безобидное, чем сейчас - и останетесь украшать мой дворец!
Все напряжённо молчали и хмурились. Фантолетта и девочки крепились, стараясь не плакать, а собраться с мыслями и придумать, как противостоять злодею. Хисстэрийя в соседней камере была напряжена не меньше, чем герои.
- Ну что, киса? - Ляпус злорадно ухмыльнулся, заметив её волнение. - Тебе страшно?
- Да, Ваше Капюшонство, мне очень страшно, - неожиданно серьёзно ответила Хисстэрийя. - Простите меня за всё.
- Я тебя прощу. Но пока посидишь в клетке и посмотришь, к чему приводят попытки пойти против меня.
- Конечно, - пожала она плечами. - Я должна на это посмотреть.
"К чему приводят попытки пойти против тебя - и наоборот. Мне очень, очень, очень страшно! Если вдруг что-то пойдёт не так, как я думаю..."
Ляпус поднялся на лавку у стены и затушил волшебные свечи. Повернулся к фее, протянув ей канат.
- Тилли, свяжи их всех. Покрепче, так, чтобы никто не вывернулся.
Тилли повела рукой, и конец каната медленно зашевелился внутрь камеры сквозь решётку, подобно змее. Клара-Генриетта зашипела ему навстречу, но канат резко обхватил её, завязавшись узлом. Фея снова повела рукой, поднимая второй конец. Тот двигался уже намного быстрее и стремительно замотал остальных. Печенюшкин попытался понять, где находится конец каната и второй узел. Не смог повернуться достаточно, чтобы что-то рассмотреть. Озадаченно нахмурился и закусил губу, понимая, что никто не сможет разорвать ни одно волоконце, ни вместе, ни поодиночке.
"Вот что значит - попасться в свои же сети или бить врага его же оружием, - подумал он. - Кто бы мог представить, что и меня не минует подобная участь. У любой силы есть обратная сторона... Надеюсь, потом нас развяжут? Или хоть кто-то сможет развязаться, выскользнуть, высвободить руки - этого уже может хватить для какой-нибудь импровизации", - мальчик попробовал сам пошевелить руками, но как назло, обе они были зафиксированы слишком туго, канат врезался в пальцы и запястья. Пришлось оставить попытки.
- В тронный зал! - Ляпус щёлкнул пальцами, надеясь, что его магии хватит, чтобы переместить всю компанию пленников наверх. В потолке открылся проём, наличие которого до этого никто не смог бы заподозрить, и своеобразная охапка из живых существ, подгоняемая пальцами Ляпуса, начала подниматься вверх, вскоре исчезнув в этом проёме. Раздался грохот. Потолок встал на место.
- Это было нелегко, - домовой перевёл дух. - Надеюсь, с хвостатой полегче будет. Только её привязывать нечем. Тилли, а попробуй ты поднять кису наверх, только прямо вместе с клеткой. Сможешь? Сил хватит?
- Слушаюсь. Наверх! - фея повторила движения Ляпуса, целясь пальцами в основание камеры. Пол затрещал, когда из него выдрался кусок каменной плиты с закрепленными в нём прутьями и приподнялся в воздухе. В потолке открылся проём, гораздо больше первого. Обнажилась массивная металлическая труба вдоль стены, и пока отделившаяся клетка с Хисстэрийей внутри скользила по воздуху на следующий этаж, задевая ту трубу и заставляя её протяжно гудеть, отдаваясь эхом, Тилли кое-что поняла.
"Она проводит звуки! Киса ведь подслушивала нас вчера, ей сверху всё слышно было! И про тапочки слышала... Так она что, специально в тюрьму хотела попасть, чтобы подслушивать? Говорит, ей страшно... Неужели что-то ещё узнала? Ведь киса не наказания боится, она же меня сама попросила... Я должна сделать это! Хотя мне самой страшно... Я никого не убью. Я только... как сказал господин Ляпус? Я дам всем по заслугам, а потом превращу во что-нибудь милое. Я исполню его волю, вот что! Киса сказала, что я должна делать то, что прикажет господин Ляпус, и... ничего от себя. Ничего от себя! Не нужна я тебе, Ляпус! Никто тебе не нужен, никого ты не любишь, хочешь, чтобы все стали злыми колдунами и ведьмами! Как прикажете, Ваше Капюшонство!" - Тилли опустила руку и крепко сжала кулаки, вся дрожа. Ляпус заметил это и приобнял фею за плечи.
- Холодно тебе здесь моя красавица? Пойдём же наверх, там согреешься! И сама согреешься, и этим недовольным товарищам задашь жару!
- Задам им жару... - задумчиво повторила Тилли, нахмурившись. Некая идея почти пришла ей в голову.
"Господин Ляпус сам тебе скажет, когда прекратить", - вспомнились ей очередные слова Хисстэрийи. Ещё одна не до конца оформившаяся мысль забилась у феи в голове, взбудоражив её. Тилли внезапно поняла, откуда она будет черпать свою злость и решимость, когда начнёт применять тёмные чары к побеждённым.
Голова у феи кружилась, и потому она не сразу заметила, как вместе с Ляпусом уже достигла тронного зала. А заметив, сделала глубокий вдох и размяла руки.
- Я готова, Ваше Капюшонство! Все будут наказаны!
"Ух, какая сердитая! - заметила Хисстэрийя. - Прямо не узнать тебя!"
- Я не верю, что ты такая злая! - выпалила Алёнка. Тилли отвела взгляд. Ляпус как-то занервничал. Перевёл взгляд на девочку - и вдруг заметил, что её руки нащупали узел и пытаются развязать его.
- Опять выбраться пытаешься? - негромко, с улыбкой поинтересовался он, пристально посмотрев на Алёну. - Зря. Будешь вести себя спокойно - сделаем не больно! Да, Тилли? Ты просто сотрёшь ей все воспоминания после того, как разберёшься с остальными. И будет наша Алёна больше не Алёна, а Чёрная Принцесса Фантазильи!
- Ещё чего! - возмутилась Алёна. Тилли же кивнула, пряча улыбку облегчения.
"Принцесса Фантазильи! Не камень!"
Фантолетта и Морковкин переглянулись, видя, что делает Алёна. Они приготовились пойти в атаку, как только смогут высвободиться. А у Фантолетты, к тому же, при себе оставался зонтик.
Ляпус устроился в кресле с тёмно-красной обивкой и золотой отделкой. Трон Дракошкиуса был слишком огромен для маленького домового, а потому он распорядился насчёт чего-то более подходящего по размеру. Алый, пурпур и золото. Выглядело, как он считал, довольно торжественно и ярко. Вот только не слишком мягко. Но для Ляпуса это было не главным. Он уселся и окинул взглядом всех. Не желавшие сдаваться пленники пытались высвободить руки, Алёна всё ещё ковырялась с узлом, киса сидела в выдернутой клетке слева от них, Тилли с мрачным видом стояла рядом, ожидая распоряжений от своего повелителя.
- Сейчас ты развяжешь всех и свяжешь этим же канатом одного Печенюшкина, - сказал Ляпус. - Его оставь мне - хочу лично с ним разделаться. Но пока ты связываешь Печенюшкина, другие могут напасть на меня, разделиться, побежать за каким-нибудь оружием. К примеру, эти двое явно что-то такое задумали! - указал он на Моровкина и Фантолетту. - Да и другие не так просты. Можешь сделать так, чтобы они не смогли? Ограничить их свободу перемещения чем-то новым?
- Да, Ваше Капюшонство. Дайте только вспомнить, что предлагает по этому поводу книга "Чёрное колдовство"... - Тилли крепко задумалась. - Я могу вырастить столбы прямо из пола - на каждого по одному - и привязать всех новыми волшебными верёвками.
- Превосходно! - Ляпус одобрительно захлопал в ладоши. - Только делать верёвки тебе придётся очень быстро! Успеешь?
- Успею, Ваше Каппюшонство.
Тилли сосредоточилась и пересчитала присутствующих. Печенюшкин, Морковкин, Фантолетта, Федя, кобра, крыса, Лиза, Алёна... Всего восемь. Развела руки в стороны и принялась делать пальцами плавные движения вверх-вниз, шепча непонятные слова. Вскоре полы ближе к стенам затрещали, в воздух полетели обломки, посыпалась крошка - каменные столбики начали проталкиваться наружу, поднимаясь вверх, словно ростки своеобразного каменного леса посреди тронного зала. Они доросли до двух метров в высоту и остановились. Тилли перевела дух. Теперь предстояло распределить всех. Печенюшкина - первым. Остальных - привязывать сразу по двое. Имея две руки, справиться можно.
"Как же не хочется! - обречённо подумала феечка. - Как же тяжело!.."
А тем временем Алёна медленно, но верно продвигалась на пути к освобождению. Пальчики у неё болели, но она, пыхтя и сопя, старательно развязывала тугой узел - и вот у неё всё получилось. Тяжёлый конец каната упал на пол. Тилли среагировала мгновенно - парой движений одной рукой туго обмотала им Печенюшкина, вместе с ещё не отвязавшейся коброй, привязав к тому столбу, что находился строго по центру. Все ахнули. Воспользовавшись секундным замешательством Лизы, кинувшейся к своим друзьям, Тилли сплела двумя руками верёвку, белую и прочную, хоть и потоньше, чем канат Печенюшкина - и так же быстро привязала девочку на другой столб.
- Когда ты успела?! - вырвалось у Лизы.
- Хватайте Ляпуса! - закричал Морковкин, кинувшись вперёд. Федя и Фантолетта зашли слева и справа. Руки у них были наготове, чтобы схватить домового и обездвижить его самого. Ляпус вскочил и вытащил откуда-то из рукава кинжал из воронёной стали, средней длины, тонкий и острый. Он напал первым на могучего и грозного Морковкина, оттесняя его в сторону и нанося пока ещё не серьёзные, но болезненные уколы. Фантолетта выхватила зонтик, целясь кончиком в Ляпуса, но Федя оказался быстрее - он сделал тому подножку.
- Ах ты!.. - вырвалось у падающего Ляпуса. Рука его разжалась, и кинжал со звоном покатился по полу. Сердитая Тилли запустила в Федю новой верёвкой, привязав и его к одному из столбов. Морковкин подобрал оружие и попытался мягко отодвинуть фею, чтобы атаковать Ляпуса, но Тилли вдруг подняла руку - и старого чародея откинуло прочь воздушной волной. А затем очередная верёвка связала его. Две следующих, полегче и потоньше, были направлены в Алёнку и крысу Мануэлу. Тилли едва успевала переводить дух между связываниями.
"Даже если тебе будет очень страшно и тяжело", - вспомнила она напутствие Хисстэрийи. Затем подняла голову - и на мгновение растерялась. Фантолетта, помолодевшая и похорошевшая, преисполненная бодрости и боевого духа, надвигалась с зонтиком на уже безоружного Ляпуса.
- Сейчас я сама тебя заколдую, наглый мальчишка! - грозно заявила она. - Как не стыдно! Научил такую милую девочку злому колдовству! А сам прячешься за её спину, трус?!
- Я не трус, - Ляпус постарался придать своему голосу твёрдости. Вид направленного на него зонтика всё же ощутимо нервировал домового, и это было заметно. - За оскорбления правителя вы заслуживаете дополнительного наказания! Я сделаю из вас моль, и вы будете летать и питаться старыми занавесками, пока кто-нибудь вас не прихлопнет! Или пока сами не рассыплетесь от старости, - ухмыльнулся он своей удачной шутке.
- Не дождёшься - я ещё молода и полна сил! - гордо парировала Фантолетта. - Сам быстрее рассыплешься, когда я сделаю из тебя трухлявый осиновый пень! - фея направила кончик зонтика Ляпусу в грудь и начала шептать волшебные слова. Тот поспешно оттолкнул её обеими руками, весь дрожа. Тилли, тоже испугавшись за своего повелителя, бросилась встать между ним и Фантолеттой и пристально, с холодным гневом посмотрела на ту. Ей вдруг по-настоящему захотелось что-то сделать, остановить Фантолетту, наказать её, как подобает...
- Молоды? Полны сил? - переспросила Тилли. Её нежный голосок звучал как никогда пугающе, её хорошенькое личико сделалось непривычно злым, даже воздух вокруг юной феи дрожал, как на сильном морозе. - Я прямо сейчас могу это исправить!
- Это как? - с сомнением покачала головой Фантолетта, снисходительно глядя на девушку. - Знаешь, что-то мне в такое не верится!
- Вы думаете, я ничего не умею? Что я не способна сделать то, что хочет господин Ляпус? - тем же жутким тоном поинтересовалась Тилли. - Превратить вас в моль, такова его воля... А чтобы вы легко превратились - я сначала вас подготовлю! - юная фея потёрла руки, и с её пальцев посыпались искры.
- Девочка, милая, да не трать ты на меня свои силы, - устало вздохнула Фантолетта. - Побереги их, что ли, они тебе ещё в мирной жизни пригодятся!
- Мирная жизнь начнётся, когда вас всех не станет!! - Тилли подняла руки, и с её пальцев вдруг заструились новые верёвки, но совершенно не такие, как прежде. Они были блестящими, ярко-синими, извивались, как живые, разветвлялись на несколько частей, подобно лианам, а ещё эти верёвки как будто лохматились, напоминая своим видом ёлочную мишуру. Фантолетта недоуменно вскинула брови:
- Тоже свяжешь? Только для разнообразия чем-то поинтереснее? И всё?!
Тилли не ответила. Лицо её было злым и сосредоточенным. Разветвляющаяся мишура цепко обвила старшую фею, обхватив её руки, шею, талию - и та с ужасом поняла, что на этот раз верёвка была свита из жёсткой проволоки, а торчали из неё вовсе не нитки и не бахрома, а очень острые иглы, и они всё ещё продолжали расти, вскакивать на новых местах и удлиняться...
- Что... это?.. - простонала Фантолетта, дёрнувшись, скривившись от боли и выронив свой зонтик на пол.
- Чёрное-пречёрное колдовство! - объявила Тилли. - Эти колючки высосут из вас всю силу, красоту и эту ненастоящую молодость! Навсегда! А потом... - она вдруг замолчала, вздрогнув от осознания, что именно делает. На мгновение Тилли показалось, что часть колючей верёвки зацепила и её саму, впившись в грудь - так сильно прихватило сердце, когда молодая красавица перед ней начала медленно превращаться в старуху, стиснув зубы от боли, пытаясь высвободиться. Крик и стон всё же вырвался у Фантолетты. В ужасе были все вокруг. Самой Тилли тоже было так страшно, что захотелось самой кинуться и разорвать эту колючую проволоку голыми руками, освободить пожилую фею, пока она ещё жива. Но...
"Наказать врагов Ляпуса! - хлестнула её жёсткая мысль, словно кнут. - Любой ценой! Не останавливаться, пока он сам не прикажет!"
Фантолетта с ужасом смотрела на то, как её руки покрываются сетью мелких морщин, как выцветает платье, раздираемое сверкающей колючей проволокой... Колючки глубоко впились ей в руки, в плечи, в шею, брызнула кровь ...
- Остановись... - прохрипела она. - Девочка, ты же... ты не такая! Ты добрая!
- Вы заслуживаете наказания! - выкрикнула Тилли срывающимся голосом. - Я... я сильная. Я не остановлюсь! Я сделаю всё, что... - слёзы уже душили её. Взяв себя в руки, Тилли нанесла новый удар. Извивающаяся проволока в сверкающих колючках, похожая на новогоднюю мишуру, с новой силой обвила тело постаревшей женщины, сдавила грудь, стараясь впиться прямо в сердце... и вдруг порвалась! Руки девушки безвольно разжались, ноги подкосились, и она упала на пол.
Ляпус, уже успевший, было, забраться обратно на свой трон, чуть не вскочил с него в беспокойстве:
- Тилли, что с тобой?! Ты продолжишь? Или не можешь?
- Д-да, я... продолжу и всех заколдую, - глубоко вздохнув, Тилли поднялась с пола. - Сейчас-сейчас, Ваше Капюшонство... - подняв взгляд, феечка увидела, как измученная старушка сползает на пол, с посиневшими губами, в состоянии, близком к сердечному приступу - и в ужасе закрыла лицо руками.
- Ты что делаешь, негодяй! - взвился Морковкин, с содроганием взирая на происходящее. - Нас-то тебе не жалко, другого и не ожидали. Но посмотри на бедную девчонку! Ей же больно!
Ляпус нахмурился, занервничав. Посмотрел на Тилли - и тут же отвёл взгляд.
"Больно? Как так, почему? Разве от колдовства может быть больно, если это делаешь ты, а не с тобой? Может быть, Тилли просто устала с непривычки или боится не справиться? Нужно её подбодрить, пусть поверит в свои силы".
Верить старому чародею не хотелось. Да и зачем вообще слушать одного из противников - вдруг тот намеренно сбивает его с толку? Не выйдет!
- Вам всем скоро больнее будет! - дерзко заявил Ляпус. - Думаете, Тилли слабая и не справится? Не стоит, право, не стоит недооценивать мою талантливую чаровницу! Тилли, ты сможешь, - добавил он уже мягче. - Я верю в твои силы, милая, не бойся. Покажи же всем, на что ты способна!
Одним взмахом руки Тилли материализовала простую верёвку и запустила её в Фантолетту, привязав старушку к свободному столбу - на этот раз довольно низко, так, что та смогла сесть на пол.
- Можете теперь делать с ней что угодно, Ваше Капюшонство, - безразличным тоном объявила фея, поклонившись Ляпусу. - Кто следующий?
Злодей на мгновение задумался.
- А преврати-ка старика во что-нибудь молчаливое - слишком уж ругается много, надоел совсем!
- Будет сделано, господин Ляпус. - Тилли шагнула к Морковкину и направила на него палец, пропев заклинание. От её голоса, нежного и в то же время зловещего, всем стало не по себе, даже самому Ляпусу. А старый благородный дон вдруг увидел, как из его груди вырастает... ветка с молодыми зелёными листочками. Он открыл рот, чтобы что-то сказать - но не смог. Возмущённая гримаса так и застыла в дереве. Да-да, теперь на месте старика стояло вековое дерево с толстыми ветвями и пышной кроной, покрытое морщинистой корой, со складками, сучками и дуплом в стволе, вместе составлявшими недовольную рожицу. Дерево-ворчун. Оно сердито зашелестело тёмными листьями, будто на ветру, вот только ветра никакого не было.
- Вот это да! Какое забавное деревце вышло! - воскликнул Ляпус. - Превосходно! Тилли, я горжусь тобой как никогда! Порадуй меня ещё чем-нибудь!
Тилли же оперлась о дерево обеими руками и опустила голову, будто пытаясь отдышаться. На самом деле её терзало невыносимое чувство вины. Было жаль старика и хотелось вернуть его обратно. Только бы вспомнить, как это делается... Обратное заклинание так и не шло на ум, слёзы вновь душили девушку. Нет, никто не должен заметить!
"Через не хочу! Делать всё, чем Его Капюшонство будет доволен! Делать! Всё!"
- Ей ведь и правда больно, - прошептала Лиза, приглядевшись. - Неужели Ляпус не замечает?
- Да, похоже, - негромко отозвался Печенюшкин. - Тилли идёт против себя, и ей всё тяжелее. Злые чары - это ведь явно не её стихия. Как у неё вообще это до сих пор получается?
- О чём шепчетесь, голубчики? - со своего расстояния Ляпус не расслышал их слова, но счёл нужным показать, что держится начеку. - Вам бы лучше попрощаться друг с другом, пока время ещё есть! Совсем его немного у вас осталось...
- А у тебя, стало быть, времени ещё полным-полно? - не сдержался Федя. - Никак, вечно собрался жить и всем повелевать, лиходей окаянный? Жить-поживать да единолично решать, кого казнить, а кого миловать... Этак, что ли, получается?
- Получается, к твоему превеликому неудовольствию, ещё как получается! - парировал Ляпус. - Или у кого-то до сих пор есть какие-то сомнения?
- Да взбунтуются же против тебя при первом удобном случае! Мы не победили, так другие заместо нас победят! - рыжий домовой так и не потерял присутствия духа, а потому не собирался молчать. - Чуть у кого сил хватит без отравы твоей хоть сколько-то продержаться да с головою ясною - так и рухнет твоё царствие в одночасье! Потому что не будет тебя народ любить никогда, коль слабину нащупают - мигом избавятся от такого правителя! Ты ведь не бережёшь даже своих! Кто пошёл бы за тобой добровольно? Кто стоял бы за тебя, имея силы на обратное?
- Не смей так говорить! - снова собравшись и рассердившись - благо, что домовой своими словами дал ей к этому повод - Тилли отвязала его от столба и щёлкнула пальцами. С ног Феди вдруг сорвались сапоги, резко взмыли в воздух - и один с размаху ударил его по лицу, а другой пнул в спину. Домовой упал, вытирая кровь из разбитого носа. Впечатлительной фее очень хотелось развернуться и бежать подальше, никогда, ни за что больше в этом не участвовать, даже не видеть ничего подобного, но она из последних сил заставляла себя смотреть пристально и держать руки наготове для нового удара или заклятья.
- Ты тоже... понесёшь наказание! - выдавила девушка из себя. - Я вас всех... я никого не пощажу! - ужас и сострадание к своим жертвам всё явственнее прорывались наружу, не давая Тилли сохранять грозный вид и верить в то, что она говорит. - Грядёт победа зла! Все несогласные... будут... будут... - юная фея остановилась, затряслась и безутешно заплакала. - Будут наказаны! Всё живое... покорится или умрёт!! - выкрикнула она с таким отчаянием, что Алёнка тоже заплакала, не выдержав:
- Ты, ты сейчас умрёшь, бедная Тилли! Тебе самой больно и страшно!
Если до этого момента Ляпусу было ещё легко никого не слушать и видеть то, во что ему самому охотнее верилось - то сейчас он был вынужден признать, что и Морковкин, и Алёна правы: Тилли действительно больно, да так, что не заметить уже невозможно. Нет, не показалось, нет, его не сбивают с толку, как бы ни хотелось в это верить. Прямо сейчас у него на глазах бедная фея плачет и дрожит, то и дело срывается и не может довести дело до конца.
- Тилли, это ведь правда! - Ляпус в ужасе сорвался с места и кинулся к ней. - Зачем ты вызвалась? Зачем?! - он схватил трясущуюся девушку и резко развернул к себе. - Тебе же тяжело колдовать, я сам это вижу!
Тилли подняла на домового заплаканное лицо, но взгляд её оказался неожиданно острым, холодным, каким-то вызывающим, даже безумным.
- Ваше Капюшонство, да вы не обращайте внимания... - ответила она вдруг так ласково и кротко, с такой вежливой, холодной, почти ядовитой улыбкой, что это по-настоящему испугало Ляпуса. - Не стоит беспокоиться, не слушайте никого! - фея вырвалась и гордо распрямила плечи. - Я всё могу и, конечно же, сделаю, как надо. Я ведь должна делать всё, что вам хочется! Вам хочется, чтобы они понесли наказание, - обвела она рукой всех привязанных. - А я могу расправиться с каждым, кто вам мешает! Как угодно, слышите?! Например... превратить их всех... в дерево! - парой движений Тилли развязала крысу Мануэлу и обратила её в деревянную фигурку. - Вот, видите - это легко! Могу и остальных так же - и тогда вы растопите ими камин. Здесь же так холодно, темно и страшно!!
***
16. "Ты больше не будешь".
Ляпус побледнел и отшатнулся. Он совершенно не узнавал свою фею.
- Нет, не надо остальных! - сделал он останавливающий жест рукой и покачал головой. - Тилли, прекрати!
- Почему - не надо? - удивилась она. - Ваше Капюшонство, разве вы не хотели, чтобы эти дерзкие создания понесли наказание? Они ведь ваши враги! Вам никто не смеет мешать делать то, что вы хотите, а они посмели! Разве они не заслуживают расправы? А мне это вполне по силам!
- Нет! Перестань это делать! - Ляпус хотел запретить фее продолжать расправу, однако прозвучало это, скорее, как мольба. Тилли вдруг явственно вспомнилось, как она сама прежде пыталась остановить Ляпуса, чтобы он не расправлялся с другими не подчинившимися. Это было слишком похоже. Она не могла поверить в то, что слышит. Хотелось проверить как-то, убедиться... скорее всего, в том, что ей показалось.
- Ваше Капюшонство, конечно же, я перестану, если такова ваша воля, - невозмутимо пожала плечами Тилли. - Но ведь я пообещала, что буду верно служить вам, всегда делать всё, что вы хотите! Вам не нравится, как у меня получается, да? Я плохо стараюсь? Вы только скажите, что я делаю не так?
- Что ты делаешь не так... Да с тобой теперь всё не так!! - прорвало его, наконец. - Всё не так, всё неправильно, словно ты нарочно надо мной издеваешься! Словно тебя подменили!.. - с горечью закончил Ляпус и отвернулся, пытаясь успокоиться.
"Однако подмена сработала! - с удовлетворением отметила Хисстэрийя. - Но что же дальше, что??"
Тилли тоже напряжённо ждала, что сделает Ляпус дальше - накажет ли её, отошлёт отдыхать, позовёт ли кого-то другого для наказания своих врагов? А он перевёл дух, подошёл к ней и сказал неожиданно мягко, грустно, но решительно:
- Послушай, Тилли... Я не хочу, чтобы ты мне служила. Никогда больше.
- Господин Ляпус, вы всё-таки недовольны мной? Мне очень жаль, что я не угодила вам.
- Да нет же, Тилли, ты меня не слышишь! - домовой вздохнул, погладил плечи девушки и попытался ещё раз объяснить. - Я тебе больше не господин. Ты поняла? Ты теперь можешь делать то, что хочешь ты сама, а не то, что угодно мне. То, что тебе нравится, а не то, от чего тебе больно и страшно.
- Всё-таки, заметил... - прошептала Лиза. - Ну вот, теперь он сам нас добьёт, - тут же пришла ей в голову куда менее утешительная мысль. Печенюшкин выразительно посмотрел на девочку, намекая, что пока лучше помолчать.
- Я могу делать то, что хочу сама? - с недоверием переспросила Тилли. Она слишком хорошо помнила, что некоторые из её желаний злодей не приветствовал - например, желание вступаться за других. - Господин Ляпус, простите меня, но я в этом не уверена.
"И я в этом тоже не уверена, - подумала Хисстэрийя. - Думаю, мне лучше вмешаться. Пока кое-кто не передумал..."
- Вообще-то, она и впрямь не может, - заметила киса вслух. Все обернулись на её голос. Ляпус понял, что совсем забыл об ещё одной пленнице, и её реплика стала для него полной неожиданностью. Он недоуменно посмотрел в её сторону.
- Ваше Капюшонство, ну вы же сами должны понимать, в чём дело! - продолжала киса. - Тилли ведь попала под действие сока гуарама, как и все жители Фантазильи, и её воля отныне подчинена вам. Так что её неуверенность полностью оправдана.
- Ах да, точно... - растерялся Ляпус. - Верно, как же я сразу не подумал... - он лихорадочно соображал, какой выход можно предложить фее. - Тогда вот что: ты можешь больше не пить газирон и негрустин. Тилли, слышишь? Не пей больше эти напитки. Ни капли!
- Нельзя, да? Я поняла, - вопреки ожиданиям Ляпуса, девушка выглядела расстроенной. - Хорошо... я больше не выпью... ни капли. Раз вы так хотите! И... сколько мне осталось? - тихо спросила она. - Сколько дней я буду делать то, что мне нравится, пока?.. - она не решилась закончить. Ляпус понял, что снова что-то не так, но от волнения никак не мог сообразить, что же фея имеет в виду.
- Пока - что? Тилли, я тебя чем-то обидел? Что с тобой? - он заметил, как в её глазах заблестели слёзы.
- Пока она не умрёт - вот что, - жёстко пояснила Хисстэрийя. - Что у вас с памятью, Ваше Капюшонство? Я так понимаю, напряжённые будни правителя и тревоги последних дней полностью измотали вас и породили в вашей прелестной кудрявой головушке неразбериху! Вы ведь сами объявили, что тот, кто употребит хоть каплю зачарованного напитка, больше не сможет жить без него и вскорости умрёт в страшных мучениях, если не выпьет вновь! А у Тилли память хорошая, она ведь даже мне сначала боялась давать попробовать негрустин, сказала, что опасно! Или... вы обманули всех? - высказала она внезапную догадку. - Обманули, да? На самом деле это не смертельно?
- Нет, - Ляпус мрачно опустил голову и очень тяжело вздохнул.
- Не умру? - Тилли несмело обрадовалась. - Если не пить - на самом деле не умираешь?!
Ляпус в ответ покачал головой, сделавшись ещё мрачнее.
- Нет. Я не обманул...
- Ох... как же тогда плохо дело выходит! - сокрушённо вздохнула киса. - Тогда получается, что вы разрешаете Тилли больше не пить и вскоре умереть, она всё правильно подумала! Умрёт, бедняжка! Мучительной смертью через несколько дней! - наигранно-драматически воскликнула она. - По вашей воле, Ваше Капюшонство! И, зная это, едва ли она сможет радоваться жизни все те последние дни, что ей остались! Умрёт, сгинет ваша милая, очаровательная фея! - ядовито оскалилась Хисстэрийя. - И ничто ей не сможет помочь!.. Отличный пример для населения! Теперь вы по праву заслужите звание настоящего Великого Злодея!
- Замолчи!! - рассердился Ляпус. - Я не хочу её убивать, ясно?! Я хотел всего лишь порадовать Тилли! Да, не вспомнил сразу!
- Как вспомнить, так не вспомнил, а как напугать свою фею, так успел! - снова не смог промолчать Федя, шмыгая разбитым носом. - Конечно, а кого бы порадовало-то, что помирать скоро? Уж на что околдована девчонка, а жить-то всё равно хочет. Дурак ты, Ляпус, ну, дурак!!
Оскорблённый Ляпус хотел, было, наброситься на него в ответ, но вдруг поймал испуганный и в то же время исполненный надежды взгляд Тилли - и остановился.
- Тилли, скажи, я и впрямь дурак? Да? - подавленно спросил он.
- Нет, Ваше Капюшонство. Вы не дурак, - поспешила ответить она.
- Да нет, всё-таки, дурак! И ещё какой дурак!! - Ляпус развернулся и с отчаянной злостью ударил кулаком по подлокотнику своего трона. - Я же видел... Видел во сне! Ты же мне говорила! Я должен был догадаться, что неспроста это приснилось! - негромко, но с невыносимой досадой и горечью бормотал он. - Не могу я тебя порадовать, только напугать и погубить, как и всех! Всё верно! Ничего тут не поделаешь!..
С минуту Ляпуса трясло, и в повисшей тишине было слышно его тяжёлое дыхание. А потом он словно бы успокоился и повернулся обратно к Тилли, не поднимая головы.
- Тилли, вот тебе мой последний приказ, - хриплым голосом заговорил домовой. - Отмени свои чары и развяжи всех!
Недоуменный шёпот разошёлся по тронному залу. Фея растерялась, тоже не веря своим ушам.
"Это что - опять сон?.. Отменить чары и развязать... для чего?? Ведь не просто так!"
- Вы хотите, чтобы я отпустила всех ваших врагов? - уточнила она. - Или я что-то не так поняла?
- Нет, ты всё правильно поняла, - с неохотой ответил Ляпус, всё ещё стараясь ни на кого не смотреть. - Освободи их. Ты не оставляешь мне выбора.
- Я?! Не оставляю вам выбора?! - изумилась Тилли. - Ваше Капюшонство, простите, но это как так?
- А вот так. К моему сожалению, есть только один-единственный способ помочь тебе. И все здесь знают, какой. Я бы ни за что не согласился на это, но тогда ты либо навсегда останешься такой же несчастной, невесёлой, совсем не похожей на себя, либо и вовсе умрёшь.
- А вам на самом деле не всё ли равно, Ваше Капюшонство? - Тилли не могла до конца поверить в его слова, но ей как никогда хотелось убедиться, что это не обман, не ошибка, что Ляпус действительно любит её. - Неужели я вам так нужна?
Ляпус подошёл ближе и посмотрел девушке прямо в глаза.
- Нет, не всё равно, - тихо, но твёрдо ответил он. - Да, нужна! Перестань меня обижать и просто сделай это. Расколдуй и развяжи всех – я знаю, что ты точно этого хочешь.
- Да! - с трепещущей на губах улыбкой кивнула Тилли и принялась вспоминать обратные заклинания. Мануэлу и Морковкина возвращать пришлось долго и с трудом - недаром превращение в осиновый пень считалось в Фантазилье окончательной казнью. То, что сделала Тилли, всё же немного отличалось, но сил на снятие этих чар у феи ушло так много, что к концу её уже пошатывало. Вернуть Фантолетте её силу, здоровье и красоту... Развязать всех остальных... Обезвредить сапоги Феди, чтобы они его больше не пинали... Тилли пела заклинания одно за другим, помогая себе руками, и чувствовала себя так, будто это её саму развязывают и освобождают от пут. Освобождают затем, чтобы она могла свалиться и упасть. Управившись со всеми, фея обмякла и села на пол, привалившись спиной к подлокотнику кресла-трона.
Освобождённые потрясённо осматривали себя и друг друга. Лиза и Алёна бросились обнимать друг друга на радостях. Фантолетта любовалась совершенно целым и чистым платьем, радовалась приливу сил и тоже обнимала обеих девочек. Федя обулся и вытер нос рукавом. Мануэла взволнованно пищала и прыгала, почувствовав, что снова может пошевелить лапками. Морковкин стряхнул с себя несколько сухих листиков, потянулся, с треском разминая затёкшие руки, и непонимающе огляделся.
- Так, и что же это такое тут творится? Кто-нибудь мне скажет? Сперва, значит, превращают, потом обратно... С чего вдруг такая перемена?
- А вы бы радовались лучше, дон Диего! - улыбнулась Фантолетта. - Девочка ведь добрая, она нас всех отпустила, видите?
- Вижу. Только не понимаю ничего.
- Я же говорил, что у нас есть надежда! - заметил Печенюшкин. - А вы мне не верили.
- Всё-то ты наперёд знаешь, - старик отмахнулся. - Только нам всем почему-то ничего не говоришь.
Печенюшкин украдкой метнул взгляд на кису в клетке. Та сидела с непроницаемым лицом, вся напряжённая, застывшая, будто опасалась показать своё отношение к происходящему. К счастью, больше на неё сейчас никто не смотрел. Почти никто.
- Потом рас-с-скажеш-шь? - спросила кобра.
Печенюшкин хотел, было, ей что-то ответить, но в этот момент Ляпус напомнил о себе и о том, зачем на самом деле их всех освободили.
- Ну что? Радуетесь, что моя фея оказалась доброй и пожалела вас? Столько сил на вас потратила, устала... чтоб вас всех! - домовому было трудно сдерживать свою неприязнь к тем, кого он вообще не хотел бы отпускать. - А теперь пусть кто-нибудь такой же добрый очистит один источник живой водой и принесёт Тилли попить!
- Минуточку! - возразил Печенюшкин. - Обрати внимание, Ляпус: теперь, когда мы свободны - ты не можешь диктовать нам свои условия! - торжествующе улыбнулся он. - Наши силы снова при нас, и лучше тебе не надеяться поймать нас снова! Мы очистим оба источника, и с газироном, и с негрустином, как с самого начала и собирались - и конец твоей власти над Фантазильей! Тилли мы, конечно, дадим попить, не беспокойся. Считай, что это единственный твой приказ, который мы согласны исполнить.
Ляпус сжал кулаки и заскрипел зубами, уже жалея о своём решении. Но Тилли сидела рядом, тяжело дыша, бледная, обессиленная, и смотреть на неё было больно.
- Да очищайте оба источника, чёрт с вами! - процедил он сквозь зубы. - Только быстро! Ей совсем плохо!
- Жалко мне Тилли. Только боюсь, совсем быстро её напоить не получится, - с сожалением заметила Лиза. - У нас ведь нет живой воды. Придётся опять идти за ней, - девочка тяжко вздохнула. - Дорога неблизкая, а мы сегодня даже не ели ещё. Алёнке тяжело придётся...
Алёна и сама приуныла, тоже вздохнула, но ничего не сказала. С ней так ничего толком и не сделали, помимо того, что не кормили, и она полагала, что Тилли сейчас чувствует себя намного хуже.
- Эй! - вдруг окликнула девочек Хисстэрийя. - Не нужно никуда опять идти! У меня же есть ваша вода!
Потрясённая Лиза молниеносно подскочила к клетке:
- Что?! Так ты... Так у тебя...
- Ну да, так и есть при себе. Ничего не пролилось, не разбилось, я старалась быть осторожнее, - киса достала из складок своего облачения обе склянки и протянула их девочкам. - Вот, держите и бегите скорее нырять.
- Так ты тогда не обманула?! - обрадовалась Лиза. - Ты на самом деле для этого у нас воду забрала!
- Я же говорила, что ушастая-хвостатая девочка хорошая! - улыбнулась Алёна. - Не ведьма, не злая! Лиза, тебе надо было тоже ей верить!
Хисстэрийя скривилась.
- Ну, вы не торопитесь там пока с выводами, а, девочки? А то кое-кто подумает ещё, что я заодно с вами и слушать не захочет, что это не так!
К счастью, Ляпус не обратил внимания на их разговор. Он поспешно отыскал громкоговоритель, подбежал к окну, высунулся и крикнул:
- Стража! Открыть ворота! Пропустить выходящих! Отозвать караул с обоих источников! Никого не останавливать!
- Как - не останавливать? Как - отозвать караул? - не понял привратник. - Что произошло, Ваше Капюшонство? Чрезвычайное положение? Сообщить солдатам?
- Вы что, не расслышали мой приказ?! Освободить дорогу и не оказывать сопротивления возле источников! Девочек и пальцем не трогать!
- Понял, не трогать! Будет исполнено, Ваше Капюшонство! - привратник поспешил открыть ворота и передать указания всем, кто ещё оставался караулить.
Вскоре изумлённые солдаты, стражники, слуги и прочие граждане Фантазильи могли с изумлением наблюдать, как две девочки, совсем недавно объявленные особо опасными преступницами, в сопровождении своих друзей направляются в сторону волшебных источников. Шёпотом высказывались самые разные предположения и догадки - что Ляпуса самого околдовали, что это очередная хитрость для отвода глаз, что кто-то подменил девочкам склянки с водой... Сам Великий Злодей не покидал замок и, разумеется, не слышал всего этого. Он был уже не в том состоянии, чтобы придумывать новую хитрость. Осознание, что его власть подходит к концу, медленно доходило до несчастного домового. Наряду с некими другими вещами, из которых разве что одну можно было посчитать приятной.
- Скоро тебе вернут свободу, - Ляпус рассеянно погладил по голове бессильно примостившуюся на полу возле его трона Тилли. - Ты выпьешь какой-то из напитков с живой водой и больше не будешь служить мне.
Тилли повернула голову к нему. В её глазах была тоска и усталость.
- Больше не буду... делать то, что ты захочешь?
- Никто больше не будет делать то, что я захочу, - мрачно отозвался Ляпус. - Не думаю, что меня пощадят. Моя власть неугодна всем! Никто не хочет вместе со мной завоёвывать мир людей. От меня хотят избавиться. И пока меня не превратили в трухлявый пень, я скажу тебе: этой ночью я думал не только о расправе над волшебниками и девчонками. Я хотел извиниться перед тобой и сделать тебе подарок, чтобы ты наконец-то улыбнулась мне, милая Тилли. Я дам тебе свободу и избавление - это и будет мой подарок. И прежде, чем меня ждёт гибель от рук этих волшебников, я хотел бы увидеть твою улыбку и услышать от тебя "спасибо".
- Спасибо, Ляпус, - фея постаралась улыбнуться, но улыбка её вышла слишком горькой, и в глазах у неё блестели слёзы.
- Нет, не сейчас, - он помотал головой, ласково дотронувшись до плеча Тилли. - Сейчас ты говоришь это только потому что я сказал, что хочу. А мне хочется увидеть, как ты обрадуешься, когда почувствуешь себя свободной. Как ты поблагодаришь меня сама, а не потому что я этого прошу! Но ведь как только это случится... - он вдруг снова помрачнел и отвернулся от Тилли, словно не хотел её больше видеть, - ты точно не захочешь благодарить меня. Ты не захочешь улыбнуться мне на прощание. Ведь нельзя любить того, кого так боишься. Ты будешь с ужасом вспоминать о том, как повиновалась мне, и радоваться вместе со всеми, когда меня не станет. Я уже не увижу твою прежнюю солнечную улыбку, не услышу твой звонкий смех! Мы с тобой уже никогда не прогуляемся на берегу Помидорки! – голос Ляпуса звучал всё более резко, будто сердито, а на самом деле – очень обиженно и горько. Бывший злодей отчаянно не хотел и не мог смириться с крахом ещё одной своей мечты. – А ведь когда-то я подумал… что ты любишь меня одного, - тихо закончил он, вдруг как-то по-детски хлюпнув носом.
Феечка сидела у ног Ляпуса, уже положив голову ему на колени, и не видела, какие горькие слёзы потекли по мрачному лицу домового, оставляя на щеках блестящие дорожки. Но от его слов ей сделалось очень больно.
"Бедненький, глупенький Ляпус!! Какой же ты глупенький!!" - хотелось закричать Тилли, только сил на это не хватало, и потому она лишь молча уткнулась личиком в его колени, сама тихонько всхлипывая.
"Не надо так! Этому не бывать! Не бывать, не бывать... Смерти не будет! - Хисстэрийя, тихо сидевшая в клетке в углу, взволнованно кусала губы, нахмурившись. - Если это решение всё же не убедит этих... борцов за освобождение Фантазильи сохранить тебе жизнь, то я никогда не смогу уважать их. И тогда мне придётся убеждать их самой. По-плохому. Я должна что-то сделать, чтобы до этого не дошло. Нет, не плачь, бедное моё запутавшееся чудо... Ты заслужишь свой кусочек счастья!"
На полпути волшебники остановились, чтобы посоветоваться, к какому из источников пойдёт Лиза, а к какому - Алёна.
- Ну что же, выбирать пора, - объявил Печенюшкин. - Алёнушка, тебе какая газировочка больше понравилась?
- Золотистая. Я от неё веселее делаюсь, и плакать не хочется, даже когда мы в тюрьме сидели, не хотелось. Только мне её пить нравится, а нырять я боюсь, - призналась она.
- Нырять она боится, - с досадой цокнула языком Лиза. - А не боишься, что Ляпус передумает и опять тебя похитит?! Ленка, соберись с духом! Не время сейчас бояться, понимаешь?
- Лиза права, - поддержал Печенюшкин. - У нас нет времени на колебания.
- И правда, - девочка посерьёзнела, но тут же её глаза загорелись надеждой. - А если я буду тонуть, вы меня вытащите? Успеете?
- Обязательно! Я с тобой пойду, и коли что - сам за тобой вслед нырну! - тут же пообещал Федя. - Я ведь, девонька, хоть мыться и не люблю, зато плаваю как рыба! Со мной не пропадёшь.
- Тогда хорошо. Только вот что... - задумчиво произнесла она. - А можно я потом сама для Тилли этой газировочки наберу и ей отнесу? Тилли хорошая, она меня не обижала, и я её отблагодарить хочу. Можно?
- Можно, - после некоторых раздумий ответил Печенюшкин. - Только чур, мы рядом будем. Не хотелось бы, чтобы это вдруг оказалась ловушка, да и не похоже что-то, но мало ли.
- Вот именно! - подхватил недоверчивый Диего Морковкин. - Чует моё сердце, неспроста это всё. Да и в кустах, между прочим, кто-то шевелится! Слышите? Видите?
- С-сейчас-сс пос-смотрим! - кобра Клара-Генриетта поползла в кусты, но тот, кто прятался, выскочил сам и попёр на волшебников, размахивая ржавым мечом. Все узнали водяного Глупуса.
- Не озидали, лебятки?! - выкрикнул он. - Куда это соблались?! Сейсяс я вас!! Не убезите!
- А мы... разве убегаем? - Лиза не понимала, что происходит.
- Так я и знал! - Морковкин выхватил отобранный у Ляпуса кинжал и бросился отбивать атаковавшего водяного. - Вот как знал!
- Да нет, это, кажется, кое-кто другой ничего не знает, - Печенюшкин усмехнулся. - Глупус, а ты где был-то, что ничего не слышал? Ляпус ведь сам объявил, чтобы нас пустили к источникам.
- Сего-чего?! Влёсь ты всё! Быть такого не мозет! Не мозет такого быть! Насе Капюсонство вам не уступит, ему зе стласно! То есть, ему не стласно! Тосьно! Не стласно и сдаваться он не намелен!
- Глупый Глупус! Ты и правда ни-че-го не знаешь! - Алёнка с улыбкой покачала головой. - Ляпус захотел, чтобы фея Тилли выздоровела, и поэтому сказал нам, что надо идти нырять в источники и принести ей газировку с живой водой, вот! И чтобы нам никто не мешал! Не веришь - сам пойди да у Ляпуса спроси.
- Сьто?! - от возмущения Глупус буквально надулся. - Этой дулёхе?! Этой сопливой девсёнке - зывую воду?! Засем?! За сьто?!
- Да ты не переживай, - попыталась успокоить его Алёна. - Тебе потом тоже достанется. Чистой газировки всем-всем хватит, правда.
- Да сьто зе... как зе... Как зе я пликаз насего Капюсонства плослусал?! - выпалил, наконец, Глупус. - Дулак я, дулак! Есё наказет меня, если я вам месать тут буду! Пойду сплосу, а то вдлуг вы всё влёте! - раздосадованный и не желающий верить услышанному водяной развернулся и убежал прочь, сверкая зелёными ластами по траве.
- Ух, отделались, - с облегчением выдохнула Лиза.
- Алёнка, а ты молодцом держишься, не испугалась даже! - похвалил её Печенюшкин. - Так неужели такая смелая, отважная девочка - и боится нырнуть, а?
- Я больше не буду бояться. И лучше я в газироновый источник пойду. И пирамидка у меня с собой есть. Я водичку выпущу, когда нырну, а всё вместе уже в пирамидку наберу и Тилли отнесу. Ей же совсем плохо стало, а газирон как раз для здоровья полезный, ей нужнее, - рассудила Алёна.
- Ну вот всё и решили, наконец! - обрадовался мальчик. - Итак, Алёнушка, с тобой пойдут Федя и Фантолетта, на всякий чрезвычайный случай. А мы тогда с Лизонькой к источнику негрустина отправимся. Всё с собой, ничего не забыли? Маски от испарений? А то газировка стреляет, ещё отравимся.
- С собой, - Морковкин достал и показал маску, прозрачную, но плотную. - Если Ляпус понадеялся, что мы об этом забыли, то не дождётся!
- Ни в коем случае не дождётся, - подтвердила Фантолетта, показывая свою такую же. - И вы, Фёдор Пафнутьевич, не забудьте.
- Отлично. Значит, идём сейчас с одинаковой скоростью, - продолжил Печенюшкин. - Обе девочки должны нырнуть в источники одновременно, лишь тогда всё получится. Я сделаю выстрел, когда Лизонька будет готова, вы тут же запускаете свою ракету, на счёт раз-два-три - ныряем. Не медлить, не отвлекаться, не паниковать. Всё получится!
- Я точно справлюсь, - пообещала Лиза. - И ты, Алёнка, не подведи! - дала она сестре последнее напутствие.
- Ох, надеюсь, дальше обойдётся без сюрпризов, - вздохнула Фантолетта.
- Не беспокойтесь напрасно, - ободрил её Печенюшкин. - Не думаю, что Ляпус сейчас станет нам мешать. А все остальные его приказ слышали.
Ляпус и не думал им мешать. Он уже смирился со своим поражением и теперь сердился на себя, на Тилли, вынудившую его принять такое решение, на свою слабость к ней, на столь досадный недочёт в своих планах. Было стыдно понимать, что опозорился прямо на глазах у своих врагов, и так же стыдно признавать, что так поздно догадался, так долго не хотел замечать, почему Тилли на самом деле так несчастна. Тягостное молчание повисло в воздухе, прерываемое лишь столь же тяжёлыми вздохами.
"Бедненький Ляпус! Ты обиделся на меня, да? Тебе сейчас так плохо... Я скажу! Я обязательно скажу тебе всё..." - с щемящей, болезненной нежностью думала Тилли. Ей хотелось подняться и обнять несчастного домового, но сил хватило лишь на то, чтобы слегка погладить его по ноге, не приподнимаясь, с тихим вздохом. Руки болели после колдовства, в мышцах всё ещё нарастала слабость - долгое использование магии, в особенности, чёрной и злой, всё же изрядно подточило силы нежной феи. Сердце тоже болело так, словно проволока с колючками в своё время пришлась не по Фантолетте, а по самой Тилли. Со стоном она обмякла, уронив голову на колени своего господина и повелителя, а руку - на обивку трона.
У Ляпуса сжалось сердце, когда он начал осознавать, что Тилли едва жива. Он поднял её и усадил к себе на колени, дав склонить голову к себе на грудь. Благо, трон был просторным, и места хватало им обоим.
- Вот так. Больше ты не будешь сидеть на полу. Сама же сказала, что холодно, - голос Ляпуса задрожал, а руки сами потянулись бережно обнять хрупкую фею, так ему хотелось сейчас согреть её. - Сама сказала... - с горьким сожалением повторил домовой, чувствуя, как слёзы опять застилают ему глаза. Никогда ему ещё не было так больно за кого-то, кроме себя. Ляпус сбивал цветы тросточкой, когда был не в духе, в порыве досады и гнева мог сломать или разбить то, что попадётся под руку, ударить кулаком или резким словом того, кто сделал что-то не так. Но от мысли, что чуть было точно так же не сломал Тилли, обидев её своей нечуткостью и привычкой думать только о себе, от понимания, что лишь каким-то чудом не сломал её до сих пор, и она держится из последних сил, ему хотелось горько плакать, как маленькому ребёнку, у которого сломалась игрушка. Живую игрушку нельзя ломать. Живая игрушка должна быть довольна и счастлива, чтобы с ней было весело играть. Ей нельзя делать больно, если не хочешь сделать больно себе.
- Я больше не буду тебя обижать, - тихо, со всхлипом сказал Ляпус и, склонившись, прижался губами ко лбу обессиленной феи. - Бедная, милая моя Тилли... Я больше не буду! - в его голосе звучали уже неприкрытые слёзы.
Фея вздрогнула от волнения, посмотрела на Ляпуса - и у неё у самой сердце сжалось от острого сочувствия. Лицо некогда коварного злодея и требовательного повелителя теперь казалось Тилли очень добрым, взгляд его будто потеплел со слезами, даже немного покрасневший носик не портил хорошенького домового, а лишь делал его ещё более трогательным. Тилли очень захотелось его утешить и как-то приласкать.
- Ты больше не будешь... - нежно повторила она, не имея сил обнять Ляпуса или погладить по головке, и вместо этого потянувшись хотя бы утереть слезинку на его щеке. Ляпус перехватил руку Тилли и принялся сам гладить её пальчики.
- И ты больше не будешь, Тилли, слышишь? Не будешь никого обижать и делать то, что тебе не нравится. Твои руки - не для того, чтобы причинять боль и наказывать. Твой чудесный голос - не для того, чтобы угрожать. Ты не можешь служить злу, как другие. Я думал, что все это могут, надеялся, что и ты тоже со временем привыкнешь, научишься, станешь отличной ведьмой - но нет, ты не можешь, ты же совсем другая! Ты нежная, добрая, светлая и тёплая. Я ведь тебя такой полюбил, а не злой или послушной. Как же мне теперь не хватает тебя, милая Тилли!.. - с отчаянием прошептал он. - Что же я сделал, я ведь сам тебя испортил! И теперь мне придётся расстаться со своей властью, потому что я хочу, чтобы ты жила. Чтобы сделалась такой же, как прежде. Я хочу, чтобы ты улыбалась.
- А я пить хочу... - еле слышно прошептала феечка.
- Потерпи немножко, - Ляпус вздохнул, прижав Тилли к себе крепче и погладив её по волосам. - Скоро, уже совсем скоро.
- Я не умру, правда? - внезапно с надеждой спросила она. Домовой лишь помотал головой. Ему было тяжело думать о том, что может случиться дальше. Возможно, всё напрасно? Тилли погибнет у него на руках, а самого Ляпуса вскоре ждёт заслуженное наказание. Пусть же тогда убивают! Превращают во что захотят! Стоит ли жить, если всё пропадёт в один момент - и власть, и маленькая надежда на счастье, его тайная слабость, внезапно оказавшаяся сильнее желания повелевать? Ляпус вновь сделался мрачнее тучи и молчал, нервно кусая губы. Только не Тилли! Пусть хотя бы она спасётся, если хотеть всего остального для него, маленького, незаметного, почему-то вечно неправильного и неправого домового - чересчур.
Киса осторожно подняла голову, с сочувствием глядя на измученного мрачного домового и столь же измученную, но всё ещё надеющуюся, хоть уже и плохо понимающую, что происходит, фею.
- Никто не умрёт, - негромко, но твёрдо сказала она.
Двери распахнулись, и в зал решительно вошли волшебники, Печенюшкин и девочки. Впереди всех шла Алёна, держа пирамидку с рубиново-красным искрящимся напитком.
- Я всё сделала! - с гордостью объявила она. - Теперь можно спасти Тилли.
Девочка подошла и протянула ослабевшей фее пирамидку с газироном.
- Вот, держи, Тилли, это я тебе принесла. Выпей, он вкусный и полезный! И живая водичка в нём тоже полезная.
Пальцы феи дрожали. Ляпус помог ей удержать в руке пирамидку с напитком и поднести ко рту.
- Давай, милая, пей потихонечку. Сейчас к тебе вернутся силы.
Тилли сделала глоток и слабо улыбнулась.
***
17. Чего не сделано - того не сделано.
Волшебники терпеливо ждали, когда фея напьётся вдоволь и, сделавшись нормальной, отойдёт от Ляпуса подальше. Тот знал - или думал, что знал - что вскоре должно случиться. Под суровыми взглядами врагов домовой съёжился, стараясь не поднимать головы и не смотреть ни на кого из них. Зачем смотреть на тех, кто собирается расправиться с тобой, когда на коленях у тебя всё ещё сидит девушка, которую ты любишь, и можно бережно придерживать её хрупкое тельце, чувствовать, как её мягкие волосы щекочут твою щёку, и наслаждаться последними мгновениями, пока она всё ещё так близко? В двух шагах от него тихо вздохнула Алёнка. Наверняка и у неё терпение кончилось, подумал Ляпус. Но вот пустая пирамидка вдруг выпала из дрожащих рук Тилли, покатившись по полу. Ляпус аж вздрогнул, сперва предположив худшее. Однако нет, Тилли ухватилась за его ладонь, поднимаясь. Щёчки её порозовели, глаза стали ясными и чистыми. Фея выглядела теперь более здоровой... но отчего-то крайне встревоженной. Ляпусу казалось, что он даже слышит, как громко стучит её сердце. Медленно, будто неохотно, очень мягко отпуская руку домового, девушка повернулась и обвела испуганным взглядом всех присутствующих.
- Тилли исцелилась! - обрадовалась Алёна. - Ура!
- Я... я же мучила вас всех и пыталась заколдовать!.. - дрожащим голоском, виновато и печально сказала фея. - А теперь вы... заколдуете и накажете?.. - голос её оборвался от волнения.
- Ну что ты, милая! - мягко и грустно отозвалась Фантолетта. - Ты же не виновата, ты сама была околдована, да притом ещё и попала под влияние других таких же одурманенных, - она покосилась на Хисстэрийю в клетке. - Мы не будем тебя наказывать, не бойся.
- Да, Тилли, теперь тебе нечего бояться! - улыбнулась ей Лиза. - Ты свободна, понимаешь? И все фантазильцы скоро тоже будут свободны! Можно радоваться, слышишь?!
- Радоваться... В-вместе со всеми... - заикаясь, повторила девушка, переводя полный ужаса взгляд на Ляпуса, с обречённым видом сидевшего в кресле, что больше не было его троном. - Как можно... радоваться... - Тилли не смогла договорить и с судорожным вздохом покачнулась, теряя сознание.
- Тилли! Ты что?! Почему ты опять падаешь?! - Ляпус тут же кинулся поднимать её, чтобы уложить в мягкое кресло-трон. - Тилли, ты меня слышишь? - он легонько похлопал её по щеке. - Ты ведь... жива? - домовой прислушался к дыханию феи, приложил руку ей к груди, боясь уже не услышать биения сердца. - Что вы сделали?! - вдруг с ужасом спросил он собравшихся. - Вы на самом деле отравили мою Тилли?! Вы... - Ляпус сжал кулаки, дрожа от гнева.
- Она просто переволновалась, - ответил Печенюшкин. - А теперь отойди от неё и слушай нас! Если кто-то здесь кого-то и отравил, так это ты. Ты одурманил всю Фантазилью. Народ сражался за твою подлую трусливую душонку, боясь подвести тебя, не угодить, не справиться. Многие хотели погибнуть от наших рук, лишь бы избежать твоего гнева. А скольких ты уже погубил? Сколько невинных жителей умерло в мучениях, не желая пить отравленные тобой газирон и негрустин? Наверняка были и такие! Сколько солдат пострадало на площади, когда ты устроил нам приманку?! У тебя нет совести, Ляпус! Ты должен понести заслуженное наказание.
- Ты околдовал мою подругу, славную, добрейшую фею Мюрильду! - всплеснула руками Фантолетта. - А самое ужасное - ты покусился на рассудок самого Дракошкиуса, Великого и мудрейшего мага, Мурлыки Баюновича! Нет тебе за такое прощения!
- Поистине, это возмутительная дерзость и кощунство! Потеснить самого Великого Мага... Занять огромный дворец своей мелкой тушкой! Добиться власти не достойными деяниями и мудростью, а обманом и наглостью! Великий Злодей! Господин и повелитель всей Фантазильи! - всё больше распалялся Диего Морковкин. - Мелочное, себялюбивое создание с несоразмерными своему росту капризами и прихотями, вот ты кто!
- Вот превратишься ты, окаянный, в сухой осиновый пень - и знаешь, даже мох на тебе расти не будет! - покачал головой Федя. - Эдакая вот ты ошибка матушки-природы. И все приличные домовые тебя обходить будут далёкой дорогой, никто даже не присядет, коль устанет. Не умеешь ты в мире с народом жить, так и памяти о тебе доброй не останется!
- Несс-с-совмес-с-стимое с жизнью тщщес-с-славие! - подытожила кобра Клара-Генриетта. - Нич-что живое возле тебя не вырасс-стет! Просссто-напросссто исс-сохнешш-шь-сся и в труху рас-ссыплешш-шь-сся!
Ляпус слушал их, скрипя зубами от злости, мечтая, чтобы под рукой вдруг оказалось что-то, способное помочь ему сбить их с ног, обездвижить, оглушить - и затем бежать, скрываться, вооружаться, искать новые источники силы и могущества. Чтобы никто больше не смог отозваться о нём как о ничтожестве. Чтобы ни одна тварь впредь не шипела ему в лицо такие гадости. Но под рукой у Ляпуса ничего не было. Разумеется, была какая-никакая магия, как и у всех домовых, но чего она сейчас стоила против сплочённой кучки грозно обступивших его со всех сторон могущественных волшебников, да ещё и с Печенюшкиным во главе? Дохлый номер, даже пытаться бессмысленно - пресекут любую попытку в то же мгновение. Стражу и армию Ляпус отозвал ранее, а остальная прислуга в замке сейчас должна была потихоньку выходить из-под его контроля: наступало уже время обедать, и значит - пить очищенные напитки. Всё. Это конец. Домовой с досадой ударил кулаком по обивке кресла.
- Превращайте, будьте вы прокляты! - злобно процедил он сквозь зубы. - Я же капризное себялюбивое создание, ошибка природы, потому что не согласен знать своё ничтожное место и не высовываться! Ну же, убейте меня, давайте! Вы же, в отличие от моей бедной Тилли, отлично на это способны!
Едкая, злая горечь, звучавшая в голосе несчастного домового, так растравляла душу, что хвостатая девочка, всё ещё сидевшая в клетке, почувствовала, как слёзы подступают к глазам, как что-то болезненной хваткой сжимает грудь и горло. Нет, как можно?! Киса крепко сжала кулак и ударила им по полу, возвращая контроль над собой и одновременно привлекая внимание всех собравшихся.
- Минуточку! - с вызовом начала она. - Вы и вправду собираетесь превратить его в осиновый пень?
Голос её не был испуганным или обеспокоенным, нет, было в нём что-то леденящее, жуткое, от чего у маленьких и ещё впечатлительных Алёны и Лизы поползли мурашки по спине.
- Отравить и приказать утопиться в Зелёном колодце... уже не получится, - растерянно брякнула Лиза.
- А, так вы всё ещё об этом думаете? И сожалеете, что не можете этого сделать? - ядовито поинтересовалась Хисстэрийя. - Душа жаждет дел чёрных, злых и коварных, а вы - как назло - оказались по ту сторону баррикад! Верно?
- Девочку забыли напоить очищенной газировкой! - спохватилась Фантолетта. - Кто-нибудь, принесите ей пирамидку со свеженькой, скорее!
- Газирон? Негрустин? С живой водой? Не откажусь, пожалуй! Только это вряд ли поспособствует моему пониманию, как же вам не стыдно! - покачала головой киса. - Вы же только сегодня сами слышали, что именно Ляпус разрешил вам сделать! Вы же только что... - от волнения она не могла договорить, но полагала, что все и так поняли.
- Мы очистили оба источника от отравы... И Ляпус не мешал нам! - потрясённо пробормотала Лиза. Ляпус послал в её сторону красноречивый злобный взгляд - мол, помешал бы, обязательно помешал, будь обстоятельства несколько иными.
- А теперь, внимание, вопрос! - киса перевела дух и вновь заговорила твёрдо и чётко. - Кто-нибудь заставил Ляпуса так поступить? Кто-то приказал ему? Пригрозил? Удерживал его силой?
- Нет! Он просто хотел помочь Тилли! - ответила Алёна. Не заботясь, что о ней подумают друзья, девочка шагнула прямо к Ляпусу:
- Тебе ведь её жалко стало, да? Тилли была такая несчастная... Ты не переживай! Вот увидишь, она проснётся - и станет нормальной, будет улыбаться, а не плакать!
Ляпус не ответил девочке. Он повернулся к Тилли и убедился, что она дышит, просто всё ещё без сознания.
- Да, друзья мои, - заговорил Печенюшкин, который до этого момента молчал с крайне задумчивым видом. - Мы должны признать, что всё же Ляпус сдался добровольно, даже без наших попыток убедить его, каковы бы ни были причины для этого поступка. Стало быть, мы уже не можем отравить его, утопить или превратить в осиновый пень. К тому же... - он улыбнулся, - думаю, для того, кто способен любить, не всё ещё потеряно.
- И для того, кто не обижает детей, даже если способен, - снова подала голос Хисстэрийя. - Где сейчас дети Мануэлы? И где сама Мануэла, кстати говоря? - нахмурилась она, заметив, что крысы больше нет среди освободителей Фантазильи.
- Убежала к деткам своим, верно, - ответил Федя. - Повидать их захотела, убедиться, что все живы-невредимы.
- Живы. Невредимы, - кивнула киса. - Ляпус грозился зажарить их и скормить собакам - но вернул матери. Сдержал слово. Не спрашивайте, откуда я это знаю. Уж простите, дражайший господин мой, но на правду не обижаются! - усмехнулась она, поймав недовольный взгляд Ляпуса в свою сторону. - Чего не сделано, того не сделано.
- Тебе что, так нравится вслух замечать мои просчёты и недостатки?! - не выдержал тот, покраснев не то от возмущения, не то от стыда.
- Ну, кто-то же должен, когда одни не могут, а другие не хотят... - пожала плечами киса. - А ещё ты с Алёнушкой носился как с принцессой! Нет бы в темницу сырую сразу же засунуть... Накормить! Обласкать! В платьице красивое нарядил ещё... Алёна, что скажешь? - хитро прищурилась Хисстэрийя. - Было такое? Нет?
- А тебе кто рассказал? - удивилась Алёна. Остальные уже не знали, как реагировать на выпады кисы. Но по ответу Алёны поняли, что это, по-видимому, и впрямь было.
Ляпус, не выдержав, подошёл к клетке с Хисстэрийей.
- Ты что-то совсем за своим языком следить перестала, как только я потерял преимущество! А хотя нет, ты и раньше слишком дерзкая была, вообще меня никогда не боялась. Так ты что?.. - вдруг осёкся он от осознания. - Значит, на тебя сок гуарама не действует?!
- Похоже, что да, не действует, - невозмутимо подтвердила киса. - Я вчера впервые его пила, раньше не проверяла...
- Девочка не околдована! - изумлённо воскликнула Фантолетта. - По доброй воле... защищает Ляпуса! Совершенно по доброй воле!.. - потрясённо покачала она головой.
- Да, - подтвердил Печенюшкин. - И заметьте, не выгораживает его. Говорит только о том, что было на самом деле. Ляпус сохранил жизнь крысятам и Алёне, а также позволил нам очистить воду от его отравы, увидев, что нет другого способа спасти его фею. Я думаю, этого достаточно, чтобы не превращать Ляпуса ни в какой осиновый пень. Мы не будем этого делать, - отчётливо произнёс он.
- И его дерзкая выходка останется безнаказанной?! - вскипел Морковкин. - Ляпус отравил самого Великого Мага и отправил фантазильцев сражаться, рисковать собой - и всё это сойдёт негодяю с рук?! Так ты предлагаешь, что ли?
- Так на исправительные работы отправить же! И следить, чтобы опять чего не удумал! - строго пригрозил Федя. - Я даже сам присматривать готов, коли позволите.
- Если отправлять Ляпуса на исправительные работы, то обязательно подальше от всяких ядовитых растений! - заявила Лиза. - Чтобы больше не думал о том, чтобы кого-нибудь отравить.
- А если до чего-нибудь нового додумается? - забеспокоилась Фантолетта. - Магия - она ведь не только в цветах и травах.
- Забрать у Ляпуса магию! - предложил Федя. - Пускай руками поработает! Глядишь, чему полезному научится, а не только пакостям...
- И научусь! - не выдержал вдруг Ляпус, вспомнив, как дразнили его когда-то другие домовые, как унижали его в видении, вызванном "сгустком кошмара", называя никчёмным белоручкой. - И всех домовых переплюну! У меня руки получше ваших будут, - он продемонстрировал гибкие ловкие пальцы и с пренебрежением глянул на грязные ладони Феди. - Я ведь такое ремесло смогу освоить, что меня даже феи уважать будут, а не держать за дикаря неотёсанного!
Хисстэрийя не сдержала восхищённого вздоха, услышав, что Ляпус готов учиться какому-то ремеслу. Она просто вскочила на ноги и принялась аплодировать ему стоя.
- Дык вперёд и с песней, кто ж против-то? - пожал плечами Федя. - Хоть дома строй, хоть корзинки для грибов плети, хоть ложки деревянные вырезай! Главное, чтоб без обмана, чтоб без всяких подлянок это делал. Заколдованные корзинки нам ни к чему, знаешь ли, коли магия у тебя чёрная да злодейская.
- Ну что ж, друзья мои! Я надеюсь, никто здесь не возражает, чтобы на какое-то время лишить Ляпуса его волшебной силы и отправить обучаться какому-нибудь полезному делу, под бдительным присмотром Фёдора Пафнутьевича, а также Великого Мага? - Печенюшкин обвёл взглядом всех. Возражений не последовало. - Итак, с этого дня домовой Ляпус лишается своих волшебных сил на двести лет и лишается права иметь дело с волшебными растениями, - объявил он. - Лишь за особые заслуги перед Фантазильей, за добрые дела, если однажды они перевесят сей недостойный поступок так, что народ начнёт думать о Ляпусе как о благодетеле или герое, а не как о бывшем злодее и узурпаторе - я согласен вернуть магию до истечения срока. Что скажешь, Ляпус? Даю тебе последнее слово перед тем, как я осуществлю свой приговор.
- Чтоб у тебя самого однажды все силы пропали, несносный оборотень! - выплюнул Ляпус сквозь зубы, словно проклятье.
- Может, всё-таки превратить его в осиновый пень? - негромко, с сомнением спросил Морковкин. - Что-то мне не верится, что Ляпус когда-нибудь встанет на правильный путь. Слишком уж много в нём злобы!
Киса вновь не выдержала:
- Уважаемый, ну если бы вам сказали, что отныне вы лишитесь сил - вы уверены, что остались бы по этому поводу в добром расположении духа? - она терпеливо вздохнула. - Уверены, что удержались бы от резких слов в ответ?
Старик почувствовал себя уязвлённым и пристыженным.
- Чем тебе только удалось добиться, что этот негодяй тебя вообще терпел?! - сердито спросил он. - Ты же не только ему, ты всем любишь указывать на недостатки и слабости!
Хисстэрийя промолчала. Вместо этого она с волнением следила за действиями Печенюшкина. Он подошёл к Ляпусу, нависнув над тем и строго глядя ему в глаза, будто обдавая холодным свечением. Ляпус вздрогнул, поёжившись. Рука его потянулась куда-то в складки своего наряда, в отчаянии ища какое-нибудь спрятанное и случайно забытое оружие, чтобы нанести внезапный удар, но Печенюшкин, даже не глядя, мгновенно схватил Ляпуса за запястье.
- Забудь все свои подлые штучки! - твёрдо приказал мальчик. - Забудь все премудрости чёрного колдовства, которым ты научился от ведьмы-прабабки! Забудь о свойствах ядовитых трав и об опасных заклинаниях! Забудь о том, как внушать страх, о том, как подчинять чужую волю и разум... Забудь на двести лет! - с этими словами Печенюшкин отпустил Ляпуса и отошёл на пару шагов, всё ещё не выпуская его из поля зрения. - Вот и всё. Отныне твои волшебные силы заморожены, и вернуть их смогу только я и только на уже озвученных условиях. Ступай же прочь отсюда, Ляпус, держись подальше от дворца Великого Мага и заглаживай свою вину перед народом Фантазильи полезными делами!
- Не волнуйся, у тебя получится! - наивно подбодрила его Алёнка. Остальные хмуро провожали домового взглядами, не желая ничего ему говорить. Морковкин, Фантолетта и Федя слишком устали. Кобре Кларе-Генриетте очень хотелось укусить Ляпуса, когда он пройдёт мимо неё, но из уважения к решению Печенюшкина она держалась, время от времени украдкой высовывая раздвоенный язык и тут же пряча обратно. Лиза тихо предвкушала грядущую всеобщую радость от объявления, что Фантазилья теперь свободна.
Ляпус же, к недоумению присутствующих, не торопился уходить. Он остановился и сделал шаг к неподвижно лежавшей в кресле Тилли.
- Могу я хотя бы унести её с собой? - с надеждой спросил он.
- Нет, не можешь! Против её воли - нельзя! - категорично отрезала Лиза, всё ещё уверенная, что Ляпус обижал бедную фею всё то время, что она служила ему.
- Разве что Тилли сама захочет за тобой пойти, когда очнётся, - покачал головой Печенюшкин. - А унести - нет, нельзя. Я не позволю тебе больше никого похищать и держать при себе. Уходи отсюда с пустыми руками. Здесь нет ничего, что принадлежит тебе, ничего, что ты мог бы унести с собой. Уходи - и не оборачивайся. Это больше не твои владения.
Лицо Ляпуса потемнело от горя и досады, но он ничего не ответил и направился в сторону выхода. А что оставалось делать? Он понимал, что попросту не сможет сейчас договориться с Печенюшкиным по-хорошему - тот останется твёрд и непреклонен, а сам Ляпус был слишком подавлен и зол, чтобы подобрать нужные слова. Проходя мимо клетки с сидевшей в ней кисой, он тихо, с горечью и упрёком спросил её:
- Этого ты добивалась? Чтобы я потерял всё и сразу? Ты всё-таки работала на моих врагов!
- Тебя могли вообще убить! - Хисстэрийя отбросила всё своё напускное ехидство и шутовское почтение, голос её дрожал от волнения. - Я серьёзно, Ляпус. Они бы всё равно победили, понимаешь? И тебя ждала бы гибель. Но я ведь сказала, что прежде всего забочусь о твоей безопасности и готова препятствовать покушениям. Я не боец, не убийца, я не такая, как ты, и не такая, как Печенюшкин или его друзья - я сама по себе. Меня вообще не должно было быть здесь, если уж честно. Но теперь у тебя есть шанс начать новую жизнь и добиться успеха... как-то по-другому. У тебя ведь забрали магию, а не руки, разум или... обаяние!
- От которого всё равно нет никакого толку, - сухо отрезал Ляпус, затем развернулся и продолжил свой путь, больше ни на кого не глядя, пока не скрылся за воротами замка.
- Выпустите меня, кто-нибудь! - попросила киса, заметно волнуясь и нервно теребя вспотевшими пальцами край своего подола. - Пожалуйста! Я ничего плохого не сделаю, клянусь, но это важно!
- Небось, за повелителем своим торопишься? - предположил Федя. - Учти, будешь за него колдовать да с новыми кознями помогать - тоже волшебную силу отнимем!
- И всё-таки, ты околдована!.. - вздохнула Фантолетта. - Только здесь, боюсь, живая вода уже не поможет...
Хисстэрийя в отчаянии опустилась на пол.
- Потом сочинять про меня всё это будете! - простонала она. - Я... должна выйти сейчас! Это срочно!
Печенюшкин, очевидно, лучше понимал, куда киса так торопится. Он отпер замок в клетке и дал ей выйти наружу.
- Спасибо, - тихо сказала Хисстэрийя и тут же бросилась к так и не пришедшей в сознание Тилли.
- Бедная моя, ты действительно так сильно переволновалась... - киса погладила её по волосам. - Переутомилась, столько сил потратила... Мне придётся помочь тебе! Давно я такого не делала, но когда-то вроде бы получалось... - она задумчиво повертела в пальцах свой кристаллик и приложила его ко лбу феечки. Кристаллик слегка засветился, излучая целебную магию. - Очнись, Тилли, очнись, моя хорошая, а то мне, наверное, тоже унести тебя не позволят, придётся тебе самой отсюда выходить...
Ресницы феечки дрогнули. Она сделала глубокий вдох и открыла глаза. Удивлённо посмотрела на склонившуюся над ней Хисстэрийю...
- Киса, ты?.. Где мы?
- На свободе, не пугайся, - поспешила та успокоить её. - Тилли, вставай, - девочка приготовилась поддерживать фею, чтобы ей было легче подняться. - Тебе можно вернуться домой, всё самое страшное уже закончилось.
- Закончилось?! - Тилли резко вскочила, вспомнив всё. - Как всё закончилось? Ляпуса уже казнили, да?
- Да нет же! Тилли, ты что? Я же здесь как раз для того, чтобы Ляпуса не казнили! Я объяснила, почему не надо. Его лишили магии и отпустили, сказали, чтобы работал руками и не возился с ядовитыми растениями. Жаль, что ты всё это пропустила... а хотя, может, и наоборот, к лучшему. Не знаю. Но всё это получилось не в последнюю очередь из-за тебя!
- Из-за меня?
- Да! Из-за тебя Ляпус отказался от своей власти над Фантазильей, и получилось, что его не за что казнить. Вот только, видишь ли... он думает, что всё напрасно, - Хисстэрийя печально вздохнула, помня, каким несчастным был побеждённый домовой, когда уходил. - Ляпус старался выглядеть лучше, чтобы понравиться тебе, был вынужден вернуть свободу всем, чтобы освободилась ты... но так и не дождался в ответ ничего. И на меня тоже обиделся, что я советы бесполезные давала.
- Ляпус хотел, чтобы я его поблагодарила! - воскликнула Тилли. - Именно когда я буду свободна!
- Вот именно! Поощрять такие порывы надо, иначе Ляпус только убедится, что лучше быть совсем плохим! Ну что, догонишь его? Скажешь что-нибудь? - киса была почти уверена, что Тилли это сделает.
- Конечно, скажу! Всё-всё ему скажу!
- Тогда поспеши, пока Ляпус не ушёл слишком далеко. И вот что: приглядывай за ним, а то меня скоро здесь не будет. Почаще хвали его за всё, что у него будет хорошо получаться. И за попытки - тоже. Не позволяй ему поддаваться слишком мрачным мыслям. Ляпусу трудно быть хорошим, он думает, что по-плохому легче чего-то добиться, так что постарайся показать, что это не всегда так. Пусть причёсывается каждый день, чистит зубы, не забывает наводить чистоту и порядок в доме, а также учится творить чудеса своими руками без магии. Будешь помогать Ляпусу? Научишь его?
- Да! Ой... а как ты догадалась, что я соглашусь? - вдруг спохватилась Тилли. - Ты так сказала, как будто не сомневалась.
- Почти не сомневалась. Я просто о тебе кое-что знаю, - Хисстэрийя подмигнула фее. - Ну всё, ступай за Ляпусом, - киса обняла Тилли на прощание и тихо добавила:
- Береги его. Не обижай зря, хорошо?
- Постараюсь, - Тилли выскользнула из её объятий, торопливо обулась, захватила оставленный на полке гребешок - и побежала на выход, сверкая белым платьицем. Киса проводила её взглядом, поправила свою причёску в ближайшем зеркале - и неторопливо двинулась в том же направлении, кивнув на прощание Печенюшкину и Алёне. Именно им, не кому-то другому.
***
18. Меньше знаешь - чище будешь.
А Ляпус тем временем медленно направлялся прочь из замка, низко опустив голову, весь поникнув. Ему было очень плохо. Он брёл по дороге, не замечая, куда идёт. Как вдруг чей-то звонкий нежный голосок вырвал его из мрачных раздумий, заставив вздрогнуть.
- Ляпус, миленький, постой! - Тилли подбежала к нему и нежно положила руку ему на плечо. - Ты не расстраивайся так, - она погладила домового по плечу, поймав его хмурый взгляд. - Знаешь, я очень рада, что тебя всё-таки отпустили!
- Правда?! - Ляпус был удивлён и смущён. - Тилли, так ты всё-таки рада, что меня не превратили в осиновый пень?! А то я ведь уже подумал...
- Глупенький Ляпус! Зачем ты обо мне так плохо подумал? - феечка грустно улыбнулась, и голосок её задрожал. - Ты что, я бы не стала радоваться твоей смерти! Ты ведь в глубине души хороший, ты всё-таки согласился освободить меня и всю Фантазилью. Спасибо тебе за это! - с этими словами Тилли обняла его и нежно поцеловала в щёку, отчего Ляпус совсем растерялся и не знал, как теперь себя вести и что сказать. Только покраснел так сильно, как никогда прежде, и губы дрогнули - взволнованный домовой был готов не то искренне улыбнуться от внезапной радости, не то расплакаться.
- Ох, Тилли!.. - вырвалось у Ляпуса прежде, чем он крепко обнял милую фею, спрятав лицо у неё на плече. - Я ошибся! - прошептал он, задыхаясь. - Я всегда ошибаюсь! О чём я только думал?!
- Ну что ты, что ты... Ничего страшного, бедненький мой Ляпус, я на тебя не сержусь! - Тилли принялась ласково гладить прильнувшего к ней домового по кудрявой голове. - Что же ты так много думаешь о плохом?.. - её голос был преисполнен искреннего сочувствия.
- Я потерпел поражение, милая моя Тилли! - вздохнул Ляпус, отпустив её. - И только ты можешь меня утешить сейчас. Ты ведь погуляешь со мной?
- Конечно! В прошлый раз у меня не получилось прийти, и мне так жаль! Ты ведь меня тогда ждал, правда?
- Ждал, - Ляпусу не хотелось вспоминать тот вечер, чтобы не испортить себе настроение ещё больше и не обидеться на Тилли. Хмуро замолчав, он присел на резную скамейку возле цветущего куста. Тилли села рядом и нежно взяла мягкую ладонь домового в свою.
- А всё-таки, почему ты решил стать злодеем? - осторожно начала она. - Скажи мне, миленький Ляпус, пожалуйста! Я постараюсь не сердиться на тебя.
- Потому что добрым быть трудно. Особенно когда тебя не замечают, не уважают и не любят! - в голосе Ляпуса зазвучали недовольные нотки. - Я хочу быть особенным, чтобы меня выделяли из остальных! Я думал, что хоть ты любишь меня... ну, не так, как всех, а по-другому, так, как только меня.
- Люблю, - призналась Тилли, обняв притихшего и загрустившего домового. - Правда, Ляпус, я на тебя давно обратила внимание. Ты ведь и правда не такой, как другие домовые. У тебя... такие кудряшки! - она с умилением провела пальчиками по его волосам. - Ты красивый, у тебя хороший голос, изящные, ухоженные руки и подвижные пальцы. Мне кажется, ты мог бы стать артистом, музыкантом, фокусником! Правда-правда! Тебя бы тогда все замечали, восхищались бы именно тобой, твоим талантом!
- Меня когда-то выгнали из музыкально-актёрской школы, - ответил Ляпус. - Сказали, что слишком зазнаюсь. Но наверное, теперь я всё равно попробую вспомнить, чему меня там учили. Я ведь умею многое, кое-что и ты видела. Ты только верь в меня, пожалуйста! Ты ведь единственная, кто может поддержать меня, пока другие не признают мой талант, - домовой тихо, немного наигранно вздохнул, глядя на Тилли с надеждой. - Прошу тебя, будь моей музой, будь моей опорой, не дай мне потерять веру в себя!
Феечка ласково, ободряюще коснулась его руки:
- Ляпус, миленький, я в тебя верю. Если ты так хочешь - я могу помогать тебе. Но сейчас лучше подождать - о тебе ещё жива дурная слава. Поэтому сначала я помогу тебе приучиться всё делать правильно, стать аккуратным и воспитанным, чтобы никто над тобой не насмехался зря. А потом будем готовиться к выходу на сцену!
- Мне опять придётся долго ждать, верно?
- Не так уж и долго! Всего каких-нибудь пару лет, пока всё успокоится и забудется. У тебя ведь ещё всё впереди!
- Хорошо. Я подожду, я терпеливый... - со странной задумчивостью ответил Ляпус.
Укрывшись за другим кустом и затаив дыхание, Хисстэрийя подсматривала за парочкой, вслушиваясь в их разговор.
"Ну что ж... Надеюсь, теперь-то у вас всё будет хорошо! Берегите, что ли, друг друга..."
Что-то вдруг запрыгнуло кисе на плечо, пощекотало её шею пушистым хвостом и весело поинтересовалось шёпотом:
- Подглядываешь?
- Я всегда так делаю, когда получается, - негромко ответила она, повернувшись и встретившись взглядом с голубоглазой обезьянкой. - В смысле, когда у меня получается спасти чью-то любовь. Хочу видеть результат. Видеть, что они всё прояснили между собой.
- Что ж, похоже, у тебя получилось. Ты победила.
Киса поднялась и потихоньку побрела прочь, пока Ляпус и Тилли не услышали её и Печенюшкина.
- Вообще-то, вы тоже победили, - заметила она. - Вы же добыли живую воду и очистили ею источники с газироном и негрустином, и теперь фантазильцы снова в здравом уме! Всё как вы и хотели, верно?
- Да, не поспоришь, - Печенюшкин нахмурился. - Однако ты поступила не очень-то благородно. Для своей победы ты велела Тилли мучить нас всех! Неужели цель для тебя оправдывает средства?
- Не очень-то благородно, да... Цель оправдывает средства... - тихо, но ядовито повторила Хисстэрийя. - На себя посмотри! Ты бы вообще убил Ляпуса, если бы меня здесь не было! Ладно, что уж теперь...
- Может быть, и убил бы, - не стал спорить Пиччи, - но в честном бою. А тебе, похоже, сподручнее хитрость. Я, конечно же, тоже могу перехитрить врага, если нужно - чего уж скрывать, это даже весело. Но ты, судя по всему, вообще не умеешь по-другому. На открытое противостояние ты не слишком-то способна - только на манипуляции.
- Да-да, я плохой воин, я знаю. Я не рыцарь, а интриганка, так всем и передай, если кто-то ещё сомневается.
- И тебя за это совесть нисколько не мучает?
- Мучила немного, - вздохнула Хисстэрийя. - Но не настолько, чтобы отказаться от своего плана. Просто я знаю Тилли. Она очень добрая. Она бы не смогла убить вас. Я с самого начала рассчитывала, что она не сможет вам как следует навредить, понимаешь? - чётко произнесла киса, взяв обезьянку в руки и глядя в её человеческие глаза. - Если бы я была в этом не уверена - я бы придумала что-то другое. Потому что нынче я против убийств. Я борюсь за жизнь, любовь и красоту.
- Звучит-то красиво, - усмехнулся Печенюшкин. - Ну, это если не знать о методах твоей борьбы. Ладно, мы победили, все живы, и я тебя прощаю в этот раз. Надеюсь, другие тоже не будут держать на тебя зла, если узнают, что ты не хотела их гибели. Алёнка, к примеру, вообще тебя считает хорошей и доброй. Фёдор и Лизонька, однако, не разделяют её мнения. Не люблю, признаться, когда друзья спорят, - вздохнул он. - Идём же к ним, ты всё объяснишь, и будем все вместе веселиться!
Киса покачала головой:
- Я на ваш праздник не останусь. Я своё дело сделала, вы своё дело тоже сделали… Празднуйте освобождение Фантазильи, празднуйте! Только Ляпуса не трогайте лучше - нечего глумиться над поверженным. Иначе кто-то потом очень пожалеет… - в её голосе была отчётливо слышна горечь. - Я предупредила!
- Что же ты сделаешь? - насторожился Печенюшкин.
- Всё, что сочту нужным, - невозмутимо ответила Хисстэрийя. - И во второй раз у меня может и не получиться решить всё миром. Ляпус одну и ту же глупость два раза не сделает, а на новую уже у меня фантазии не хватит. В общем, не троньте лихо, пока оно вроде бы тихо. Я проверю.
- Не тронем, если Ляпус снова не примется за свои чёрные дела. Я вершу справедливость и наказываю негодяев, а не нападаю просто так. И думаю, о моих друзьях можно сказать то же самое. Тот, кто сожалеет и раскаивается, может быть прощён.
- Хорошо, если так… - с некоторым недоверием протянула киса. - Кстати, спасибо, - тут же смягчилась она. - За то, что не помешал мне и не сорвал мой план. А то я боялась.
- Да, я сразу заметил, что ты боишься меня, несмотря на то, что не являешься врагом. Это выглядело странно. Признаться, я долго не мог понять, что ты задумала, хоть обычно я и чувствую намерения других. Ты немало удивила меня, когда заявила, что пришла помогать не нам - потому что ощущалась ты... - Пиччи замялся, пытаясь подобрать правильное определение, - скорее, такой же, как мы с Лизой, чем как Ляпус или его шпион. Ну не похожа ты на злодейку, хоть изо всех сил и стараешься это сыграть. Лиза ещё маленькая, ей только предстоит научиться разбираться в других, но я-то быстро почувствовал, что с тобой всё не так просто. А потом я начал понимать, что у тебя есть хорошо продуманный план, и что мне лучше не торопиться останавливать тебя, а вместо этого сделать вид, будто попался на твои уловки, как и все - и самому незаметно понаблюдать и подождать, что получится. Вмешаться-то я бы всегда успел, если что.
- С какого момента ты всё понял и начал подыгрывать мне?
- На поле боя. Ты через Фёдора дала подсказку, откуда ты, при этом не выбиваясь из роли противника. И похоже, что ты отлично знала, что мы должны сделать - я про кукол, с которыми мы обманули все войска Ляпуса. Знала ещё до того, как Лиза их предложила! - улыбнулся Печенюшкин. - Тогда же я понял, что ты была всерьёз заинтересована в том, чтобы мы получили живую воду.
- Ну да, девочки ведь должны были набрать этой воды, а как же без этого? Я же сразу сказала, что желанию освободить Фантазилью я, в общем-то, не препятствую. Я не люблю обманывать.
- Не любишь обманывать, вот как? А ведь правда, ты хоть и пошла на хитрость, но вот во лжи тебя обвинить как-то не получается, - заметил Печенюшкин. Сам он, при всех своих достоинствах и умениях, всё же не мог сказать о себе чего-то подобного - он с лёгкостью мог приврать, когда считал нужным, и не всегда это вызывало одобрение даже у тех, кто, в общем-то, уважал рыжего волшебника. - Ты принципиально не лжёшь? Даже врагам? Умеешь хорошо обходиться без этого?
- Слушай, а вот чем ты лучше врага, если точно так же обманываешь, строишь козни, издеваешься, убиваешь?! - не выдержала киса. - Я, конечно, по большому счёту ничем не лучше, но обманывать всё равно как-то не люблю. Держать ещё эту ложь в голове, чтоб не запутаться… Головы не хватит! А хитрость возможна и без единого слова лжи, если у тебя хорошо подвешен язык. Так-то! Ляпус меня под зельем допрашивал, проверял, не обманываю ли я его. А я мало того, что не стала его обманывать, но ещё и добилась кое-чего. Вот прямо пока под зельем была, - Хисстэрийя всё же не удержалась от того, чтобы немного похвастаться.
- Ты рисковала. Ты действовала совсем одна, без подстраховки, без союзников и друзей, которые могли бы прийти на помощь в случае чего, - озадаченно заметил Пиччи. - Ты могла стать всего лишь очередной жертвой злодея. Это большая удача, что тебе удалось так успешно всё это провернуть.
- Удача, да. Повезло, - согласилась киса. - Понимаешь ли, в чём дело, Печенюшкин... Ради тех, кто тебе важен, порой стоит рискнуть, даже если тебя никто не поддерживает. Даже если то, что тебе предстоит сделать, представляется невозможным. Кто знает ещё, что тебе самому однажды придётся провернуть... - загадочно и уклончиво намекнула она.
- Видимо, ты как раз знаешь, что мне предстоит, - понял проницательный зверёк. - Не скажешь?
- Меньше знаешь - чище будешь! - Хисстэрийя с улыбкой легонько шлёпнула его пальцем по носу и потрепала по рыжей голове. - Ни к чему тебе заранее думать о плохом. Я тебе мрачных предсказаний давать не собираюсь, так и знай. Просто... если всё же случится что-то такое - ты ведь пойдёшь на риск? Сотворишь чудо, чтобы спасти кого-нибудь, кто для тебя важен, правда? Вот и я тоже. Ну всё, Печенюшкин, - киса наклонилась и бережно опустила его на дорогу, - иди к своим друзьям и расскажи им сам, в чём был мой план - чтобы не спорили и обиду на меня не держали. А ещё лучше - чтобы вообще обо мне не вспоминали лишний раз. А мне пора отправляться домой. Кстати, не одолжишь ли для этого дела два карандаша - простой и красный, иголку да листок бумаги?
- Красный карандаш - чтобы прочертить Красную Черту, такую же, по которой ты попала в Фантазилью? - догадался Печенюшкин.
- Да, именно. Так можно? Или мне лучше поискать всё в другом месте?
- Да я не жадный, могу и одолжить, - ответил он и перекинулся через голову, сделавшись мальчиком. - Думаю, в моём троллейбусе найдутся и карандаши, и иголка, и бумага. Идём тогда со мной! Там и рисовать сядешь.
- Ладно, куда ж деваться... Спасибо, - Хисстэрийя притихла, погрузившись в размышления по поводу своего возвращения домой, и пошла за Печенюшкиным. - Так, постой! - вдруг спохватилась она. - Чуть не забыла кое-что. Только лучше не спрашивай меня, в чём дело, просто запомни или запиши себе где-нибудь на память. Нам нужно будет встретиться, когда в мире людей будет идти две тысячи девятый год. Где-то так ближе к концу ноября.
- О, так у нас случилась встреча в будущем! - мальчик улыбнулся. - Я уж давно понял, что ты оттуда. Слишком много знаешь. Часто проговариваешься, причём нарочно. Значит, мы должны столкнуться снова. Это что-то важное?
- Да. Я тебе там кое-что передам.
"Твоё же. Но лучше тебе не знать заранее, что это. А заодно спрошу... Мне нужно убедиться, что Ляпус не попытался снова что-то устроить... Да просто по возможности узнать, что получилось после моего вмешательства. Вдруг ещё хуже стало?"
- Договорились. На исходе две тысячи девятого года. Если никакой беды со мной не случится - жди в гости. Где искать-то тебя?
- В том же городе, где Лиза с Алёной живут. Среди людей меня зовут Ксения Белогорская. Надеюсь, найдёшь.
- Печенюшкин! - вдруг окликнул его детский голос. - Ты о чём там с этой ведьмой болтаешь? Иди сюда! Дракошкиус пришёл в себя! - взволнованная Лиза побежала навстречу мальчику.
- Мурлыка Баюнович?! Как он? Ты его видела, да? А где же все? - Печенюшкин вдруг заметил, что возле троллейбуса остались только Лиза с Алёнкой, а взрослых не видно. - Что случилось?
- Фантолетта с ним пошла, сейчас они Грызодуба освобождают от цепей. А Федю Мануэла позвала. Сказала, что в башне ещё кто-то сидит. Рыцари, феи какие-то. Голодные, ослабевшие и пить хотят. Тоже ведь помочь им надо.
- Конечно, надо. Скольких же Ляпус успел наказать, пока мы не пришли?! И скольких ещё можно спасти?..
- Может быть, всех? - вдруг предположила киса. - Ну, я имею в виду... Что, если погибших вообще нет, только ослабевшие, раненые и заколдованные? К слову... вы там случайно на дохлых пауков где-нибудь не натыкались?
- Фу, гадость какая! - скривилась Лиза. - А ты это чего спрашиваешь? Сама видела, что ли?
- Ничего не видела, только слышала, - невозмутимо ответила Хисстэрийя. - Алёна что-то про паука говорила. Но не про дохлого, а про живого. Где-то в башне живёт, большой такой, мухами питается. Я бы к себе его домой забрала, да посадить не во что, - развела она пустыми руками.
- Не спеши с этим, - остановил её Печенюшкин. - Насколько я знаю, Мурлыка Баюнович никаких больших пауков в башне не держал, стало быть, это Ляпус сам завёл, когда поселился. Но вот зачем? Ещё один помощник или... заколдовал он кого-то? Нужно будет проверить, что за паук такой. Так что не обессудь, Хиссэрийя, но ты его с собой не заберёшь.
- Ладно уж, нет так нет. Считай, что я пошутила. Пора мне, значит, отправляться отсюда... - вздохнула киса. - Не буду вам мешать, ищите, вдруг ещё кого заколдовали да спрятали. Будет очень обидно, если кто-нибудь так и сгинет, всеми позабытый...
- Ты на что намекаешь? - нахмурилась Лиза. - Ты сама тоже кого-то заколдовала по приказу Ляпуса? Ничего не хочешь нам показать?
- Нет, - отрезала та.
- Мух тоже расколдовать надо, - задумчиво произнесла Алёна. - Если в паутине у паука мухи есть, и он их ещё не съел.
- Думаешь, Ляпус всё-таки много напревращал? - засомневалась Хисстэрийя. - Ну, вы проверьте на всякий случай, мало ли... Я-то не видела.
Небо над ними слегка потемнело, и шум крыльев донёсся сверху. Два дракона - один рыжий и пушистый, а другой красно-бурый - приближались, плавно идя на снижение. Фантолетта и Диего Морковкин шли следом по земле.
- Великий Маг снова с нами, в здравом уме и отличной форме! - радостно объявила Фантолетта. - Ура Великому Магу Дракошкиусу! И слава его брату Грызодубу Баюновичу!
- А скоро и вся Фантазилья будет также в здравом уме! - добавил Морковкин. - Время-то обеденное, наверняка уже многие успели напиться чистого газирона и негрустина. И можно будет отпраздновать возвращение Великого Мага на трон!
Дракошкиус приземлился рядом с волшебниками, склонив к ним свои три головы.
- Я от всего сердца благодарен вам всем, дорогие мои! - промурлыкала рыжая голова. - Вы спасли нашу страну от власти злого Ляпуса, вы вернули мне рассудок! И всё получилось благодаря двум замечательным девочкам! - дракон выхватил взглядом сестёр Зайкиных. Те подошли к нему ближе. Белая голова ласково посмотрела на девочек и растроганно промурлыкала:
- Лизонька, Алёнушка, позвольте мне выразить вам огромную признательность! Вы справились с нелёгкой задачей, не отступили перед врагом, раздобыли живую воду и отважно нырнули в источники! Я обещаю - о вас в Фантазилье будут помнить! Я объявлю о вашей победе на глазах у всего народа - пусть знают, что именно вы - сёстры-освободительницы! Пусть узнают вас в лицо!
- Ну... спасибо, - смутилась Лиза. - Большое вам спасибо, Мурлыка Баюнович!
- А памятник нам за это поставят? - поинтересовалась Алёна. - А угощение на празднике для нас будет?
- Конечно, будет! - заверил её Дракошкиус. - Для тебя и сестрицы твоей ничего не пожалеем, вы же это заслужили! Я прямо сейчас распоряжусь и об угощении, и о памятнике, и о празднике, что состоится совсем скоро! Собирайтесь пока на Главную площадь. Там мы с вами вновь увидимся, я выступлю перед народом и сделаю ещё одно важное объявление, - рыжая голова посерьёзнела, а чёрная поникла. По-видимому, говорить предстояло о чём-то не очень приятном. - Все собирайтесь, кто участвовал в трудном деле освобождения Фантазильи - Фёдора Пафнутьевича обязательно позовите, Мануэлину, Клару-Генриетту... А вас как величать, юная сударыня? - вдруг заметил он стоящую неподалёку Хисстэрийю. - Вы, должно быть, тоже внесли свой вклад и оказали нашим девочкам посильную помощь?
Киса вдруг почувствовала себя крайне неуютно. Сцепив руки в замок и опустив голову, она начала медленно отступать.
- Да, она помогла мне немножко! - ответила за неё Алёна. - И живую воду нашу приберегла, чтобы не отняли и пузырьки не разбились.
- Достойно похвал! Ответственная девочка, ты заслужила свою долю почестей, - чёрная голова пригляделась к той, насторожившись. - Только почему же ты так напугана и убегаешь? Почему не представишься мне?
- Хисстэрийя из народа кис. Не гражданка Фантазильи. Ведьма, обманщица и интриганка, - отрезала она. - Благодарю вас, Мурлыка Баюнович, но вы ошиблись. Я не заслуживаю никаких почестей. Я не имею против вас ничего, но... я не с ними, - киса обвела взглядом волшебников и девочек. - Прошу не упоминать меня, когда будете благодарить всех, кто освободил страну от власти Ляпуса. Пожалуйста.
- Да-да, Великий Маг Мурлыка Баюнович, советую и впрямь послушать её! - подхватил Морковкин. - Эта девочка выступала на стороне Ляпуса и подбила одну заколдованную фею устроить расправу с нами! Её, рассуждая по справедливости, следовало бы не наградить, а наказать!
- Не стоит, - спокойно выступил вперёд Печенюшкин. - Мы будем праздновать возвращение свободы народу Фантазильи, а не расправу над ведьмой. Тем более, что она уже собирается отбыть домой, - он повернулся к кисе. - Может быть, всё же объяснишь всё сама?
Хисстэрийя сделала глубокий вдох.
- Хорошо, объясню. Я заманила всех в замок, чтобы попали в тюрьму, а потом заставила фею Тилли лично заколдовать и наказать всех, кто хотел остановить Ляпуса. Всё произошедшее дальше входило в мой расчёт. Ляпус сам отступил и заслужил тем самым более обнадёживающий приговор. Вот и весь мой план.
- Она добивалась, чтобы у нас появилась причина сохранить Ляпусу жизнь, если быть точным, - подытожил Печенюшкин. - Способы, конечно же, оставляют желать лучшего, не буду отрицать. Мы в итоге оказались в выигрыше от её действий, но при этом изрядно потрёпанными, - пояснил он Великому Магу.
- Защищала Ляпуса, стало быть... - укоризненно покачал Дракошкиус всеми тремя головами. - Но раз уж вы оказались в выигрыше, да и Алёнушка подтвердила, что эта иноземная девочка ей помогла - так уж и быть, можно и простить её. Ступай с миром восвояси, Хисстэрийя, - милостиво разрешил он. - Не буду я тебя ни благодарить, ни наказывать.
- Да её не наказать, а пожалеть стоит, - вздохнула Фантолетта. - Ляпуса защищала, в бою собой рисковала, в тюрьме непонятно за что сидела... Вот угораздило же девчонку! Совсем не ведает, что творит...
- Как раз отлично ведаю, что творю! - не сдержалась киса. - Моё мнение о вас, почтенная Фантолетта, остаётся в силе. Но чтобы вы знали - я с самого начала рассчитывала на то, что никто не умрёт. Понимаете? Никто! Ни вы, ни ваши друзья, ни Ляпус и его милая Тилли. Свобода и радость, а не убийства и трупы - вот моя цель. Потому что трупы детям не игрушка! Я знала, что Тилли добрая и не сможет никого убить. Если бы всё пошло иначе - поверьте, я бы никогда себе этого не простила. Можете думать обо мне сколько угодно плохо... но знаете, лучше вообще поменьше обо мне думайте. Скорее всего, мы больше не встретимся, и я ничего вам не сделаю. Я добилась того, чего хотела - Ляпус жив, все остальные свободны, ну и больше мне здесь делать ровным счётом нечего.
- Право, любовь - это страшная сила! - с жалостью и в то же время некоторым благоговением произнесла фея. - На что только ради неё не пойдёшь!..
- Вот именно! Как раз на это я и сделала ставку, - невозмутимо ответила Хисстэрийя. - Ради того, чтобы Тилли вновь улыбалась, Ляпус пошёл на жертву и отпустил всех очищать источники. Любовь - это страшная сила, что требует жертв и спасает мир. Ах да... вообще-то, это, скорее, про красоту так говорят. Ну, красота здесь тоже сыграла кое-какую роль. Извините, пошла я уже... Паука там в башне расколдовать не забудьте, что ли, - напомнила киса. - А мне пора рисовать себе путь домой. Прощайте. Не поминайте некультурным словом.
- Сейчас тебе лист бумаги, иголка и два карандаша будут! - Печенюшкин опередил кису на входе в троллейбус и начал копаться в кабине. - Год я помню. Конец ноября. Ксения Белогорская.
- Точно, - ответила она, взяв у мальчика из рук всё нужное и устраиваясь на сиденье. - До свидания, Печенюшкин. Береги девочек, я их в будущем живыми и невредимыми видела, сказку они не забыли, да занятие себе по душе нашли. Так... стол получился, сейчас обстановочку зарисую, кустик за окошком... - бормотала она, перенося на бумагу из памяти свою комнату. - Кустик за окошком, да. Сирень с остатками цветов...
- Дом, милый дом. И сирень ещё в цвету. Уютное местечко! - оценил Пиччи, заглянув кисе за плечо.
- Мой будущий бывший дом, - ответила она, уже держа наготове иголку и красный карандаш. - У меня путь с пересадками.
- На чём это ты во времени перемещаешься? - поинтересовался он. - Разве в мире людей существует такой транспорт? Или к твоему две тысячи девятому году уже изобрели какую-нибудь машину времени?
Хисстэрийя хитро улыбнулась:
- Второй и официально несуществующий экземпляр. В две тысячи девятом расскажу подробнее. Всё, - она уколола с размаху палец и проследила, чтобы капля крови попала строго на сиденье нарисованного стула. Тут же схватила карандаш другой рукой, занеся над тем же местом...
Шум крыльев заставил Печенюшкина отвлечься. Это Дракошкиус-младший взлетал и прощался с волшебниками, собираясь покинуть их и отправиться отдыхать. Когда мальчик повернулся обратно, кисы в троллейбусе уже не было, а из лежащего на сиденье рисунка выходил красный луч, угасший впрочем, спустя несколько секунд.
- Не зацепи соседей, когда приземлишься... - негромко сказал он, вспомнив, как Хисстэрийя случайно перенесла его и Лизу на место своего появления.
- Печенюшкин! - Лиза подбежала к нему. - Что там у тебя в троллейбусе? Я видела, в окне что-то вспыхнуло. Всё в порядке?
- В полном порядке! Троллейбус свободен, подходите все скорее - сейчас отправимся на Главную площадь! Будем гулять и веселиться! И подарки будут!
- Ура-ура-ура!! - радостная Лиза схватила сестру за руку, и они запрыгнули в троллейбус. - Ленка, готовься! Сейчас - ух! - приземлимся, такие, на нас все смотреть будут!
- И тортиком угостят! Мне обещали! И платья красивые нам с тобой подарят! - уже предвкушала Алёна. Печенюшкин тем временем незаметно убрал использованный рисунок и спрятал в стопку бумаги. О недавнем присутствии дерзкой хвостатой девочки, вносившей смуту во все планы и на каждом шагу портившей всем настроение, больше ничто не напоминало. Все страшные испытания тоже остались позади.
Сильный поток ветра толкнул Хисстэрийю, повалив со стола на стул и заставив вжаться в сиденье. Красный свет всё ещё слепил глаза, понемногу рассеиваясь по комнате. Некоторое время она сидела, приходя в себя, затем поднялась и потёрла ушибленное место чуть ниже спины. Хвоста больше не было - в мире людей, в отличие от Фантазильи, уровень имеющейся магии не позволял поддерживать подобные детали облика кисы. Она вздохнула и поспешила убрать со стола свой первый рисунок - план замка, в который она перемещалась из комнаты тем же самым способом.
"Что ж, теперь я случайно знаю, где проходит часть подземного хода, - улыбнулась девочка, посмотрев на свой чертёж в последний раз и убирая его в пакет вместе с карандашами и булавкой. - Надеюсь, впрочем, что мне это знание впредь не понадобится. А сейчас пора домой, в ноябрь девятого! Пожалуй, нажму "девять, одиннадцать, две тысячи девять" – девятое число и девятый год, легко запомнить, - она перекинула пакет через руку, а в другую взяла со стола прибор, напоминавший кнопочный телефон-раскладушку круглой формы, и освежила в памяти инструкцию, какие кнопки нажимать. - И достаточно вовремя. Как раз успею отдохнуть перед встречей с Печенюшкиным и новой версией грядущей зимы. Интересно, что теперь будет?.. Теперь ведь про Ляпуса совсем другое напишут, правда? Все будут знать новую версию событий, и тогда... Мне следует быть осторожнее, я ведь тоже засветилась. Как бы сёстры Зайкины меня теперь случайно не узнали... А пусть узнают, мне не жалко! Всё равно я в следующем году в Воронеж уехать собиралась... Там теплее и куртку можно подольше не надевать. И сирень, наверное, раньше цвести начинает..." - отстранённо подумала Хисстэрийя. Она пыталась отвлечься. Думать о Ляпусе и фее Тилли, которых она больше, вероятнее всего, никогда не увидит, было слишком больно. Тяжело вздохнув, девочка подошла к окну, вспомнив про тот самый отцветающий куст, на котором виднелись редкие бледно-бледно-сиреневые, почти серебристые цветочки. Затем надела ветровку, вышла из квартиры, не забыв запереть за собой дверь, и, обойдя дом кругом, остановилась возле того самого куста. В нём можно было спокойно исчезнуть, не привлекая ненужного внимания.
- Ну вот, теперь всё пойдёт по-другому... - задумчиво произнесла она вслух, поглядывая на сирень. - И ты у меня тоже дальше цвести будешь, никуда не денешься! Никуда не денешься, влюбишься и женишься... Тьфу ты! Весной десятого года вернусь и сфотографирую!
Пальцы защёлкали по кнопкам устройства. Девять, одиннадцать, две тысячи девять.
До встречи в настоящем времени!
***
Примечание:
К этой истории в будущем планируется предыстория, проясняющая происхождение и роль оригинальной героини.