Посвящается …
1. Вместо эпиграфа - Юбилей (историческая справка из Википедии) – празднование годовщины выражающейся в круглых и крупных цифрах, кратных 50. Древнееврейское слово «йовель» или «ювель» означало «бараний рог», позже — «год свободы». Так называли установленный пророком Моисеем 50-й год, когда проданные и заложенные земли возвращались к прежним владельцам, рабы получали свободу, прощались долги должникам. Этот «год свободы» наступал каждые пятьдесят лет, после семи седьмиц, то есть семи семилетий. Число семь в древних традициях считалось священным, а помноженное на семь — священным в квадрате, так что год, следующий за таким сочетанием лет обязательно должен был не пройти даром и быть особенным.
2. Мне полтос. 50 лет. Юбилей. Первый и… и (мужественно улыбаюсь в зеркало) стопроцентно единственный юбилей. Ощущения? Запускаю в своем организме эту функцию «прислушаться». Прислушиваюсь и… и ничего. «Ничего» и «странно» это все что я могу сказать про себя сегодняшнего. Нет, вру. Еще в моей голове неожиданно поселился калькулятор. Странный калькулятор, в нем только одна работающая функция – вычитание. Сегодня, в мой день рождения этот процесс неожиданно и очень неприятно упростился. От любого двухзначного числа превышающего цифру 50 очень легко отнимать эти самые 50. Если, еще вчера, довольно несложная математическая операция вычитания, скажем 49 от 77, вызывала у меня некоторую внутреннюю леность, то сегодня и это не спасает. 27 выскакивает на «автомате». Я включаю телевизор и диктор утренних новостей, в промежутке между курсами валют и прогнозом погоды сообщает, что на 77 году, после продолжительной болезни, ушел из жизни какой либо условный Иванов. Я не особо знал и тем более любил этого самого Иванова. Меня больше, реально и весьма практично, волнует колебания курса рубля и прогноз погоды на завтра. Но эти самые 27 выскакивают в моей голове, как я уже говорил ранее, на автомате. На автомате, в виде такого вот электронного таймера обратного отсчета 27, 26, 25, 24 и… и это напрягает. Потому что… да потому что на самом деле эти цифры волнуют меня гораздо больше всего остального в мире. Это моя жизнь, и она уходит в минус. И это не хорошо и не плохо. Это нормально. Но мне не просто с этим сжиться. Простите. Я вспоминаю фразу, одного хорошего человека, который ушел, даже раньше моего полтинника: «Самарычев, это ваша личная сексуальная драма». Очень верное замечание. Я криво улыбаюсь своему отражению в зеркале и иду пить утренний кофе… Жизнь продолжается.
3. Мне полтос. Сегодня будут подарки и поздравления. Думаю много подарков и поздравлений. Вообще-то я люблю подарки, но, наверное, все же, я больше люблю дарить, даже в свой ДР.
4. Посвящается моему личному фан-клубу
Она достойна кисти великого художника. Я вижу ее на фоне средневекового замка и преклоненного перед ней рыцаря в сияющих латах. Флаги красиво трепещутся на каменных башнях, а мимо торжественно и неторопливо проплывают белоснежные облака.
Но я всего лишь поэт. Умеющий складывать слова в строчки. В те самые, которые иногда материализуют соринку в чем-то глазу.
Она достойна, стань смыслом жизни храброго и непреклонного мужчины. Я вижу ее на старой фотографии рядом с красивым статным генералом с посеребренными висками и рукой на эфесе сабли. Он стоит, высоко вздернув подбородок, в его глазах любовь и сила. В ее взгляде, позе, наклоне головы - доверие и покой. Она сидит в ротанговом, плетеном кресле с кружевным зонтиком на коленях. На ней белое платье и шляпка с поднятой вуалью.
Но я всего лишь тот, кто умеет об этом рассказать. Описать это, в сколь ни-будь, удобоваримой форме. Что бы читать эти строчки было удобно, текст не перескакивал с одной мысли на другую. И по возможности все описанное казалось органично и самодостаточно. Ударения, запятые, восклицательные знаки. И тогда возможно у кого-то ускориться бег сердца, а кто-то не сможет избавиться от чувства сухого комка в горле.
Она достойна того, что бы ее имя носил далекий, прекрасно-суровый, покрытый снегами и мхом кусок суши. Скалистые берега, которой омывают холодные волны северного моря. Я вижу ее на снимке, в пожелтевшей от времени газете, запечатлевшим красивую стройную женщину с букетиком цветов, встречающей в порту своего полярника.
Но я всего лишь писатель. И все что я могу сделать - это поместить ее рядом с генералом или полярником.
Я всего лишь невольник слов. Единственное что меня спасает, это то, что если бы он (генерал или полярник) попытался сделать, то, что умею делать я, скорее всего он, просто повторил бы мою фразу: «Она достойна стихов, но я всего лишь полярник».
Я всего лишь тот, кто выведет на чистом листе бумаги, самые первые строчки - «Посвящается …».
06.07.2016