Раньше каждый сверчок знал свой шесток.
Был главный, восседавший на самом высоком шестке.
Под ним располагалась группа сверчков, которые любили посверчать вниз. А там уже другие специальные сверчки сверчали еще ниже о последних сверчаниях свыше.
Основная масса сверчков, когда требовалось, сверчала четко и слаженно.
Были и такие, которые пытались сверчать что-то свое. Но они быстренько обнаруживали себя на первых шестках снизу или еще далее.
Эта стройная система действовала безотказно. Залетный сверчок снизу, случайно оказавшись на верхнем шестке, быстренько выдворялся обратно на свое привычное место.
Но настали иные времена. И хотя верхи еще хотели, низы уже не могли и возвели на верхние шестки своих – самых лучших и голосистых.
Да и каждый сверчок захотел занять более высокий шесток. Сверчать теперь можно было везде и что угодно. Запевали вернувшиеся с первых шестков снизу, а общий хор остальных подсверчивал с привычным старанием.
Лучшие сверчки занялись освобождением верхних шестков от посторонних. Иногда, посматривая вниз, удивлялись тому, как низко они сидели, являясь при этом лучшими.
Разумеется, они решили оформить свои шестки в вечное пользование, а нижесидящих сверчков – чтобы не вызывать у них ненужной суеты и отбить желание посматривать наверх – упразднить. То есть, они, разумеется, фактически были, но формально их уже не было.
Упраздненные сверчки начали грустно сверчать об ушедшем времени перемен и надежд на светлое будущее. «Что за сверчки у нас? – сверчали в ответ лучшие, серчая. – Тут ради их же блага сверчишь целыми днями, а они всё недовольны. Вас много, а мы одни».
И были совершенно правы. Потому что лучших всегда меньше. Не случайно когда-то один из них, восседавший на самом верхнем шестке, как всегда гениально, просверчал: «Лучше меньше – да лучше…»