В самое пекло внук тянул меня к озеру на купальню. И если бы ещё и не Настя, приехавшая с юга, я бы не пошла.
Настя старше меня на восемь лет. Но бодрости в ней и смелости заложено ещё с детства через край. Она не будет мучиться проблемами о добре и зле и воспринимает жизнь такой, какая она есть. Всю дорогу щебечет о своих внуках и детях, о квартире, купленной у моря.
Я только спросила её:
- Сколько стоит там хлеб?
- Кажется буханка чёрного стоит двадцать три рубля.
- А у нас буханка чёрного хлеба стоит тридцать пять рублей, - ответила я и вздохнула.
И среди этого её щебетания я вдруг уловила одну фразу, поразившую меня. Поразившую потому, что услышала её от Насти с её лёгким отношением к жизни.
- Пока мы нужны кому-то, мы живём. Я им нужна.
Я оглянулась на неё. Бодро шла она за мной по бугристой, заросшей травами тракторной дороге. Здесь с трудом проедет внедорожник. А она легко идёт. Чувствуется деревенская закалка и выносливость.
А мы под прицелом армии пикирующих кровожадных слепней, оводов и комаров, под непривычными для нас горячими лучами солнца шли и шли. У нас впереди четыре горки
.
Всегда у дороги справа на обочине последней горки дежурили красноголовики. И хотя какой-то лихой человек попусту спилил и бросил умирать здесь осинник, сквозь обрубки сучьев проглядывала красная шляпка. А другая шляпка приветливо поклонилась нашим ногам у края обочины.
Дурманили луговые запахи кипрея и таволги. У кипрея изысканный тонкий аромат. А кудрявая таволга пахнет нарезанными свежими огурцами. А клевера сведут с ума праздничным букетом лета. Сочные красные клевера переплетаются зелёными косами и высоко держат красные мохнатые головки. Розовые клевера ковриками стелются под ёлками.
- Вот травищи - то сколько! Я ещё помню, когда её косили здесь трактором, - вырвалось у меня.
- А я помню, как мы тайком косили для своей коровы, когда жили в Заозерье, -добавляет Настя.
Ох, уж это Заозерье! Оно кажется мне каким-то сказочным Зазеркальем.
А Настя постаревшей Алисой. На ней лёгкое светлое платье. На голове белая льняная шляпка, которая прячет загоревшее морщинистое лицо.
- Накошенное мы ночью уносили тайком домой, чтобы никто не видел. Косить надо было только в колхоз. Однажды нас увидел председатель, отругал, но сено не отобрал, - вспоминает она.
И опять её уносит волна воспоминаний в детство…
- Учительница бедная учила всех ребят в одном классе. Один парнишка выводил её из себя так, что она просила нас вывести его из класса.
- А какие у нас силёнки? Сами дети. Мы с Сашей сидели за одной партой, дружили с детства.
А когда подросли, встречались тайком, сидели на амбаре, шептались. Его отец не разрешил жениться на мне. Они считали, что я бледная. Долго не проживу. А уж и Саши нет, а я всё ещё живу.
А закончил он военное училище, был полковником, пять лет жил в Германии, потом в Москве жил. Из окна его кабинета был виден Кремль.
Каждое лето мы виделись, разговаривали о прошлом, но настоящего у нас не было.
Единственный сын его живёт в Германии, - продолжала она свой долгий монолог.
И я подумала о том, что корни русские где-то там, в Германии, укрепились. И правнуки деревенского мальчика из сказочного Заозерья говорят сейчас только по-немецки…
Как неожиданно и странно складывается жизнь человеческая.
Вот и дошли мы до купальни.
Перед нами открылось Святое озеро. По берегам оно заросло молодым камышом, в котором качались жёлтые кувшинки. И небесный голубой свод вместе с лёгкими фрегатами и их воздушными белыми парусами плыл по озеру. Вода у берега была тёплой и прозрачной.
- Вон там, где стоят сосны, Калинов мыс,- сказала она,- купались раньше там. Ребятишки прибегали только вечером, а днём помогали родителям.
- А почему Калинов?- спросила я.
- Никто не помнит,- ответила Настя.
Как часто бывает, что уже потерялись следы того человека, который дал этому выступающему в озеро длинному мысу такое красивое имя.
А ведь был он когда-то белым и кудрявым, утопал в калиновом цветении. А сейчас нет калин. Мыс зарос ольшаником, и несколько сосен, как стражи, охраняют его. Туда есть тропа местных рыбаков. Там где-то прикованы у берега лодки.
Мы скинули одежду и вошли в воду. Настя уплывала далеко в сторону кувшинок, подальше от берега. Она плыла в сторону белых парусов.
А мы с внуком плескались у берега. Оказывается, я ещё помнила, как надо плыть.
Сколько же лет, скованная законами и рамками, я боялась вот так просто войти в воду, позволить ей обхватить меня и качать?!
Когда касаешься воды, вспоминаешь детство…
Когда касаешься земли, думаешь о тяжести жизни и испытаниях…
Когда смотришь в небо, думаешь о Вечности…
Когда общаешься с внуками, замедляется время, дарованное тебе свыше …
фото автора