Разговор пойдёт, конечно, не столько о любимом всеми герое знаменитой трилогии Николая Николаевича Носова в целом, как о конкретном Незнайке из заключительной её части — «Незнайка на Луне». Многие читатели наверняка знают об острой кулуарной полемике, которая идёт уже не одно десятилетие вокруг этой книги. Упорные реалисты утверждают, что в ней писатель в духе своего времени сатирически изобразил жизнь коротышек в капиталистическом мире. Искатели правды договорились уже чуть ли не до того, что «Незнайка на Луне» стал руководством к действию для разрушителей СССР.
Принимать чью-либо сторону в этом споре не стоит, однако нельзя не отметить и тот факт, что «Незнайка на Луне» приобрёл в наши дни глубочайший философский и общественный смысл. Об этом и пойдёт речь.
Но прежде кратко об авторе трилогии.
Николай Николаевич Носов родился в 1908 г. в Киеве, в семье актёра эстрады и кино. У Носовых росло четверо детей, но Николаю ближе всех был старший брат-погодок Пётр. Детство мальчиков прошло в маленьком пригородном посёлке Ирпене, а на время учёбы старших сыновей в гимназии родители снимали квартиру в Киеве.
После того как на Украине окончательно утвердилась советская власть, Носовы вернулись в Ирпень, где Пётр и Николай устроились работать на цементный завод, но одновременно учились в киевской вечерней школе-семилетке. Завершив учебу, молодые люди перешли работать на кирпичный завод Сагатовского. Там они познакомились с сестрами Марией Артёмовной и Еленой Артёмовной Мазуренко, на которых вскоре и женились — Пётр на Марии, Николай — на Елене. В семье Мазуренко кроме старших дочерей было ещё девять детей, мал-мала меньше. В последствии Николай Николаевич признавался, что дружная семья Мазуренко и стала коллективным прототипом сообщества коротышек в трилогии о Незнайке.
В 1927 г., следом за Петром, Николай поступил в Киевский художественный институт, на кинофотоотделение. Однако братьям хотелось большего, и в 1929 г. они перевелись в Московский институт кинематографии, будущий ВГИК. По окончании института оба Носовых были приглашены на «Мосфильм»: Пётр — художником, Николай — режиссёром. С 1932 по 1951 г. Николай Николаевич работал режиссёром-постановщиком мультипликационных, научно-популярных и учебных фильмов.
Он и прежде пробовал себя в литературе, но первый рассказ Носова «Затейники» был опубликован только в 1938 г. в журнале «Мурзилка». Читатели приняли его с восторгом. Этот успех был подкреплён целой серией маленьких шедевров — «Живая шляпа», «Огурцы», «Чудесные брюки», «Мишкина каша», «Огородники», «Фантазёры». Эти и другие рассказы были объединены в 1945 г. в сборник «Тук-тук-тук» — первую книгу Николая Николаевича. Затем последовали такие известные всем произведения, как рассказы из сборников «Ступеньки» и «Весёлые рассказы» (1947 г.), повести «Весёлая семейка» (1949 г.), «Дневник Коли Синицина» (1950 г.) и, наконец, повесть «Витя Малеев в школе и дома» (1950 г.), за которую Носов в 1952 г. получил Сталинскую (Государственную) премию.
В 1951 г. Николай Николаевич окончательно ушёл из кинематографа и целиком посвятил себя литературному труду. Тогда, видимо, и была задумана первая книга о Незнайке*. Здесь необходимо внести небольшие, но существенные разъяснения в связи с популярными ныне в демократической среде демагогическими выпадами по поводу авторства Носова в отношении Незнайки.
_________________________
* Известно, что к 1952 г. сюжет «Приключений Незнайки и его друзей» писателем был полностью разработан. Впервые книга была опубликована в 1953—1954 гг. в украинском журнале «Борвинок», поскольку была написана по заказу его редакции. «Незнайку в Солнечном городе» впервые опубликовал в 1958 г. журнал «Юность». «Незнайка на Луне» впервые появился на страницах журнала «Семья и школа» в 1964—1966 гг.
Во второй половине XIX в. большой популярностью пользовались, с одной стороны, книги Жюля Верна о дальних странствиях, а с другой стороны — сказки Андерсена и бесчисленные подражания им, переполненные историями об эльфах, гномах, домовых и тому подобных чудиках.
Тогда же в Америке, где нравы просты и вкусы незамысловаты, начинали набирать популярность комиксы. Вовремя сориентировался канадский писатель и художник Пальмер Кокс (1840—1924) и с 1883 г. начал штамповать книжонки-картинки о так называемых брауни (на русский язык переводится как «домовые», но в России их предпочли именовать «эльфами»). Компания брауни отправилась в далёкое путешествие по миру, во время которого с ними происходили забавные приключения. К литературе эта халтура имела только то отношение, что под картинками, изображавшими жутких уродцев, помещались коротенькие рифмованные тексты.
Обратив внимание на популярность комиксов в Америке, рисунками Кокса заинтересовалось наше отечественное издательство «Товарищество М.О. Вольф», но поскольку российский читатель требовал нормального текста, издатели решили заказать к иллюстрациям соответствующую историю. За дело взялась окололитературная дама Анна Борисовна Хвольсон (?—1934), к сожалению, лишённая природой каких-либо талантов. Она-то и придумала нескольким брауни-эльфам имена, в частности, главный герой получил имя Мурзилка, два второстепенных героя, всего несколько раз промелькнувших на страницах книги — братья Знайка и Незнайка. Эльфы путешествовали по миру то на воздушном шаре, то верхом на птицах и знакомились с достопримечательностями и народными характерами разных стран. «Царство малюток. Приключения Мурзилки и лесных человечков», как назвала свое «творение» Хвольсон, было опубликовано в 1887 г. в журнале «Задушевное слово». Всего 27 рассказов и 182 чудовищных по уродливости рисунка*.
__________________
* В данном случае я высказываю личную точку зрения. Есть иные оценки творчества Кокса и Хвольсон. Меня весьма заинтересовало мнение Константина Дехтярёва: «Я бы, честно говоря, не стал бы так наезжать на “брауни”, Кокса и Хвольсон. Рисунки Кокса не так уж плохи, если учесть, что он был, по сути, пионером жанра комикса. Что же касается текстов, тут, опять же, нужно учитывать тогдашнее состояние детской литературы. С тех времён выжили только гениальная, но абсолютно не детская “Алиса в стране чудес” и “Пиноккио”, который у нынешнего читателя вызывает то же недоумение, что и “брауни”. “Брауни” — это важный этап в становлении специализированной детской литературы, и к ним нужно относиться, как минимум, с интересом. К тому же Кокс был ярым масоном, а его брат, если не ошибаюсь, стоял у истоков скаутского движения, так что “уши” этих персонажей видны и сейчас во многих ритуалах и литературно-художественных приёмах современности. Хвольсон, будучи дочкой знаменитого переводчика Библии с иврита, вероятно, тоже была близка к масонству.
Что же касается типажей “брауни”, то они сейчас малопонятны, но в своё время были люто, бешено популярны. Например, “Чолли” — этакий денди и франт из пьес Уайлда, возможно, имел какое-то влияние на “Тётку Чарлея”. Сейчас этот класс людей вымер, нам непонятно. У нас он стал, кстати, Мурзилкой из-за бутоньерки (см., например “Идеального мужа” Уайлда о тогдашней культуре ношения бутоньерки). Хвольсон использовала забытое ныне жаргонное слово “мурзилка” — бантик, которым дразнят котёнка, чтобы поиздеваться над вечной бутоньеркой Чолли (Чарли). В хвольсоновском Знайке (я пытался его ассоциировать с каким-то персонажем Кокса, но в точности так и не получилось, вероятно, это брауни в кепке с двумя козырьками) есть что-то от Шерлока Холмса. Или наоборот, тоже не удивлюсь. В детстве эти комиксы произвели на Носова большое впечатление, так что не следует судить их так уж строго. Опять же, многие рисунки Кокса являются масонскими кодами, например, комикс “Брауни шьют лоскутное одеяло”.
Кстати, сам Носов в “Незнайках” слишком часто впадает в занудство, мои дети, например, многие страницы просят перелистнуть, когда читаю. Да и сам я не могу читать его псевдонаучные опусы, что про геологию Луны, что про Солнечный город — у меня, как у инженера, что называется, “уши вянут”. “Незнайка на Луне”, конечно, полный блеск, как социальная сатира, но основа популярности серии про Незнайку — именно персонажи-коротышки, а в этом половина заслуги вдохновителей — Кокса и Хвольсон».
Надо отдать должное сотрудникам «Товарищества М.О. Вольфа». Говоря современным языком, они оказались отличными пиарщиками и организовали писаниям Хвольсон шумную рекламную кампанию, которая ныне позволяет утверждать, будто «Царство малюток» пользовалось огромным читательским спросом. Но как только реклама закончилась, сразу же умерла и книга, причём вполне заслужено.
Чего не скажешь о журнале «Мурзилка». Он появился в 1898 г. и первоначально был сориентирован сугубо на истории о брауни-эльфах, но постепенно приобрел достойное содержание, был относительно популярен и просуществовал вплоть до 1918 г. Поскольку дореволюционный «Мурзилка» носил ярко выраженный прозападный, то бишь «прогрессивный» характер, в 1924 г. (время безграничной власти Л.Д. Троцкого) именно на него пал выбор как на главное государственное периодическое издание для детей.
Возвращаясь к книге Хвольсон, скажем, что кроме далеко не новой идеи о маленьких человечках (достаточно вспомнить лилипутов, Мальчика-с-пальчик или Дюймовочку), имён двух героев и путешествия на воздушном шаре, «Царство малюток» к носовскому Незнайке никакого отношения не имеет. Ряд критиков пытаются доказать, что настоящим прототипом забавному коротышке был хвольсоновский Мурзилка. Однако к 1950-м гг. в мировой литературе было создано столько блистательно художественно выписанных маленьких героев — хвастунов, озорников, но в душе добрых и щедрых мальчиков (те же Том Сойер, Буратино или ребята из рассказов и повестей В.А. Осеевой-Хмелевой*), что ссылки на бездарно-блеклого Мурзилку из «Царства малюток» как на прототип забавного шалуна Незнайки просто искусственно притянуты за уши, лишь бы хоть краешком внести в сознание читателя сомнения в авторстве Носова.
_____________________
* Валентина Александровна Осеева-Хмелева (1902—1969) — выдающийся русский советский писатель, автор трилогии «Васёк Трубачёв и его товарищи», создатель уникального цикла рассказов-притч о советских детях.
И уж совсем бессмысленны попытки провести аналогию между Незнайкой и гоголевским Хлестаковым — это могут делать только поверхностно образованные люди. Любовь же Носова к творчеству Гоголя аргументом в данном случае служить не может.
Как бы там ни было, но в детстве Николай Николаевич прочитал книжку Хвольсон, и образы маленьких человечков навсегда врезались в его память. А с возрастом и накоплением литературного опыта он понял, какая блистательная идея была загублена бездарной графоманкой. Эльфы были отброшены писателем сразу, их сменили милые забавные коротышки, а вместе с ними появился и мир Цветочного города, живущий по вожделенным для нормальных людей законам коммунизма.
Носов создавал свою трилогию в переломные для советского общества времена — в последние годы правления Сталина и в самый разгул хрущёвской «оттепели». Происходившее, хотя и не явно, но нашло отражение на её страницах. И если первые две части — «Приключения Незнайки и его друзей» и «Незнайка в Солнечном городе» носят сугубо забавный, сказочный характер, то «Незнайка на Луне» — книга откровенно футурологическая и написана в духе Джонатана Свифта скорее для взрослой аудитории, хотя и считается книгой для детей.
Дело в том, что Николай Николаевич долгие годы жил в весьма своеобразной среде — в мире кинематографистов и литераторов, людей преимущественно мало смыслящих и не способных к широкомасштабному социальному анализу, но чрезвычайно амбициозных. Это самая благодатная для формирования ницшеанской философии часть творческой интеллигенции, из которой именно в хрущёвский период и выделилось особо агрессивное и крикливое поколение так называемых шестидесятников (жили они преимущественно в Москве и Ленинграде). Именно шестидесятники сформулировали основные идеи диссидентского движения прозападного толка, которые впоследствии были использованы нашей внутренней криминальной бюрократией для опорочивания идей социализма, развала СССР и реставрации капитализма в пользу этой самой бюрократии.
Носов наверняка не раз был участником так называемых «кухонных посиделок» шестидесятников и взялся с позиций здравого народного смысла проанализировать их бредни о благодатности и честности конкуренции, о превалировании свободы личности над интересами общества, о правомерности и справедливости частной собственности и эксплуатации более умным и сильным более глупого и слабого и т.д. Ответом советским интеллигентам-ницшеанцам стал «Незнайка на Луне», произведение и впрямь сатирическое, только сатира эта была направлена не против капиталистического мира, а против пресмыкавшихся перед ним отечественных словоблудов. Более того, «Незнайка на Луне» — это жестокая, справедливая и неопровержимая сатира гениального предка-прозорливца на современную Россию и на всё то, что творилось и творится в ней весь постсоветский период.
Не буду подробно анализировать саму книгу, гораздо важнее понять образы Незнайки и Знайки, их становление уже после выхода книги в свет.
Сегодня Незнайка вырос в аллегорическое изображение населения СССР, большинства советских людей. Его духовные и нравственные свойства позволяют чётко понять, почему оказалось столь легко уничтожить социализм в нашей стране и развалить Советский Союз. С одной стороны, Незнайка мил, доброжелателен, забавен, но с другой — доверчив, не сомневается в своей защищённости друзьями-коротышками, а потому ленив и безгранично самоуверен — считает себя в праве без знания истинной сути происходящего делать выводы и совершать поступки, поскольку в случае ошибки друзья всегда помогут, исправят, не позволят обидеть, а самому лишь устроят «распеканцию». Именно на этом свойстве советских людей и сыграла криминальная верхушка КПСС, искусственно с помощью ницшеанской интеллигенции лишившая население СССР той самой опоры, которая по замыслам создателей социалистического государства вроде бы должна была вечно защищать своих граждан в главных жизненных приоритетах (жильё, питание, здравоохранение, образование, оборона, нравственность, работа, достойные пенсии и др.).
Именно самоуверенность и гордыня, которые обычно трактуются как детская наивность и баловство, занесли Незнайку на вожделенную таинственную Луну — в мир свободного предпринимательства. И тут оказалось, что защитников в таком мире у Незнайки нет, а сам он к такой жизни не готов, да и не желает ею жить: таланты его и труды здесь бесполезны, поскольку не они определяют положение личности в обществе, а деньги, связи и врождённая склонность к бандитизму — единственный востребованный талант.
Доверчивость и бескорыстие Незнайки привели его на Дурацкий остров — вершину носовского пророчества. Знаменателен уже сам путь на остров, освящённый голопузым интеллигентом, исполняющим роль козла, ведущего на бойню стадо баранов — этакий Холден Колфилд* «Незнайки на Луне». Его умиротворяющий призыв «Сыты будем — как-нибудь проживём!» — призыв отечественных вождей 1990-х гг. — вселил в пленников надежду и смирение перед грядущей участью: ведь все знали или понимали, что плывут на остров, чтобы из них сделали баранов.
________________________
* См. главу 12 «Холден Колфилд» в настоящей книге.
Потрясает футуристическое описание России все тех же 1990-х гг., когда население СССР купили на мелкие удовольствия и дешевую телегазетную клевету! «Бедняжки испустили радостный крик, увидев зелёный берег с растущими пальмами, персиками, бананами, ореховыми и апельсиновыми деревьями… С диким визгом и гиканьем коротышки высыпали на берег и взапуски побежали к деревьям. Там они начали скакать и плясать от радости, рвать бананы и финики, персики и апельсины, сбивать палками орехи с деревьев. Наевшись досыта, они принялись качаться на качелях, которые во множестве были устроены между деревьями, вертеться на каруселях и чёртовых колесах, спускаться на ковриках с деревянных горок и спиральных спусков… Бросившись… в другую сторону, они увидели здание кинотеатра, облепленное сверху донизу цветными афишами. На самой большой афише было написано огромными буквами: “ ‘Убийство на дне моря, или Кровавый знак’. Новый захватывающий кинофильм из жизни преступного мира с убийствами, ограблениями, утоплениями, бросаниями под поезд и растерзаниями дикими зверями. Только в нашем кинотеатре. Спешите видеть!”»*.
___________________
* Н. Носов. Незнайка на Луне. М.: «Оникс», 2000. Далее текст цитируется по этому изданию.
А пока пленники от души веселились, постепенно отупевая и превращаясь в баранов, за высоким забором небольшая компания умненьких коротышек стригла шерсть с бараньего стада; детская книжка не позволила автору упомянуть о сочных шашлычках. Случайно узнавший о происходящем за забором, пронырливый Незнайка бросился спасать товарищей по несчастью, но никто не захотел его слушать…
На этом и заканчивается история о Незнайке на Луне, потому что носовский финал книги традиционно закономерен для детского произведения, но невозможен в реалии — Николай Николаевич прибег здесь к древней методе разрубания неразвязываемых узлов с помощью deus ex machina. (Парадоксально: в начале нашей книги проблемы людей древние авторы решают с помощью «бога из машины», и заканчивается она современной историей о «боге из машины».) И закричал вдруг Незнайка, когда с неба, из пустоты свалился в прибрежные воды огромный пароход с множеством шумных коротышек на борту: «Это не иначе как Знайка. Я так и знал, что он прилетит к нам на выручку! Ура!»
Итак, кто такой Знайка? В полном соответствии с традицией мировой художественной литературы XVIII—XX вв., это человек-герой, заменивший Бога! Человек-спаситель, действующий во имя людей и неизменно побеждающий не только благодаря своим огромным знаниями, недюжинным организаторским талантам и способностям руководителя, но в гораздо большей степени благодаря безграничной вере в него ближнего окружения.
Однако беда наших дней в том, что Знаек в современном мире больше нет и уже никогда не будет! Все Знайки сегодня (под радостное улюлюкание Незнаек) пожраны свиньями мировой цивилизации — Сочинителями и Крошками Цахесами, Иудушками Головлёвыми и Фомами Опискиными, Антигонами, Холденами Колфилдами и Манон Леско… Одним словом, Знайки сожраны демократией, которую сами и породили.
И все-таки нельзя забывать и о самом главном пророчестве Носова, которое пока ещё не нашло воплощения в нашей жизни, но которое буквально сияет со страниц книги: с Незнайкой можно делать всё что угодно, однако его менталитет никому не позволит превратить мальчишку в барана! Это других можно превращать в баранов, но народ Тёркиных и Корчагиных всегда останется в человеках!
Зрительный образ Незнайки был впервые создан художником-графиком Алексеем Михайловичем Лаптевым (1905—1965), проиллюстрировавшим первые две книги трилогии. Им была заложена традиция изображать Незнайку в уже знакомом нам облике. «Незнайку на Луне» впервые проиллюстрировал Генрих Оскарович Вальк (1918—1998), который сохранил и развил лаптевский образ шалуна-коротышки.