1
В каждый приезд в родное село я не только навещаю родичей и добрых знакомых, но и посещаю могилы усопших. Так и в этот раз. Обошёл могилы, помолился об упокоении душ усопших и уже направлялся к выходу с кладбища, осматривая попадающиеся на пути таблички, фотокарточки, где есть, как вдруг меня остановила надпись на кресте со знакомыми мне именем и фамилией. Это был известный в селе человек Шумак Анна. Трудно рассказывать о жизни человека, стоя у ограды его могилы, но жизнь её заслуживает, чтобы рассказать о ней хотя бы то, что известно мне.
Это было очень давно. Я тогда был сельским школьником ( в селе была семилетка ). В каникулы да и не только школьники выполняли посильную работу в колхозе. Середина лета. Сцепку из двух комбайнов возит по спелым полям мощный гусеничный трактор СТЗ "Сталинец". На каждом комбайне штурвальный и копнильщик. Штурвальный следит за высотой среза колосьев, а копнильщик в нужное время дёргает верёвку, чтобы сбросить накопившуюся копну соломы более или менее в один ряд с уже положенными копнами. Копнильщиками обычно были подростки. Я один из них.
За рычагами СТЗ — молодая женщина, имя, фамилия и отчество которой совпадали с теми, что написаны на кресте. Летнее пекло в заволжской степи, световой день часов 16-17 и рёв моторов от подъёма утренней росы до выпадения вечерней. Пыль и солома облаком сопровождают хлебоуборочный агрегат. Экипажу не позавидуешь, но никто не ропщет— хлеб убрать надо.
Главный над людьми и машинами— дядя Кисель. Кисель—это прозвище, созвучное с его фамилией, но все и он привыкли, что он дядя Кисель или просто Кисель. Это он, Кисель, будит всех на рассвете для технического обслуживания машин, он идёт к бригадиру за подводой для экипажа, он подменяет штурвальных при необходимости, он ... Долго перечислять, что делает он.
2
Анна же всегда по громкому призыву дяди Киселя: "Анка,заводи!" запускала двигатель своего тягача ( так уважительно называли трактор ) и по команде: "Анка, трогай!" грохочущее нагромождение металла двигалось в путь, поглощая колосья спереди и выбрасывая пустую солому сзади, а драгоценное зерно ссыпая в возвышающиеся над всем бункеры.
Страда начиналась приблизительно в середине июля и продолжалась до сентября. Это для комбайнов всё заканчивалось в сентябре, а для Анки и её трактора всё продолжалось до морозов. Для весенних посевов пашню готовили под зиму, под прозябание, почему и название у неё "зябь".Если кому доведется оказаться в музее сельскохозяйственной техники, тот заметит, что тракторы вначале выпускались только с сиденьями, даже без навесов, а о кабинах и заикаться нечего— не было. А весной и пахота и сев, известно: "весенний день год кормит". Так что и трактору и тем более трактористу, можно было отдохнуть, расслабиться только зимой. Если только ремонт трактора не считать работой.
3
Анка была замужем, имела дочку. Мужа—он был трактористом— призвали на войну, а Анку направили на курсы трактористов. В то время много девушек стали трактористками. Оно и понятно: сельский тракторист легко доучивается до танкиста, шофёра, поэтому и призывали трактористов почти поголовно.
Когда окончилась война, вернулся муж Анки домой, но что-то в их семье не заладилось, и он навсегда уехал из села. Некоторые другие трактористы вернулись с войны, "сели на тракторы"— сельское выражение— заменили женщин и девчат, но Анка осталась работать на своём СТЗ. Шли годы, Анка становилась старше, и многолетний тяжёлый труд начал сказываться на её здоровье. То ноги разболятся, то поясница, то ещё что-нибудь.
В почёте и заботе была она в колхозе, единственная женщина-тракторист. И заработки у неё— грех жаловаться и путёвки в санатории и почёт: грамоты, места в президиуме и т.п. Её труд был замечен и отмечен в районе, области, да и во всей стране. Анну представили на Героя Социалистического труда. Как это происходило, село не знало. Руководители колхоза, конечно, знали, обязательно во всём участвовали, но не допустили утечки этих сведений. Хотя трудно представить, чтобы в селе что-нибудь тайное не стало явным. Известно, если поздно вечером двое в укромном месте поцелуются, то утром об этом будет говорить пол-села. А тут сумели сохранить тайну. Зато потом, когда объявили по радио, напечатали в газетах, ликовало всё село. Считали, что она больше, чем кто-нибудь другой, заслужила звание Героя.
А в скором времени в колхоз поступил новый мощный трактор с табличкой на видном месте: "Именной трактор Героя Социалистического труда Шумак Анны". Это была современная машина с кабиной, которую можно обогревать и проветривать, с приспособлением и кнопкой для запуска двигателя прямо из кабины, а не руками, стоя на гусенице. Да и по мощности и скорости новый трактор не сравнить с прежним— и сильнее и быстрее.
Вот, пожалуй, и всё, что я знал о жизни Анки. Как она прожила свои последние годы, не знаю, но очень хотелось бы узнать. Беру на заметку при случае расспросить кого-нибудь.
4
Я уже направился к выходу с кладбища, как увидел пожилую женщину возле свежей могилы. Искусственные цветы ещё не утратили яркости под палящим солнцем. Женщина что-то поправляла, какие-то слова говорила, то и дело всхлипывая. Я остановился на уважительном расстоянии от неё и решил подождать, пока она управится со своими делами и немного успокоится, чтобы спросить её о последних годах жизни Анки. Ждать пришлось довольно долго, пока, наконец, женщина направилась к выходу. Я подошёл, представился и изложил мою просьбу. Она оживилась, видно, не часто находились слушатели её рассказов— жителей в селе осталось мало. "А с чего начать-то?"— осведомилась она. Я сказал, что знаю про жизнь Анки до момента, когда она получила именной трактор. Женщина начала рассказ.
Трактор-то стал новый у неё, только силы и здоровье не умножились и не обновились. Уже и сидеть в кабине в рабочей позе подолгу трудно и с земли в кабину взобраться не запросто. Анна понимала, что уже скоро придётся ей передать машину другому, и ей от этих мыслей становилось грустно. Ещё бы! За столько лет они с трактором стали в работе как бы одним целым. И в разговорах: я вспахала, я засеяла ... А на деле кто пахал, кто сеял? Вместе, всегда вместе— она и её трактор.
Вдвойне грустно оттого, что не видела она в селе парня или мужчину, который мог бы так бережно и заботливо относиться к её трактору, как она сама.
Как-то попытались сосчитать, сколько она на своих тракторах вспахала, засеяла, убрала полей родного колхоза. Получалось так много тысяч гектаров, что сбивались со счета.
Как бы дальше сложилась трудовая жизнь Анны, можно только предполагать, на деле же вышло неожиданно и плохо.
К власти пришли разорители страны и, дурача доверчивых болтовнёй о свободе и процветании, ввергли село в такие бедствия, каких оно не не знало со времён Великой Отечественной. Началось воровство и грабёж колхозного имущества теми, кто должен радеть об его умножении. Районное начальство подыгрывало ворам ( надо думать, не бескорыстно ), поэтому и средства и техника колхоза оказались в собственности бывшего председателя, а документы сожжены вместе с конторой. Таинственным образом и в районе не нашлось никаких сведений по имуществу колхоза. Трактор Анны тоже оказался в чужих руках.
Для человека, все силы отдававшего укреплению колхоза, значит, и села такое развитие событий трудно бывает перенести. Трудно это оказалось и для Анны. У неё стало плохо с сердцем, начали отказывать ноги, и она слегла. И приблизительно в это же время в селе закрыли почту, аптеку, сворачивали работу больницы. До скорой помощи трудно дозвониться, да и едет она сорок километров час и больше.
5
Про тётю Аню село говорит уважительно. Она настоящий Герой труда. В прежние-то времена её жизнь в положительный пример подросткам ставили, а среди младших девочек встречались такие, кто на вопрос: "Кем хочешь быть?", отвечали: " Трактористкой, как тётя Аня!" Видный был человек на селе тётя Аня и скромный. Своё геройство не выпячивала, скорее смущалась, когда при ней об этом заговаривали. Как иной велик в песне, иной велик в ратном деле, так тётя Аня была великой в труде. Труд не для славы, не для богатства, не для геройства, а труд для жизни!
Да, так вот, когда тётя Аня преставилась, родные, соседи, почитай всё село озаботились, чтобы и гроб и оградка и крест на могиле— всё было достойно. Схоронили, помянули всем селом. Вот только памятник родственники никак не поставят. Да и зачем он? И так мало кто, зайдя на кладбище, не остановится у её могилы. Какое ещё почитание, какая ещё память нужна?
Все спрашивают, что сделала местная власть для похорон и памяти? А ничего. Даже у могилы никто не сказал тёплых и благодарственных слов. Вон Митьку-бандита хоронили, так из района венки привозили. Такая у нас власть.
Тут рассказчица вспомнила про какие-то срочные дела в доме, и мы распрощались. Она пошла к выходу, а я вернулся постоять ещё раз у могилы настоящего Героя труда.
Июнь 2014