Как ни странно, Реми сразу согласился с Жюзьен, что Жак не должен быть один по ночам, покуда не встанет на ноги. Пришлось обо всём рассказать братьям и Мирабель. Больше всех расстроился Дариен, которому и так не хватало родительского внимания в последнее время. Бастиан воспринял известия о Жаке очень эмоционально и сразу предложил свою помощь. Конег упрекнул всех в излишней секретности, а сестру во вранье.
- Я давно подозревал, что никаких детей ты не смотришь, Жюзьен... У меня с детства хорошее чутьё на обман. И, несмотря на то, что ты прирождённая актриса, я сразу же почувствовал фальшь в твоём голосе.
- Не обижайся, дорогой, но так было нужно!
- Разве нужно лгать тем, кому ты доверяешь?.. Обидно не то, что ты сказала неправду, а то, что не верила нам.
Тяжёлый был разговор, но после него стало легче. Мужчины договорились по очереди охранять больного. Реми привёл к Жаку нотариуса, договорились и всё обсудили. Через день документы были подготовлены и подписаны. Члены клуба были несколько удивлены выбором Жака, но так как новый заместитель вёл себя не заносчиво и максимально деликатно, бунта на корабле не случилось. Все продолжали делать своё дело, приглядывая друг за другом...
Дворик маленького дома Реми привел в идеальный порядок. Какой-то внутренний голос подсказывал ему, что всё здесь - родное, но он больше не задавал жене лишних вопросов. Всё чаще являясь свидетелем того, что делает Жюзьен, он старался избавиться от своей нелепой ревности. Лето было жаркое, Жак сильно потел, потому омывать его приходилось по нескольку раз в день, Реми, когда мог, помогал Жюзьен переворачивать больного и брал на себя заботы о его туалете, смотрел, как жена лечит, как снимает боль. Пригодился и её талант собирать травяные сборы, теперь весь дом был увешан пучками благоухающих лекарственных трав и растений. Но больше всего помогали её руки. Перед дождём Жаку особенно ломило повреждённые кости, и Жюзьен заменяла наркотические обезболивающие приложением рук. Рёбра быстро заживали, больше всего сил уходило на позвоночник, который она буквально собрала из раздробленных частей и "склеила", но позвонки всё ещё оставались хрупкими и требовали особой осторожности. Нога, ещё зафиксированная, помимо боли сильно чесалась.
Но днём, в основном, Жак и Жюзьен оставались наедине. И тяга их друг к другу не ослабевала. В чувствах так сложно разобраться и держать необходимую дистанцию. Нет-нет, а украдкой Жюзьен прикасалась к нему губами, то больную спину поцелует, то лоб во время мытья волос. Яркой вспышкой это лёгкое касание растекалось по телу и вызывало у Жака блаженство. Какой морфин сравнится с таким лечением? Какие врачи способны на такое? Иногда Жак ловил себя на мысли, что не хочет выздоравливать, лишь бы только эта женщина оставалась рядом, её нежные руки, горячий взгляд, завораживающий голос и едва уловимый аромат неестественно красных волос.
Она часто читала ему вслух, а иногда они просто говорили часами напролёт и тогда Жаку казалось, что он по-настоящему счастлив. Физическая немощь и страдания только оттеняли эти светлые чувства и делали их ещё ярче и острее. Он сдерживал себя как мог, старался думать о Реми, о том, как обязан ему за проявленное милосердие и терпение. Но всё чаще его рука держала её руку и гладила тонкие женские пальцы. Жюзьен позволяла ему эту малость и, встречаясь взглядом, они тонули друг в друге как в бурной горной реке, которой бесполезно сопротивляться. Лишь голос отца Эдуарда выдёргивал знахарку из потока обжигающей страсти. Она тут же вскакивала и уходила во двор. Там часто и глубоко дышала, успокаивая свои вулканические недра души, такой неподвластной человеческим законам.
Знал ли тогда бессмертный дух, её хранящий, что и ему придётся однажды приобщиться к этим огненным силам, смешав свою кровь с ведьмой? Но это уже совсем другая история...
Продолжение: http://www.proza.ru/2016/07/06/1023