Нередко слышал Михаил Михайлович Дубравин, что хорошие грибы можно набрать, если поехать на рейсовом автобусе в сторону Половинки, а где-то, не доезжая до деревни, сойти в густом лесу и побродить по его опушкам, окружающим большие поля, засеянные озимыми культурами. Грибнику собираться долго не нужно, не то, что рыбаку или охотнику. Корзина ведра на полтора-два, пару бутербродов да чай в пластиковой бутылке. А нож, компас и спички в целлофановом пакете завсегда на своем месте – в карманах поношенной, но добротной куртки на синтепоне. Раненько встал, позавтракал наскоро и в путь. Небольшой автобус оседлали дачники, деревенские, приезжавшие из Половинки кто овощами поторговать на рынке, кто цветами, кто молоком-яйцами. Были и грибники. Их ни с кем не спутаешь: у них ничего кроме корзин нет, они полны решимости, отчего даже в темноте глаза горят от предстоящей тихой охоты. Только в тряском автобусе Михаил Михайлович вспомнил, что под утро увидел сон про то, как он оказался с удочкой около глубокого водоема с темной водой. Первый заброс он сделал, но понял, что с глубиной прогадал. Стал вытягивать назад, чтобы поплавок перетянуть повыше и увидел, как какая-то бойкая рыба на ходу сбила его насадку, сделанную из большого катыша теста. Не успел перезабросить подальше, а просто резко потянул леску в сторону берега, к мелколистным густым водорослям. И вдруг почувствовал удар. Надо же, - подумал сновидец, - кто-то схватил на пустой крючок. И каково же было его удивление, когда он выволок из воды хорошую щучку, у которой крючок зацепился за жаберную крышку. Благо, что леска выдержала: она же предназначена была для ловли плотвы. Видимо, когда он резко рванул снасть из воды, тут рядом и оказалась незадачливая щука. Обсудить сон было не с кем, и он подумал, что улов – это, наверное, к удаче. Под монотонный гул мотора и дорожную качку Михаил Михайлович даже задремал было, но вовремя спохватился. Мест грибных он не знал в этих краях, поэтому решил ориентироваться на других грибников. В сумерках автобус шел при свете фар, то и дело выхватывая из темноты то желтеющую березу, то высыпавший к дороге молодой осинник, окрасившийся в яркие красные и пурпурные цвета, то огромную лиственницу с лимонно-желтой, но с не осыпавшейся еще хвоей. Да, лес уже располагал к хорошим грибам. Надо было только не промахнуться с остановкой и поиском подходящих угодий. Когда в смешанном лесе замелькали высокие темные шатры елок, некоторые грибники оживились и стали подвигаться к выходу. Вот и я с ними соскочу, подумал Дубравин, а там уж куда кривая выведет. Но что было интересно: грибники вышли из автобуса и, ни слова не говоря, тут же нырнули в чащу. Михаил Михайлович хотел что-то спросить, да куда там – у двоих и след простыл. Один слегка замешкался, но ответил на вопрос докучливого новичка довольно уклончиво: «Какие места? Вон пошел себе вдоль опушки да и набрал, что попадется». Михаил Михайлович наметил азимут по компасу, махнул рукой и наугад зашагал сквозь ельник. Лес не был густым, и постоянно перемежался полянами, небольшими овражками и ручьями, протекающими вдоль них. Остановился на открытом месте, с видом на большое поле. Сентябрьское солнце неспешно выбиралось из-за высовывающихся макушек дальней рощи, из пелены поднимающегося над лугом тумана. Становилось светлей, видимость постепенно улучшалась, а с ним и настроение шло на подъем. Особенно это произошло, когда Михаил Михайлович отыскал под раскидистой елкой большой и абсолютно чистый подосиновик. Первый гриб он обязательно целовал в макушку, а как же? Нельзя отпугивать удачу. Дальше больше, гриб за грибом начали устилать дно объемистой корзины. Поначалу они перекатывались при наклонах, но постепенно начали уплотняться. Белых почти не попадалось, но оранжевые или красноголовые подосиновики радовали глаз. Серые подберезовики изредка, но тоже пополняли утреннюю коллекцию. Пенек с молодыми опятами тоже внес свою лепту, но время шло, а в корзине еле-еле было покрыто дно. Сапоги начали продавливаться в землю, чувствовалось приближение болота. Казалось бы, надо вернуться на возвышенные места, а Дубравин все увереннее продвигался к низине. Елки остались позади, незаметно исчезли осины, зато берез становилось больше и больше. И грибы пошли необычные: черноголовые подберезовики, более крепкие и ядреные, нежели обычные, серые. К тому же и ножки у них были более длинные, особенно если подберезовик пробивался из мха. А вскоре взору грибника открылась целая поляна беломошника, а из него то там, то сям торчали черные шляпки подберезовиков. Мох был светлым, густым и длинным, потому и ножки у грибов были особенно длинными. Их можно было сравнить с модными ныне длинноногими девицами, демонстрирующими платья на подиумах от известных кутерье. Такие грибищи и ни одной проточины. Михаил Михайлович оглянулся на свои следы, которые тонули в этом тонкорунном мхе, и дивился тому, как этот беломошник сможет подняться и выровняться после его сапог. Болото почавкивало под сапогами, но топей в нем не чувствовалось. Ни одного бочага с водой не было видно. Зато мох буйствовал, а из него, как на ладони, торчат черноголовые подберезовики. И никого вокруг. Михаил Михайлович не любил присутствия других грибников, которые создавали нервозность ненужным мельтешением, выражениями восторгов, перекличками. То ли дело один. Никто не выхватывает из-под рук увиденный гриб и заранее оставленный для особого колдовства над ним, смакования ритуала по его срезанию, по обожествлению его, и, наконец, по особо торжественной укладке в корзину. Конечно, речь идет о солидном боровике или белом грибе. Да, хорошо, когда никто не отвлекает. И тут было то, что так нравилось Михаилу Михайловичу: тишина, полное одиночество, небольшое грибное болото, которое из-за белизны мха казалось освещенной сценой на фоне общего полумрака театрального зала. Когда он обошел все закоулки столь чудно дарованного ему грибного места, когда оглядел все островки беломошника, которые еще попадались поблизости от большого массива, только тогда Дубравин решил возвращаться назад, к остановке. Наступил полдень. Расписания он не знал, но предположительно через час мог идти автобус в сторону города. Как раз можно неторопливо возвращаться, посматривая по сторонам в надежде найти пару-тройку моховиков или несколько поддубовиков. А если повезет, то и парочку белых задобрить. Действительно, когда он взялся нарезать небольшие круги ближе к опушке, то корзину Дубравина украсили и фисташкового цвета моховики, и несколько темно-желтых лисичек, парочка бархатных темно-вишневых поддубовиков, столько же подосиновиков. А белый попался один и молодой. Но его шляпка цвета какао тоже очень понравилась Михаилу Михайловичу. Теперь корзина была не просто полная, а еще и красочно оформленная. С ней-то он и вышел к остановке автобуса. Собственно, ему и в компас-то не понадобилось заглядывать – весь маршрут он легко запомнил, и ноги особенно не набивал. Но самое интересное было то, что те грибники, которые сошли на этой же остановке, стали возвращаться, обогнув огромное раменье вокруг полей, засеянных озимью. Но корзины у них не смотрелись: меньше половины у каждого. Теперь они глядели на Дубравина с недоумением. Наверняка решили, что это такой опытный грибник, что он так ловко изобразил новичка, что им бы и в голову не пришло тащиться следом за ним. Посрамленные, они глотнули чайку, покурили на скамейке и, стараясь не встречаться взглядами с обладателем корзины отменных грибов, зашагали на другую сторону дороги в надежде, что там они уж точно до конца дня нагонят упущенное.