Давеон. Возрождение часть 2

51
Лурия в бедном районе
     Большая богато обставленная зала озарялась огнем, бушевавшим в нише. Пара ламп стояла у щедрого стола, который недавно покинули мужи, что теперь расположились перед жаром. В нем потрескивали поленья, время от времени  от дров отрывались языки пламени. Постепенно они распространились повсюду, захватили в плен комнату и не собирались отступать. Они заполнили собою все, на что бы ни посмотрел глаз.
      Вспышка - и одна длинная огненная полоса потянулась к человеку, намереваясь схватить. Он ничего не успел предпринять, не успел и подумать о том, что можно сделать, как все полыхнуло. Теперь вокруг только огненно-красное пожарище. Он горит, а боли нет. Почему? Перестал чувствовать? Разве? Как давно он что-либо чувствовал? Не помнит. Что произошло? Странно. Не может ответить на свой же вопрос. Замечал ли это раньше? Вновь нет ответа. Что еще перестал замечать? Отчего так много вопросов, когда все идет своим чередом. Он двигается к цели твердым, уверенным шагом. Остальное - мелочи, не касающиеся его, они  должны покинуть думы навсегда.
     Пламя по-прежнему окутывало его. Он приказал ему уйти прочь - оно не послушалось!     Вмиг все расплылось, Давеон повернулся к брату.
     - Что с тобой? – Недоумевая, Анорк приподнял бровь.
     - Я задумался. – Священнослужитель откинулся на спинку глубокого, обитого тканью кресла с широкими ножками и постучал пальцами по резному подлокотнику.
     - О преобразованиях судебной системы?
     - Она меня мало интересует, впрочем, как  и политика. Ты не устал от фальши?
     - Я быстрее устаю от всяких религиозных вещей, в которых несведущ.
     - У тебя еще есть время присоединиться ко мне, - хохотнул жрец.
     - Если у тебя портится настроение от политики, то у меня от ваших премудростей. Сразу начинает болеть голова и хочется уйти куда подальше. У вас ничего не разобрать! – предался смеху Анорк.
     - Неправда, коль захотел бы – разобрался. Ты же не глупец. Нас учили долго и терпеливо наставляли. Это не проходит бесследно. – Давеон отпил глоток вина. - Хотя ты еще слишком молод, чтоб понимать и более глубоко осмысливать происходящее.
     - Я младше тебя всего на четыре года - такая мелочь, - заметил брат. 
     - Четыре года – солидный срок. В жизни и за мгновение может произойти все, что угодно.
     - О том и говорю – вам лишь бы философствовать, - хитро прищурился Анорк. – Почему ты не притронулся к мясу?
     - Ты забыл? Я не ем животных - они живые.
     - Это всего лишь газель. Я охотился для того, чтобы ее съесть, а не рассуждать, что она хотела жить, - закинул ногу на ногу Анорк.
     - Ты охотился сам. Хм. Охота сопряжена с опасностью, а политикам же свойственна осторожность.
     - Она еще более свойственна жрецам, - кивнул брат. – Мог бы сделать над собой усилие и отведать немного дикого мяса. Моя жена осталась им довольна.
     - Когда женщина носит сына, обычно предпочитает мясные блюда. А так как я не тяжелая жена - хвала Богам, - хохотнул Давеон, отставив вино,  - то извини, есть его не стану. Мои убеждения и обеты призывают меня уважать и ценить жизнь кого бы то ни было. Животных в том числе. Любое существо, пусть даже невидимое, имеет душу, бессмертную. Она есть жизненный принцип, дыхание жизни.
     - Еще скажи деревья и травы живые. Что же тогда есть? Духом я не могу, прости, конечно, – развел руками Анорк,  не понимая пристрастий брата.
     - Безусловно, и растения имеют душу. Потому-то у каждого народа есть свои священные деревья. У некоторых это дуб, у нас к нему присоединяются вяз и лавр. У акатий самое первое дерево – акация, после – ива. И кстати, что касательно законов, так меня больше интересуют божественные, ибо они вечны. А политика - дело тонкое, порой слишком. Она
52
непредсказуема, неустойчива. Шатается из стороны в сторону и может в любой момент  если  не уничтожить, так навредить. Священные ордены, посвящающие в свои тайны достойных, провозглашали три главные заповеди: «Повиновение божьим Законам; забота о благоденствии человечества и претерпение со стойкостью всех бедствий жизни». 
     - Ты меня утомил, - выдохнул Анорк.
     - До сего момента это были мои слова. – Мужская родинка над губой подпрыгнула.
     - Мне ближе дела земные, а ваши словечки даже трудно выговорить. Взять хотя бы Миг… Мигм… - пытался припомнить младший брат.
     - Мигмар, насколько я успел понять, - хохотнул Давеон. – Планета Марс, на тибетском.  Или красная, ныне мертвая, но не менее воинственная, чем прежде.
     - Да хоть египетском, мне это ничего не дает, - отозвался Анорк. – Что до более приземленного, так я поддерживаю нововведения царя. Что ты скажешь?
     - Государь знает, что делает. Поскил III, несмотря на молодые годы, очень умен и мудр - этим он в отца.
     - Ты обласкан им, – отставил вино брат.
     - Что ты хочешь? – прищурился жрец.
     - Тизан старается всячески угодить самодержцу…
     - Это я заметил. Я не стану вмешиваться в ваши политические игры! – отрезал Давеон. – И давай не будем к этому возвращаться!
     Анорк вновь отступил – его старший брат не намерен продолжать этот разговор и он заговорил на отвлеченные темы, дабы не вызвать у гостя неприязнь к другу-правителю и не навредить ни ему, ни себе.
     По темнеющим улицам шли две молоденькие женщины, покрытые плащами.
     - Госпожа,  кто такие амазонки? Этот ваятель часто говорит о них, - спросила Миона.
     - Амазонки - свободные женщины. Есть версия, они произошли от карийских, фригийских и еще не помню каких жен.
     - Я и  эти названия не запомню.
     - Амазонки основали город и, как сказал Кловий, служили Артемис. Про них ходит много легенд. Одна из них гласит, они отрезали себе грудь, дабы было удобнее стрелять из лука.
     Миона подивилась, как бы ни была сильна ее ненависть к мужам, она ничего не хотела себе отрезать.
     - Знаешь, греческий язык столь уникален, в своем роде неповторим, - продолжала хозяйка, - потому как одно и то же слово означает прямо противоположное. Например, амазонки в одной трактовке – безгрудые, а в другой – пышногрудые.
     - Так какие они в самом деле?
     - Трудно сказать, я их не видела, - со смешком отозвалась Лурия. - Судя по статуям, изготовленным великими скульпторами, тем же Поликлетом, у них есть грудь.
     - Простите, а что за история с поясом?
     - О, ты имеешь в виду пояс Ипполиты.
     - Честно говоря, я понятия не имею, чей он, – тряхнула хвостом Миона.
     - Эта легенда о царице амазонок. Кстати, отдать пояс - это означает признать поражение, что-то вроде того. Ведь женщина после этого принадлежит мужу, то есть становится его женой.
     - Глупость какая-то, - поморщила нос рабыня.
     - Таков древний обычай, - улыбнулась Лурия.
     - Легенда...
     - Да. Девятый подвиг Геракла - сына Зевса. Как-то отправился он в поход, чтоб заполучить пояс, что дал Ипполите бог войны - Арес. Но Адмета - дочь Эврисфея, - являющаяся жрицей Геры - жены Зевса - пожелала владеть этим поясом. Вместе с небольшим отрядом героев Геракл отправился в дальнюю дорогу на своем корабле.  Был в том отряде и Тесей.
53
     - Тесей?
     - Герой Аттики.
     Миона безразлично пожала плечами, а рассказчица продолжала:
     - Далек был путь героев, но они достигли дальних берегов Эвксинского Понта - там-то и были владения амазонок.
     Миона слушала внимательно, будто запоминала дорогу. Ее желание оказаться в этой удивительно счастливой стране все росло и росло.
     - За длинное путешествие Геракл воевал  с сыновьями Миноса, гостил у царя Лика, на которого внезапно напал владыка бебриков. Герой победил его и отдал завоеванные земли Лику. В благодарность государь назвал эту державу Гераклеей. Наконец, сын Зевса прибыл к Фемискире, - поведал звонкий голосок. 
     - Фемисире?
     - Фемискира, - поправила Лурия, - столица страны амазонок. Вышли свободные женщины навстречу герою, с удивлением смотрели на него.
     Миона фыркнула, она бы точно не стала даже глядеть в его сторону.
     - Выделялся он среди своих спутников. Спросила у него царица, мол, с войной ли он или с миром? Рассказал ей Геракл, что привело его к далеким берегам. Ипполита хотела уже было отдать свой пояс, но Гера, желавшая ему гибели, приняла образ амазонки и вмешалась.
     - Хоть кто-то, - шепнула Миона.
     - Да не будь ты такой сердитой, - засмеялась Лурия, - ты не знаешь, что было дальше.
     - Они победили?
     - История не так проста. Гера оболгала гостя, сказала, что тот желает увезти царицу и сделать ее рабыней в своем доме. Женщины поверили наговорам, схватились за оружие, напали на мужское войско. Быстрая, как ветер, Аэлла первой кинулась на Геракла, но он обратил ее в бегство, отразив удар.  Настиг воительницу муж и поразил мечом.
     - Ох, госпожа, ну почему все истории про женщин так плохо заканчиваются? – разочарованно вздохнула Миона.
     - На этом история не закончилась.
     - Еще есть продолжение?
     - Более печальное, чем ты предполагаешь. Погибла в битве и Протоя. Семерых героев, спутников могучего мужа, сразила она.
     Миона издала возглас восторга – настоящая героиня  эта храбрая амазонка!
     - Она достойная женщина! – подивилась отваге служанка.
     - Ее постигла печальная участь - она была сражена стрелой Геракла. После на него напали сразу семь жен, прекрасно владеющих копьями. Но  постигла неудача  -  герой сразил их палицей. Возглавляющую войско Меланиппу сын Зевса пленил, прихватив и Антиопу. Воительницы отступали -  многие из них пали от рук преследователей.
     С каждым словом все мрачней и мрачней становилась Миона. Какая же несправедливость существует в мире: мужам позволено многое, в то время как женам не дозволяется и малости. Если все равны перед Богами, как говорит Одика, то почему происходят угнетения? Кто наделил правами мужей и лишил прав женщин? На это монахиня не давала вразумительного ответа.
     - И что произошло дальше, госпожа?
     - Не печалься, это легенда, - мягко промолвила Лурия.
     - В жизни еще хуже. И даже в легендах нет обнадеживающего конца, - опустив глаза, сказала Миона.
     Хозяйка посмотрела на нее - она не так уж и неправа.
     По просьбе служанки девушка продолжила рассказ.
     - Потом грозные воительницы заключили с Гераклом мир. Ипполита отдала свой пояс за отчаянную и смелую Меланиппу.
     - А другая амазонка?
54
     - Антиопу герои увезли с собой. Она была отдана в награду Тесею за его храбрость.
     - Эта история самая ужасная, которую я когда-либо слышала.
     - Ты сама говорила, что жизнь куда удивительней вымысла. Порой происходят такие вещи, которые ввергают нас в изумление.  Кажется, как такое может быть? И, тем не менее, это случается.
     - Я бы присоединилась к ним! - вспыхнула Миона.
     - И оставила бы меня одну? – вскинула бровки Лурия.
     - Никогда! Я взяла бы вас с собой!
     Хозяйка по-доброму улыбнулась.
     - У меня нет желания воевать.
     - Зато я бы воевала против мужчин, возомнивших себя незнамо кем и возносящих себя на Вершину.
     - Ох, с этой Вершины недолго и упасть, - заметил голосок.
     - Было бы неплохо, - обронила Миона.

     Она хорошо помнила это сказание, повествующее о некогда прекрасном юноше. В одном далеком городе жил очень красивый парень. Перед его красотой преклонялись все женщины и девушки, ему завидовали мужи. И вот однажды он возгордился самим собой. Начал хулить и ругать других, считать себя самым что ни на есть главным на земле.
     Воспротивились  наговорам да клевете жители города и решили прогнать гордеца.
     - Уходи от нас! Несешь ты распри, ссоришь нас! – велел старейшина.
     - Наши жены смотрят только на него, - шептал советник. – Надо извести  этого красавца.
     - Как же мы изведем его, когда он не глуп и хитер?
     - Так на любую хитрость своя хитрость найдется. Далеко за городом есть самая высокая гора в нашей стране. Остается заманить туда нашего дорогого Ронта. Пусть там возвеличивает себя.
     На том и порешили мужи. Привели стражи к старейшине и советнику молодца. Принялись они убеждать юношу, что именно там, на высокой-высокой скале, и находится золотой трон самого властителя мира.
     - Наши предки туда не заглядывали, ибо только избранным дозволено подниматься на эту гору, - слукавил советник.
     - Там достигнешь блаженства, которого достоин, - поддержал старейшина.
     - Как добраться туда? – отозвался юноша.
     - Наши воины проводят тебя, о достойнейший.
     - Я сам найду дорогу! Только скажите, в какой она стороне?
     Хитрецы указали путь, а парень отправился на поиски. Силы его ослабевали от трудностей, но он твердо шел и шел, приближаясь к цели. В один прекрасный день он предстал перед горой. Посмотрел ввысь - не видно великой Вершины. Но не дрогнул юноша, вскарабкался наверх и восседал там долгие годы.
     Спустя десятилетия стало ему скучно, что никто кроме него не воспевает его красоту и могущество, не приходит к нему на поклон. Захотел он поглядеть вниз, узнать, что там происходит, но не удержался и упал. Останки его нашли простые крестьяне, которые мимо проезжали, и предали их земле. А потому как не знали, кто это, оставили на могиле лишь горстку песка, которую разнес по всему свету холодный ветер.
    
     - Ты порой очень сурова, - ответила Лурия и повернула в бедный район.   
     - Нет, госпожа, справедлива. Была бы я амазонкой, повернула б свое войско на… и уничтожила бы…
     - Всех нельзя - детей не будет и человечество вымрет прежде, чем успеешь осознать, что натворила, - сказала  хозяйка без тени веселья.
     - Хорошо, парочку б оставила - для дела.
55
     - Этого мало. Женщины перессорятся, - возникла на задумчивом лице Лурии легкая улыбка. 
     - Это лучше, чем… - не стала договаривать Миона, но девушка ее прекрасно поняла.
     Что и говорить - даже в мифах не могут обойтись без войн  ни герои, ни простые люди. Тем более не иссякает вражда между полами, то усиливаясь, то угасая, то вновь разгораясь, как пламя, при всяком дуновении едва заметного ветерка. Оно колышет то немногое наболевшее, заставляет идти на мнимого врага и не хочет напомнить, что он сидит, в первую очередь, внутри.
     Лурия взглянула на зажигающиеся вдали огоньки. Что они говорят? Чем хотят поделиться? Почему каждый вечер просыпаются снова и снова, когда другие уходят на покой? Зачем? Ведь их почти никто не видит. Она знает лишь несколько людей, которые глядят на них и те пробуждают в них страсти.
     Так скульптор придумал для нее образ, доктор решился написать книгу, она сама отдалась в руки Билары-музы, которая поведала ей как много прекрасного может создать человек, смотрящий на неизведанное. Заглядывая, прежде всего, в себя, а уж после глядя вокруг, Лурия поплыла по течению реки Мелодии - в ту ночь она  написала  удивительную музыку. Ее оценили и дядя, и нянюшка и ее верные Миона и Одика. Все они, такие разные, сошлись в одном – сотворенное превосходно, ведь шло из недр души, из глубин Мира и потому понято всеми. Но почему они, призванные быть Единым, все еще спорят о каких-то мелочах, забывая о самом главном?
     Темное небо окутало город. Лурия вздохнула, будь она Там ни за что бы ни позавидовала тому, кто еще здесь.
     Две молоденькие женщины пересекли одну улицу, повернули на другую и оказались в захудалом районе. Скудное освещение (не то, что в центре) едва давало возможность хоть что-то разглядеть. Нескольким лампам помогали далекие звезды и горделивая луна,  изливающая свой холодный свет на землю.
     Запах нечистот окутал  квартал. Сточная канава пролегала вдоль крошечных каменных домиков, что храбрились изо всех сил и обещали послужить еще хоть немного. Следы, оставленные курами да утками днем, никто не убрал, как не убрал доказательства пребывания коз.
     На веревках, натянутых между хижинами, висели протертое белье и простая поношенная  одежда. Власти не потрудились провести сюда водопровод, не построили канализацию, оттого воду бедняки носили сами. С ведрами и кувшинами они отправлялись к колодцу, вырытому посреди улицы, и возвращались обратно с тяжелым грузом, расплескивая  часть воды по пути. Некоторые местные жители были настолько бедны, что не перемалывали зерна в муку у мельников, а растирали злаки камнями. Бывало, просто жевали семена, запивая их водой. Едва ли здешний быт можно назвать легким, как и труд крестьян и рабов, что жили тут, отдельно от хозяина, но  приносили ему часть  доходов.
     Осторожно переступая через грязные лужи и обходя домашнюю утварь, Лурия, наконец, остановилась перед небольшой перекошенной дверью. Служанка постучала, створка открылась.
     Навстречу гостьям с возгласами восторга кинулась стайка худеньких детей.
     - Тише, тише, - успокаивала сорванцов Миона, разворачивая сверток.  Ее лицо подобрело, она словно забыла все плохое на свете.
     - Ах, какие же вы крикуны, - шутливо посетовала Лурия и начала делить хлеб и раздавать ребятам.
     - Госпожа, они ждали вас, – подошла к гостьям улыбающаяся женщина.
     - Они едва нас с ног не сбили, когда торопились открыть дверь, - молвила другая простолюдинка. 
     - Соскучились?  - прозвенел голосок медноволосой.
     Разновозрастные дети, жуя, дружно закивали.
56
     - Вы, наверное, хотите, чтобы я почитала?
     Миона достала из корзины свиток и подала его хозяйке, наблюдая, как та усаживается на старый табурет у маленького окна с протертыми до дыр занавесями и утихомиривает взбудораженных ее приходом детей.
     - Если будете шуметь, ничего не услышите.
     Мальчики и девочки тут же притихли.
     Госпожа развернула книгу и, отдавая всю себя чтению, начала:
О, Афродита, Зевса порожденье.
Коварная, молю тебя с тоской:
Избавь меня от скорби и томленья, 
Владычица, и сердце успокой.
Приди, приди. Когда к тебе взывала
Я в дни любви несчастной и тревог,
Ты, на мольбу, склонявшись, покидала
Отца богов, блистающий чертог,
Над черною землею в колеснице
Ты направляла быстрый свой полет,
И голуби крылатой вереницей,
Ее влекли с заоблачных высот
И вдруг спускались; ты же о, святая,
С улыбкою бессмертной на устах
Так говорила мне: зачем грустна я,
Зачем к тебе взываю я в слезах,
Что за безумье мной овладевает.
     Лурия остановилась, окинула взглядом присутствующих и домик. Серые стены с осыпавшейся штукатуркой ее, взращенную в роскоши, ничуть не смущали и не отпугивали.  Она никогда не обращала внимания на такие надуманные вещи, как род, принадлежность к аристократии и прочую ерунду, так возносимую и пропагандируемую многими, но не играющую роли для  небольшой горстки людей.
     Пораженные слушатели, в том числе и Миона, замерли, не решаясь и вздохнуть, чтоб не нарушить ту мелодию, которая сходила с уст читательницы. Стихи словно музыка лились непрерывным потоком, поглотили окружающих и наполнили их. Дети перестали жевать, а  простолюдинки, открыв рты, смотрели на гостью, задаваясь вопросом, живая она или нет?
     - Какие чудесные стихи! – воскликнула одна нищенка.
     - Кто автор, госпожа? – спросила другая.
     - Сапфо, правильнее Сафо, ее имя было случайно искажено. Она поэтесса с острова Лесбос, а стихи написаны на эолийском диалекте.
     - Сапфо, - протянула Миона.
     - Она была дочерью Скамандронима и Клейсы. Она возглавляла в Митилене, лесбосском городе, объединение девушек. Такие объединения встречались в общинах дорийцев и эолийцев. Обычно из  девушек - членов этих кружков - и составлялся хор, который выступал на празднествах. Подобным хором управляла и поэтесса.
     - Она писала только  о любви? – поинтересовалась нищенка.
     - Большинство  стихов о ней.
     - Стоит ли столько внимания уделять такому ненужному чувству? – вдруг нахмурилась Миона.
     - Почему оно ненужное? – принялась вновь за лепешку одна из девочек - ее  ротик был весь в крошках.
     - Потому что оно причиняет страдания - об этом и стихи. – Служанка вытерла девчушку. – Слышала, как страдает женщина?
     - Ты драматизируешь. Любовь - не всегда страдания, - глядя на нее, улыбнулась Лурия.
57
     - В большинстве случаев это боль.  Редко когда она бывает счастливой и уж точно всегда заканчивается.
     - С тобой трудно спорить, поэтому не стану. Пожалуй, стоит добавить, что у Сапфо одни стихи выражают бурную страсть, другие - любовные томления, переживания, ревность.
     Миона поморщилась – было б из-за кого страдать и предаваться мукам ревности.
     - У поэтессы есть не менее привлекательные песни, посвященные свадебному обряду. Их
именуют эпиталамиями или гименеями, по имени греческого юного бога брака Гименея, - рассказывала Лурия. - По представлениям греков он летит на белоснежных крыльях впереди свадебных шествий. В руках у него факел - ярко горит его пламя. Хоры девушек призывают Гименея, молят благословить союз молодых и послать им радостную жизнь.
     Подумалось Мионе, что в таком случае  радостная жизнь невозможна.
      - Вы нам еще почитаете, госпожа? – отозвалась одна из простолюдинок, поправляя юбку старенького платья.
      - Могу почитать Алкея. Говорят, он напрасно добивался расположения поэтессы. Он не столь лиричен, как Сапфо, но тоже заслуживает внимания. В стихах этого поэта содержатся сведения о политической борьбе в родной Митилене. И хоть я далека от политики, но ценю творчество певца, - пошутила Лурия. - Он долгое время провел в изгнании, был наемником в Египте. Он призывал к свержению демократии, поносил ее вождей, ведь некогда был богат, но с переворотом разорился. Этот человек не жалуется на тяжелую долю, однако всегда живо отзывается на события, происходящие в родном городе, сравнивая охваченную восстанием Митилену с разбитым кораблем.
      Лурия склонилась над книгой.
Пойми, кто может, яростный бунт
ветров!
Валы катятся – этот отсюда, тот
Оттуда...  В их мятежной свалке
Носимся мы с кораблем смоленым,
Едва противясь натиску злобных волн.
Уж захлестнула палубу сплошь вода;
Уже просвечивается парус,
Весь продырявлен. Ослабли скрепы…
     - Этот стих не производит такого впечатления, как первый, - отозвалась Миона.
     - Он мужской, а такое изложение свойственно мужчинам, - свернула свиток улыбчивая хозяйка. – И, тем не менее, поэт Алкей  широко известен. Особую славу ему принесли застольные песни.   
     Что на это можно было сказать? Миона ничуть не удивилась – этим мужам лишь бы предаваться наслаждениям, набивать брюхо да песни распевать на пьяную голову.
     - Я к сегодняшним поэтам обязательно добавила бы Мимнерма из Колофона. Он воспевает любовь, которую считает высшим благом жизни.
     - Вы тоже считаете любовь между тетями и дядями благом, госпожа? – посмотрела на нее чистыми глазенками маленькая девочка.
     На мгновение гостья растерялась, Миона приподняла бровь.
     - Я… - неуверенно произнесла Лурия, она как-то не задумывалась над этим. - Полагаю, да. По крайней мере, так говорят. 
     - Вы верите в любовь? – спросила другая девчушка.
     - Да, конечно. Обязательно - как иначе.
     - Почему же вы не замужем, если верите?
     - Для того чтобы любить необязательно выходить замуж. – Лурия вздохнула, далеко не все жены любят мужей и наоборот. - Бывают разные браки - по родительскому желанию, например. Их едва ли можно назвать счастливыми. Я верю в незыблемость высшей Любви. Для меня она – Истина.
58
     - Как вы красиво сказали, госпожа, – потупила взор одна простолюдинка. – Меня тоже выдали замуж за того, кого я не любила. А тот, кто дорог, по настоянию отца женился на другой. Мы до сих пор, если встречаемся… Но быстро расходимся в противоположные стороны, - шепнула нищенка, которая сидела подле гостьи, вытирая слезинку.
     - Расскажите нам что-нибудь веселое, госпожа, - попросила другая простолюдинка, одергивая подругу и напоминая, что здесь дети, которые молчать не будут и могут поделиться с  супругом ее откровениями.
     - Что же вам рассказать? – смотрела Лурия на голосистых ребят.
     Они доели и ждали продолжения беседы.
     - Какую-нибудь историю, - попросила девочка с милыми завитками и веснушками по всему личику.
     - Историю… Хорошо, – улыбнулась гостья. – Высоко-высоко в небе спала тучка. Не мог ее разбудить ни холодный шквальный ветер, обитающий над облаками, ни легкий Зефир, тревожащий помыслы поэтов.  Как ни старались они дождевая туча так и не проснулась.  Но вот однажды позвала ее Билара-муза, шепнула ей на ушко, что ждут на земле творцы. И очнулась от глубокого сна тучка, понеслась над просторами страны. Задерживали ее вершины высоких гор, мешали преодолеть расстояние встречные воздушные потоки, нежелающие, чтобы она поспела в срок.
     Проливала слезы тучка, думая, что опоздала на зов мастеров. Стучали капли дождя по крышам домов, стучали в окна людей, прося встречи,  и сообщали о наступлении нового времени. Оросили сухую почву дождинки, напитали ее влагой. Зазеленела листва на деревьях, изумрудною стала трава, поля покрылись злаками и дали надежду крестьянам. Расстроенная тучка выплакала все слезы. Остановилась посмотреть, туда ли летит. И увидела она, как радуются ее появлению мастера и поэты, которым пришло вдохновение, как благодарят труженики, возделывающие землю, и улыбнулась им в ответ, обернувшись в белоснежное облако. 
     - Какая красивая история, госпожа, - сказала тоненьким голосочком девочка.
     - Да, да, - поддержала другая.
     - Очень необычная, - отозвалась одна простолюдинка.
     - Я никогда такой не слышала, - произнесла ее подруга.
     Зато Лурия ее слышала. Давно, но хорошо помнит.

     На улице было еще темно. В комнату проникал свежий влажный ветер, сообщающий, что  снаружи идет прохладный дождь. Легкие длинные занавеси взмывали при всяком порыве, махали широкими ладонями, приветствовали проснувшуюся девушку. Складки материи разглаживались, исчезали, будто не было, но вот снова появлялись, затем вновь исчезали. Следующее проникновение позвало с собой. Лурия очутилась у окна, в которое весело стучали, зазывая к себе в гости, звонкие дождинки. По стеклу стекали смелые капли, образовывали на земле лужи, уже с ними продолжалось веселье. Действо не прерывалось ни на минуту, забавные пузырьки оживляли дождя творение.
     Глядя на нити воды, - природные струны - Лурия захотела их коснуться и играть на них, как на инструменте. Она открыла окно, выставила ручки наружу, пошевелила пальчиками. Серебряные струйки вмиг отозвались, завибрировали, издали неповторимый звук, ни на что ни похожий. Вскоре ладони стали мокрыми, вернулись к хозяйке, которая едва успев вытереть их, села за арфу и провела пальцами по металлу. От легких прикосновений возникала мелодия, что разливалась по комнате, летела дальше и дальше, неся свое целебное действие и заполняя  все уголки огромной вселенной. 
     Спустя время руки остановились, легли на колени и испытали чувство радости, которое тут же поддержали щедрые рукоплескания.
     - Дитя мое, это было чудесно! – стоя на пороге, воскликнул Тинарх, озаренный восторгом.
     - Дядюшка, - обернулась на него смущенная Лурия.
59
     За его спиной выросли Миона, Одика и няня. Они не решались что-либо сказать, но их взгляды тоже выражали восхищение и довольство услышанным.
     - Что вы тут делаете в столь ранний час? – прозвенел голосок.
     - Я услышал твою музыку и пришел, - отозвался дядя.
     - Через весь дом?
     - Ее было слышно и в саду, госпожа, - уверила Клора. – Слуги пошли за дровами и стояли под окнами, пришлось их поторопить.
     - Как ты назовешь эту мелодию? – поглаживая медные волосы, спросил корабельщик.
     - «Песней дождя, рожденного от тучки», - немного подумав, ответила Лурия.

     Дети закопошились, заговорили, простолюдинки торопливо начали их успокаивать.
     - Им пора спать, - сказала одна из них.
     - Госпожа, нам тоже пора, - сообщила Миона.
     Гостьи покинули душное помещение, называемое детским. Когда родители на работах, маленькие ребятишки проводят здесь время (старшие работают наравне со взрослыми). За малышами присматривают две женщины, чтобы дети не разбрелись, кто куда и не потерялись - их нарекли воспитательницами. Вся община приветствовала нововведение, которое предложила госпожа несколько месяцев назад - ее активно поддержали все женщины бедного района.
     Для детей был выбран дом. Из своих нашлись способные к воспитательской деятельности добрые и отзывчивые местные жительницы. Им оказывала помощь Лурия, порой и  старейшина, которого она редко видела, но это не беспокоило ее. Она мало что смыслила в устройстве и распределении ролей в обществе, которым правят мужи, и занималась исключительно  тем, что было близко и понятно ей самой.
     - Теперь куда? – замерла Миона, оказавшись в переулке.
     - Ты знаешь. – Хозяйка отправилась в известном обоим направлении.
     Они прошли мимо высокого вяза и кустов можжевельника, что росли перед большим домом с красной черепицей на крыше, служащим здешним жителям местом для народных собраний, правда, зачастую они проходили на улице. Гостьи миновали еще несколько домов, свернули за угол. 
     Лурия споткнулась, ее подхватили сильные руки.
     - Осторожней, госпожа, - произнес глухой, пробирающий мужской голос.
     - Благодарю, - выпрямляясь, отозвалась она.
     - Думал, вы уже не придете.
     - Ты ошибся, - фыркнула Миона, указывая на корзину.
     Из тени домов вышел высокий, похожий на гору силач, который тоже никогда ей не нравился. Этот беглый раб обладал поистине могучей силой, ведь являлся спартанцем, а такие вызывали у нее нешуточные опасения. Его темные курчавые волосы напоминали ей прежнего хозяина. Хотя глаза совсем не излучали зла, напротив, он был настроен миролюбиво. Но служанка не доверяла этому впечатлению, ведь знала, чем это чревато. 
     - Пойдем, Менедем, - позвала Лурия и зашагала вперед.
     Подле нее шел раб, и время от времени оглядывался, чтоб проверить, не следят ли за ними.
     - У тебя скоро голова отвертится, - не выдержала Миона. Она была далека от военного дела и уж тем более не разбиралась в слежке и разведывательной деятельности. 
     - Оставь его, он соблюдает меры предосторожности.
     - Тогда зачем вышел? – колко спросила служанка.
     - Посмотреть на тебя, - ответил немногословный спартанец.
     Миона презрительно покосилась на него, зная, что тот нарочно так сказал. Ему не нравилась эта амазонка - так ее называли за острый язык его друзья, с которыми  он бежал от владельца-тирана. Всякий раз на ее колкости Менедем реагировал сдержанно, а коль
60
отвечал, старался делать это достойно.
     - Будет вам ссориться, - оборвал их голосок.
     Через пару шагов спартанец открыл грубо сколоченную дверь заброшенного домишки, пропустил внутрь гостий, откинул худую половицу - взору явился люк. Из укрытия вышли еще трое мужчин. Все они невероятным образом походили на Менедема: высоки, крепки, сильны и мужественны. Миона никак не могла этого одобрить и потому сжалась. Откуда-то из темноты появились более худые и низкорослые люди. Мужчины и женщины  предложили гостье присесть и расположились рядом - все они являлись беглыми, которые скрывались от хозяев.
     Лурия окинула взглядом своих друзей. С первым она познакомилась очень неожиданно, с тех пор виделась с ними регулярно.

     В сопровождении преданной служанки, которая чуть отстала, девушка торопилась  домой. Подозревая, что ее заждался дядя и дабы не рассердился, едва не бежала по грязной улице, перескакивая через следы-отметины. Поспешные шаги слышались издалека. Вокруг никого не было, лишь молчаливые сонные хижины да редкие деревья приветствовали путниц. Уставшие бедняки после трудового дня отправились  спать, позвав за собой детей, к которым и приходила Лурия.   
     Она повернула за угол. Неожиданно ее кто-то схватил и, закрыв рот ладонью, чтоб не закричала, прижал к стене. Испугавшаяся Миона ринулась на помощь, но была остановлена другим незнакомцем. Первый приложил указательный палец к своим губам, прося тишины, и убрал ладонь. Лурия, глядя на огромного человека со шрамами и одетого в короткий хитон, выполнила немую просьбу. Рабыня хотела возразить, но другой неизвестный лишь крепче прижал ее к себе. Она начала вырываться изо всех сил, но хозяйка заключила, что незнакомых людей ей не стоит бояться - их лица вызывали у нее доверие - и велела Мионе сохранять тишину и благоразумие. Служанка подчинилась, но держала руку на рукояти обнаженного ножа.
     Некоторое время стояла тишина. Потом послышались шаги, которые становились все четче и четче, что говорило о приближении того, кого ждут эти двое. Тут первый выскочил из-за угла дома, накинулся на выслеживаемого. Они сцепились, но незнакомец быстро обезвредил вооруженного противника, показав себя чрезвычайно умелым в поединке.
     - Ты пожалеешь об этом, раб! - прошипел проигравший, которому победитель сдавил горло.
     - Ты подлый трус, ограбивший детей и несчастных вдов! И должен…
     В этот момент незнакомец побагровел - Лурия это и в темноте увидела. Не успела она и глазом моргнуть, как тот вынул из ножен оружие и занес клинок - лезвие только и успело сверкнуть в серебряном свете луны.
     - Постой, воин! – Женская ручка в самый последний момент легла на могучее плечо. – Остановись. Не бери на себя его грехи.
     Незнакомец замер.
     - Госпожа называет раба воином?
     - Для меня это не имеет значения. Пусть вор уходит - теперь его отовсюду здесь погонят, коль уличен в преступлении, – с уверенностью сказала Лурия - и в бедном районе ворам не было места.
     Спартанец медленно опустил оружие и разжал пальцы. Вор, откашливаясь, встал с земли и покосился на врага.
     - Не празднуй победу, раб! – Преступник поторопился скрыться в темноте, такой же черной, как и его деяния.
     - Теперь расскажи мне, что здесь произошло? – ждала объяснений девушка.
     Воин отдышался и посмотрел на нее сверху вниз. При лунном свете он казался еще больше, чем в тени, оттого напугал Миону пуще прежнего, а хозяйка ничуть не дрогнула.
61
     - Он ограбил несколько домов, госпожа. Этот змей отобрал последние крохи.   
     - Насколько я поняла, он воровал у женщин, чьи мужья покинули землю.
     - Мы слышали, как они рыдали перед народом, – вышел на свет другой незнакомец. – Они сказали, что преступник кто-то из своих, такой же бедняк, но никто не стал их слушать. Посчитали, горе затуманило их рассудок.
     - Воровал у детей! – стукнул кулаком о кулак воин. - Он  рассчитал верно – за них некому вступиться!
     - Я полагала здесь люди живут дружнее, чем в остальных районах, ведь объединены общей бедой. Но ошибалась. Людские пороки существуют везде и суровы ко всем, - задумчиво протянула Лурия. Она подняла глаза на жаждущих справедливости незнакомцев. – Не тешу себя надеждой, что меня послушают, потому отведите меня к ним.
     Двое неизвестных, улыбаясь, переглянулись.
     - Я же тебе говорил, Сокол, - отозвался один из них.
     - Сокол? – глядела девушка на воина.
     - Так меня называют друзья, госпожа.
     Она припомнила, что эта хищная птица издревле почиталась в Египте, где уже много лет назад существовала соколиная охота – излюбленное занятие мужей, в коих так и бурлит неукротимый воинственный дух.
     Как-то Лурия увидела сокола, кружившего над головой, а когда он пролетел перед ней, заставив отступить на шаг назад, оторопела. Буквально через миг мимо пронеслась разъяренная кобыла, запряженная в колесницу. Возница не сумел вовремя справиться с лошадью. Лурия поняла, что пернатый помощник спас ее. Эта лошадь могла бы погубить любого, кто б ни встретился на пути. Племянница рассказала эту историю дяде, тот подивился и велел ей ни за что не снимать медальон, а сам отнес щедрые дары в храм, где долго благодарил Богов за милосердие.
     Служанка все расспрашивала, что было да как.  Хозяйка терпеливо и подробно отвечала, ожидая, когда закончится поток многочисленных вопросов. Няня качала головой и вздыхала, они с Одикой возносили благодарственные мольбы к Всемогущим Богам. С тех пор Лурия всякий раз как видела, приветствовала хищную птицу и махала ей вслед, та отвечала завораживающим полетом. 
     Девушке приходилось слышать о том, что сокол священная птица в Египте. Бог Гор - сын Осириса и Изиды - изображается с соколиной головой. Но это не единственное пернатое создание, упоминаемое в религиях. Например, Орел – очень древний символ. Греки и персы  посвящали его Солнцу. Эллины с давних времен считали его священной эмблемой Зевса - своего высшего божества.    
     Красив и уникален полет хищной птицы, не знающей страха. Ее самое сильное оружие – мощные когтистые лапы, изогнутый клюв не знает пощады, а от зоркого глаза едва ли кто скроется. Один раз Лурия видела, как сокол налетает на добычу – набрав высоту, он сложил крылья и стремительно  понесся на жертву… Так оборвалась хрупкая  жизнь.
     - Он самый быстрый из нас - еще никто не уходил от Менедема, - сказал его друг.
     - Вот как? – улыбнулась девушка, глядя на воина, Миона, напротив, насторожилась.
     - Не пугай госпожу, Архимах, - отозвался смущенный товарищ.
     - Ты видишь во мне страх, воин?
     Он пожал плечами.
     - Можешь не хвататься за нож, - взглянул Менедем на рабыню, - я обезоружу тебя прежде, чем успеешь поднять руку.
     Она поджала губы, а двое мужчин расплылись в улыбках.
     - Вы же заговорили с нами не для того, чтобы смеяться, - прозвенел голосок.
     Смельчаки подавили веселье.
     - Мы проводим, госпожа.
     Впереди шел Менедем. За ним едва поспевала Лурия, вероятно, тот подумал, что она
62
так же быстро ходит, как и он, и нисколько не замедлил шаг. Следом торопилась Миона, от нее решил держаться подальше храбрый Архимах - что если эта девица  ткнет его неудачно? Этого никак нельзя допустить. Эти женщины такие непредсказуемые: только что улыбалась и вдруг на тебе – поссорилась, не успел он и заметить.
     Сокол остановился напротив худого домика, некогда выкрашенного в зеленый цвет. Со временем краска потускнела и облупилась, теперь хижина выглядела жалкой.
     - Здесь живет вдова с четырьмя детьми. Там,  -  указал воин на соседние, - еще вдовы.
     - Завтра же мы придем сюда снова: сейчас у нас ничего нет. Я обязательно обращу внимание старейшины на возникшие трудности этих семей.
     - Госпожа, тут таких слишком много – едва ли он поможет. Да и чем, коль сам бедняк?
     - Соседи могут отдавать старые вещи. Почему нет?
     - Им нечем делиться, вся одежда заношена до дыр и просвечивается. К тому же не думаю, что кто-то захочет отдавать крохи, – безрадостно отозвался Менедем.
     - Ты слишком преувеличиваешь, точнее преуменьшаешь. Есть и отзывчивые, они обязательно помогут. Старейшина расскажет о вдовах на совете - кто-нибудь да откликнется.
     На следующий день Лурия, как и обещала, навестила  сирот и накормила их. Воины следили за ней из-за укрытия и вскоре доверили ей свою тайну.
     - Мы – беглые рабы, – показал на троих друзей Сокол. – Все принадлежали одному хозяину. Это толстое чудовище, наделенное безжалостностью, издевался над всеми, кто находился у него в доме. Двум рабам он приказал выколоть глаза - ему, видите ли, не понравилось, как они на него смотрят. Меня он закрывал в сыром подвале с крысами и не давал ни воды, ни еды, думал, что так заставит покориться. – Менедем не поведал девушке, сколько ударов и унижений ему пришлось снести в те дни. С ним  не могли справиться так просто другие невольники, тогда хозяин велел привести с десяток крепких рабов и уже те скрутили спартанца и, связав, закинули его в подвал.
     - Меня приковывали к стене и награждали, - обнажил свежие рубцы на спине Демарат, не рассказав, что едва не умер от потери крови.
     Глядя на отметины гостья нахмурилась, Миона же убрала нож.
     - Нас держали по отдельности, выбивая покорность, но нам удалось договориться и бежать, госпожа. Мы шли из города в город, тайком, по ночам, заметая следы. Так  добрались  до Миреи. 
     - Вас найдут! Почему же вы не ушли в горы или?.. – перебила Лурия, недослушав по обыкновению малословных спартанцев.
     - В городе легче спрятаться, госпожа. Здесь тьма-тьмущая народа, а в горах мы будем только выживать и никогда не доберемся до родины.   
     - Вы мечтаете вернуться, но вас схватят при первом же подозрении! – положила ладонь на лоб девушка. – Законы ужесточились - с рабами и прежде не церемонились, а теперь…
     - Мы будем осторожны, - уверил Сокол.
     - Прости, конечно, за пессимизм, но вы слишком заметны. Высоки, мускулисты, видны, - с жаром возразила Лурия, глядя на довольных отзывами мужей, однако она не поддержала их довольства. - На вас отметины. Я без труда узнала в вас воинов! Ни одна маскировка не убережет!
     - Когда их найдут, вернут хозяину, - заметила Миона. - Но едва ли он окажется  милосердным.
     Спартанцы промолчали.
     - Она права - вас могут обнаружить. И снова отдадут в лапы жестокому владельцу. И полагаю, он будет  более суровым, чем прежде.
     - Мы хотели затаиться, пока все не утихнет, - отозвался Теопомп, друг Сокола.
     - Утихнет? Не думаю, – рухнула на перекошенную лавку Лурия. – Это жилище ветхое, но все-таки убежище. Временное. Либо я, либо Миона будем приносит вам еду…
     Служанка открыла от удивления рот, меж тем хозяйка продолжала:
63
     - Правда, долго так продолжаться не сможет. Рано или поздно вас выследят, ведь не будете  же вы сидеть здесь до скончания века.
     - Мы планируем вскоре бежать.
     - Куда? В следующий город? А потом?
     - Их… - начала Миона.
     - Окажут сопротивление - а они обязательно окажут - и конечно, - отрезала Лурия.
     Воины согласно кивнули.
     - Это лучше, чем терпеть унижение. Мы падем в битве…
     - Завидный уход для спартанца. Ведь так?
     - Да, госпожа, - подтвердил Сокол.
     Она громко выдохнула, погрузившись в глубокие раздумья.
     - Даже те, кто знают о вашем пребывании здесь - я уже не говорю об оказании помощи - рискуют, так как идут против закона, требующего сообщать о беглых рабах властям.
     - Стражи сюда и носу не кажут, - сказал Архимах.
     - О вас могут прознать местные жители и сообщить стражам, тем более что положено вознаграждение.
     - До сих пор они этого не сделали, – поглядел в щелку на улицу Менедем.
     - Ты знаешь, что это может случиться когда угодно. Но как дальше быть? В порту вас ищут, на дорогах появляться опасно, пустыня тоже не выход. Ох, не знаю. 
     - Вам опасно ходить к нам, - окинул взглядом друзей Демарат.
     - Тогда зачем вы открылись мне? Я уже в опасности, - молвила Лурия.
     Менедем свел сурово брови.
     - Это не все, госпожа, – отошел он от двери и открыл другую створку. Из соседней коморки появились еще люди. – Они тоже беглые.
     Миона остолбенела.
     - Не может быть! – воскликнула Лурия, увидав столько народа. – Вас много - скоро все заметят! Невозможно такому количеству людей долго прятаться. Вам нужно есть, пить, мыться...
     - Никто из нас не выходит днем, передвигаемся лишь ночью, - уверил какой-то мужчина.
     - Я вижу, что ты не солдат, а кто?
     - Крестьянин. Я пахал поля и выращивал рожь, пока меня не продали в рабство.
     - Твоя страна имела несчастье проиграть войну. – Девушка о чем-то задумалась.
     Миона стояла в стороне и все помалкивала.
     - Меня пытали, госпожа, вы не представляете, что со мною творил хозяин, - указал землепашец за заплывший глаз. – Я хочу всего лишь работать на земле и растить детей, – обнял он беременную жену.
     - Я тоже желаю этого, – шагнул вперед другой незнакомец, его спину и руки покрывали следы от щедрой плети.
     Лурия покачала головой.
     - Пока у вас нет свободы, спокойно работать никто не даст. К тому же нет гарантии, что завтра не падет Пелихория, – вспомнила гостья минувшие дни. – Выкупить всех я не могу. Одни спартанцы чего стоят – на них так высока цена, хоть они и непокладисты.
     Рабы безмолвно стояли вдоль потрескавшихся стен, мечтая оказаться на воле.
     - Мы не в праве того требовать, – опустил курчавую голову Сокол. - Я  жалею, что рассказал вам и подверг…
     - Уже поздно жалеть. Завтра я приду с лекарствами и едой. На данный момент это все, что я могу для вас сделать.
     Время от времени Лурия навещала беглецов, стараясь не привлекать внимания других обитателей бедного района. Ее лекарства заживляли раны, снадобья помогали окрепнуть ослабевшим женщинам и измученным пытками мужчинам. В эту тайну она посвятила лишь Одику, которая прикрывала госпожу и служанку и усердно молилась Богам, дабы Великие
64
Родители  уберегли хозяйку и рабов от беды. 
    
     Лурия достала из корзины хлеба.
     - Нам сказали, что нас все еще ищут, - тихо сказала крестьянка.
     - Разумеется, - обронила Миона.
     - Ваши владельцы никогда не опустят руки. Вы стоите денег и их собственность, а потому блюстители порядка на чеку. – Девушка смазала целебным составом раны одного из рабов и  перевязала их. – Надо бы найти убежище понадежнее, – окинула она взором комнату.    
     - В этих развалинах надежней всего - кому придет в голову тут поселиться? – поделил лепешку Сокол и подал одну часть другу, а сам поглотил вторую.
     - Не будь так уверен. Вдовы вам благодарны, они никогда не выдадут своих помощников. А вот другие…
     - Недавно они приносили нам воду.
     - Вдовы дали нам одежду мужей, - показал Архимах на новый наряд, который был ему мал и забавно сидел на нем. – Они обещали постирать грязную, - улыбнулся воин.
     - Они просили  меня починить им мебель, - смутился Менедем.
     Мило улыбнулась гостья – он хоть и огромный и сильный, но при всем этом остается очень застенчивым молодым человеком. 
     - Помог?
     - Со столом  не успел закончить, - признался Сокол.
     - Медленно работал, - ухмыльнулась Миона.
     Менедем хотел что-то ответить, но девушка опередила:
     - В другой раз доделаешь, – встала она со скамьи и направилась к выходу.
     - Я провожу вас, - отозвался спартанец.
     - Не надо - я знаю дорогу.
     - И все-таки провожу, - сказал Сокол тоном, не терпящим возражений.
     Мионе не понравилась его дерзость, но, судя по всему, она не беспокоит хозяйку, та молча кивнула и вышла за дверь.
     Трое шли по пустынной темной улице. Воин то и дело озирался вновь и вновь, не решаясь отвлечься от тяжелых дум хоть на минуту.
     - Напрасно ты рискуешь, – покачала головой  Лурия.
     - Чувствую за собой вину.
     - Почему?
     - Мы подвергаем  вас опасности, госпожа. Прошу не приходите больше, - сказал Менедем.
     В этот момент Миона даже позволила себе посочувствовать ему.
     - Не думала, что ты хочешь меня прогнать, - улыбнулась девушка.
     - Не прогнать. – Сокол остановился и посмотрел на гостью сверху вниз. – Не хочу, чтоб вы пострадали из-за нас.    
     - А как же те люди, что остались за спиной? – не отвела взора она.
     - Нас в любой момент…
     - Остановись, воин. А еще утверждают, спартанцы мало говорят и у них хорошая дисциплина.
     - Все это так, госпожа, - улыбнулся в ответ Менедем. – Но сейчас речь не обо мне. – Он не мог выразить словами, как не хочет, чтоб с нею хоть что-нибудь случилось. Этого себе он не простит.
     - Прихожу я нечасто и ненадолго. Обещаю быть еще аккуратней. Но отчего грустны твои глаза? 
     К сожалению, Сокол не мог произнести вслух все, что хотел сказать.
     - Я вспомнил о своей семье, – опустил он взор в землю.
     - Ты женат?
     - Нет - еще рано.
65
     - Разве ты не достиг полного совершеннолетия? – подивилась Лурия, стоящий рядом силач выглядел очень даже взрослым.
     - Мне двадцать девять, я еще не андрос - не тридцатилетний, - робко признался Менедем, словно пытался скрыть свой возраст, но не смог.
     - Я  понимаю, но неужели нет девушки?..
     - Еще немного следует подождать.
     - Ах вот оно что - традиция, - улыбнулась Лурия. - Тогда ты тоскуешь об отце, матери…
     - Матери у меня уже нет. Есть отец и сестра. Правда… они попали в рабство, как и я.
     - Они тоже здесь? В Мирее?
     - Нет, – предался воспоминаниям и помрачнел не показывающий чувств человек, воспитанный в жестких условиях и от которого требовали терпеть любую боль, в том числе и внутреннюю.
     - Твои родные не беглые? – спросила Лурия и вдруг задумалась о своем.
     Менедем покачал головой.
     - Хм. Их можно выкупить, - прозвенел голосок.
     - Госпожа, как вы это сделаете? – приблизилась к ней Миона. – Дядя…
     - Дядя не узнает.
     - Но потребуются средства, - напомнила служанка.
     - У меня есть… драгоценности, – вскинула бровь хозяйка.
     Миона не знала, что и ответить, а воин нахмурился.
     - Почему ты хмур? – посмотрела на него девушка.
     - Вы не должны продавать драгоценности ради выкупа каких-то рабов.
     - Они не будут невольниками - я дам им свободу, и они уйдут вместе с тобой. В этом нет ничего дурного. У тебя, наверное, кроме них никого нет?
     Сокол молча кивнул.
     - Тем более. У меня тоже кроме дяди нет родных, потому мне понятны твои переживания.
     Лурия понимала, как тревожится за отца и сестру крепкий воин, как гонит от себя мысли, что их избивают до потери сознания и морят голом, как когда-то его. Он работал за пятерых,  руки и ноги были скованны кандалами, о них до сих пор напоминают следы.  Кнут являлся его постоянным спутником, куда б ни пошел. Голод и жажда не искоренили из сердца желание свободы, напротив, усилили их. День ото дня слабели его члены и если бы не закалка, давно бы оказался в царстве Аида. Но он сумел бежать и вот теперь коль погибнет, то не как жалкий трус, а как настоящий боец.
     - Выкупить моих родных невозможно, госпожа, – тряхнул он курчавой головой.
     - Почему?
     - Они далеко. – Видя застывший на лице милой спутницы вопрос Сокол ответил: - В Фокиде.
     - Где? – По виду воина Лурия поняла, что не ослышалась. – Это так далеко. С чего ты взял, что они именно там?
     - Мы вместе оказались на одном рабском рынке. Я слышал, как человек, отдавший за них деньги, сказал, откуда он. Меня с друзьями купил другой и я благодарю Богов, что мои сестра и отец не оказались в его лапах. Потом он  привез нас в Пелихорию. Остальное вы знаете.
     - Путь в Грецию нелегок, воин, - выдохнула девушка.
     - Вы откажитесь от этой идеи? – надеясь, спросила Миона.
     - Я обещала помочь и сдержу слово.
     Служанка отступила, ей совсем не понравилась эта затея. 
     - Погоди - там неподалеку Спарта, - вспомнила Лурия. - Почему же соотечественники не вызволят твоих родных из рабства?
     - Они рабы и не имеет значения, откуда родом. – На переносице Менедема появилась глубокая складка.
66
     - Да уж. У нас за долги сосед становится рабом соседа, который давал ему взаймы. Впрочем, это происходит не только у нас. Мне известно, что греческие города-полисы враждуют  между собой. Одни захватывают других и уводят в рабство, не слишком уж церемонясь.
     О том Лурия неоднократно читала и знала, как быстро теряют честь взятые силой жены, расстаются с жизнями их мужья и дети, как уходят в историю некогда великие культуры, о которых многие давно забыли.    
     - Чтоб добраться туда… - прошептала она.
     - Госпожа, как могу вас переубедить?! – воскликнула Миона.
     - Это ни к чему. Но я не знаю дороги. Вот если бы ты был со мной… - прищурилась медноволосая, глядя на Менедема и совсем не слушая служанку, которая усердно отговаривала ее от дальней поездки.
     - Конечно я не оставлю вас и поеду. Но прежде хорошо подумайте, стоит ли так рисковать ради рабов? – ничуть не радуясь, сказал Сокол.
     Лурия махнула рукой, останавливая его.
     - Меня беспокоят две вещи.
     Миона и воин приготовились слушать.
     - Дядя и то, что у тебя нет вольной.
     Через секунду Лурия вскинула брови, и служанка поняла, госпожа что-то придумала, причем это что-то ей точно будет не по душе, а уж Тинарху и подавно. Правда, спросить сейчас не решилась.






























67
В храме. У подруги
     Вокруг была пустыня. Где-то далеко, у самой линии горизонта, высились голубые скалы, чьи макушки тянулись к зардевшемуся рассвету. Скупая растительность молчаливо застыла у ног Лурии, которая пыталась понять, что происходит. Легкий ветерок играл с белым длинным платьем, колыхал медные локоны и радовал своим теплом.
     Постепенно усиливался и вот он уже не мягкое дуновение, а порывистый и беспощадный ветер. Он едва не сбивал, но девушка устояла. Изо всех сил цеплялась она за жизнь, чтобы продолжить свой Путь. Она подняла глаза на зарево – впереди, у гор, поднялось огромное густое облако черной пыли. Оно росло с каждой секундой и приближалось к ней с невероятной скоростью. Лурия поняла, ей не удастся спастись: буря настигнет прежде, чем успеет хоть шелохнуться.  Она приготовилась принять расправу от грозной стихии, но чернь отчего-то замедлила ход и остановилась, не доходя шага.  Время от времени из бурлящей гущи выползали полоски, словно кто-то тянул к девушке свои жадные руки. Они стелись по выжженному солнцем пустынному песку, стараясь хоть дотронуться до девичьих ног, но тут же возвращались обратно, как будто боялись Лурию.
     Она посмотрела на землю – темнота покраснела, превратившись в… Медноволосая закричала и подскочила в кровати.
     - Госпожа, - зашла в комнату Миона с водой для умывания, - вам опять приснился дурной сон?
     - Да, - отдышавшись, ответила та.
     - Он снится вам все чаще, госпожа,  -  присела на край одра монахиня, вытирая пот с девичьего лба.
     - Не понимаю почему, – откинулась на подушки Лурия. – К мистике я не имею никакого отношения, к магии тоже. В детстве я видела несколько раз этот сон, а теперь… Пожалуй, стоит сходить в храм.
     - Я давно вам говорила, госпожа. Боги услышат вас и обязательно защитят  от нечистого.
     - Не думаю, что всему виной нечистый, – заправляя постель, отозвалась рабыня, пока владелица умывалась. – Люди прикрываются этим, оправдывая свои гнусные поступки. Мол, мною завладело нечто, потому я…
     - Ты не веришь, я знаю. Но я уверенна, они говорят правду, - прошептала Одика.
     - Ну конечно, натворил делов и на тебе - я не виноват, все это сделал другой, а я очень даже хороший.
     Монахиня отложила молитвослов.
     - В любом человеке есть хорошее, как и дурное, которое мы должны искоренять из своего сердца.
     - Ну, да, - выдохнула Миона, заведя глаза.
     - Одика права, – нырнула в платье Лурия.
     - Госпожа, вы меня удивили, раньше же не доверяли служителям.
     - Я и теперь им не доверяю, – поправила девушка складки розового наряда с искусной вышивкой, Миона ей помогла. – Жрецы слишком часто благосклонны к металлу, называя его презренным. Что проку от слов, когда ничего не делают.
     - Почему же не делают? – опустила глаза в пол Одика, не разделяя этого мнения. – Акатии в Мирее содержат приют, врачуют, я сама это видела.
     - Опять ходила, - оборвала ее служанка.
     - Знаю и потому пойду в храм Великой Матери, - ответила монахине Лурия, расчесываясь перед зеркалом.
     - Вы не верите…
     - Я верю Богам, дорогая, - повернулась девушка к Одике, - не сомневаясь в Них ни минуты, но вот людям, что должны Им служить – нет. Я вижу, как они проходят мимо нуждающихся. Испокон веков жрецы были одними из самых состоятельных граждан с массой привилегий, они имели армии рабов, гнущих на них спины. Издревле в Греции,
68
например, храмы играли важную роль в торговле и коммерческой деятельности. Хотя, на мой взгляд, их удел – души. А вместо этого  утопающие в золоте святилища кредитуют не только отдельных граждан, но и целые города, государства. Существуют сведения, говорящие о богатствах храмов. В их владения входят обширные земли, они ведут большое хозяйство, жрецы имеют пышные дома, мастерские, невольников и арендаторов – это большой доход, уверяю тебя. Кроме того, храмы в дни народных празднеств устраивают ярмарки, которые неплохо пополняют  казну, благодаря пошлинам с торговых сделок.  Не стоит забывать и о «священных налогах». В греческих городах нет ни одного вида собственности или отрасли, с которых не взымается этот налог, выплачивающийся в пользу того или иного святилища. При основании городов и разделе земель непременно выделяется «священный участок». Сбор урожая, приплод домашнего скота, получение наследства, браки, даже удачная игра, я уже не говорю об освобождении рабов – все это повод для отчислений доходов, идущих на процветание храмов.
     - Мне тяжело это слышать, госпожа, - опечалилась Одика. – Надеюсь, у нас этого нет.
     - Не думаю, что и наши служители разительно отличаются от тех. Но, по крайней мере, у нас устраивает ярмарки правитель, - повеселела Лурия.
     - Скоро будет еще одна, - кокетливо покачала головой Миона. – Вас уже ждет дядя, госпожа.
     Племянница спустилась вниз, Тинарх уже расположился за столом. При ее появлении он протянул к ней руку и широко улыбнулся. 
     - Наконец, дитя мое, мне пора, а тебя все нет и нет.
     - Долго прихорашивалась, – улыбаясь, медноволосая присела подле дяди.
     - Результат превзошел все ожидания, – ласково смотрел он на кровиночку.
     Она подавила смешок, зная, что дядя все время преувеличивает.
     - Дорогая, ты поздно возвращаешься.
     - Прогуливаюсь перед сном, дядюшка.
     - И перед сном гуляешь, и перед обедом, и ужином… Ты такая гулена, – по-доброму рассмеялся судовладелец. – Я хочу поговорить с тобой серьезно.
     Лурия приготовилась слушать, догадываясь, о чем сейчас пойдет речь.
     - Ты очень много проводишь времени со служанкой.
     Девушка хотела что-то сказать, но дядя остановил ее жестом.
     - Я понимаю, она тебе дорога, но у тебя есть подруги. Ты должна чаще бывать в обществе, а твой день проходит около рабыни и монахини.  Когда ты последний раз навещала Рицеллу?
     - Дядя она хорошая девушка, но… - Лурия даже не знала, как выразить то, что думает – ее подруга мечтает выйти замуж и регулярно говорит об этом. - Ох, она так часто упоминает о замужестве.
     - Вот и хорошо - может ты, наконец, задумаешься о том же. - Тинарх с удовольствием поглощал вкуснейшие блюда, приготовленные искусным поваром. – Почему тебя не привлекают всякие женские штучки, драгоценности, бантики и ленточки?
     - Ленты привлекают, - поправила племянница на голове одну из них. – Видишь - не все так плохо.
     - На этом твои интересы, к которым так склонны молодые особы высокого положения, заканчиваются, - заметил дядя.
     - Дядюшка, меня не увлекают светские разговоры, я не выношу этих скучных бесед о моде и другой ерунде, о коей только и говорят великосветские дамы. И уж тем более меня не интересует, чья либо личная жизнь, в которую так и норовят сунуть нос другие. Меня заботит твоя.
     - Благодарю, дорогая, - просиял Тинарх. - И, тем не менее, ты обязана бывать на людях и вести с ними разговоры, коль моя племянница. У меня много клиентов, арендаторов, я вращаюсь в таких кругах, где нельзя терять лицо и где должна быть и ты.
     - Зачем? Ты и без меня прекрасно справляешься, – отставила пустое блюдо Лурия, его
69
тотчас унесли слуги.
     - Так надо.
     Девушка нахмурилась, дядя не оставляет идею выдать ее замуж за какого-нибудь известного богача, желательно аристократа, но при одном условии – она останется в Мирее. В противном случае он сам будет противиться браку. Подозревая, что он не отступится, решила хоть как-то успокоить его и остудить переживания.
     - Обещаю чаще бывать у Рицеллы.
     - Отлично! – вытянулся довольный Тинарх. – Общение с нею и ее сестрой только на пользу тебе.
     Лурия не согласилась с его радостью, ведь эта самая молоденькая сестрица, которой только исполнилось шестнадцать, только и делает, что думает о свадьбе. Причем не с кем-нибудь, а исключительно с самым наизнатнейшим человеком в городе. И кто же это?  Что-то ей такой не встречался, а даже если б и встретился, вряд ли бы заинтересовал ее. Скорее всего, он заносчивый, избалованный богатей, папенькин сынок, что привык отдавать приказания и не потерпит их невыполнения. Зачем ей такой?
     По улице шли четверо мужчин, один из которых резко отличался от остальных. Его яркие одежды говорили, что он не принадлежит храму, к которому направлялись, однако непосредственное отношение к святилищу имели трое других.
     Следом за старшим жрецом шагали жрецы-сопроводители и послушно выполняли всякое его требование. Находясь в его власти, они не смели ослушаться.
     - Ты сегодня не один, – посмотрел Анорк на людей, следующих за ним и братом.
     - Сейчас предстоит назначить новую акатию. Дело ответственное и важное - я бы сказал судьбоносное.
     - Отчего же новую? Куда делась прежняя?
     - Несмотря на то, что эти женщины невинны и служат Великой Матери,  они тоже болеют и уходят Назад. Недавно скончалась предшественница. Она долго страдала, я предпринимал попытки облегчить ее участь.
     - Но она все-таки ушла.
     - Не в тяжелейших муках, – заметил Давеон. – Акатии заботились о ней усердно. Недавно они выходили больную, которой грозила та же участь. Помогло древнее лекарство.
     - Ты его изготовил? – поинтересовался Анорк, зная ответ.
     - Этот рецепт пришел с Тибета еще сотни лет назад, но он держится в секрете. Я осмелился приготовить его, не открывая состава, и предоставил помогающее зелье девам. 
     - Благородно, - отозвался политик.
     Священнослужитель взглянул на него, ожидая продолжения разговора.
     - Скоро будет торжественное шествие. Хотел бы просить тебя и Великого жреца оказать нам честь и присоединиться, - без заискиваний произнес Анорк. 
     Не удивился Давеон - это добавит политикам вес.
     - Если Племий не уедет - то может быть, - уклончиво ответил он.
     - Я говорю еще и о тебе.
     Достопочтенные мужи повернули за угол, до Дома Матери оставалось совсем немного.
     - У меня масса дел - я подумаю, - молвил сановник.
     - С утра до вечера занят? – хитро приподнял бровь помощник правителя.
     - Что ты имеешь в виду? – свел брови Давеон, мысли брата и его тон насторожили.
     - Слухи. Слышал, какие окутали Мирею?
     - Жрецы в моих храмах дисциплинированы! – отрезал Регидий старший. – Это ложь, что их посещают женщины ради услады! Храмовые служители примерно блюдут обет безбрачия! Но я у них спрошу. – Хмурый жрец зашагал быстрее. Ему была противна сама мысль о том, что он может не справляться со своими обязанностями, а люди, которые должны хранить верность Отцу, могут порочить Его недостойным поведением и нарушать устав.
70
     - Проверишь? – нагнал брата Анорк, следом подтянулись двое других.
     - Развею ваши сомнения!
     - Они могут не ответить, - заметил политик, являющийся человеком наблюдательным и далеко неглупым - потому он и на посту. Он совсем неплохо справлялся с возложенными на него обязанностями, оттого и ходил в любимцах Тизана.
     - Забыл? Я слышу, – указал на висок Давеон.
     - Это не значит, что они в мыслях признаются, – ухмыльнулся Анорк.
     Сановник прищурился.
     - Не думай о Миам.
     - Что? – удивился младший брат. - Ах, вот ты о чем, – согласно кивнул он.   
     Мужи оказались перед воротами храма. Неокоры - храмовые стражи - открыли их и склонились перед высокими господами.
     - То-то и оно, – поправил ожерелье старший жрец и поманил уверенным жестом сопроводителей.  – Ты теперь стал религиозным? - чуть приподнял он уголок рта, глядя на политика. 
     - Не так, как ты, - хохотнул Анорк, проводив глазами направившегося в основное святилище  брата, а сам поднялся по ступенькам и вошел в передний храм.
     По благоухающей  акациевой аллее  шли две молоденькие женщины. Одна вдыхала дивный аромат и слушала щебетание птиц. Другая пыталась понять, чем все это так привлекает госпожу и почему никак не отпускает? Почему она часто ходит  в сад, дивится его красоте и совершенству, разговаривает со всем, что видит и слышит? Однако это не удается остальным домашним. Неужели все они глухи  и слепы? Но у Мионы тоже есть глаза и уши, отчего же она не зреет то, что ее госпожа? Хозяйка подолгу разговаривает с ней, частенько показывает книги и объясняет непонятное. Правда, многое так и остается непознанным. Служанка сделала вывод, что это ей не нужно, иначе бы обязательно понимала.

     - Ты закрыта для восприятия, - развела руками Лурия. – Такое впечатление, что сама отгораживаешься и не даешь окружающей красоте проникнуть в тебя.
     - Ох, госпожа, мне очень трудно, хоть я и стараюсь.
     - Это я вижу, но как преодолеть твое неверие в себя? Точно! Неверие! – воскликнула девушка. – Ты не веришь в то, что слышишь от меня,  о чем говорю. Так чудо не произойдет. Оно непременно случится, если в него поверить. Ты же сжалась при одном упоминании, что речь пойдет о жизнеутверждающем потоке, изливающемся на землю солнцем.
     - Все равно трудно, госпожа. Боюсь не одолеть себя, - призналась Миона.
     - Один раз преодолела и теперь получится. Это сложно, но возможно. Если бы я не слушала и не смотрела, как бы тогда играла на арфе? Пела песни? Этого не будет, если не желать.
     - Желание – главное условие?   
     - Стремление к высоте - вот что главное для творца. Так делает Кловий, Тукко, чтобы порадовать нас, - прозвенел голосок, служанка улыбнулась, - и многие другие.
     - Я же не повар, не скульптор и не художник, кстати, он хотел написать ваш портрет.
     - Друг Кловия мне мало знаком, но я подумаю, – сорвала Лурия цветок пиона и понюхала.
     - Этого скульптора вы тоже плохо знали, но обнажались перед ним, - заметила Миона, подав еще один бутон прекрасно пахнущего растения.
     - Не так уж и обнажаюсь – я укутываюсь материей, - рассмеялась хозяйка.
     - Простите, госпожа, но в платье женщина выглядит приличнее, чем замотанная в тонкий шелк.   
     - Ты так говоришь, потому что тебе не нравится Кловий. – Лурия сделала букет и подняла глаза на помощницу.
     - Да, он мне неприятен и взгляды его…
71
     - Тебе лучше остановиться сейчас, не то ты до вечера будешь перечислять длинный список, - со смешком сказала девушка.

     Молоденькие женщины приближались к Дому Великой Матери. Вокруг кипела жизнь, как обычно бывает недалеко от центра. Несколько роскошных колесниц увозили все дальше и дальше своих хозяев.  Двое всадников неспешно ехали по дорожке, ведя непринужденную беседу и не заостряя ни на чем внимания. Очевидно, им все равно, что творится внизу, на земле, где просят милостыню нищие и калеки. Они расположились вдоль стен и не смели надоедать прохожим, особенно состоятельным. За этим строго следила стража, что добросовестно несла дозор. В случае нарушения правил бедняка тотчас отправляли в тюрьму (надо отметить в последние годы она выросла), там он и отбывал наказание, установленное в законном порядке.
     Мимо проехала груженая телега по направлению к рынку и вскоре скрылась из вида. Тут появились расшитые золотом носилки какого-то почтенного богача, который важно восседал на них, отгородившись дорогими занавесями от внешнего мира,  и не глядел на уставших полуобнаженных рабов, несущих его. Проходившие около путниц горожанки-простолюдинки несли корзины, заполненные лишь наполовину. Их бледноватые изможденные  лица не вызывали улыбки у рыжеволосой девушки, а худые одежды, походившие больше на тряпицы, повергли в уныние.
     Неподалеку зазывал к себе в лавку плетельщик циновок. Его хриплый голос сотрясал всю округу и наперебой спорил с усиливающимся ветром. Прядильщик же и цветочница оказались скромнее и выкрикивали зазывные фразы не так громко и часто. Скобяная лавка сама напоминала о себе неподражаемым металлическим лязгом - так подвешенная посуда объединилась в хор, дабы облегчить задачу мастеру.
     - Зачем мы так оделись? – поправила Лурия разлетевшиеся в стороны завязи плаща. – Погода солнечная.
     - Солнечная, но ветреная, госпожа. Не хотите же вы, чтобы дядя обвинял меня во всех грехах, если вдруг подхватите простуду?
     - Ты немного преувеличиваешь, - рассмеялась хозяйка.
     - Совсем немного, госпожа, - уверенно кивнула Миона.
     Стражи неторопливо открыли прихожанкам дверь храмовых ворот. Их встретила длинная галерея, не изменившаяся с тех пор, как ее отреставрировали  много лет назад. Она ничуть не потеряла вида и не простилась с первоначальной прелестью и величием. Она вызывала восторг с прежним успехом безо всяких усилий. Прекрасные статуи улыбались прихожанкам, ароматы цветущих деревьев и кустарников, не говоря уже о цветах, окутали все вокруг.
     Глубоко вдохнув свежий запах, что наполнил ее существо, Лурия огляделась. Она бывала здесь редко, но всякий раз дивилась убранству. С каким вкусом устроен храм, нет ничего лишнего. Если она не верит храмовникам, почему испытывает в стенах обители легкость? Здесь ничего не тяготит. Так ощущают Богов? Так Они говорят с человеком?
     Постояв немного в галерее, девушка отправилась в переднее святилище. Она поднялась по ступенькам небольшого храма, выстроенного из праздничного бело-розового мрамора, от которого отражались яркие солнечные лучи. В этом свете Дом Великой Матери будто светился и заманивал к себе в гости. Войдя внутрь, Лурия едва не столкнулась с человеком,  окинувшим ее достойным политика взглядом. Он отнюдь не собирался отводить от нее взора, вероятно ожидая чего-то, но обе прихожанки молчали. От холодности незнакомца девушка почувствовала неловкость, правда, на радость Мионы тот быстро покинул молельное место.
     - Странный он какой-то, - прошла вслед за хозяйкой к алтарю и рабыня.
     - Полагаю, он то же может сказать и про нас, – подкинула благовоний в дымящиеся курильни медноволосая.
72
     Она предположила, что этот состоятельный человек пришел сюда, как и они, помолиться. 
     - Вы его знаете, госпожа? – Служанка принесла бескровные жертвы.
     - Нет, но глядя на его ожерелье, делаю вывод, он имеет определенный вес в обществе и возможно крупный чиновник или политик. – Лурия возложила на алтарь дары.
     - Чиновник или политик, - протянула Миона.
     - Чем ты сейчас недовольна? – улыбнулась хозяйка.
     - Ни от тех, ни от других ничего хорошего ждать не приходится, госпожа.
     - Ты даже здесь ворчишь, - посмотрела девушка на служанку и перевела взгляд на величественное изваяние Великой Богини-Матери.
     - Она чудесна? – вскинув бровь, спросила рабыня про статую.
     - Да.
     Произнеся молитвы и поблагодарив за все Милостивую Акату гостьи вышли на крыльцо. Внезапный порыв ветра сорвал с головы капюшон, и медные локоны вырвались на свободу, взлетели к макушке, а вольный шалун понес аромат по воздушным волнам дальше.
     В это время в основном храме перед титулованной особой в поклоне замерла, протянув щедрые дары, послушница в ритуальном одеянии. Рядом с вершителем судеб в ожидании томилась настоятельница, все заламывая от беспокойства пальцы. Остальные девы затаили дыхание в надежде, что их подругу  никто не прогонит, как это случилось в соседнем городе не так давно. Кандидатуру некой послушницы отверг тамошний старший жрец, и девушка с позором покинула стены обители.  Ее имя до сих пор хранится в секрете и едва ли станет известным массам.
     Сопроводители высокого гостя стояли чуть в стороне и наблюдали за церемонией, которая затянулась. Давеон застыл, как вкопанный, сам не понимая почему. Матушка начала подозревать самое худшее, акатии поджали  от напряжения губы. Пауза стала давить. У несчастной послушницы с дарами в руках подкосились ноги, но она приняла решение с достоинством принять отказ. А приговор никак не слетал с уст старшего жреца. Тут в двери ворвалось дуновение и чувствительного носа коснулся нежный аромат мягких и душистых персиков в сочетании с неповторимым запахом.
     - Да! – кинул Давеон и наскоро пересек залу, в которой прогремело его долгожданное одобрение.
     Матушка облегченно выдохнула, девы ринулись обнимать подругу, коей предстояло принять жречество. Маленькая и худенькая девушка чуть не упала, но радушно приняла радость акатий. Сопроводители господина направились к выходу.
     Сановник выскочил на крыльцо большого святилища и огляделся. Впереди мелькнул женский шелковый  плащ, как раз такой он недавно видел. Жрец спустился со ступенек и торопливым шагом пошел по направлению к передней галерее. Две неизвестные фигуры быстро приблизились к воротам и собирались выйти из Дома, но вдруг одна непослушная рыжая прядь вновь покинула дозволенные пределы. Ее тотчас вернула назад маленькая ручка.
     Давеон обогнул колонну и очутился на том самом месте, где только что видел таинственных прихожанок - их уже не было. Он с силой оттолкнул дверь, которую не успел открыть храмовый страж, и оказался на улице. Осмотрелся. Прохожие, одетые в длинные платья, еще пара конных, носилки с купцом да рабы. Женщин в плащах как не бывало.
     - Да что это такое?! – старался отдышаться сановник.
     К нему подошли сопроводители.
     - Господин, мы вам нужны?
     - На сегодня вы свободны. - Давеон еще раз окинул взором улицу.
     - Вас ждут в храме Великих Родителей, господин.
     - Я знаю и буду в срок! – Регидий удалился по своим делам, сопроводители отправились в главное святилище страны.
     Меж тем Лурия начала напевать какую-то мелодию, ею заслушалась служанка. Она плохо
73
пела, а вот танцевать получалось очень даже хорошо.
    
     - Я умею петь, - говорила хозяйка, когда  в ее доме только появилась новая рабыня, - и
научу тебя. А тебя прошу преподать мне хоть несколько уроков танцев, – смеялась она.
     - Госпожа, какая же из меня учительница?
     - Ты скоро поправишься, и будет очень даже неплохая, -  подала лечебное питье Лурия.
     - Не знаю, госпожа, не знаю…
     - Не уверенна, что поправишься или что будешь учить меня? – смеясь, спросила она.
     - Во всем не уверена, - отводя взор, отвечала Миона.
     Когда она все-таки выздоровела, отблагодарила хозяйку за доброту и уроки грамоты и научила ее исполнять зажигательные танцы. Дядюшка одобрил увлечение своей крошки и  подарил рабыне бусы.

     Перейдя на другую сторону дороги и свернув в богатый квартал, молоденькие женщины продолжили путь по широкой  дороге с многочисленными прохожими.
     - Куда мы теперь, госпожа?
     - К Рицелле.
     - Ох, не может быть, - тяжело выдохнула Миона.
     Ей невыразимо докучали разговоры о замужестве, да еще и в исполнении не замолкающих ни на миг сестер, которые во всех красках описывали предстоящие свадьбы. Причем желающих  взять их в жены не нашлось до сих пор. Эти девушки были похожи внешне: обе невысоки ростом, стройны, светловолосы, можно сказать красивы. Но то ли из-за болтливости, то ли из-за еще каких неведомых причин, несмотря на положение (родители сестер были людьми состоятельными  и давали за ними приличное приданое), они не сумели привлечь женихов - как ни старались отец и мать найти дочерям мужей, молодые люди не торопились провозглашать их своими женами.
     Перед гостьями открылись ворота. Пришедших добродушно встретил пышный сад.  Хозяйка дома - госпожа Винария - любила цветы и потому рабы трудились здесь не покладая рук, дабы уважить ее взор. До старинного особняка гостий проводила аллея, вдоль которой росла туя, у ее подножия расположился густой снежноягодник и россыпь цветов. С поклоном  отворил дверь пожилой слуга и отвел визитерш в приемную залу.
     - Ах, дорогая, как давно ты не была у нас, - тоненьким голосочком произнесла романтичная Рицелла, обнимая Лурию. Ее глаза засияли от совершенно искренней радости.
     Подруга-ровесница  никогда не лгала, потому что не умела этого делать, в отличие от своей младшей сестры, Галинеи. Столь юная особа легко справлялась с неловкостью, выкручивалась и придумывала небылицы. Родители и те не всегда видели, когда она предается обману.
     - Да, да, давно не была, - отозвалась юница и усадила Лурию рядом с собой. – Хорошо, что пришла, я уже думала - ты уехала.
     В следующий момент Миона, стоящая в сторонке, пожалела, что они  не сделали этого. Две сестрицы принялись наперебой рассказывать все самые последние городские новости, о которых гостья слыхом не слыхивала, но теперь знала все в мельчайших подробностях, приправленных щедрыми сплетнями горожан. Оказалось, столько всего произошло за последние две недели, что невозможно и за день перечислить.
     - Лучше поделитесь со мной, как самочувствие вашей матушки? – попросила Лурия,  направляя разговор в более спокойное русло. 
     Мать сестер недавно серьезно заболела, ее здоровье вызывало опасение. Однако доктор сумел помочь, и она осталась жить.
     - Благодарю, дорогая, она уже выходит и  выглядит хорошо. – Рицелла распорядилась подать еды и фруктов.
     - К нам еще обещала зайти в гости Мирана с мужем, - сообщила юная Галинея.
74
     При этих словах гостья посерьезнела. Ей совсем не нравился этот холеный молодец Катур. Он происходил из знатного рода, но дела семейства шли не очень хорошо и его принудили к браку с женщиной из менее родовитого, однако состоятельного племени. Не испытывая ни нежных чувств, ни симпатии к супруге, ни благодарности за то, что спасла от разорения и  тем самым уберегла от  позора, грозившего покрыть род, он вел праздный образ жизни и порой был суров. Несмотря на годы, проведенные под одной крышей, Катур оставался чрезвычайно холодным по отношению к жене. Бывало, прикладывал руку, если считал, что супруга недостаточно покладиста и перечит ему. На людях он выставлял себя образцовым мужем, окружая ее наигранными заботой и вниманием. При виде  лицемерия Лурия отворачивалась, не хотелось смотреть на игру в примерного мужа. Да и сама Мирана уходила при первом удобном случае, но, как и многие жены, старалась казаться счастливой, хоть и не питала привязанности к супругу.  Ее сестры и родители то ли не замечали, то ли делали вид, что ничего не происходит - и все оставалось как есть.
     Впрочем, девушкам не давали права выбирать - зачастую выбирали их или им. Браки по договоренности и ради выгоды случались чаще всего. Как бы ни складывалась жизнь у остальных, каждая молоденькая женщина так и мечтает выйти замуж и надеется, что ей повезет больше, чем другим, и она непременно будет счастлива.
      Вскоре к дочерям присоединилась хозяйка дома. Сейчас она выглядела куда свежее, чем в предыдущий визит Лурии. С улыбкой госпожа Винария встретила гостью и просила передать благодарности дядюшке за оказанное доверие (он и правда благоволил этому семейству), за что фамилия была бесконечно благодарна.  После велела дочерям порадовать Лурию пением и игрой на флейте. Госпожа Винария  все нахваливала дочек и говорила об их возрастающих умениях. Когда старшая девица заиграла, а младшая запела, Миона отметила рост мастерства - в прошлый раз ей совсем не понравилось представление. Трудно высоко  оценить сбивчивую  игру и  фальшивое пение.
     - Прекрасно! – захлопала в ладоши матушка. Музицирования малюток, пожалуй, одно из немногих ее развлечений. – Как тебе, Лурия?
     - Хорошо, особенно учитывая, что они не так давно занимаются искусствами, - одобрила гостья.
     - Они будут совершенствовать умения, и обязательно достигнут высот!
     - Сыграешь нам? - спросила Галинея.
     - А лучше спой, - попросила Рицелла.
     - Вы утомите нашу гостью, господин Тинарх не одобрит этого, - остановила дочерей мать.
     - Нет-нет. Пение нисколько меня не утомит, - уверила Лурия, желая порадовать добродушную подругу и, как она подозревала, одинокую госпожу Винарию, которую некогда насильно выдали замуж за чиновника.
     Тот, как и другие мужи государства, не слишком считался с благоверной, окружая себя красавицами-рабынями и используя их в качестве любовниц на глазах у жены. Когда те наскучивали, отправлял на грязные и тяжелые работы, считая,  их красота для него уже увяла, и покупал других. Лурии приходилось слышать, что так поступают многие мужья.   Она видела у работорговцев много прекрасных женщин, возле них вьется рой покупателей, которые не скупятся ни на слова, ни на средства для выбивания покорности впоследствии.   
     Обрадованная согласием подруги Рицелла живо откликнулась и взялась за инструмент. Лурия встала в центр залы и завела песнь:
Ручей покинул берега,
Когда разлились воды.
Его свободная душа
Прогонит прочь тревоги.
Склонилась над ключом
Судьба, глядит на отражение,
А я прошу ее простить –
75
Принять освобождение.
     - Чудесно, - утерла слезинку госпожа Винария.
     - Мне тоже очень понравилось, - подивилась Рицелла. – Чья это песня?
     Легкая улыбка коснулась глаз Мионы, она знала кто автор.
     - Прекрасная песня, - послышались отзывы и рукоплескания.
     Присутствующие обернулись на голос – в дверях стоял разодетый по последней моде светский щеголь, именуемый в этом доме зятем. Катур без лишней скромности внедрился в общество дам, полагая, что всегда весел и приятен им, ведь хорош собой. За ним проследовала похудевшая за последнее время жена, на лице которой возникла сдержанная  улыбка. Приветствуя родных и гостью, она расположилась между сестрами. Благоверный  кивнул женщинам и уселся рядом с хозяйкой дома, перемолвился с нею парой фраз.
     - Мы ожидали вас несколько позже. – Госпожа Винария велела слугам принести вина, обещая, что оно обязательно порадует требовательного ценителя этого веселительного напитка.
     - Богам было угодно, чтобы мы оказались здесь именно сейчас, - удивительно завораживающе произнес эти слова Катур. -  И не жалею. Очень хорошо, что мы услышали эту удивительную песню. Правда, дорогая? – обернулся он на супругу.
     Она согласно кивнула.
     - Я всегда считал тебя ценителем прекрасного, дорогая, и не ошибся.
     Мирана улыбнулась сестрам, которые  что-то щебетали ей на ушко. А Лурия подумала, что муженек не понял, о чем повествуется в песне или не захотел понять. Впрочем, зачем ему задумываться над какими-то мелочами, сходящими у уст женщин, что для большинства мужей и по сей день остаются узко мыслящими.
     - А ты не споешь, дорогая? – повернулся к супруге Катур. – Ты так чудесно поешь.
     Прекрасная Мирана действительно являлась обладательницей хорошего голоса.
     - После столь запоминающейся песни моя едва ли произведет какое-либо впечатление.
     - Ты скромничаешь. – Гость попробовал питье и лестно отозвался о нем.
     - Мой муж недавно купил его. Торговец клялся, что оно привезено из Египта, - отозвалась госпожа Винария.
     - О, эти люди знают толк не только в вине, но и в пиве. Они отличные мастера и рабы.
     Миона покосилась на Катура.
     - Мой друг как-то купил одного и очень доволен его работой, - продолжал он, ничего не замечая вокруг.
     - Египтяне некогда были великой цивилизацией, коль построили пирамиды и Сфинкса.
     - От их величия мало что осталось, - ухмыльнулся Катур.
     - В том нет их вины, - заметила Лурия. – Обычные люди страдали от внутренних войн, что вели между собой богатые господа, стремящиеся добиться власти и занять египетский трон. Египет неоднократно захватывали чужеземцы. Бесконечное рабство, душащие налоги и нищета преследуют простой люд повсюду. Это государство не стало исключением.
     - Ах, Лурия, ты излишне драматизируешь. Не все так мрачно, как говоришь.
     Она отвела взор в сторону. Катур говорит с ней, словно она питает к нему симпатию, он не подозревает, что может быть и иначе.
     - Ты – женщина, - напевно продолжал он, - и мало что смыслишь в политическом устройстве.
     - Может быть, но меня не прельщает разрушение, которое несет собою большая политика. Потому ничуть не сожалею, что не имею к ней никакого отношения.
     Миона одобрила высказывания госпожи и довольно улыбнулась.
     - Давайте не будем о политике, прошу, - взмолилась госпожа Винария. – Ты прав, Катур, мы совсем не разбираемся в ней.
     - По-моему мужчины нарочно все так запутывают, чтобы женщины не разобрались, - пожала плечиками Рицелла.
76
     - А главное речи-то какие произносят, порою ничего не могу сообразить, - отозвалась Галинея.
     Гость рассмеялся, девица только подтвердила его слова.
     - Речи политиков объединяют и направляют граждан, они учат, как должно быть, чтобы страна процветала! Лишь достойные мужи способны управлять государством! – в жарком порыве выплеснул Катур.
     Лурия тряхнула медными локонами, эти самые достойные господа направляют массы в то русло, что нужно им.
     - Я вспоминаю, как один жрец, сопровождающий нас в опасном походе против страшного врага - Барго, - произнес пламенную речь.  Уставшие  воины воспрянули духом и рванули на армию противника! – воскликнул Катур. -  Вот что такое сила слова, срывающегося с уст достойного мужа! Великая мощь, ведущая за собой! Славная была битва! Именно тогда я был ранен, – с достоинством произнес гость.
     Лурия промолчала. Когда ее несли на носилках в лечебницу, она видела, как этот господин прятался в развалинах, а поранился о свой собственный меч, пытаясь выбраться.
     - Ты получил ранение на войне, - протянула Галинея, восторгаясь мужеством родственника.
     - Тебя не беспокоит рана? – поинтересовалась госпожа Винария.
     - Немного, иногда, - откинулся на спинку кресла гордый зять.
     - А что произошло после… с тем жрецом? – спросила Рицелла.
     - Государь и поныне благосклонен к нему.
     - Он получил награду из рук самого владыки? – вытянулась в струну Галинея.
     - Он обласкан им и является очень уважаемым господином, - с видом знатока ответил Катур.
     Юница мечтательно сложила ладошки, вероятно мечтая обрести в лице облагодетельствованного государем человека воздыхателя. Миона, глядя на хозяйку,  подавила ухмылку.
     - Ты пойдешь с нами на праздник? – повернулась Рицелла к подруге.
     - Конечно, пойдем! Не отказывайся, Лурия! – схватила за ее руку шестнадцатилетняя юница. – Там будет столько людей!  - Она хотела добавить, что и холостяков там тоже будет предостаточно, но не решилась. – Соглашайся!
     - Галинея! Веди себя, как подобает девушке твоего круга! – одернула ее мать.
     Катур  сложил губы в ухмылке. Он до сих пор считал семейство, с которым породнился, недостойным его и всякий раз напоминал об этом своей жене. Смотря на него, Лурия подумала, что из трех сестер, пожалуй, только одна Мирана не хотела бы сейчас быть замужем.
     - Я пойду с вами на праздник, - кивнула гостья.
     - Вот и хорошо, - одобрила госпожа Винария, которой  было спокойнее, когда ее девочки находились в обществе более серьезной Лурии. К тому же младшая дочь никогда не слушает сестер и может попасть в передрягу.
     - Будет пышный праздник - круглая дата все-таки! Говорят, к шествию присоединится сам Великий жрец! – с неподдельным восторгом хлопнула в ладоши Галинея.
     - Прекрасно. Мы тоже с моей супругой обязательно пойдем с вами, - уверил Катур.
     - Как это замечательно! – отозвалась теща. – Мы с мужем не будем мешать молодым и будем вместе со своими друзьями.
     Лурии как-то приходилось видеть друзей господина и надо сказать они совсем не жаловали его зрелую, по их мнению, увядающую супругу, ведь были женаты на молодых и цветущих женщинах. Первые жены тех господ оставили мир живых, отравившись в более спокойное место, где их никто не потревожит.
     После чудесного ужина визит закончился, и Лурия, тепло попрощавшись с подругой и ее сестрами, отправилась домой.
77
     - Мне жаль ее,  - пробормотала Миона.
     - Мирану?
     - И ее тоже. Вы видели у нее синяк?
     След от преступления старательно скрывался под толстым слоем краски и платьем, однако при одном неловком движении его заметили гостьи.
     - Я не уверена что и госпожа Винария не терпит побои. Ужасно, - опечалилась Лурия.
     - Вы поэтому не хотите замуж? – пропустила вперед хозяйку Миона.
     - Не только. Даже если муж не бьет жену, все равно она подневольна.
     На лице служанки застыл вопрос, девушка объяснила:
     - Это бедные женщины за неимением прислуги ходят на рынок, совершают покупки, хотя бы покидают четыре стены. Состоятельные же дамы привязаны к дому, выходят на улицу под присмотром рабов или супруга, а если он не позволит, остаются на женской половине дома. За ними неустанно следят, они не смеют и шага ступить без ведома мужа. По сути, замужние женщины у нас такие же подневольные, как и рабы. Мирана ненавидит Катура.
     - Есть за что. Почему же ваша подруга так стремится обзавестись мужем?
     - Всякой нашей девушке с рождения вбивают в голову, что ей совершенно необходимо обрести супруга. Сейчас ты скажешь «какая глупость», - рассмеялась Лурия.
     - Да, госпожа.
     - Ты забыла, что у нас существует «Свод положений о семье и браке», в котором черным по белому написано, что женщинам надлежит слушаться мужей и всецело подчиняться им. Сейчас ты вновь скажешь «глупость».
     - Снова да, госпожа, - открыла дверь в дом Миона и проследовала за хозяйкой.
    


    

          




      



      


   
      
   
      
      




 
 
      
78
Первая встреча
     В своих покоях мерил шагами комнату пышущий от гнева господин. После обряда в храме Великой Матери он отправился в главное святилище страны и как освободился, оказался в доме Великого Отца. Стены обители добродушно встретили высокого гостя. Навстречу поспешно вышел настоятель и склонился перед визитером, считывая с его лица озадаченность.
     - Ты слышал, какие слухи распространяются по городу? – прогремел на ходу Давеон.
     - Да, господин. – Седовласый наставник поправил на голове золотую диадему, чтоб предстать перед покровителем в надлежащем виде, зная тягу того к порядку и дисциплине. Он всегда старался выглядеть идеально. Сегодня в обители был праздник, но он  не думал, что приближенный к государю заглянет сюда еще раз. Настоятель понял - дело серьезное и не требует отлагательств.
     - Немедленно позови жрецов! – поставил руки на пояс Давеон и, притопывая ногой, ждал, пока все соберутся.
     Настоятель немедленно велел воспитанникам оставить дела и вскоре они предстали перед суровым повелителем.
     - Здесь все, как вы велели, господин.
     Давеон окинул взглядом собравшихся разновозрастных мужчин. Они терпеливо ожидали дальнейших распоряжений своего главы, одетого в отличие от них в темное. Их знаки принадлежности к храму - кулоны-диски с изображением Великого Отца - были достаточно скромными, головы венчали диадемы, дарованные при возведении. В то время как у старшего жреца не наблюдалось  головного украшения, зато на широкой груди  сверкало увесистое ожерелье с таинственными символами, несущими сакральный смысл. Оно, безусловно, отличалось от Кономуса Великого жреца и не несло столь могучей значимости, но также было весьма заметным. Звенья нескромной цепочки держали в объятьях диск с надписями и драгоценными каменьями, заключившими в киклос - магический круг - буквы  неведомого языка. 
     Тяжелый взор гостя проникал в жрецов. Нависла давящая пауза. Господин выжидал. В такие моменты человек начинает копаться в себе и искать. Он намеревался услышать ответ. Тем не менее, его не последовало. Сановник свел брови - нарушитель (если таковой имеется) не считает себя виноватым!
     - Ни для кого из вас не секрет, какой слух окутал Мирею! Я хочу знать, насколько он правдив!
     Одна половина служителей удивились сказанному, другая сохранила спокойствие при этих словах. Но, несмотря на внешнее благополучие, всевидящий устремил взгляд на одного из подчиненных, пронизывая его насквозь.
     - Остальные прочь! – рыкнул он, глядя на молодого, почти ровесника, служителя.
     Храмовники удалились, а один остался перед настоятелем и грозным покровителем.
     - Ты предал все то, чему тебя учили! Осквернил обитель и опорочил мое имя! – негодовал Давеон. – Низверг себя в пучину, поддавшись мелкой и пагубной страсти!
     Храмовник не ответил. Да и что он мог ответить? Что его возлюбленная милая, добрая девушка с горящими глазками отвечает на его порыв? Но разве он несчастен? Напротив. Он считал бы себя трижды несчастным, коль она отвергла бы его любовь. А дивная красавица принадлежит ему и он рад.
     - Господин, он… - начал было настоятель.
     - Ты знал об этом?!
     - Нет, господин.
     - Как ты допустил, чтобы сюда приходили жены?! – кипел Давеон.
     - Господин, святилище открыто для всех верующих, - напомнил служитель.
     - Ты находишь, что в храмах теперь этим должно заниматься? На глазах у Великого Отца?
79
     - Это не правда - обитель никогда не осквернялась, господин, - возразил настоятель.
     - Как же тогда объяснить, что произошло? И не пытайтесь меня уверить в обратном, я все
услышал! – сжал сановник руки в кулаки.
     - Господин, я покидал Дом, - признался храмовник.
     Давеон сверкнул глазами, этот тип еще осмеливается заговаривать с ним. После всего, что натворил!
     Нарушитель не отвел бессовестных глаз. Покровитель остался недоволен дерзостью, проявленной подчиненным.
     - Как посмел!
     Служитель догадывался, что господин не разорвал узы, связывающие его с противоположным полом, но осуждает это в других. Давеон закипел от гнева, услыхав чужие мысли.
     - Как ты смеешь! Я не давал священного обета блюсти целомудрие! Не нарушал данной перед Богами клятвы! Прочь!
     Храмовник, давший слово соблюдать чистоту тела и помыслов отступил, ведь виноват перед Всемогущими, но не людьми, идущими теми же путями, и это ни для кого не секрет.
     Старший жрец рыкнул.
     - Немедленно вон! – выкрикнул он на ходу, решив ужесточить контроль над храмами,  и покинул святилище прежде, чем другие успели вздохнуть.
     - Простите меня, отец, - встал на колени и склонил голову перед наставником ученик. – Я подвел вас.
     - Поднимись, сын мой, - сказал тот, снимая диадему. – Все мы в большей или меньшей степени подвержены порокам, с которыми боремся. У всех нас свои грехи, а у них, как известно, есть тени.
     - О чем вы, учитель?
     - Он еще не знает, что такое всепоглощающая страсть к женщине, - посмотрел на закрывающиеся ворота настоятель. -  Я в храме много лет и до сих пор веду борьбу, Квиний.
     Тот промолчал.
     - Она примет тебя?
     - Да, учитель, - смущенно улыбнулся воспитанник.
     - Иди с миром, сын мой.
     - Благословите, отец, - склонился молодой храмовник.
     - Ступай, - положил настоятель ладонь на голову ученика.
     Через несколько дней он провел брачный обряд в доме невесты, простой девушки из обычной семьи.
     Перед госпожой все утро кружилась Миона. Монахиня не осталась в стороне и хоть ничего не смыслила в красках для лица, но оказывала рабыне всяческую помощь. Они облачили хозяйку в изумрудное платье с широким расшитым золотом и самоцветами  поясом под грудью. По настоянию девушки волосы не стали собирать в высокую прическу и лишь повязали на головку ленту в тон к платью, тем самым подчеркнув глубину глаз и придав личику еще больше выразительности. Наряд нежно обнимал девичью фигуру, правда, ему  не удалось скрыть ни привлекательных округлостей, ни оцененных ваятелем бедер.
     - Ох, какая красота, - восторгалась Одика, подведя Лурию к зеркалу.
     - Вам очень идет этот цвет, госпожа, - поправила волосы рабыня. – Лучше бы собрать их: сегодня ветрено.
     - Ничего страшного. Ты, наверное, уже приготовила плащ, - прозвенел голосок.
     - Возьмем его с собой, если замерзните - оденете.
     - Вас уже ждет дядя, - открыла дверь улыбающаяся монахиня.
     При виде племянницы Тинарх расплылся в улыбке.
     - Чудно! Как ты сейчас похожа на сестру! Наконец-то ты выглядишь, как и подобает состоятельной девушке!
80
     Лурия не стала расстраивать чрезвычайно пекущегося дядюшку словами, что только из-за него она разоделась как легкомысленная девица, дабы уважить его взор и порадовать.
     - Ты сегодня пойдешь, дорогая?
     - Такой день… обязательно, - посмотрела она на миртовый венок, сплетенный собственноручно сегодня утром. – Я с радостью выполню свой долг.
     - Дитя мое, - поцеловал ее в лоб расчувствовавшийся Тинарх, - ступай, - и проводил взглядом уходящую племянницу.
     В сопровождении служанки она отправилась в центр.
     - Госпожа, почему мы идем сюда, коль надо…
     - У меня на Агоре назначена встреча.
     - Вас ожидают подруги?
     - Нет, не они.
     Миона не стала спрашивать, зачем это понадобилось хозяйке, хоть ее и мучило любопытство.
     Лурия старалась избегать скоплений народа и, не желая толкаться между прохожими, носилками и конными фигурами, направилась вдоль зданий, окруживших площадь Совета Семи. Сегодня здесь было по-прежнему многолюдно. Причиной тому послужило еще и народное собрание по какому-то поводу, о котором она не подозревала, но знали остальные мирейцы. Для них общественная жизнь не менее важна, чем личная и тем более чья-то еще. Каждый ведал, пожалуй, больше секретов о ком-либо, чем сам объект разговоров о себе, упуская из виду, что сам мог стать жертвой сплетен.
     Обсуждения последних новостей были слышны едва ли не на каждом шагу. Причем всякий знал в таких подробностях, что и где произошло, что Лурия диву давалась. Как, к примеру, узнали горожане о запретной связи некой женщины со жрецом, если никто их не видел вместе? По крайней мере, так говорили. Едва ли они поделились об этом с кем-то, зная, насколько чревато последствиями доверять свои тайны хоть одному человеку.  Вероятно, граждане обладают чрезвычайно богатой фантазией, коль придумывают столько всего, что разговаривают об этом днями напролет. А дядя еще говорил, что женщины много болтают. Однако он забывает, что на площади зачастую слышны  мужские голоса, впрочем, как и везде.  Будь то ликтии, суды или праздники - повсюду произносят речи мужи. Что касательно Совета, так туда имеют право восходить исключительно мужчины, притом избранные.  А женщина не настолько свободна в  правах, чтоб посещать трибуны, правда, бывали случаи, но они слишком редки. Почетных граждан в Мирее больше, нежели гражданок.   
     На крыльцо сверкающего в лучах солнца с переливающейся крышей Совета Семи вышли советники во главе с градоначальником. К ним присоединились Великий жрец - его можно было узнать по темным одеждам, резко выделяющим из массы высокопоставленных мужей - и некий человек. Лурия узнала в нем гражданина, который странно смотрел на нее в храме. Политические деятели проследовали на ликтии. Народ лавиной двинулся к зданию Совета. Не осталось ни одного равнодушного горожанина - все приготовились слушать главу города.
     Тизан успел лишь вытянуть руку, как гул смолк, и политик мог говорить.
     - Мои сограждане! – прозвучало в тиши. – Я собрал вас, чтобы сообщить поистине прекрасную новость!  Раскрыт чудовищный заговор против нашего государя и благодетеля! Подлый трус Павсий, находящийся на службе у владыки, замышлял гнусное дело против него, которое едва не воплотил в жизнь, но злоумышленника настигло справедливое возмездие! Если бы не самоотверженность наших преданных жрецов, могло б произойти  непоправимое! Сегодня мы возвеличим достойных мужей, которые обогатили страну славой своих имен! Принесем же всеобщую жертву, дабы Милостивые Боги и впредь оставались благосклонными к государю и хранили его и наших спасителей, столь искусно разоблачивших врага!
     - Я и не знала, что в городе будет праздник, - сказала Миона.
81
     - Мне тоже это не было известно. Но я рада, что убийства не случилось. Судя по всему, будет ярмарка, - окинула взглядом площадь Лурия.
     - Вероятно. Скоро здесь не будет свободного места. Надо уходить, госпожа.
     Вскоре обе отправились к месту встречи.
     - Интересно, что все-таки произошло? – Мионе не давали покоя последние новости. – И правду ли сказал правитель?
     - Думаю, сейчас нет необходимости говорить неправду. Лгут, когда хотят что-то скрыть. В данном случае скрывать нечего – все закончилось благополучно. Потому об этом следует сказать громко, так сказать во всеуслышание, дабы народ видел, что высокопоставленные мужи  занимаются не пополнением собственных кошельков, а, не щадя себя, служат и служат на благо отечества. Если бы произошла трагедия - это совсем другое дело. Речи были бы другими, но в любом случае Тизан, как человек умеющий держать себя на людях и вполне неплохо отражающий нападки, насколько я успела заметить, преподнес бы все как должно ему. Никогда я еще не слышала, чтобы он приносил извинения и в чем-то каялся перед народом. Пожалуй, на это способны совсем немногие. Но считаю, они достойны уважения. Люди, которые умеют признавать ошибки, заслуживают его.
     - Политики, признающие ошибки? – ухмыльнулась Миона.
     - Из ряда вон выходящее событие? – улыбнулась Лурия.
     - Ох, госпожа, не надо далеко ходить.  Наш повар никогда не признает, что неправ и уж точно никогда не извинится.
     - Чем же он прогневал тебя?
     - Я не так сложила лепешки, а после не расставила посуду. Но ведь на это есть поваренок и кухонные слуги, - фыркнула Миона.
     - Очень рада, что ты удержалась и не поссорилась с управляющим, - рассмеялась хозяйка. – Боюсь, он скоро начнет тебя ненавидеть.
     Управляющий господина Тинарха был человеком зрелым и очень умелым в управлении. Он хорошо справлялся с возложенными на него обязанностями и тем самым заслужил доверие дядюшки еще много лет назад. За что и был обласкан. Являясь рабом, Алкирад получал солидное для невольника жалование, которого хватало на содержание пусть небольшого, но собственного дома и многочисленной семьи. Этот поверенный ведал делами  дяди и в случае отъезда последнего замещал его в период отсутствия. Тинарх доверял управляющему настолько, насколько это было возможно, и тот никогда не подводил.  Алкирад был чрезвычайно терпеливым и ответственным.
     Его уважала Лурия, знала еще с детства. Он частенько баловал ее. Когда не видел дядюшка, подкидывал высоко-высоко, как своих детей, с которыми она любила играть в саду. А во время дождя они уединялись на женской половине и причиняли неудобства няне своими криками и беготней. Клора все сетовала на сорванцов, грозилась рассказать господину, но при виде милой улыбки драгоценной крошки-воспитанницы сдавалась. Алкирад тайком называл девочку своей. Однажды это услыхала кормилица, но сохранила секрет, питая к ней такую же нежную привязанность. 
     Как-то управляющий понял - малютка подросла. Он опечалился, что время слишком торопится, и вот уже выросли его дети, появились внуки. Его некогда густые курчавые волосы поредели и поседели, макушку украсила блестящая лысина, над которой посмеивались  слуги. По натуре Алкирад был человеком отзывчивым, но требовательным  и слугам спуска не давал. Он ничуть не жалел, что когда-то оказался в доме Тинарха. Правда,  было одно, с чем он с трудом мирился – Миона. Эта женщина вызывала у него негодование.   Стоило им встретиться, как начиналась словестная перепалка совершенно беспочвенная и не имеющая границ. Причем трудно было сказать, что именно послужило причиной вражды, однако все знали, что Алкирад не одобряет ни присутствие рабыни в доме, ни ее работу. Госпожа просила его проявлять терпение. Ради крошки он боролся с гневом на служанку и не заговаривал о ней с корабельщиком, видя, как дитя привязано к этой острой на язык
82
девице, не имеющей, по его мнению, ничего святого.
     - Госпожа, управляющий сам ко мне цепляется. То я не вовремя вернула посуду, то поздно пришла на кухню, - сказала Миона.
     - Вот как, - улыбнулась Лурия. – Думала, на это должен сетовать Тукко.
     - Он и жалуется. Управляющему.
     - Невероятно, - рассмеялась девушка, - что только не творится у меня за спиной. Ты должна быть с ними помягче. Разве они чем-то обидели? Зачем ругаешься?
     - Госпожа, они не упускают случая поддеть и…
     - Они никогда тебя не оскорбляли. Если тебе трудно сохранять мир рядом с собой, вскоре все разрушишь, а я этого не хочу. Неужели не понимаешь, что каждый из вас близок мне, и  я не могу выбирать между вами. Видя вашу неприязнь, я чувствую себя скверно и не знаю, как изменить ситуацию.
     - Простите, госпожа, - пождала губы Миона, ею завладело чувство вины. – Я… не буду ссориться с ними.
     - Очень хорошо - этим ты избавляешь меня от ненужных ни тебе, ни мне беспокойств, - положила Лурия руку на плечо рабыни.
     Пробираясь сквозь людскую массу, они поглядывали на готовящиеся празднества. Повсюду сновали рабы, расставляя прилавки и выслушивая ругательства хозяев, которые остались недовольны медлительностью слуг. Торговки с лотками уже совершали обход, нарядные горожане одним глазом смотрели на вырастающую ярмарку, другим на ликтии -  на них уже заканчивалось торжественное действо. После принесения всеобщей жертвы и благодарственной молитвы глашатаи оповестили о начале праздника.
     Благодаря природному любопытству Миона разглядывала безделушки, наперебой предлагаемые голосистыми продавцами. Рядом с путницами пробежали дети, зазывая на представление,  рабыня уговорила хозяйку взглянуть на него хоть издалека.
     - Мы рано пришли, еще есть время, госпожа.
     - Мы можем посмотреть его, только недолго.
     Служанка пообещала, что не задержится у сцены до вечера. Из всех развлечений она предпочитала театр, и всякий раз как видела подмостки, замирала в нетерпении. Ее привлекала игра актеров, завораживали сюжеты, где, как водится, побеждало добро и честь, а доблесть приносила героям славу. Дабы уважить взоры зрителей лицедеи выбирали жизнеутверждающие пьесы, обязательно с запоминающимся концом, чтоб и дальше привлекать к себе требовательных горожан и в следующий раз они непременно захотели бы  посмотреть разыгранные номера снова.
     После первого представления на сцену взошли поэты, но Миона засмотрелась на лоток со сладостями - каких там только не было. От обилия выбора у нее потекли слюнки. Покупателей не отпугнули ни осы, ни назойливые мухи - их старательно отгоняли улыбчивые торговцы. Лурия разрешила служанке купить несколько пирожных, а сама отправилась дальше.
     - Госпожа, - позвал ее Кловий, - вы пришли на праздник - это замечательно!
     - Господин скульптор пришел за вдохновением или он в поиске новых моделей? – просияла в ответ девушка.
     Рядом с улыбчивым ваятелем стоял не менее улыбчивый и нарядный художник. Этот человек был приятен  в общении,  обладал оцененными многими женщинами природными данными. Он не показывал себя самодовольным и тщеславным, но трудолюбивым и талантливым господином, за что снискал уважение и был оценен и деятелями искусств, и простыми людьми, не имеющими к нему никакого отношения.
     - У меня уже есть прекрасная натурщица и, если вы позволите, я буду рад продолжить работу с вами, - произнес Кловий.
     - Еще одна скульптура? Зачем? – подивилась Лурия. - Достаточно одной. Иначе мной  завладеет гордыня, - рассмеялась она.
83
     - Не думаю, - возразил скульптор.
     - Госпожа, - заговорил художник, уставший от медлительности друга - он не завел разговор о нем! – Простите, вы подумали над моим предложением?
     - Видите ли, господин Риций, мне трудно так сразу согласиться. Проведенные в мастерской господина Кловия часы убедили меня в сложности модельного дела. Сохранять неподвижность долгое время затруднительно и требует хорошей выдержки и физической подготовки. Не думаю, что сейчас я готова пройти это снова. Теперь я знаю, каково быть музой что ли, - улыбнулась рыжеволосая натурщица.   
     - Обещаю, я не буду утруждать вас сложными позами, тем более что хочу усадить модель, - уверил художник. Он уже прикинул несколько вариантов, какой хочет видеть девушку на полотне.
     - Ох, господин, нисколько не сомневаюсь в вашем понимании и благосклонности к натурщицам, но все-таки мне нужно время прийти в себя.
     Лурия знала, у Риция  было достаточно желающих, рвущихся к нему в мастерскую, но далеко не каждого он брал к себе. Женщины буквально преследовали его, наслышанные не только о таланте этого мастера, но и его любвеобильности. Про него ходили разные толки, правда, больше о мастерстве. Он был популярен в высших кругах. Его картины ценились высоко, потому не испытывал нужду ни в деньгах, ни во внимании.
     - Почему бы тебе не подождать немного? Есть пока и другие идеи, - повернулся к другу Кловий. Он не уступал художнику ни в таланте, ни в популярности. Его скульптуры украсили самые известные  дома страны и ряд общественных зданий.
     - Я вижу эту молодую женщину у себя на полотне, - произнес Риций, косясь на приятеля, явно не собирающегося поддержать его и уговорить знакомую позировать ему.
     У Лурии сложилось впечатление, они начинают спорить, но причина ей не была ясна. Закрались подозрения, что не могут поделить пальму первенства. Девушка решила остановить назревающую перепалку, грозящую  перерасти в утрату дружбы. Обычно за ней следует  вражда, а это отрицательно сказывается на творчестве.
     - Господа, я обязательно приду в ваши мастерские. Но позвольте мне попроситься на полотно несколько позже, - аккуратно произнесла Лурия, сбавляя накал страстей.
     Деятели искусств согласились немного подождать и проводили взглядами уходящую натурщицу.
     На углу площади, у высокого здания, соседствующего с одним из административных, близ маленького фонтанчика, созданного для питья, стоял господин Норий. Время от времени он озирался по сторонам. Завидя воду, выбивающуюся струйкой из амфоры и попадающей в глубокую чашу, склонился над ней утолить жажду.
     - Ты пришел посмотреть на праздник? – прервал его глубокий голос.
     - Не только, - встретил легким кивком друга Лиген. – Так быстро закончилось награждение? – и посмотрел на врученную правителем награду – знак почетного гражданина города несколько не  подходил к жреческому ожерелью и надо сказать уступал ему.
     - Тизан захотел наградить меня, - приподнял уголок рта Давеон. – Его не остановили мои слова, что Поскил III уже поблагодарил за помощь и оказал мне честь. – Жрец  разжал кулак – на ладони лежал орден с изображением владыки, окруженным сверкающими на солнце каменьями. Этот символ доверия  цари, начиная с первого царствующей династии, даровали исключительно отличившимся гражданам, в случае если те действительно заслуживали его.
     - Высокая награда, - заметил Норий, оценивая ее.
     - Для меня важнее признание и польза, которую, как говорят, я принес, - хохотнул жрец.
     - Да, я слышал, ты предсказал угрозу и обезопасил владыку и народ, - учтиво кивнул  другу Лиген.
     - Слухи преувеличены - я только сообщил государю об опасности. Звезды торопятся заключить землю в магическую фигуру, а это время перемен. Откуда исходила угроза, я не видел, однако предупреждение помогло. Царь принял меры, вскоре врага обнаружили.
84
     - Что сказал Великий жрец? – отошел от фонтанчика Лиген.
     - Его видения оставались расплывчатыми, но мы оба сошлись во мнении, что над короной нависла опасность. – Давеон сунул орден в карман - награда займет свое место в коллекции,  принадлежащей роду Регидиев.
     - Когда ты прибыл?
     - Вчера. И представь себе, обнаружил сообщение о том, что получу признание и в Мирее, - смеясь, вскинул брови провидец. – Тизан не стал откладывать и решил сразу воздать почести. Он послал владыке поздравления и уверения в своей преданности, добавив к ним щедрые  дары.
     - Его можно понять, - закивал Норий, догадываясь, что движет политиком. О том же ведал 
и старинный приятель. – Что предпринял государь?
    
     Получив сообщение с тревожным содержанием, Поскил III тотчас отдал распоряжение динорам, и разведка в короткие сроки вычислила заговорщика. Ищейки работали денно и нощно. Им удалось раскрыть заговор, не дожидаясь, пока злодей приступит к решительным действиям, направленным против короны. В его доме обнаружили дары, преподнесенные иноземным царем. Обыск учинили среди ночи, правда, это нисколько не остудило пыл любопытных жителей столицы. Они окружили особняк предателя, и стражам пришлось разгонять толпу.
     После  короткого суда, перед которым разоблаченный предстал со своими соратниками,  на площадь вышел государь и взял слово.
     - Друзья мои, пелихории! – с возвышения сказал он. – До сих пор не видывала держава такой подлости! Алчный Павсий, называющий себя нашим товарищем, вошел к нам в доверие и талантливо претворялся другом. Но теперь он разоблачен!
     Народная масса, заполнившая все улицы столицы, ликовала, выкрикивая похвалы Богам, благодаря диноров  и славя царя. Он продолжал:
     - Мы казним его! Каждый пелихорий, который присутствует здесь, увидит, какая участь ждет всякого предателя, взявшего на себя смелость затеять против нас дурное! Пусть враги знают, что никто не удостоится милости государевой лживыми речами, в которых столько фальши, сколько капель в море, разделяющем нас от враждебно настроенных соседей. И хоть мы никогда не были сторонниками  насилия, но не имеем права сохранять предателю жизнь, ибо дадим дорогу тем, кто будет презирать нас за нерешительность и полагать, что нас легко обмануть и покорить. Павсий поплатится за свою дерзость и получит по заслугам! – Владыка указал на приготовленное место для казни.
     Разоблаченного обезглавили и послали гонца с останками к царю, задумавшему покорить свободную страну и подкупившему одного из государственных мужей, к чьему мнению прислушивались другие. Хвала Всемогущим, заговор был вовремя обнаружен, и угроза миновала. Правда, Поскил III не сложил руки, подозревая, что иноземцы на этом не остановятся и велел разведке, не смыкая глаз, работать на благо родины, приставив отличившихся к награде.
   
     - Пышные празднества развернулись в Дастисе? – поинтересовался Норий, испытывая гордость за друга.
     - Владыка не поскупился, но кровожадное зрелище, на мой взгляд, перечеркнуло всю его прелесть.
     - Ты не считаешь, что иначе было нельзя?
     - Мне не импонирует убийство, потому не могу лестно отозваться о веселье, следующем за кровопролитием. Ты обещался ко мне в гости, - припомнил Давеон, жестом приглашая давнего товарища к себе.
     - Не сейчас, - остался неподвижным Лиген.
     - Кого-то ждешь?
85
     - Друга, - коротко ответил Норий.
     - Я его знаю?
     - Это она.
     Ответ поверг сановника в изумление, а такое редко случалось.
     - Полагал, ты, как и я, предпочитаешь несколько иное общение с ними. С каких пор ты дружишь с женщинами? – Родинка над губой подпрыгнула.
     - С тех пор как встретил ее.
     - Ты уверен в своих словах?
     - Не понимаю, - посмотрел на друга Лиген.
     - Мысли спутаны, никакой собранности, и ты меня уверяешь... Хм. Интересно, какая женщина вызвала у тебя стремление дружить с ней. Красивая?
     - Думаю, многие находят  ее весьма привлекательной.
     - Стало еще интересней, - тряхнул шевелюрой жрец. - Светлая? Темная?
     - У нее рыжие волосы, - подавляя смущение, произнес Лиген.
     - Да? - с долей разочарования отозвался Давеон. - Рыжеволосые никогда не удостаивались моего внимания. У них эти пятна на лице… - сделал сановник равнодушный жест и внезапно сжался, учуяв знакомый запах. Не успел он обернуться, как прозвенел женский голосок, напоминающий журчание ручейка, сбегающего с горных вершин Даркийского хребта:
     - Это называется веснушки.
     Давеон замер, глядя на представшую незнакомку. Ее  большие зеленые  глаза напомнили ему щедрые плодородные поля бескрайней родины. Их увлажняют дожди, и они дают жизнь, как эти очи дают сейчас ему. На румяных щеках появились задорные ямочки, потому что чарующие губы слегка улыбнулись. Жаждали ли они прикосновений? Он не знал, но очень хотел дотронуться до них. Россыпь веснушек походила на звезды, что объединились в одно пленительное созвездие небывалой красоты. Очередной порыв ветра всколыхнул волнистые медные волосы. Они взметнулись вверх, ореолом окружили лик незнакомки, но тут же упали на плечи, ласково обнимая их. Изумрудное платье подчеркивало медь прядей и глубину глаз. Давеон не мог оторваться от них. Но тут девушка содрогнулась от прохлады, вместе с ней содрогнулся и он. Его взгляд сам по себе скользнул ниже. Незнакомка не носила мастодетона - с такими формами грудная повязка ей была не нужна - и жрец узрел девичьи прелести, что становятся видны, когда женщина озябнет. У него взыграла кровь, телом завладело напряжение.   
     - Прости, я не знала, что у тебя назначена еще одна встреча, - произнесла своим заманчивым голоском девушка, глядя на господина Нория.
     На этот раз она была без покрова, но Давеон узнал ее. Он узнал бы ее в любой толпе, ни с кем бы ни перепутал.
     - Если ты занят, то давай поговорим после. - Незнакомка развернулась и направилась куда-то в сторону. 
     - Прости, мне пора, - кинул Лиген другу, оставляя его позади.   
     Давеон смотрел вслед уходящей прелестнице, которая только что перевернула все с ног на голову одним своим появлением. Он поглядел на небо, пытаясь собраться с мыслями.
     - Очень неожиданно, отец, - выдавил он, выравнивая дыхание.
     - Ты так быстро ушла. – Норий кивком поприветствовал подругу.
     - Я не стала утомлять господина пустой женской болтовней, - произнесла Лурия.
     - Не правда, ты никогда не говоришь пустое.  - Добрая улыбка коснулась мужских глаз, Лиген не мог выразить словами, как рад ее видеть.
     - Зачем обременять собою господина?
     - Не понимаю, чем ты его обременишь? - пожал плечами Норий.
     - Господин сказал, ему не нравятся рыжие, - ответила на улыбку девушка.
     - Он не говорил, что не нравятся.
     - Разве? – спутница взглянула на друга.
86
     - Звучало не так категорично.
     - Возможно. Но давай о деле, - посерьезнела Лурия. - Ты сделал, что я просила?
     Ее нагнала Миона и накинула на плечи плащ. По знаку она отошла в сторонку, дабы не мешать разговору господ.
     - Да. – Лиген протянул свиток подруге. – Теперь позволишь узнать?..
     Она тряхнула медными локонами.
     - С тех пор ничего не изменилось.

     В тот день стояла столь же солнечная, правда, не ветреная погода. Долго думая, кто мог бы ей помочь, Лурия обратилась к надежному знакомому, никогда не подводившему ее.
     - Благодарю, что так скоро отозвался.
     - Я пришел, как только появилась возможность. - Норий не сказал, что он отложил все дела и поторопился на встречу, сожалея, что редко видится с давней подругой. 
     - Еще раз благодарю, - сдержанно произнесла девушка.
     - Судя по тебе дело серьезное.
     - Да. Дело действительно важное и я не могла доверить его первому попавшемуся.
     Лиген приготовился слушать.    
     - Я не вправе требовать от тебя помощи и если откажешься, поверь, не стану хуже думать о тебе, потому что  это чревато последствиями.
     - Говори уже, я начинаю волноваться, - не выдержал Норий.
     Ему пришлось терпеливо ждать, Лурия задумалась и ответила не сразу:
     - Мне нужна вольная.
     - Поддельная? – догадался Лиген, пораженный услышанным.
     - Да. И это тайна, - медленно проговорила девушка.
     - Лурия, подделка документов наказуема законом! Умоляю, подумай!
     - Почему когда надо подделать государственные документы и отчеты - это делается, не взирая ни на что, а как незначащую вольную - то действо тут же называется подлогом и становится страшным преступлением? 
     - Ты должна понимать: это опасно. Не хочу, чтобы у тебя случились неприятности. Я ежедневно сталкиваюсь с бумагами и знаю, что говорю.
     - Прости, не надо было тебя впутывать, - положила ладошку на лоб Лурия. - Идти самой в Общественный Дом мне нельзя: дядя сразу узнает - у него там знакомые. Обращаться к подругам тоже не стоит – они многословны, - безрадостно улыбнулась медноволосая. – Я хотела попросить друзей…
     - Хорошо.
     Девушка непонимающе посмотрела на собеседника.
     - Хорошо, я сделаю, что  просишь.  Но позволь спросить, зачем тебе это?
     - Это не моя тайна  - потому не могу сказать, - уклончиво ответила Лурия.
     Лиген взглянул на нее - и почему он не может ей ни в чем отказать и всегда уступает, когда в деле промахов не дает? За это его уважают друзья и соратники,  боятся конкуренты. Дела идут в гору, средства преумножаются - семейное дело процветает. Новые контракты приносят солидную прибыль, им довольны могущественные господа. А она? Почему молчит,  словно не видит ничего?
     К нему потянулась женская ручка и разжала кулачек, в нем оказался кошелек.
     - Что это? – покосился на него Норий.
     - Спартанцы стоят дорого, - прозвенел голосок.
     Лиген нахмурился.
     - Лурия, ты меня оскорбляешь. – На его переносице появилась складка.
     - Прости, - виновато выдохнула девушка, – я не хотела.
     - Никогда не слышал, чтобы кто-нибудь так часто извинялся, - смягчился Норий.
     - Сейчас это не лишнее. Но я не могу быть неблагодарной. Что хочешь за услуги?
87
     Как он хотел ответить. Жаль, храбрость и здравомыслие покинули его, когда шел сюда. Он оробел пуще прежнего.
     - Сыграешь мне? – после паузы прозвучал долгожданный ответ.
     Арфистка одарила просителя улыбкой.
    
     Двое проходили по узкой, почти безлюдной улице. За ними неторопливо шествовала Миона и поглядывала на высокого господина. Она заметила, что на него поглядывают еще и другие, особенно женщины.
     - Я беспокоюсь за тебя - игры с законом плохо заканчиваются, - сказал мужской голос, в котором слышалась тревога.
     - Это не я играю с законом, а он с нами, - прозвенел женский. – Кому как не тебе знать, что такое власть и что творится наверху? Полагаю, интриги поглотили всю верхушку.
     - Не все настолько плохо, как представляешь, - хохотнул Лиген.
     - Быть может, - тряхнула локонами спутница.
     - Куда мы идем? – огляделся Норий.
     - Если у тебя есть время, пойдем со мной к Стене Памяти, - позвала Лурия.
     Он не решился сказать ей, что готов идти и дальше.
     - У меня найдется пара свободных часов, - сказал Лиген. Не то чтобы они были свободными, но он позволил себе побыть рядом с прелестной спутницей, тем более что и она совсем не против.
     Вскоре путники свернули, уступив дорогу колеснице и носилкам,  и вышли на цветущую аллею. Пара прохожих отвесила поклоны господину. Лурия задорно улыбнулась, когда друг отвел взор в сторону, дабы она не заметила его смущения. Он ничуть не хотел, чтобы девушка принимала его за заносчивого богатея, перед коим заискивают, и оборвала с ним   связь.    
     Сопровождаемая магнолиями  и ирисами дорожка привела к историческому памятнику, слава которого гремела  на всю страну. Длинная, как защитная стена и по протяженности напоминающая ее, постройка радушно встретила гостей. Выстроенное из красного камня человеческое творение из года в год продолжало расти. Если случалось что-либо знаменательное в городе или стране, Стену немедленно достраивали, добавляя к поистине умелым и занимательным изображениям еще ряд рельефов, повествующих о подвигах и достижениях пелихориев. Сегодня здесь не слишком было многолюдно. Основная масса мирейцев веселилась на площади, забыв о своих делах и всевозможных неурядицах,  сопутствующих каждому и подстерегающих на протяжении всего жизненного пути. 
     Лурия смотрела на Стену Памяти. Лиген не отвлекал ее, наблюдая за  милыми повадками. Плащ покрыл ее маленькие плечики и согрел. Более она не мерзла и не заставляла бороться с соблазном взглянуть чуть ниже шейки. Предательский взор неоднократно совершал побег и не поддавался хозяину. С трудом Лиген отводил его и надеялся, что этого не повторится, иначе чаровница может заметить. Но взгляд уже заметила Миона.
     Тут Лурия приблизилась к Стене и провела по ней рукой.
     - Этот рельеф рассказывает о борьбе пелихориев с врагами.
     - Здесь много сцен воинственного содержания. О какой именно говоришь? – шагнул Норий к девушке и оказался совсем рядом.
     Миона внимательно следила за жестами господина.
     - О войне, случившейся много лет назад. В ней принял участие мой отец,  встав на защиту державы. Тогда сотни мирейцев отправились на кровавую битву, поэтому данный факт  запечатлен здесь. Он остается одним из самых значимых в истории, и годы едва ли сотрут его из нашей памяти. Дядя говорил, та схватка была крайне жестока, но враг не завладел Пелихорией.
     - Ты редко упоминаешь отца, – взглянул на рассказчицу сверху вниз Норий.
     - Я его ни разу не видела.
88
     - Как-то ты обмолвилась, что он не дождался твоего рождения.
     - Он скончался от болезни, завладевшей им и очень быстро забравшей свое. Крылатая Рамата пришла за ним, не дав узнать, что будет дочь, – сжала она в руках венок. – Как много людей изображено на Стене.  Каждый  сделал что-то важное, в противном случае его бы здесь не было. Вот Отина III, - указала Лурия на центральную фигуру, вокруг которой объединились, взявшись за мечи, другие. – Вот его полководцы и приближенные, - взглянула она на ряд следующих. – Один из этих людей мой отец, правда, я не знаю, кто именно.
     - Мой родитель тоже пересек Реку и тоже воевал. Наверное, скульптор изобразил и его, только я не знаю об этом, - приятно улыбнулся Лиген.
     Лурия присела к земле и положила к подножию памятника миртовый венец. Спутники молчаливо глядели на Стену Памяти.
     - Хвала вам, герои-защитники, – поклонилась она.
     - Хвала вам, - тихо повторил и кивнул в знак уважения Норий. Он поймал себя на мысли,
что всегда соглашается с подругой, сам не замечает как. – Почему мирт, а не лавр?
     - Лавр – символ победителя. И мой отец, несомненно, им являлся. Однако я пришла сюда не для того, чтобы возвеличить его славу, а сказать, что люблю и сожалею, что мы так и не встретились.

     Как любая девушка Пелихории она знала историю любви одной прекрасной нимфы к молодому крестьянину. Некогда гуляла дивная краса по лесу, но вот вышла на опушку. Смотрит, а под деревом отдыхает незнакомец, напевая веселую песенку. Он глядел на небо с большими облаками и мечтал о девушке из своей деревни - ей и посвятил песню. Но не ответила на его порыв холодная девушка, осталась глуха к его признаниям. Так заворожило пение нимфу, что она не смогла более быть равнодушной к красоте человеческой, завладел молодец ее сердцем. И заплакала она. 
     - Почему ты плачешь, краса? – заметил ее крестьянин. – Разве ты не нимфа?
     - Нимфа, - отвечала милая лесная жительница с белыми цветками в волосах. Вокруг нее кружили певчие птички, но она не слушала их, ее думы заполнил юноша. – Теперь я вижу в тебе то, что прежде не видела, слышу, что раньше не слышала, - призналась она.
      - Неужели ты забыла, что должна сохранять волю, подчиняясь лишь Всевышним? Вместо этого поддалась порыву.
     - Зачем мне воля, когда в ней нет тебя? – Слезинка нимфы упала на землю. Из нее выросло миртовое дерево.
     - Я бы остался с тобой, да не люблю.
     Подошла к мирту нимфа, сплела из душистых белых цветов венок и надела его на голову юноше. Словно стрела поразила его сердце, и полюбил он прекрасную лесную жительницу.    
     С тех самых пор в Пелихории  мирт - символ чистой и преданной любви и уважения. Девушка, жена или дочь, желающая сказать, что любит, преподносит венок возлюбленному, мужу или отцу.
      
     Меж тем Лурия созерцала поразительные рельефы, созданные ваятелями разных эпох,  являющиеся  не чем иным, как произведением искусства. Пожалуй, трудно было найти книгу столь же прекрасно иллюстрированную, как это человеческое творение. Хоть в  библиотеке Тинарха насчитывалось приличное количество удивительных и редких экземпляров (дядюшка после каждой поездки пополнял коллекцию, зная о тяге племянницы к чтению), но со Стеной Памяти их не сравнить. 
     Глядя на истории, рожденные руками мастеров и застывшие на камне, Лурия поразилась деяниям отчаянных храбрецов, сражающихся за народ, и деятелям наук и искусств, сделавших немало полезного для него же. Вот один герой идет в атаку, прикрывая собой товарищей, вот ученый совершил великое открытие и произошел прорыв в науке. Рядом - друг спас друга, сосед - соседа. Вот несколько человек предотвратили страшную беду, и
89
люди не погибли в трагедии, грозящей унести десятки жизней.  Столько случаев, что если бы не Стена Памяти, Лурия  не  узнала бы об этих достойных мирейцах. А о самих скульпторах, создавших завораживающие рельефы, мало кто сейчас помнит, хотя они заслуживают, чтобы о них говорили и помнили потомки.
     - Я приду сюда снова и поклонюсь вам, - сказала девушка и подняла глаза на спутника, который только и ждал приглашения. – Сегодня день рождения моего отца - вечером я буду играть. Ты не занят?
     Давеон вернулся в имение, сам не помня как. В кабинете рухнул на стул, откинулся на высокую спинку. Сложив ладони вместе, поднес их к губам. Кто такая эта девица? И что с ним такое? Теперь мысли спутаны у него, собранность отступила, будто не было вовсе. Он себя не узнает. Его никогда не привлекали рыжеволосые, он игнорировал их, считая недостойными внимания. А эти веснушки… такие маленькие и притягательные, что захотелось увидеть их вновь. Тряхнул шевелюрой Давеон, стараясь прогнать прочь губительные помыслы, незаслуживающие, чтобы им уделяли столько времени. Проходили часы, не принесшие облегчения. Жрец начал топтаться из угла в угол в надежде хоть так  избавиться от стоящего перед глазами образа, не желая самому себе признаваться, что он чувствует… вожделение.
     Он сидел взаперти до глубокой ночи и отвлекся от раздумий, только когда в дверь постучал личный слуга.   
     - Что тебе? - кинул Давеон.
     - Господин уже поздно. Вы будете…
     - Нет! – резко прозвучал глубокий голос.
     Леоний не отважился более тревожить благодетеля разговорами и с позволения поспешил уйти. В галерее его ожидал  друг – управляющий господина. Человек он был ответственный, и, боясь впасть в немилость, выполнял любое требование с завидным усердием и добросовестностью. Тилиана так же, как и Леония, начало тревожить необычное поведение хозяина, которому он был обязан жизнью.

     Около восьми лет назад господин Давеон возвращался с  другом – господином Норием – из поездки и заехал в торговый город, дабы прикупить матушке и сестрице подарки. В то время изможденный Тилиан захворал - слишком плохо кормил его бывший владелец, щедрый лишь на наказания и побои. Его организм начал быстро сдавать, вскоре истощение дало о себе знать. Хозяин постарался поскорее избавиться от раба, пока за него еще можно было выручить хоть какие деньги. Так невольник был выставлен с другими лишившимися свободы людьми на продажу.
     Солнце палило. Изнывая от жажды и слабея, некоторые теряли сознание и падали на деревянные настилы. Их немедленно поднимали и принуждали стоять слуги торговцев, не знающих пощады. Они следуют за армиями, уводят за собою длинные вереницы людей, волею судеб оказавшихся слабее вооруженных воинов и не сумевших защититься. Однажды Тилиан  видел, как при нем молоденькая девушка спряталась с маленькой сестрой от врагов в бочке, но ее заметил глазастый враг и пожелал овладеть ею. Он поспешил на помощь, однако его вмиг связали друзья насильника, после присоединились к тому. Поутру обесчещенную юницу передали в лапы торговцу живым товаром. Когда на рынке под палящими лучами она лишилась чувств, к ней подбежали двое крепких молодцев и начали трясти так, что, казалось,  вот-вот испустит дух.
     Едва удерживаясь на ногах, Тилиан выкрикнул:
     - Оставьте ее, псы-богохульники! – Он знал, торговец и его сыновья неплохо позабавились с девушкой.
     - Закрой пасть, раб! – рыкнул продавец, сминая в руках плеть. – А еще раз что-нибудь скажешь - не получишь воды!
     Невольник исподлобья посмотрел на него и сплюнул.
90
     - Ах ты, дрянь! – вскричал бородатый старый торговец, изрядно покраснев, и замахнулся кнутом, но был остановлен.
     - Сколько? – На раба смотрел некий хорошо одетый господин с увесистым ожерельем на груди.
     Продавец назвал цену, явно завышенную, а невольник упал на настил: у него начались судороги.
     - Ты ведешь нечестную торговлю - следует сообщить стражам, - заметил спутник человека в темных одеждах. – Что с ним? – глядел на раба Лиген.
     - Он очень болен и не доживет до утра, если не оказать помощь, – поводил рукой над Тилианом целитель.
     - Я могу предложить вам другой товар, - заискивающим тоном произнес торговец, страшась неприятностей и гнева господ.
     Они покосились на него.
     - Это хоть и твои рабы, но допускать убийства не намерен! - отрезал Давеон.
     Продавец сжался, он испугался, что высокопоставленный господин призовет блюстителей порядка, которые, внимая ему, непременно примут меры. Торговец покрылся холодным потом.
     Жрец кинул тому несколько монет, велел отнести «приобретение» в гостиницу, где он остановился, и проследовал в ювелирные ряды.
     - Зачем он тебе, коль едва дышит? – поинтересовался Лиген.
     - Я излечу его. Он грамотен, хорошо образован  и у него крепкий дух. Я хочу, чтобы меня окружали такие люди.
     - Благодарю - мне это лестно слышать, - кивнул Норий.
     - Не стоит, это правда. – Родинка над губой подпрыгнула.
     С тех самых пор невысокий, но подтянутый и крепкий Тилиан, который был немногим старше Леония, верой и правдой служил своему господину и спасителю. Впоследствии тот  сделал его управляющим. В большом особняке он обрел кров и вскоре с позволения хозяина обзавелся семьей, женившись на служанке. У них родились прекрасные дети. А о тяжелом прошлом все еще напоминали шрамы, оставшиеся от плети, и следы от кандалов. Их одели на раба, дабы не сбежал. Один раз это почти удалось, но тогда он едва не пересек Реку - так неистово бил его работорговец.

     Тилиан переминался с ноги на ногу, подозревая неладное.
     - Что произошло?
     - Откуда мне знать? – отозвался Леоний. – Он ничего не сказал.            
     - С господином что-то твориться. Надо как-то разузнать.
     - Ты что  с ума сошел?! – оторопел личный слуга. - Как  разузнать-то?
     - Спросить, - ответил Тилиан.
     - У кого? Хозяина? Нет уж. Лучше не надо. Никогда его таким не видел. Вернулся бледный, отказался от ужина, прогнал секретаря, а его он всегда выслушивал, - вытянул указательный палец Леоний. - Тут дело серьезное, - поджал он губы, перебирая в голове события, что могли настолько разгневать владельца.    
     - Сегодня господина наградили званием почетного гражданина Миреи, - заметил Тилиан. – Но  вряд ли он сердит  из-за награды. Как же быть?
     - Коль не пройдет… еще и нам достанется. Не хотелось бы, – притопывая ногой, промычал слуга.
     - Подозрительно это.  Надо Кира предупредить. Посмотрим, может, ему удастся узнать, что к чему.
     Друзья отправились к персу.
     - Неужели вы думаете, я смогу помочь? – одеваясь, тот махнул подруге, дабы поторопить ее - она не спешила покинуть его постель.
91
     - Из всех живущих в доме хозяин больше всего доверяет тебе, - говорил из-за приоткрытой двери Леоний, не видя комнаты перса. – Вы все-таки росли вместе.
     - И давно выросли, - подметил Кир, выпроваживая улыбающуюся ему служанку, и напоследок наградил ее шлепком по ягодице. Затем жестом пригласил войти незваных гостей, нарушивших его планы на вечер.
     Женщина окинула их недовольным взглядом  и, вздохнув, направилась к себе.
     - И чем, по-вашему, я могу помочь? – прозвучал низкий, с хрипотцой голос.
     - Откуда нам знать? Мы с господином в игры не играли,  - вошел следом за другом Тилиан.
     - Если бы ты больше был занят другими делами, - кивнул в сторону кровати Леоний, - то сообразил бы. У тебя слишком редко работает голова и часто…
     - Мы сюда не за этим пришли, - оборвал его управляющий.
     - Что поделаешь - у меня горячая кровь, - хохотнул Кир. - Расскажите, что произошло.
     - Это мы как раз и хотим выяснить. Должны же мы знать, что нас ждет.
     - Не хотел бы я вновь оказаться на рынке, - буркнул под нос Леоний.
     Ему тоже досталось от прежнего владельца. На него, молодого и привлекательного человека, положила глаз грузная и морщинистая хозяйка, пригрозила жестокой расправой в случае отказа. Когда ее муж обнаружил обман, запретил жене появляться на людях, а слугу велел нещадно выпороть и продать. Но Леонию помогла ученость, он приглянулся великомилостивому господину Регидию и ни за что не хотел покидать его дом. 
     - Думаешь, я горю желанием предстать перед работорговцем? Мне с лихвой хватило лет, проведенных в другом месте. Мой предыдущий хозяин любил мужчин, еще больше мальчиков, а за непослушание сажал на цепь. Поверь, я до сих пор помню отвратительный запах подвала, в который меня закрывали. Там бегали крысы, они кидались на людей, что имели неосторожность уснуть. – Тилиан не стал договаривать, что несколько рабов остались калеками после этих встреч.
     - О чем ты говоришь? Мою сестру и мать привязывал к столбу толстый ублюдок, именуемый уважаемым господином, и…
     - Хватит! – рыкнул перс. - Я уже наслушался ваших историй! Что вы так переживаете?
     - Ты свободен, а мы – нет. И коль что-то пойдет не так, первыми под удар попадем мы!
     - Так и будете болтать до рассвета? - Кир шагнул к столу и залпом осушил кубок с вином.
     - Разрешишь? – упал в кресло Леоний, поглядывая на питье.
     - У господина хороший вкус - он угостил меня. – Перс подал гостю чашу и присел рядом. – Будешь? – кивнул он на сосуд с рубиновой жидкостью, глядя на управляющего.
     - Нет, - остался стоять Тилиан. – Так у тебя есть идеи?
     - Вы ждете от меня невозможного - я всего лишь слуга. Пусть у нас было общее детство, но едва ли господин станет делиться со мной своими думами. Если госпожа Миам приедет, я могу обратиться к ней… Погодите-ка, конечно! – Кир застыл от догадки.
     - Что? – в один голос спросили гости.
     - Талисса. Она очень проницательна.
     - Она слепа, - напомнил Леоний. – И тоже вроде служанки, хоть и не работает по дому.
     - В том-то и дело, – отставил кубок перс. – Госпожа Леда говорила, лишенные зрения видят больше. Я поговорю со Счастливой.
     - Она сможет приоткрыть завесу? – с недоверием спросил личный слуга.
     - Талисса - женщина.
     - Я это заметил и что с того?
     - Это верно - никто так не развязывает мужам языки, как жены, - согласился с предложением Тилиан. – Но едва ли она…
     - Я не имел в виду близость, - развел руками Кир. -  Как ты мог подумать? Еще не слышал, чтобы господин спал со своими служанками - это делаем мы, - рассмеялся перс. -  Я буду просить Талиссу заглянуть к нему не в постель, а в душу.
92
     Спустя время гости покинули просторную холостяцкую комнату Кира.
     - Относился бы он с таким рвением к делу, а не к женам, ему бы цены не было, - сказал за дверью Леоний.
     - Ему в чем-то можно позавидовать.
     - Чему, например?
     - Женщины любят его, - ответил Тилиан.
     Леонию показалось, друг симпатизирует этому распущенному типу - смуглому конюху господина. Конечно, личный слуга знал, что приятель говорит правду, но она вызывала у него отвращение. Он искал расположения одной из рабынь, а она поглядывала на перса, слушая разговоры, ходящие про него. Жены так и окружали крепкого и подтянутого мужчину восточных кровей своим вниманием в надежде получить немного его - далеко не всех он удостаивал такой чести.
     - И что они в нем находят? – проворчал Леоний.
     Управляющий подавил смешок, догадываясь о причине такой неприязни.