Резкий запах ударил в нос, и тучи в сознании тут же рассеялись, уступив место гудящей голове и пульсирующей боли в локте. Чья-то мокрая ладонь легла на лоб, потом провела по щекам, оставляя прохладный след на коже. Открывать глаза не хотелось. Я прекрасно помнила, после чего отключилась, и узнать, что ничего не вышло, было попросту страшно. Чужие пальцы коснулись моих висков, и монотонный голос забормотал:
- Вместе с солнцем начинается жизнь, с луной приходит смерть. А природа-мать всесильна и бессмертна. И дарит силы просящему, руку протягивающему. Так и я, сын твой, Минсок от рождения, прошу силы, дабы дарить успокоение и мир в душе и теле. Ибо я часть тебя. Твои корни во мне, моё тело в тебе. Мы – единое, неделимое…
И ведьмак шепчет, а я ощущаю силу, которая струится из его пальцев в мою черепную коробку, разгоняя туман и наполняя тело лёгкостью и покалывающей на кончиках пальцев энергией.
- Дженнифер, - тихо позвал Минсок, поглаживая меня по волосам. – Ты – молодец, ты умница. Я говорил, что восхищаюсь тобой? Иногда пугаешь, но я сразу же вспоминаю, кто ты, и понимаю, что на всё есть причины. Мы – лишь результат сложившихся обстоятельств.
Его пальцы размеренно перебирали мои пряди, то и дело касаясь лба, висков, ушей. Это странно успокаивало. Чужие прикосновения почему-то были такими приятными, что мне хотелось лежать и лежать вот так на полу, не вставая, и пусть он гладит и гладит меня.
Скрипнула дверь.
- Там приехал полицейский, - сказал Исин.
- Это я его вызвал, - пальцы Минсока замерли. – Он может сюда войти?
- После сегодняшнего мне и так придётся обрабатывать всё помещение, так что может, - обречённо согласился молодой врач.
И он вышел. Спустя пару минут быстрые уверенные шаги и голос Алекса:
- Что тут у вас? От, ёлки! Дженнифер!
Пришлось открыть глаза.
Моя голова лежала на коленях Минсока. Он тут же склонился надо мной, перекрывая обзор Алексу.
- Ты как?
- Нормально, - в горле совсем пересохло.
Села и вымученно улыбнулась полицейскому.
- Да всё хорошо, сделай лицо попроще, - усмехнулась. – Мне бы воды.
Исин протянул полный стакан, и я залпом осушила его.
- Прости, что потревожили тебя, - посмотрела на Алекса.
- У нас с тобой такой уговор – в случае чего тревожить друг друга, - ответил он.
- Я бы позвонил Чену, но у меня нет его телефона, - пожал плечами Минсок.
- Так что здесь? – нахмурился Алекс.
Мне было страшно обернуться и посмотреть на Бека.
- Немного силы не рассчитала, - уткнулась взглядом в пустой стакан.
- Он спит, - тихо сказал Минсок, позволяя мне не задавать самый главный вопрос. Хотя, нет, пожалуй, на самый главный вопрос – получилось или нет – я должна ответить сама.
Тельце на больничной койке казалось совсем маленьким и таким беззащитным, что мне хотелось лечь рядом и прижать его к себе крепко-крепко, отдавая остатки силы. Ротик чуть приоткрыт, и вздрагивают ресницы, но дыхание ровное. Бледный, очень бледный, с паутинкой синевы кровеносных сосудов. И маленький кусочек пластыря на животе.
- Это тот мальчишка, что живёт у тебя? – поинтересовался Алекс.
- Нужно найти ему школу, - почему-то подумала, глядя на ребёнка. – Для трудных, но хороших детей.
- Я узнаю, - кивнул Алекс. – Кстати, и сигнал твоего звонка я тоже отследил. Адрес не изменился.
- Катакомбы?
- Да.
Я несмело протянула руку к бьющейся жилке на тонкой шее мальчишки. Его кожа ответила лёгким покалыванием. Но это была больше не та обжигающая боль. Процесс очищения пошёл.
Исин перевёл нас в дальнюю, давно не используемую палату. Принёс даже раскладушку, поставив её у стены. Бек спал. По крайней мере, молодой врач так сказал. Оставить его одного было нельзя, мало ли что, вдруг ещё что-то осталось, и всё вернётся. Поэтому решено было мне остаться с ним, а Минсок поедет домой. Возможно там, под дверью без ключей стоит Чен. Алекс пообещал узнать о матери Бека и выяснить, какие необходимы процедуры и документы, чтобы оформить опекунство. После всех этих организационных вопросов ведьмак и полицейский покинули палату. Остался Исин.
- Тебя всё это не напугало? – поправила простынь на койке мелкого и присела на краешек.
- Есть немного, - кивнул врач. – Одно дело, когда в тебя самого тыкают ножом, и совсем другое – видеть, как это делают другому. И эта пена, - его передёрнуло.
Перед глазами тут же появилась картинка: моя кровь разъедает тёмную субстанцию. Было в этом что-то зловещее. По идее, мне бы обрадоваться, но в голове почему-то пещера и алтарь…
- Мы постараемся не причинять тебе неудобств. Как только он придёт в себя, мы уедем.
- Да я вас не гоню, - пожал плечами Исин.
- Но не мог бы ты сделать для меня ещё кое-что?
Через полчаса в маленьком холодильнике в углу палаты лежал пол-литровый пакет с кровью. Моей кровью, так, на всякий случай.
Минсок приезжал часов в одиннадцать вечера, но поступившая на смену новая медсестра его не пустила, да и у Исина рабочий день закончился. Поэтому ведьмак передал мне пакет с едой и маленькую записку, в которой говорилось о том, что Чена по-прежнему нет дома.
Ночь прошла спокойно. Если бы ещё не мои мысли, было бы вообще хорошо. Но в голову то и дело лезли картинки с пеной и кровью, алтарём, Франческо и Чезаре…
И ещё Чен. С высшими демонами я никогда до этого не сталкивалась. Их изгнание – слишком малоизученный процесс. У Бека была грязная кровь, поэтому переливание в сумме со Светом стало очищать организм. Его Тьма сосредоточилась в физическом теле. А у Чена… У Чена зло гораздо глубже, скорее всего, оно уже в мозге, в сознании. И простого переливания и моего клинка будет недостаточно. Можно варварски перерезать ему горло, и умрёт тело, носящее в себе Тьму. Она же просочится вниз и вскоре найдёт себе новое живое пристанище. Стоит почитать что-нибудь на эту тему…
Странно, но я никогда не воспринимала Чена как человека, а Бека как демона. Считала, что Чен изначально зло, но ведь когда-то он, как и ребёнок, мирно сопящий на больничной койке, был человеком. Как много в нём осталось людского? Кто в его лице обращается ко мне за помощью и просит убить?
Исин пришёл в середине дня, осмотрел бледного, но улыбающегося мальчишку, и отправил нас домой. Я поблагодарила молодого врача и обещала постараться свести к минимуму вероятность нашей встречи.
- Мы дома! – распахнув двери, в квартиру влетел Бек и тут же повис на Минсоке.
- Как ты? Ничего не болит? Голова не кружится? – захлопотал ведьмак, ощупывая мелкого.
- Там тихо! – Бек обхватил свою голову. – Совсем тихо! – радостно повторил он.
- В голове должны быть мысли, - проходя мимо, потрепала его по волосам. – Там не должно быть совсем тихо.
- Но я думаю! – возразил мелкий.
- О чём? – улыбнулась ему.
- А где Чен?
Мы с Минсоком переглянулись.
- Наверное, у него дела, - ответил ведьмак, вновь прижимая к себе ребёнка.
Они вдвоём так гармонично смотрелись, словно были настоящей семьёй. Улыбались и обнимали друг друга. Каково это, когда тебе так рады? Когда при виде тебя кошачьи глаза Минсока прищуриваются, и улыбка, как лампочка, озаряет лицо? Мне вдруг остро захотелось стать частью чьего-то сердца…
- Бек заснул, - в комнату заглянул Минсок. – Весь вечер, как неугомонный, еле уложил, - посетовал он.
- Зайди ко мне.
Он тихо затворил дверь и сел рядом со мной.
- Минсок…
- Мне что-то не очень нравится такое начало, - пробормотал он.
- И тем не менее, - усмехнулась, - на этой банковской карте, - протянула ему тонкую пластинку, - достаточно денег, чтобы у тебя было время найти работу, а потом снять жильё.
- Деньги? У меня ещё осталось немного, - отвёл мою руку.
- Твои деньги быстро закончатся. Бек пойдёт в школу, его же надо одевать, обувать, а у современных детей большие запросы, - вложила карту ему в ладонь. – А это документы на квартиру, - взяла тоненькую папку. – Согласно договору, ещё полгода я могу здесь жить, потом придётся переехать.
- Почему? Я думал, церковь снимает жильё для тебя, - удивился Минсок.
- Для меня, но вас отсюда быстро выгонит.
- Я что-то вообще ничего не понимаю… Деньги, документы…
- Я попросила Алекса помочь с процедурой оформления опекунства. Ты же понимаешь, что всё это будет оформляться на тебя? Если ты не готов или не хочешь, скажи сейчас, пока всё не завертелось.
- Я? Бека? – он сначала нахмурился, о чём-то раздумывая, а потом уверенно сказал:
- Конечно, заберу, но…
- Вот и хорошо, - довольно потёрла руки. – Я обещала помочь тебе избавиться от твоих сил, но хочу спросить, ты сам-то хочешь от них избавиться?
Минсок испуганно выпучил глаза.
- Я… я… - его взгляд беспокойно заметался по комнате.
- Хорошо подумай над этим. С некоторых пор… - теперь пришла моя очередь смущённо опустить взгляд, - я пересмотрела свои взгляды. И сейчас мне уже не кажется, что мир чёрно-белый.
- А что изменилось?
- Всё, всё изменилось.
- Ты так говоришь, словно… Прощаешься? – еле слышно прошептал он.
Моё сердце ухнуло куда-то вниз и забилось там гулко и тяжело. На самом деле у меня была ещё одна просьба к нему. Но от мыслей о ней почему-то взмокли ладони.
Я столько всего не успела в жизни. Думала, что проживу и без этого, но теперь, когда конец стал так неожиданно близок, поняла, что не успела и половины. И мне так захотелось попробовать, как это…
И я сделала глубокий вдох и потянулась к чужим губам.
Минсок растерялся на мгновение, удивлённо глядя мне в глаза, а потом...
Отвернулся.
И мои губы замерли в сантиметре от его щеки.
Я тут же пристыжено отпрянула назад. В горле застыл комок.
- Прости, я… - прикусила губу, чтобы не расплакаться от обиды. – Просто…
И о чём только думала?!
- Я… мне… Спокойной ночи, - вскочил Минсок и вылетел из комнаты.
А я так и осталась сидеть на кровати.
Оказывается, ничего не изменилось с тех пор, как Люк сказал мне, что любить и быть любимой не для меня. Ничего не изменилось.
- Минсок, - приоткрыв дверь, шепнула в темноту. – Я…
- Тебе вдруг захотелось испытать это, - раздалось в ответ, - а я не хочу просто так… Без чувств, понимаешь?
- Понимаю, давай забудем.
- Давай, - шепнул Минсок.
Закрыв двери, прислонилась к ней спиной.
Без чувств… Потому что такую, как я, нельзя любить. И целовать такую, как я, нельзя. И экзорцизм тут ни при чём. И с чего мне вдруг, дуре набитой, захотелось попробовать?! Да ещё и смутила беднягу. Неужели тогда, одиннадцать лет назад, мне невнятно сказали?
- Дженнифер… Ты просто Дженнифер, - шевелила губами. – Просто есть вещи, о которых ты не узнаешь… До самой смерти.