Себя я помню с весьма раннего возраста и довольно отчётливо. С трёх лет, если точнее. Откуда такая уверенность? Да очень просто, едва мне исполнилось четыре года, родители переехали на другую квартиру, не забыв, разумеется, и меня. Так вот, я замечательно помню, как стояла мебель в нашей старой комнате, как мама проверяла тетрадки за столом, как я вляпался в горячий утюг, оставив на руке треугольную болючюю метку, как уехала из-под меня поленница, поломав мне уже во второй раз за короткую жизнь правую ключицу.
К чему это я про память? Да к тому, что сколько я себя помню, в руках у меня постоянно оказывалась книга. Поначалу, как все дети, я просто разглядывал картинки, в четыре года начал складывать простые слова, в пять читал довольно бойко, к семи мама собралась отдать меня сразу во второй класс школы, но ни фига не получилось. Тётки из РОНО были непреклонны – не положено.
Как вы уже поняли, мама была учительницей и занималась со мной довольно плотно. Благодаря её усилиям я рано получил свой самый полезный и любимый навык – умение читать. Все остальные мои знания и умения прямо произрастают из чтения, а иначе быть бы мне троглодитом.
Я ещё не ходил в школу, когда мама повела меня записываться в городскую детскую библиотеку. Тут надо сказать, что в раннем детстве я был довольно милым на вид ребёнком, только вот выглядел несколько моложе своих лет, иными словами, чахлик был тот ещё. Тонкий, звонкий и прозрачный. Это потом, попозже, к общей дистрофичности добавилась шнобелявость, да такая, что когда я, двенадцатилетний, приехал к бабушке, не видевшей меня несколько лет, первое, что произнесла изумлённая старушка, было: «Ну и румпель у тебя вырос!» Бабушка была женой моряка и умела подобрать правильный термин.
Да, так вот, привела мама меня, пока ещё без румпеля, с обычным детским носом, в библиотеку. Тётенька-библиотекарша с сомнением посмотрела на меня сверху сильно вниз, покачала головой, но таки выдала нам стопку книг, штук пять. Нормальные детские книжки с довольно крупным шрифтом. На следующий день я приволок стопку обратно. Библиотекарша довольно строго поинтересовалась, зачем же я принёс сдавать книги, не читая. Я, крайне обиженный недоверием, уверял, что прочёл. Разгорелась дискуссия. Пришлось пересказать содержание всех пяти книг. Тётенька слегка обалдела, прониклась, и с тех пор я мог брать домой столько книг, сколько унесу, в разумных пределах, разумеется.
Дома у нас книг было не очень много, особенно по сравнению с библиотекой. Собрания сочинений Макаренко, Кассиля, Гайдара. Какие-то разрозненные детские книги, мой любимый «Том Сойер», Перельман, детская энциклопедия в двух томах, десятка два-три вполне взрослых и множество разнообразных учебников по физике.
Родители предпочитали брать книги в библиотеке, нежели покупать их. А может, дело было в том, что хорошие книги почему-то были в дефиците. Читали они оба много. Изучив всё в доме, что соответствовало моему возрасту, я принялся за то, что, честно говоря, было пока рановато. Но ведь интересно-то как! Мама регулярно отнимала у меня запрещённые к прочтению книги, ещё более разжигая любопытство.
Очень яркое впечатление произвёл на меня «Капитальный ремонт» Леонида Соболева. То ли потому, что читать приходилось втихаря, то ли потому, что это была первая взрослая книга о моряках, попавшая мне в руки. Речь там шла о русском флоте накануне Первой Мировой войны и написано было отнюдь не бездарно, со знанием дела, повествование захватывало. Правда, не все слова и фразы были мне понятны, приходилось додумывать, не спрашивать же у мамы, спалился бы сразу. Ну вот, например: «Жена капитана первого ранга позволяет проделывать с собой такие вещи, на которые не согласится проститутка, но никогда не простит своему любовнику, если он выйдет от неё в уборную, не притворившись, что идёт звонить по телефону». ( Не ручаюсь за абсолютную точность цитаты, но смысл именно такой.) Как вам? Вот я, будучи первоклашкой, ничего не понял. То есть каждое слово по отдельности было более-менее понятно, но что такого диковинного можно вытворять с женой капитана первого ранга и в чём её отличие от жены капитан-лейтенанта, например, было абсолютно неясно. Всё-таки я в то время был бесконечно далёк от понимания процесса полового размножения, да и вегетативного тоже. Слово «проститутка» было мне знакомо. В том смысле, что я его уже где-то слышал, понимал, что оно несёт некую стыдную, отрицательную окраску как и «любовник», но, опять же, осознавал его значение не в полном объёме. Фраза эта произвела на меня столь глубокое впечатление, что запомнил я её на всю жизнь. Да.
Или вот ещё загадочное слово «взасос», вычитанное в том же «Капитальном ремонте». Оно просто не давало мне покоя, может, именно потому, что я вообще не знал, как его применить и куда вставить. А так хотелось! Чем-то взрослым, солидным, недетским веяло от этого слова. Какой-то крутостью и лихостью. И вот случился большой революционный праздник. Полон дом гостей. Нарядные женщины, мужчины в кои веки по гражданке. Мамина лучшая подруга спрашивает: «Ну, как у тебя дела?». «Взасос!» - ни к селу, ни к городу громко и отчётливо брякаю я. Подруга округляет глаза, потом не выдерживает и заливисто смеётся, товарищи офицеры тоже ржут в голос, мама краснеет. До меня доходит, что я только что совершил какую-то чудовищную, нечеловеческую глупость. Меня бросает в жар. «Ничего-ничего», - отсмеявшись, утешает меня мамина подруга и гладит по головке. Все идут к столу.
К счастью, у взрослых хватило ума не терзать меня расспросами и вообще никогда не вспоминать о моём позоре, а я из этого эпизода вынес урок на всю жизнь и больше никогда не употреблял слов, значение которых мне неизвестно.
«Тома Сойера» я прочёл бесконечное количество раз, благо он стоял на полке над моим диваном. Остальные книги блестяще остроумного Марка Твена находил в городской библиотеке. Потом был ещё замечательный О’Генри, причём это единственный иностранный писатель, несколько рассказов которого я прочёл в оригинале, хорошая, душевная была у нас учительница английского, отсюда и интерес к предмету.
Николай Носов, Корней Чуковский, Агния Барто, Фенимор Купер, Майн Рид, Жюль Верн, Зощенко, Булгаков, Ремарк… Вряд ли я смогу перечислить и вспомнить всех авторов, произведения которых меня в своё время впечатлили. «Преступление и наказание» я заглотил за два дня, при этом посещал школу и как-то готовил уроки. «Тихий Дон», не входивший в школьную программу, был прочитан на коленях под партой прямо на уроках, а произведение не сказать, что маленькое.
Золя, Бальзак, Стендаль, Гюго, Пикуль, Стаднюк, Василь Быков, Джек Лондон… Нет, если буду вспоминать всех, это никогда не кончится.
А мои любимые учебники по физике! Мама как раз её преподавала, чем и объясняется их огромное количество в доме. К тому времени, как нам в школе начали преподавать эту самую физику, учебники были прочитаны от корки до корки не по одному разу, что позволяло беззастенчиво умничать на уроках.
К окончанию школы в городской библиотеке были со всем тщанием разысканы и изучены все книги и учебники по устройству автомобиля, а также всё, что касалось авиации. К технике меня безудержно тянуло с детства.
И всё-таки вынужден признать, что таких ярких эмоций, такого следа на всю жизнь как «Капитальный ремонт» больше ни одно литературное произведение вызвать у меня не смогло. Не важно, что эмоция была со знаком минус, зато какова яркость и амплитуда! Уже много позже я узнал, что Леонид Соболев сам моряк и Герой Соц. Труда к тому же, и две войны военным корреспондентом прошёл. И спасибо ему большое!
На иллюстрации та самая библиотека. Взрослые ходили с улицы, дети со двора.