Я-дочь офицера. ч11. Я не была паинькой

Светлана Саванкова
   Нравилось ли мне учиться в школе?
Ясное дело, что нравилось. А особенно интересным было возвращение домой после уроков.
У меня никак не получалось уложиться в те пятнадцать минут, которых было вполне достаточно, чтобы дойти от школы до дома, у меня  на дорогу домой уходило около часа.
Почему?   Да потому, что по пути домой находилось столько   нового, столько интересного.
Вот проходим мы с подружкой мимо музея Островского, написано: « Вход школьникам свободен».
Ну, как не зайти.
 Минимум раз в неделю, а порой и два бродим мы с подружками  у знакомых витрин и стендов, привыкший, по-видимому, уже к нам персонал не обращал на нас ни малейшего внимания.
 А зачем обращать?  Аккуратные школьницы чинно и очень тихо переходят от одного стенда к другому, обычно задерживаясь лишь у последнего экспоната - миниатюрной модели комнаты писателя, о котором нам так много рассказывали  в  нашей школе имени Николая Островского.
 Его « Как закалялась сталь», да и «Рождённые бурей»  я уже к тому времени прочитала,  признаться честно, не вникая в подробности, многого не понимая, но внимательно прослеживая сюжетную линию, задерживая внимание лишь на наиболее интересных для меня местах.
 -  Интересно, где же жила Тоня Туманова, которая почему-то мне показалась тогда наиболее привлекательной  из всех героев и героинь знаменитого писателя?
Ведь она на самом деле жила где-то здесь. В нашем городе. Где? – думала я.
И я наметила, выбрала-таки красивый частный дом с садом и множеством цветов, всякий раз проходя мимо которого воображала себе  миловидную Тоню в красивом светлом кисейном платье, находившуюся  там:  в саду, доме, на открытой веранде. И почти верила  в это.
    В разные времена года находилось что-то интересное.
  В сентябре посадить крохотную  грядку прямо на заднем дворе исполкома из двух луковиц, морковки и нескольких горошин.., причём, долго и упорно приходить поливать наш с подружками «огород».
  Поздней осенью испробовать первый, ещё довольно тонкий лёд заполненного водой фундамента долгостроя, (счастье наше, что ангел-хранитель не дремал).
 Весной простаивать по полчаса,  вглядываясь в изрядно потемневший, ноздреватый снег с вытаявшими в нём крохотными будто пещерками, вглядываться и воображать живущих там лилипутов или воображаемых сказочных героев.
  Морозной зимой, например, дотронуться языком до решётки металлической ограды у дома офицеров повторять это, в общем-то, малоприятное действие, многократно с опаской, но уже самым кончиком языка касаясь металла.
  Особенно привлекали меня  небольшие, но скользкие горки, образовавшиеся на стоках колонок.
Как-то раз как обычно мы с подружкой, скатившись на портфелях раза три, уже отряхиваясь и  готовясь войти в дом, который был в ста метрах от нас, не заметили мальчишек, появившихся вдруг и ниоткуда.
- Ага! Попались..! – завопил один из них, одновременно нажимая резко на ручку колонки.
Мы успели прореагировать и отскочить на несколько шагов, так что достались нам с подружкой лишь мириады мельчайших брызг, попросту водяная пыль, которая мгновенно превратилась в ледяную корку на наших пальтишках, мороз-то стоял изрядный.
Удивлению моей мамы, открывающей мне дверь, не было предела.
- Это что же на дворе дождь? А я шубу собралась надеть…
Думаю, что мне не досталось тогда, лишь только потому, что у нас гостила, приехавшая из Горького бабушка Ефросинья,  которая сразу разгадала причину моей детской спасительной, как мне казалось, лжи, глянула на меня с лукавой улыбкой, заговорщески подмигнула мне и сказала маме:
- Ну, так надень своё бостоновое пальто-то с лисой, да пойдём поскорей, пока малышка спит. Светлана чай присмотрит сестричку-то.
Бабушка почему-то меня называла всегда только полным именем,
только Светлана,  хотя редко была строга со мной.
А присматривать за сестрой-младенцем мне было не трудно: она была очень спокойным ребёнком.
  Как-то раз помню, уже вечером часов в восемь, родители отправились в кино, шёл красочный, цветной, что было редкостью в те времена, фильм « Свадьба с приданым».
Мне спать ещё никак не хотелось, и я занялась рисованием платьев для вырезанной из плотной бумаги куклы с красивым лицом и большими голубыми глазами.
- Вот, я вырасту  и стану такой же красивой с такими же большими голубыми глазами, - мечтала я, совершенно не понимая тогда в свои уже  почти девять лет, что имея от роду карие глаза, никак уже нельзя стать голубоглазой.
Приодев куклу в новое бирюзовое платье с кружевной отделкой и шубку из серого каракуля, как у модной тётеньки из третьего подъезда, я решила сменить занятие.
  В поле зрения попал белый гутаперчивый лебедь, любимая игрушка сестрёнки.
Что надоумило меня взять спички и поджечь её, по сей день понять не могу. Но я это сделала, причём, предварительно положив бедного лебедя на металлический большой поднос с Хохломской росписью.
    Видимо это и спасло положение. Лебедь быстро вспыхнув, моментально сгорел, но заполнив при этом комнату морем дыма с малоприятным запахом.
Я испугалась, но, вовсе не растерялась, а открыв форточку и схватив полотенце, забралась на круглый, стоявший посреди комнаты стол, стала активно размахивать полотенцем, дабы выгнать из помещения зловредный запах.
    В таком-то виде – выполняющей загадочный танец с полотенцем над головой  в ярко освещённом окне и увидели меня не на шутку перепуганные родители, они и без того спешившие домой, уже просто летели!
Странно, но в тот раз меня никто не ругал.
  Ни-и-кто !