Остановка дилижанса

         
Сэм Браун давно уже не ковбойствовал - нечем было: всё забрали за долги «наглые банкиры». До последней нитки обобрали: даже новые, хрустящие отличной кожей, ковбойские сапоги, не постеснялись умыкнуть.
Сэм иногда думал с неприязнью:
-«Сапоги-то этим жирным котам, зачем? Им больше подходят лаковые штиблеты с белыми носками и сигара».
Причём здесь сигара - Сэм не заморачивался. К чему ему свободному, молодому и красивому лишнее напряжение ума? Просто сигарета в его понимании была признаком чрезмерного богатства и чрезвычайной наглости, свойственной этим самым... жирным котам банкирам.

Его жена - Мери, посмотрела на все бесполезные «трепыхания» Сэма и благополучно отвалила к папе и маме: их небольшой домишко на окраине маленького городка по её соображению всё же намного надёжнее и комфортнее седла драной кобылы, оставшейся от всего их «богатства».
Оставшись с носом, как выразился по этому поводу бывший сосед и друг Сэма - Уилмор, парень не особенно-то и опечалился: ему до чёртиков надоела эта «глупая семейная жизнь» с постоянными скандалами, придирками, нравоучениями и вечно недовольной физиономией жёнушки.

-Это даже лучше, что Мери выбрала не меня, а родителей, - думал Сэм, решая куда направить свои ковбойские сапоги.
Перед бывшим ковбоем открылись невероятные возможности и необозримые просторы, а главное:  никаких тебе обязательств, никаких рамок,  кроме, разумеется рамок закона. Хотя, возможно, последнее утверждение весьма спорно.

Свобода! Что может быть лучше? Хочешь тебе погоняй лошадёнку в края далёкие, которых и видом не видывал и слыхом не слыхал... Так, о чём это я? Это совсем из другой песни, то бишь сказки...
Бывший ковбой (хотя, наверное, ковбои, как и военные, бывшими не бывают) исколесил множество штатов - уж и со счёта сбился: вон их сколько на флаге, прикреплённом к седлу его кобылёнки. Считать замучаешься, а уж колесить между ними — тем более.

Жил он тем, что посылал ему не слишком щедрый Господь. Когда же Благодетель не посылал ничего, приходилось поднимать пятую точку и двигаться в поисках пропитания. Но, где бы он ни бывал, где бы ни скитался, так и не нашёл себе пристанища.
Чем только не занимался Сэм, чего ни повидал. Иногда доходил до полного отчаяния, иногда был сравнительно благополучен, и уже считал себя чуть ли не Крёзом... Но никогда не был счастлив, словно матушка-жизнь повернулась к нему, такому молодому и красивому, спиной.

По дороге странствий Сэм Браун растерял и кобылёнку (к чему она безработному и безденежному?), и принципы чести и совести, которые некогда внушала ему  благочестивая супруга, и даже отличной кожи кошелёк, подаренный некогда другом Уилом.
И вот так, налегке, с одной котомкой, в которой лежали всё тот же, изрядно  потрёпанный звёздно-полосатый флаг, смена белья, небольшая склянка, время от времени наполняемая каким нибудь горячительным напитком и фляжка чистой, родниковой воды, ковбой без кобылы, но в старых, потерявших цвет и вид, ковбойских сапогах, колесил по штатам, нигде особо не задерживаясь.

А, как же женщины, спросите вы? Были, конечно, и они, но теперь Сэм относился к ним, как к необходимому злу, ведь добра от них, как известно, не жди.
Впрочем, встречались иногда и ничего себе: и добрые, и милые и нежные.
Но были они какие-то пресные и очень скоро надоедали своей постоянной нежностью и прилипчивостью. И тогда Сэм Браун потихоньку брал заветную котомочку и исчезал, словно его никогда и не было.

Чтобы выжить, он не пренебрегал ни чем: ни мошенничеством, ни шантажом, ни воровством по мелочи. Но всегда успевал уходить вовремя, потому, что считал себя парнем неглупым и наблюдательным. Едва вокруг него начинали сгущаться тучи он тут же делал ноги.
И вот в очередной раз, удирая на попутном дилижансе от возникших на горизонте проблем, он то ли по ошибке, то ли от жары, размягчающей мозг, залез в карман джентльмена, сидевшего рядом с ним, и был пойман за руку с поличным.

В следующее мгновение Сэм уже летел из дилижанса, как камень, выпущенный из пращи, кубарем покатившись прочь от дороги. Сказать, что в этот момент он выглядел, как куст перекати-поле, побитый пространством и временем — значит не сказать ничего. Его одежда была кое-где изодрана, в пыли и колючках, на ладонях содрана кожа, в волосах всякий мусор, что в избытке валяется вдоль таких дорог и ждёт своего ковбоя.
-И всё же я легко отделался! - произнёс он, сплёвывая кровь: во время падения успел слегка прикусить себе язык.

Отыскав взглядом одиноко торчащее недалеко от дороги дерево, он доковылял до него, на ходу пытаясь отряхнуть одежду и вытаскивая несколько колючек из волос и куцей бородёнки. Сел, прислонившись спиной к дереву, как к великой Китайской Стене, за которой уже ничего не страшно и ничего не нужно и блаженно заулыбался.

Краем глаза успел заметить, как из дилижанса, из которого его только что выкинули, высунулась рука в кружевном манжете и двумя пальчиками выкинула из салона его тощенькую котомку. Котомка упала весьма неудачно - на камни, звякнув тонко и жалобно.
-Дьявол! - выругался Сэм, соколом бросившись к своему «богатству» - Там же моя заветная скляночка... с лекарством!

Зубами развязав узел, ковбой предпринял попытку вылить в свой, жадно открытый рот, влагу, что осталась на дне разбившейся склянки. На язык упало лишь несколько капель, приятно обжигая и рассасываясь прямо во рту.
-Это был неплохой виски, - с сожалением выдал парень и, посмотрев во след удаляющейся кавалькаде, добавил:
-А что б вас, джентльмены  вонючие!
Скупая мужская слеза скатилась по скуле, оставляя мокрый след. Мужчина громко шмыгнул носом и отвернулся от пылившего вдали дилижанса.

В голове у него было так же пусто, как и в его котомке: ни умных мыслей, ни потаённых желаний. Окинув взглядом окрестности, Сэм не нашёл ничего, за что можно было бы зацепиться: ни живой души вокруг, ни строений, ни даже птиц.
-Вот попал, так попал! - решил он, осознав, наконец, в каком безвыходном положении оказался.

Солнце клонилось к горизонту, окрашивая прерии в невероятно алые тона, подёргивая окрестности еле заметной дымкой.
-Дилижансов сегодня уже не будет, - сделал вывод ковбой. - Отправляться в путь на ночь глядя нет никакого смысла... Придётся заночевать здесь.
Переведя взгляд с горизонта на близлежащие окрестности, он заметил невдалеке старое кострище. Отыскав сучковатую палку, парень принялся разгребать угольки и к своему удивлению обнаружил несколько обгорелых картофелин.

-Вот тебе и ужин, парень! - с иронической усмешкой констатировал он. -Что ещё нужно в этой жизни усталому путнику? Пару-тройку печёных картофелин, да несколько глотков воды. Вот тебе и пир богов!
Сэм выбрал картофелину побольше, разломил её и вгрызся в середину. Она оказалась слегка горьковатой на вкус. С полу брезгливым выражением на лице парень пережевал картофельную мякоть и с усилием воли проглотил её. Дальше дело пошло быстрее и уже без гримас. Когда картофель закончился, он вытер руки о штаны, достал из котомки фляжку и отпил несколько глотков воды.

Его взгляд упал на картонку, валявшуюся в стороне от кострища. Поддев её носком сапога, ковбой прикинул на что она может сгодится, потом поднял картонку, стряхивая пыль, достал из кострища подходящий уголёк и, тщательно выводя буквы, написал, как можно заметнее: Остановка дилижанса!
Подобрав валявшийся рядом ржавый гвоздь парень прибил булыжником картонку с надписью к стволу дерева и немного полюбовался на дело рук своих, наклоняя голову то вправо, то влево.

Одобрительно цокнув, Сэм забросил булыжник, сел под дерево, прислонившись к его стволу спиной и закрыл глаза, чутко прислушиваясь к окружающему пространству. Тишина стояла такая, что было слышно, как звенит у него в ухе.
-В каком ухе звенит? - поинтересовался парень.
И сам же ответил:
-В правом!
Тут же дурашливо запротестовал в ответ:
-А вот и нет! А вот и нет! В левом звенит! В левом...

Рот Сэма расплылся в довольной улыбке, он с облегчением вздохнул, словно с его плеч, наконец, свалился тяжёлый груз, и уже засыпая, парень ощутил себя необыкновенно спокойным. И счастливым.