Бичевание? Ничего себе! Выходит, что в этом семействе были приверженцами альголагнии – усиления сексуальных переживаний посредством боли.
Хотя когда-то это делалось во славу Бога. Раньше я считала, что флагелланты причиняют себе боль, чтобы обуздать непокорную плоть, противостоять греху и стремиться к духовному совершенству.
Потом поняла, что для них это – особый вид удовольствия, хотя действовали из лучших побуждений.
Все людей можно разделить по векторам. У людей с кожным вектором побои вызывают выделение эндорфинов – гормонов удовольствия, которые работают как естественное обезболивающее.
Несложно всё объявить животными инстинктами, и уложить всех в ложе «нормальных отношений». Но вот в чём проблема… если я не люблю ванильное мороженое, то удовольствие от него не получу.
Поэтому легко ставлю себя на место… тех других.
Я так увлеклась размышлениями, что опрокинула чашку, расплескав чай, который мне любезно налила Авдотья Семёновна (вот уж дореволюционное имя, может, прикалывается?) прямо на юбку. Ладно бы на мою (она всё равно мокрая), так ведь замочила чужую. Хорошо, что не так много капель попало на одежду.
Только собралась извиниться перед хозяйкой, колдовавшей над самоваром и не видевшей моего фиаско, как она повернула голову ко мне. Извинение застыло на моих губах, заметив её быстрый взгляд на пустую чашку и довольную улыбку, появившуюся на лице.
Это показалось мне подозрительным, поэтому я лишь поблагодарила.
Как оказался на мне чужой наряд?
Прежде, чем сели пить чай, хозяйка любезно предложила мне свой гардероб.
– Любое из моих платьев подойдёт вам, пока Марыся высушит вашу одежду.
Неудобно было как-то, вот только на мне сухой нитки не было, а шаль из козьего пуха, накинутая на мои плечи, стала отсыревать. От неё пошёл какой-то прелый, специфический запах. Так пахнут мокрые козы.
Не требующие возражения нотки в голосе хозяйки, уверенные, полные достоинства слова, не оставили мне другого выхода, как подчиниться.
По скрипящей дубовой лестнице, мы поднялись на второй этаж в гардеробную, примыкающую к спальне.
Мебель старинная, кое-где изъеденная древесным жучком, но впечатляла солидностью и респектабельностью.
Это не отполированный до блеска пластик современного дизайна, здесь настоящее дерево.
Когда передо мной распахнули тяжёлые дверцы шкафа, я не удержавшись, ахнула.
Он оказался заполнен старинными нарядами. Бархат, шёлк, атлас, тафта и шифон ласкали взгляд разнообразием цвета и оттенков.
Взгляд задержался на лиловом платье. Вспомнила, что когда королева Виктория посетила выставку в платье из лилового шёлка mauveine, то этот цвет стал безумно популярным.
– Моё любимое платье, но это не ваш цвет, – заметив, проявленный мною интерес,- глубоким контральто произнесла хозяйка.
– Не ношу лиловый, – подтвердила я. – Буду рада любой сухой тряпке, которую одолжите на время.
– Ну что вы, право. Платье – это достойная оправа, подчёркивающая красоту женщины.
Давайте выберем подходящий цвет.
Амарантовый, – коснулась она подола бархатного пурпурного платья, – нет! Бристольский голубой, – кричащий яркий шёлк тоже не сыскал её одобрения.
Мердуа? – пальчики хозяйки пробежали по жёлто-зелёному с коричневым отливом атласному платью.
Я уже была готова ответить согласием, как она с улыбкой пояснила:
Эту ткань ещё величают – гусиным помётом.
Её слова убили желание даже прикоснуться к нему.
– Вот этот, пожалуй, в самый раз. Цвет – пепел розы, безусловно, вам к лицу, – она достала юбку из кашемира – серую, с розовым тоном, белую рубашку и кашемировый жакет, такого же цвета, как и юбка.
Хозяйка вышла за дверь, а когда вежливо постучала, я уже переоделась.
– Отлично смотрится на вас! При натуральном освещении эта ткань кажется серой, а когда зажигают свечи, то наполняется теплыми розовыми тенями.
С цветом мы угадали, она прошлась взглядом, как мужчина – вначале на уровне груди, затем вниз, и лишь потом посмотрела мне в лицо.
Не могла с ней не согласиться. Фасон костюма, а главное цвет прекрасно гармонировали и чрезвычайно шли мне, придавая облику изысканность и какую-то загадку.
«Почему я раньше, не использовала этот изумительный цвет в своём гардеробе?»
– подумала с невольной досадой.
Может следует попросить хозяйку продать костюм? Только он очень дорого стоит. Какая ткань, какой покрой!
И вот на эту красоту я пролила чай.
Салфеткой незаметно промокнула пятно. Кажется, совсем не видно.
От дальнейшего чаепития отказалась, сославшись на усталость.
Даже пару раз зевнула, деликатно прикрывая рот рукой.
Авдотья Семёновна внимательно следила за моим поведением.
– У вас красивые руки. Тонкие. Ладонь узкая, с длинными пальцами.
– Благодарю за комплимент, – невольно смутилась я.
А дождь всё барабанил по крыше, лишая меня возможности покинуть этот странно-гостеприимный дом.
– По рукам можно многое узнать о человеке, - продолжила хозяйка. - Когда пальцы тонкие, как у вас, то их владелец любит всё красивое и творческое. Хотя в таком человеке присутствует некоторая подозрительность, он очень добрый, способен помочь другим.
– Что ещё вы узнали по моей руке? – сдержанно улыбнулась я.
– То, что у вас указательный, большой палец и мизинец отличаются заострённостью от остальных, закруглённых пальцев.
– Это что-то означает?
– Заострённость – признак талантливости. Три из пяти – неплохо.
Заострённый указательный палец – означает вдохновение.
– А если он… квадратный? – спросила я, взглянув на руки собеседницы.
– Такой человек любит мечтать.
«Мне уже многое поздно,
Мне уже многим не стать,
И к удивительным звёздам
Мне никогда не слетать.
Мне уже многое сложно,
Многого не испытать,
Годы вернуть невозможно,
Но я умею мечтать.
О далёких мирах, о волшебных дарах,
Что когда-нибудь под ноги мне упадут.
О бескрайних морях, об открытых дверях,
За которыми верят и любят, и ждут меня».
Вспомнила я слова из песни Юрия Лозы.
Вот уж чего, а в мечтательности хозяйку не подозревала.
Телевизора в доме не наблюдалось. Электричества тоже.
Чем же они занимаются, коротая вечера?
Спросить об этом Авдотью … (Чёрт! Чёрт! Чёрт! Забыла её отчество, нехорошо. Меня приютили, чаем напоили, пирогами угостили).
Савельевна, Степановна…( Я ведь помню, что отчество на «С») Сидоровна, Сергеевна, Семёновна. Семёновна, конечно!
Интересно, а как её детское имя – Дуня, Доня…
Неудобно спрашивать. Может имени своего стесняется. Я бы от такого имечка взгрустнула. И чего думают родители называя детей подобными именами? Видела по телику пятилетнюю девочку. Её звали Феврония. В школе дети будут дразнить.
Опустила взгляд на чашку и чуть не ахнула.
Это ведь – жучжоуский фарфор, имеющий славу «венца сунской эпохи». Я не могла ошибиться, видя совершенную форму чашки невероятной тонкости. Не современная поделка, а старинная вещь. Во всём мире таких чашек сохранилось всего шестьдесят пять штук. Основная их часть хранится в Китае, в музеях императорских дворцов. В Англии – десять, в музее восточной керамики в Японии и в частных коллекциях ещё десять предметов.
И вот я держу настоящее чудо в руках – чашку, которую могла разбить!
Не удержавшись от искушения, погладила нежную и глянцевую на вид поверхность. На ощупь, действительно, напоминает топлёное сливочное масло.
В пламени свечи, чашка переливалась, словно полудрагоценный камень. Жучжоуский фарфор сравнивали с яшмой. Мне же он напомнил нефрит.
И что интересно, в составе его глазури добавлен агат.
Возможно, именно он, придаёт фарфору глубину оттенка. Переливчатая гамма чашек – светло-зелёная у меня и сизая у моей гостеприимной хозяйки.
Знает ли она, какой стоимости эти произведения искусства древних мастеров?
– Какая прелесть. Откуда эти чашки у вас?
– Наш прадед привёз из Китая. Он спас какого-то старика, который тонул. В благодарность тот подарил эти чашки, сказав, что ничего более ценного у него нет. Его спаситель не хотел брать, но китаец настоял на своём.
Мы пьём из них чай. Простые на вид, а удобные.
Другой бы на моём месте, пользуясь несведущностью владельца, попытался бы обделать дельце и купить их не за настоящую цену, а они бесценны.
Но я удержалась от искушения. Это непорядочно.
– Они очень ценные. Я разбираюсь в фарфоре. Моя тётушка собирала редкий фарфор.
– Ваша тётушка по отцу?
– Да.
– А я подумала о княгине Маргарите Алексеевне, урождённой Стенбок-Фермор. Насколько я знаю, она увлекается фарфором.
– Простите, что вы сказали – княгиня Маргарита Алексеевна, я не ослышалась?
– Да, Маргарита Алексеевна – супруга Павла Николаевича Енгалычева, командира лейб-гвардии Гусарского полка. Мой брат служит под его началом.
Желаете посмотреть альбом?
Ничего не понимающая, хотя подозрения начали закрадываться в голову, я слегка наклонила голову.
Муаровый альбом с бронзовой застёжкой достала и положила на стол.
Хозяйка небрежно отодвинув чашки, придвинула стул ко мне и присела рядом. Её колено коснулось моих коленок.
Я, как стеснительная барышня, отстранилась от неё. Авдотья Семёновна, словно не замечая, стала листать страницы.
Наконец, с торжеством показала мне фотографию, на которой сидели и стояли бородатые мужчины и совсем ещё юнцы, наряженные стрельцами.
– Что за маскарад? – спросила я без особого интереса разглядывая снимок.
Это офицеры Лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка. После того, как отстояли Москву от поляков, стрельцы остались в памяти героями.
Поэтому и нарядились в честь них.
Великий князь Николай Николаевич (второй слева, сидит), генерал-адъютант князь Васильчиков(сидит крайний слева), командующий полком флигель-адъютант полковник князь Енгалычев( вот этот, третий слева сидит). Полковник Петрово-Соловово, ротмистр Княжевич, штабс-ротмистр Ефимович, штабс-ротмистр Прутченко, поручик Молоствов, поручик Фредерици, полковой адъютант корнет граф Воронцов-Дашков, корнеты: Вонлярлярский, Раевский, Найпум (крайний справа), граф Игнатьев.
«Уж не тот ли Игнатьев, который стал «Красным графом»?– подумала я. А потом меня заинтересовал мой однофамилец.
Борода, усы, как у Николая Второго.
– Здесь изображение князя Енгалычева более отчётливое, – Авдотья Семёновна показала мне фотографию военного в мундире с эполетами, аксельбантами и крестами на груди.
Внешне, он напоминал моего дядю Станислава, если тому приклеить усы с поднятыми кончиками вверх.
– Фамильное сходство, несомненно, глядя то на меня, то на снимок, – произнесла Авдотья Семёновна.
Обрадовала! Никакого сходства – с лысеющим кавалером орденов, я не нашла.
Потом смотрели остальные фотографии.
Хозяйка показала изображение брата – бравого молодца в гусарском мундире.
Одно лицо с сестрой, если не считать лихо закрученных светлых усиков.
– Мы близнецы, – пояснила Авдотья Семёновна.
Почему-то огорчилась, не обнаружив во мне заинтересованности. Я что, должна восхищаться этим красавчиком? По физиономии видно, что дамский угодник.
– Вижу, что утомила вас, прошу извинить меня.
Вам надо отдохнуть. Давайте провожу вас в вашу комнату.
– Так предупредительно с вашей стороны. Обменялись мы любезностями.
– А где ваша прислуга? – поинтересовалась я, уже понимая, что провалилась в очередную дыру во времени.
Какой сейчас год, как бы об этом спросить.Судя по всему, промежуток между 1900– 1905
– Прислуга придёт с утра. Вечером в доме только я и кузина. И вы – чудесная незнакомка, скрасившая наш вечер.
Комплименты дамочки стали меня напрягать. Мало того, что попала в прошлое – без денег, без документов. Не буду заранее стенать.
– А что ваша кузина, почему она ходит в одной рубашке?
– Моя кузина не в себе. Она дичится посторонних людей. Предпочитает одиночество. Пока я присматриваю за ней. Марыся – тихая. Когда я вернусь в Петербург, то заберу её с собой. Здесь не оставлю одну.
И какого лешего меня занесло сюда?! Что я на этот раз должна сделать, кого освободить?
Обычный дом, обычные люди. Если не считать заигрываний хозяйки. Но на этот счёт у меня были свои догадки.
Странно лишь то, что слуги не ночуют в доме. Почему? И что за таинственные следы на телах представителей рода Изъединовых? Неужели я должна распутать клубок секретов...
Об этом продолжала думать, глядя в окно.
Дождь и не думал прекращаться. А потом я услышала осторожные шаги, которые приближались к моей комнате.
Машинально дунула на свечу, погружая помещение в темноту.