Перед моими глазами предстала удивительная панорама. Позади остался высокий кованый забор черного цвета. Возле главных ворот стояли два охранника, и перед входом на территорию школы они осмотрели нас на наличие оружия и других опасных вещей. Что удивительно, Ангелина даже не пикнула – смирно стояла не двигаясь. Как правило, от такого хамского обращения к её «важной» персоне, стала бы возмущаться и грозить «нарушителю», посмевшему прикоснуться к ней, всеми возможными карами. Это ещё раз доказывает, что в этой школе она уже бывала, и не раз.
Впереди было огромное трехэтажное здание в викторианском стиле. Насколько оно было огромным, рассмотреть с того места, где я сейчас стояла и ждала, пока отчим что-то решит с подошедшим мужчиной в черной одежде и наш багаж выгрузят его помощники, было не в моих силах. Стены этого здания были светлого цвета, похожего на серо-белый, с легким темно-бежевым оттенком. Входом служили три двустворчатых двери, одна из которых - находящаяся по середине, была больше остальных. Как мне показалось, то именно она была главным входом в школу, а две других, наверное, открывались очень редко.
По сторонам этого здания виднелись и другие постройки поменьше. Но так как их почти полностью закрывало огромное здание школы, то рассмотреть их было невозможно.
Между входом – кованым забором, который мне очень понравился, и главным зданием школы, была огромная поляна с большим фонтаном, у которого я сейчас и стояла. Он был необыкновенным и сразу же привлек моё внимание, как только я вышла из машины. Сначала меня поразил его размер, ведь фонтаны высотой два метра с половиной на каждом шагу не встречаются. А уже потом и его материл – он был полностью изготовлен из мрамора темно-бежевого цвета и отлично гармонировал с главным зданием школы. Бортиком фонтану служила скамейка со спинкой, чтобы никто из учеников, задумавшись, не свалился в воду. Только очень огорчило то, что вода была отключена. Это можно было понять – сейчас был февраль, и вместо воды в бассейне фонтана находился слой снега.
Пока я осматривала территорию перед главным зданием, то не увидела учеников, только дворников и охрану. Меня это очень удивило. Неужели они в такой прекрасный день отсиживаются в своих комнатах? Хотя, чему я удивляюсь, таким «деткам» обычно наплевать на окружающую их среду и хорошую погоду. Но тут мне в голову пришла странная мысль – может, я наговариваю на них, и они действительно сейчас занимаются чем-то интересным, только в другом месте? На сайте я прочитала, что территория этой школы огромна и наверняка здесь есть что-то помимо этой поляны с фонтаном перед входом в школу. Также там было написано, что тут есть много дополнительных занятий, таких как верховая езда, борьба, театр и многое другое. И значит, что сейчас большинство может быть занято, а не бездельничает.
Решив не забивать голову ненужными мыслями о тех, кто должен волновать меня меньше всего, оглянулась назад в надежде, что вещи уже достали из багажника, и мы можем идти дальше. Увидела я почти то, что хотела – мой чемодан и сумку с Буцефалом уже выгрузили, и сейчас занимались багажом Ангелины. Но, даже не смотря на то, что отчим уже закончил разговор с тем человек и стоит радом с машиной, просматривая документы, двигаться дальше – в школу мы всё ещё не могли, нужно было ждать пока весь багаж «сестренки» выгрузят.
Подойдя к своим вещам первое, что я сделала – это приоткрыла сумку с Буцефалом и посмотрела как он там. Увиденное меня порадовало и умилило одновременно – пушистик свернувшись клубочком мирно посапывал. Я очень надеялась, что он так проспал всю дорогу и никак не выдал своего присутствия, пока я спала. Прикрыв сумку, чтобы лучи солнца не разбудили хонорика, поставила её обратно на чемодан.
Не успела я это сделать, как ко мне подошел тот мужчина в черном и с репликой «Прощайтесь» указал рукой в сторону отчима, обнимавшему Ангелину. И когда они только успели? Кивнув мужчине, пошла в ту сторону.
Обниматься и целоваться на прощание с отчимом или матерью мне не очень хотелось, да и не думаю что им это нужно. Конечно, в глубине души ещё с детства осталось желание, чтобы меня любили также как и Ангелину, хвалили за каждую оценку, жалели при каждой неудачи, выполняли любые прихоти, но я понимала, что такого никогда не будет.
Отойдя в сторону машину, я заметила, что отчим, уже передавший свой «цветочек» в объятия мамы, направился в мою сторону. Раздражение в его глазах не предвещало ничего хорошего, и интуиция меня не подвела:
- Веди себя нормально! Не смей позорить меня. – схватив меня за подбородок прошипел отчим. – Во всём слушайся Ангелину. Ты поняла меня?
- Да. – тихо ответила ему.
- Не слышу?!
- Да! – чуть громче ответила, так чтобы он услышал.
- Вот и хорошо. И только попробуй выкинуть какой-нибудь фортель, мало не покажется!
Он отпустил меня, не забыв пренебрежительно осмотреть меня с ног до головы, развернулся и пошел обратно к машине.
Не успела я облегченно выдохнуть, от мысли, что они наконец-таки уедут и наша следующая встреча будет не скоро, как ко мне подошла мама. Она не стала меня обнимать или указывать мне, что делать, угрожающим голосом, а просто заговорила:
- Прошу тебя, не лезь ни к кому. В этой школе учатся дети весьма состоятельных людей, переходить дорогу которым очень опасно. Они с легкостью смогут сделать так, что все усилия Эдуарда будут тщетны. Вся роскошь, окружавшая нас всю жизнь, может исчезнуть. И будут последствия, за которые ты ответить не сможешь… Я этого совсем не хочу. И не думаю, что ты этого хочешь. – она моргнула и потерла большим пальцем обручальное кольцо, стоившее не меньше ста тысяч, наверное, задумавшись, что будет, если отчим потеряет свой бизнес. - Поэтому не переходи никому дорогу и не привлекай к себе внимание. – мама на секунду замолчала, как бы переводя дыхание и смотря на мою реакцию. А может, она просто придумывала, как можно было бы продолжить, чтобы окончательно добить меня. – И перед тем как что-то сделать, подумай о последствиях. – она выразительно посмотрела на меня, высматривая понимание в моих глазах, но там была только растерянность. Я уже было подумала, что проповедь закончена и мне удастся сбежать от её взглядов и слов, как она, буквально впихнув мне в руки небольшую сумку, находившуюся до этого в её руках, добавила: – Здесь всё, что тебе потребуется в школе.
Она уже развернулась и собралась уходить, как вдруг, повернув голову в мою сторону, напоследок проронила:
- Подумай о моих словах.
Сказав эту – последнюю фразу, она, развернувшись, пошла к отчиму, который находился с другой стороны машины. А я так и осталась стоять на месте, опустив глаза к земле, переваривая сказанные матерью слова.
Меня очень обидело то, что она даже слова хорошего мне на прощание не выдавила. Нет, конечно, я привыкла, что что-то стоящее она мне говорила весьма редко, но сейчас, перед долгой разлукой с родным ребенком, можно было хотя бы обнять. А она наговорила мне всякую чушь, которую, я и без неё могла бы понять. Однако то, в какой форме она мне всё это поведала, сильно расстроило меня, что даже в носу предательски защипало. А в районе груди я почувствовала ту боль, приходившую каждый раз, когда мои попытки добиться от мамы хоть капли любви или понимания проваливались. В голове снова всплыли вопросы «Почему она меня не любит?», «Что я сделала не так?», «За что мне всё это?», и «Почему я не родилась в счастливой семье, где меня бы все любили?». И эти они как всегда остались без ответа, причиняя ещё больше боли. Но я не хотела в который раз ронять непрошенные слезы из-за поведения той женщины, которая родила меня и променяла на дочку Эдуарда Васильевича, поэтому постаралась подумать о чём-нибудь другом, что бы хоть как-то отвлечься.
Это у меня получалось не очень, и в голову не приходило ничего хорошего. Особенно сложно стало, когда ко мне подошла «сестричка».
- Вижу, тебя уже предупредили, что твой девиз на время проживание в этой школе - это не высовываться и не мешать мне. Да? – насмешливо сказала она, поправляя на плече сумочку-клатч. – Вот и хорошо… - добавила она, смотря куда-то вперед.
Очень захотелось ответить ей что-нибудь колкое, обидное, но ничего такого на ум никак не приходило. И я бы так и осталась стоять на месте, думая об ответе Ангелине, если бы не подошедший мужчина в черной одежде, который, подхватив за ручки чемоданы, проговорил «Прошу», пошел вперед. Ангелина, обернувшись назад, помахала родителям рукой и пошла вперед. Я, подумав несколько секунд, тоже обернулась, и увидела, что отчим обнимал маму одной рукой за талию, а другой взмахнул рукой в ответ дочке.
Кстати, смотрелись они вдвоём очень органично, что я даже позавидовала. Отчим – высокий статный мужчина сорока восьми лет в черном плаще, и с такими же черными редкими волосами, собранными в хвостик, опирался спиною на черный джип, стоявший позади. Рядом с отчимом стояла мать – ухоженная женщина тридцати восьми лет, одетая в меховую шубу, с русо-черными волосами длиною чуть ниже груди, которые не были спрятаны под шапку. Оную она вообще не носила, только потому, что это предмет гардероба мог повредить укладку.
Отвернув голову в другую сторону, подальше от этой картины, я поспешила догнать Ангелину и того мужчину. Не успела я поравняться с «сестренкой», как вдруг она остановила и схватила меня за локоть, заставив притормозить.
- Что? – недоуменно посмотрела сначала на неё, а потом и на руку, которой она вцепилась в меня.
- Эта школа – моя территория, и ты здесь никто, никогда не забывай об этом. Не подходи ко мне и к моим друзьям. Постарайся не попадаться нам на глаза, думаю, это будет не сложно, особенно, если ты хорошо постараешься. И я не хочу, чтобы кто-то знал, что мы с тобой родственники. Ты всего лишь… - фыркнув, она снисходительно улыбнулась. – Ты всего лишь дочка жены моего отца. Это совершенно ничего не значит. Ты для меня и моего папочки никто!
- И почему же я должна молчать, если ты мне никто?!
- Потому что я не хочу, чтобы всем было известно, что я жила в одном доме… с такой как ты. – убрав руку и отряхнув её, Ангелина презрительно обвела меня взглядом. - Только попробуй кому-нибудь об этом проговориться!
Напоследок кинув ещё один презрительный взгляд в мою сторону, Ангелина развернулась и пошла в сторону школы. Подняв туда взгляд, заметила, что тот мужчина в черном уже стоит по правую строну от главной двери и, как я поняла, ждет задержавшихся нас. Мне ничего не оставалось, кроме того, как последовать за «сестричкой».
На слова Ангелины я не обратила никакого внимания, их захотелось сразу же забыть, как и всё то, что вылетает из её рта. Тем более она повторяется. Она говорила почти тоже самое перед каждой вечеринкой, проходившей в доме отчима.
Догнала Ангелину я быстро, на ступеньках, благодаря тому, что бежала, а «сестричка» гордо подняв голову, шла со скоростью обезьяны. Хотя, я не знаю, с какой скоростью двигаются обезьяны, но сравнивать Ангелину с этим приматом, даже в мыслях, очень забавно.
Когда мы поднялись по ступенькам, то мужчина, ждавший нас, подошел к двери и отрыл её, видимо, для нас. «Сестренка» поправив прическу и облизав губы, вошла, цокая каблуками. Я же, не делая ни того ни другого, просто прошла за ней. Как только я вошла в здание школы, то сразу начала с изумлением рассматривать помещение.
Внутри школа выглядела даже лучше чем снаружи. На улице было видно, что здание построено давно. Здесь же всё было выделано под старину, но я была уверена, что реконструировалось здание недавно. Об этом свидетельствовали панели на стенах, подделанные под старое дерево. А окна были совсем новые, пластиковые, и находились в нишах. Мебель – диваны, стоявшие в этом помещении, наверное, тоже не были старыми, но дороговизной от них веяло за милю. Парочке картин и нескольким портретам тут тоже нашлось место, они висели на стенах около дверей и лестницы.
Кстати о самом помещении. У левой стены находилась лестница, не очень большая, однако несколько мужчин вместе смогут по ней спуститься или подняться. Напротив этой лестницы находилась деревянная дверь, неподалеку от которой стоял диван темно-зелёного цвета. А прямо напротив входной двери, спиной к которой я стояла, располагалась ещё одна двухстворчатая дверь поменьше. Над которой был нарисован своеобразный символ. Он сильно напоминал фигуру звезды, но для неё у этого символа было слишком много лучей – десять или двенадцать.
Более подробно рассмотреть этот символ я не смогла, из-за того, что мужчина в черном, а за ним и Ангелина направились к деревянной двери, находившейся напротив лестницы, и мне пришлось последовать за ними. Не успели мы подойти к этой двери, как она открылась в нашу сторону, и оттуда вышел пожилой мужчина.
На вид этому мужчине было больше шестидесяти пяти лет. Его недлинные волосы темного цвета, среди которых явно виднелись седые, были собраны в короткий хвостик. На лбу были морщины. А мудрые серые глаза добродушно смотрели на окружающих, но в тоже время в его глазах была властность. А идеальный и правильный нос дополнял аристократичное лицо. Черный, хорошо проглаженный и дорогой костюм явно показывал, что это важная персона.
Как только Ангелина увидела этого мужчину, то сразу двинулась к нему. А на её лице заиграла счастливая улыбка, делая «сестричку» ещё красивее.
- Аристарх Андреевич! – позвала мужчину Ангелина, и когда он повернул голову в её сторону, повторила:
- Аристарх Андреевич, я приехала.
- Ангелина, - заговорил мягким голосом мужчина, улыбаясь, - рад видеть тебя. Долго же нам пришлось ждать… - и тут он обратил внимание на, переменяющуюся с ноги на ногу рядом с Ангелиной, меня. – Это твоя сестра? Милана?
- Сводная. – презрительно скривив губы, аккуратно поправила Ангелина.
- Хорошо. – улыбнувшись доброй улыбкой, кивнул мужчина, и потерял ко мне интерес, вновь повернувшись к Ангелине. – Сейчас мой помощник проводит вас девушки в вашу комнату…
- Что?! Почему в одну комнату? – завозмущалась Ангелина, а счастливая улыбка исчезла с её лица.
- Тише. – осадил её мужчина. – Пока ты полностью себя не проявишь, жить будешь со всеми. – И бровью не повел мужчина. Он смотрел на Ангелину так же спокойно и, по-моему, никак не обратил на её визг. И мне показалось, что он не впервые видит похожую сцену с участием «сестры». - Сергей! – посмотрев куда-то в сторону, позвал мужчина. И к нему тут же подбежал парень лет восемнадцати в очках, с крупными веснушками на носу и в клетчатой рубашке, и преданно посмотрел мужчине в глаза, даже не смотря на нас. – Отведи девушек в комнату, подготовленную для новых учениц. И, не забудь, у меня в кабинете лежит конверт, потом отдашь его младшей Ходкевич.
- Хорошо.
Дождавшись кивка парня, мужчина снова повернулся в нашу сторону, и строго посмотрел на Ангелину:
- Разберешь свои вещи и зайди ко мне в кабинет. Обсудим твоё недовольство и дальнейшее развитие.
Мужчина ещё раз нам улыбнулся и, посмотрев на наручные часы, пошел к большой двери, расположенной напротив входа. И только тогда парень повернул голову в нашу сторону. чтобы посмотреть на тех, кого ему придется проводить до комнаты.
Посмотрев на меня он даже не моргнул, только сморщил нос, а увидев Ангелину, парень сразу заулыбался, выпрямил спину и поправил очки. Ну, конечно, это понятно. Я уже привыкла к такому. Лучше смотреть на высокую блондинку в меховом болеро с идеальными чертами лица и с обворожительной улыбкой на нём, чем на невзрачную девочку в дешевой куртке с выражением дикой усталости от всего происходящего на блеклом лице. Естественно, что всё его внимание к себе приковала Ангелина.
- Ангелина Эдуардовна, я так рад вас видеть здесь, – проговорил скороговоркой парень, прижимая к себе черную папку и какие-то бумаги, находившиеся в его руках.
«Сестренка» снисходительно посмотрела на мальчика, поправляя волосы, и небрежно бросила:
- Я же просила тебя, Сергей, не называй меня так.
- Миссис Ангелина…
- Просто, Ангелина. Хотя… миссис, тоже неплохо звучит.
- Да, да! Ангелина... – начал парень, но как только «сестра» подняла взгляд от телефона, в котором она до этого что-то печатала, вдруг замолчал, и его щеки порозовели.
- Что, Сергей?
Парень дернулся, и упустил момент, когда документы выпали из его рук и полетели на пол. Ангелина засмеялась, и Сергей ещё больше покраснел, а его лицо стало похоже на спелый помидор.
Я бы тоже засмеялась, если бы мне не было жалко парня, влюбленного в бессердечную и самовлюбленную «сестрёнку». Сейчас, наклонившись за выпавшими из папки документами, он выглядел совсем жалко. А Ангелина снова посмотрела в свой телефон, забывая про парня, неловко собирающего бумаги.
Когда Сергей поднял почти все документы, и ему оставалось всего пару листочков, Ангелина, продолжая набирать что-то в телефоне, скомандовала:
- Сергей, быстрее! – а потом спросила, подняв выжидающий взгляд на парня. - Сколько нам ещё ждать пока ты соизволишь проводить нас в комнату?
- Что? Конечно. Сейчас, – ещё больше засмущавшись, быстро пробормотал парень, поднимая последнюю бумагу.
Выпрямившись, Сергей посмотрел куда-то за наши спины и, указав рукой в ту сторону, тихо сказал:
- Прошу за мной.
Сергей, опустив голову, вздохнул и, пройдя мимо нас, повернул налево. Развернувшись, мы последовали за ним. Оказалось, что недалеко от лестницы, ближе к входу, была ещё одна небольшая двустворчатая дверь, которую я не заметила. Она была сделана из темного дерева, как и лестница и другие двери в этом помещении. Именно к этой двери и вел нас Сергей. Уже подойдя к ней поближе, я увидела тот символ, что был над той большой дверью. Он, как и тот, находился чуть выше проема, но размером оказался немного меньше первого.
Обернувшись назад, я увидела там точно такую же дверь с точно таким же символом, как и та, у которой сейчас находились мы. Только она была приоткрыта. И я бы разглядела, что находиться за ней, если бы не парень, ждущий нас.
За дверью, к которой мы изначально шли, оказался длинный, светлый коридор. С правой стороны было множество дверей из светлого дерева. На каждой двери была прикреплена табличка с цифрами. Это, как я поняла, были классы. Слева были высокие окна белого цвета с массивными подоконниками. На одном из них сидел полненький парень в джинсах и что-то делал в планшете, находившимся в его руках, не обращая внимания на проходящих мимо - нас. Стены и потолок тоже были светлого, почти белого, цвета. А между дверей, через каждый метр, на стенах висели старинные бра.
В конце коридора находилась развилка. Можно было повернуть направо или продолжать идти прямо. Мы, не останавливаясь, шли прямо, потому что справа находилась небольшая лестница и она, по-видимому, была нам не нужна.
Прежде чем мы поднялись на второй этаж, мы успели повернуть больше четырех раз и пройти два длинных коридора. И пока мы шли, я насчитала более пятидесяти дорогущих картин, висящих на стенах, сто раз прокляла родителей за то, что они отправили меня сюда, удивилась, как Ангелина может идти ни разу не спотыкнувшись, не поднимая головы от телефона, и раз пятнадцать поразилась насколько эта школа огромная.
Уже на втором этаже мы повернули направо и прошли по коридору со стеклянными стенами, который, по словам Сергея, вел к общежитию. И в то время пока мы его преодолевали, я рассматривала то, что было за стеклом. Спросив у Сергея, я узнала что, это часть школьной аллеи, где каждый ученик может прогуляться.
Преодолев этот коридор, мы вновь попали в здание - общежитие. Как рассказал Сергей, мальчики жили на третьем, девочки на втором, меньшая часть учителей на первом этаже, а другая часть жила в индивидуальных домиках.
Кстати, за время, что мы шли, Сергей перестал застенчиво смотреть в пол, а расправил плечи и даже начал рассказывать о школе, но он не прекратил бросать влюбленные взгляды на Ангелину.
- Сюда, - сказал парень, открывая перед нами дверь.
За дверью оказалась просторная комната с шестью дверьми, не считая входной. Большое с прозрачными дорогими тюлями окно было прямо напротив неё. На бежевых стенах были панели из темного дерева. Формой комната напоминала многоугольник. Многоугольник с восьмью сторонами. Дверей же было только семь, на восьмой стене находилось то большой окно. Мебели в гостиной комнате было не мало: пуфики, четыре дивана, журнальные столики с кипами журналов и книг, один книжный шкаф и несколько зеркал.
На диванах сидели девушки с журналами и что-то активно обсуждали. Все девушки были как на подбор: стройные фигуры, ухоженные волосы и лица, накрашенные ногти и идеальная одежда. Они были похожи на моделей, только сошедших с обложек моднейших журналов. И, наверное, у всех этих девушек был ужасный характер. Не мог не быть. Все богатые и красивые обязательно стервы, считающие этот мир не достойным для их красоты. Определенно, сестренке будет хорошо в их компании.
Не успели мы войти, как я услышала разговор этих девушек:
- Уродство! Как она может носить такое платье?
- Корова!
- А как тебе туфли?
- Божественны, на каникулах обязательно себе куплю, – говорившая засмеялась и её поддержали остальные девушки.
- Это общая гостиная. На этаже таких двенадцать, – продолжил Сергей, не обращая внимание на щебетания девушек. – Здесь пять комнат. В каждой комнате живут две девушки. Там душевые с туалетами, – указывая на разные двери, рассказывал он. – А ваша комната слева от окна.
Дверь в душевые и туалет, как я поняла, находилась справа от входной двери. Остальные двери, по-видимому, вели в жилые комнаты.
- Все полотенца и халаты найдете у себя в шкафу. Форму, наверное, там же. Эм… вроде всё.
- Спасибо, – поблагодарила я Сергея.
Но он, по-моему, даже не услышал меня или просто не захотел отвечать. Хотя, скорее всего первое. Наверное, это из-за того, что он вновь смотрел на «сестру» влюбленным взглядом.
- Можешь идти, – убирая телефон в сумку-клатч, пренебрежительно сказала Ангелина.
- Да… Хорошо, – слегка покраснев, парень вжал голову в плечи.
- О-о, смотрите, это же Ангелина.
- И Сергей, вечно в неё влюбленный, – засмеялись девушки.
Парень такого унижения пережить не смог, его лицо стало похоже на помидор, а он сам выбежал из комнаты, свалив по пути кипу журналов, чем вызвал новую волну смеха у девушек. Отсмеявшись, они продолжили приветствовать Ангелину, вставая с дивана:
- Детка, ты приехала!
- Ангелина, детка, привет!
- Ангелины, ты как всегда божественна.
- Ангелина…
Это вновь подтвердило моё предположение о том, что «сестренка» была здесь и не раз.
Тем временем девушки подошли к Ангелине и начали обнимать её, хвалить её наряд, макияж, сумочку, смеяться над влюбленным и так стремительно убежавшим отсюда «мальчишкой», даже не замечая меня. Я думала, они спросят, что за чучело стоит недалеко от «мисс вселенной», но они этого не сделали. С одной стороны мне стало обидно, что я никому не нужна и на меня всем наплевать, а с другой стороны я поняла, что так мне не пришлось выслушивать оскорбления этих девиц по поводу моей внешности и одежды.
Ещё раз взглянув на группу щебечущих девушек, я, обойдя их, направилась в сторону двери, которая, по словам Сергея, вела в нашу комнату.
Жить с «сестренкой» в одной комнате, видеть её каждое утро, день и вечер, слушать её болтовню с подружками, терпеть её заносчивость и нарциссизм, делить с ней шкаф, мне совершенно не хотелось. Да не то, что не хотелось, я бы этого и злейшему врагу не пожелала.
Там, дома, я видела её только с утра на завтраке, в школе на уроках, и иногда вечером на семейных ужинах, которые были каждое воскресение, и пропустить их было никак нельзя. Остальное время я ужинала у себя в комнате и проводила бы в ней всю свою жизнь, если бы не наставления отчима в стиле «Я для тебя всё делаю: одеваю, плачу за твоё обучение, содержу твоё животное, а ты лоботрясничаешь? Ты должна быть мне благодарна, а ты даже плановую проверочную на четверку написать не можешь!» или «Сколько можно терпеть твоё расхлябанное поведение? Мне что, нужно силу применять, чтобы ты, наконец, за ум взялась? Давно твой хомяк не голодал?» и бывало, что он добавлял «Посмотри на Ангелину, вот с кого тебе пример надо брать», это окончательно меня добивало. Рисковать деньгами, выделяемыми на содержание Буцефала и дальше выслушивать подобные нотации, я не хотела, и поэтому как прилежная девочка каждое утро одевалась, спускалась к завтраку, а потом в школе стойко выслушивала все насмешки Ангелины и её друзей. И мечтала о времени, когда я, наконец, съеду из этого дома и буду жить самостоятельной жизнью, вдалеке от отчима и, во всём его поддерживающий, мамы. Но это быль только мечты. А в реальности все не ограничивалось поучительными речами Эдуарда, были ещё и мамины наставления, но игнорировать их было гораздо легче, как и высказывания «сестрички». Однако оставаться равнодушной, когда мама интересовалась делами и успехами Ангелины, хвалила её, а про меня забывала, я, к сожалению, так и не научилась.
Открывая дверь в комнату, я почувствовала, как Буцефал в сумке, которую я несла в руке, пошевелился и фыркнул. Надеясь, что этого никто кроме меня не услышал, я обернулась и посмотрела на девушек. Но они по-прежнему громко разговаривали, не обращая внимания на окружающих, в том числе на меня и на внезапно проснувшегося Буцефала. Убедившись, что мой пушистый друг остался незамеченным, я проскользнула в открытую дверь.
Комната мне очень понравилась. Она была не маленькой, но и не большой, будто это помещение специально сделано для проживания двух человек. Формой она напоминала больше параллелограмм, чем прямоугольник или квадрат. Стены были почти такого же бежевого цвета, как и гостиная, только чуть светлее. На правой стене находилось большое окно, через которое проникали лучи зимнего солнца, делая комнату ещё более светлой. У этого окна стоял деревянный рабочий стол. Он был темного цвета со светлыми ящиками, и как я поняла, для нас обеих, потому что другого здесь не наблюдалась. На нем была настольная лампа и небольшая подставка для карандашей, ручек и других канцелярских принадлежностей. Около стола стояли два деревянных стула со спинкой. В правом углу, рядом с дверью, находился большой шкаф-купе. Иных предметов мебели для хранения одежды в этой комнате я не заметила, и, видимо, участь класть свои вещи рядом с вещами Ангелины и слушать её насмешки по поводу старомодности моего гардероба всё же меня постигнет. Напротив этого шкафа-купе, с левой стороны от двери, стоял туалетный столик кремового цвета. У противоположной стены, за туалетным столиком, а с другой стороны за столом, находились две одноместных кровати, застеленные светлым постельным бельем с темно-бордовыми покрывалами.
Та кровать, что стояла за столом и, по совместительству, рядом с окном, мне почему-то не приглянулась, хотя обе постели были полностью идентичны. Она стояла в углу, но прямо по диагонали находилась дверь. И в частности не понравилось то, что каждый попадающий в комнату видит всё происходящее на этой кровати. Другую же кровать от чужих взглядов закрывала входная дверь, открывающаяся во внутреннюю сторону, и необычный туалетный столик с высокими бортиками по краям. Был ещё один фактор: мне ужасно не хотелось уступать, эту, лучшую кровать, «сестрице». Желание обставить её хотя бы в чём-нибудь зародилось во мне ещё очень давно. Наверное, слыша каждый день «Ангелина молодец, всё у неё получается», «Ах, Ангелина, какая же ты умница», «Ангелиночка, гордость моя», во мне развивалось что-то, требующие стать лучше «сестры», показать, что я тоже чего-то стою, и вот появился шанс. Пусть это не значительная мелочь, но упускать её я не собираюсь, потому что другой возможности может и не быть. Да и к тому же мне ужасно надоели её вечные победы во всем.
Подвезя чемодан к кровати, и положив на неё все сумки, в том числе и с Буцефалом, я уселась на неё сама. От усталости и долго переезда мне захотелось разлечься на кровати и посмотреть какой-нибудь фильм, но перед этим нужно было покормить Буцефала и дать ему размяться после долгого пребывания в переноске.
Нехотя поднявшись, я подошла к шкафу-купе и открыла его, облегченно выдохнув. Держать свои вещи на одной полке с вещами Ангелины мне, к счастью, не придется. Шкаф был разделен на две идентичных части, в которых была штанга с несколькими вешалками, пять полок и на нижнем ярусе три пластмассовых коробки, видимо, предназначенные для обуви. Как и сказал Сергей, на полках лежали белые полотенца. Формы, о которые парень тоже упомянул, я не нашла.
Повесив свою куртку на вешалку, предварительно засунув шапку в рукав, я вернулась к кровати и полезла доставать любимца. Уже открывая сумку, я увидела, как Буцефал смотрит на меня своими бусинками-глазками, умоляя достать из этой ужасно маленькой клетки.
- Привет, мой хороший. Устал? Сейчас я тебя покормлю, – ласково прошептала я, доставая клетку из дорожной сумки.
Отбросив в другой конец кровати эту сумку, я села на коленки и пододвинула к себе переноску, в которой сидел мой пушистый друг. Он сразу же подскочил к прутьям и поднял на меня взгляд своих глазок. Всё бы было хорошо, если бы режущий свет не попал ему на глаза. Буцефал среагировал моментально, прикрыв свою мордочку от коварных лучей солнца лапами. Он всегда становился таким милым и беззащитным когда делал так, что я чувствовала себя его единственной защитницей от окружающего зла, а его - моим верным принцем, дарившим вместо стихов и цветов позитив, отвлекающий меня от будничных проблем.
Я уже хотела открывать чемодан, чтобы взять корм, как вдруг Буцефал, перестав закрывать глаза от света, поднялся на задние лапы и выразительно посмотрел на дверцу клетки, прося выпустить его на свободу. Отказать пушистику я бы всё равно не смогла, особенно под давлением этих глазок, поэтому, не раздумывая, открыла замочек на дверце. И уже хотела достать Буцефала, как дверь в комнату отварилась, и я увидела гордо вплывающую Ангелину.
Я поняла, что всё! Спалилась! Сейчас Ангелина посмотрит в мою сторону, не сможет не заметить клетку с Буцефалом и заорет. Закричит, так громко, что оглохнуть можно. Сначала, услышав визг, сюда прибегут подружки «сестрицы» из соседних комнат, потом охрана или учителя, а за ними подойдёт и директор. Все сбегутся, чтобы узнать, что же случилось с Ангелиной. И почему она закричала? При этом, конечно, заметят Буцефала, если «сестренка» не наябедничает раньше, что я притащила сюда домашнее животное, и пушистика заберут. Выкинут на улицу или, что ещё хуже, отправят домой к родителям. Хотя Буцефала до дома могут не довезти, оставят около каких-нибудь мусорных баков, а мне сказать позабудут. Это в стиле моей мамы и отчима – забывать говорить мне о важных для меня вещах, которые никоим образом не касаются Ангелины. Если же его всё-таки довезут до дома, там за ним никто ухаживать не будет. Могут и меня, вместе с ним, вышвырнуть за не соблюдение правил. Хотя, думаю, это вряд ли. Мой отчим не поскупится на взятку, чтобы избавиться от «неблагодарной и непослушной дочки», и меня любезно передумают выгонять. А остаться одной, без Буцефала, в этой школе-пансионе, это словно оказаться в тюрьме, без всяких радостей жизни и с самовлюбленной «сестренкой» в роли надзирательницы.
Не успели мы приехать сюда, как Буцефала могут отправить назад. А всё из-за того, что Ангелина вошла в комнату не вовремя. Всё из-за неё. Всё плохое в моей жизни происходит только из-за неё.
От этой несправедливости захотелось закричать, завизжать, наплевав на все последствия. Показать всему миру, что я тоже чувствую, что на мои чувства и желания нельзя так просто наплевать! Но я не могла. Не хотела подставлять Буцефала. Что я зря его прятала в сумке, везла сюда, скрыв ото всех, чтобы самой же выдать его? Ни за что! Я никогда не буду той, из-за кого может пострадать мой единственный друг.
Только Ангелина не спешила поворачивать голову и замечать Буцефала. Она ни на что не обращала внимания, просто шла, что-то быстро печатая в телефоне. Мне кажется или она, с того момента как мы приехали сюда, ни разу не выпустила свой мобильник из рук. Впрочем, это к лучшему. Пусть смотрит в свой дорогой мобильный телефон и что-то делает там, а я, может, успею загородить собою клетку с пушистиком, прежде чем «сестренка» посмотрит в мою сторону.
Эта мысль дала мне надежду. И я, стараясь не шуршать, начала вставать с кровати, не сводя глаз с Ангелины. Она, немного отойдя от двери, которую захлопнула, остановилась, всё ещё смотря в телефон. Я же аккуратно стала опускать правую ногу, надеясь, что родители не пожалели денег на паркет для школы, где учатся их дети. И мои надежды оправдались - паркет не скрипел. Со второй – левой ногой – было сложнее, из-за того, что когда я садилась, то подложила её под себя, не подумав о том, как будет трудно вставать. Если я резко вскачу с кровати, то не смогу не задеть клетку локтем, который почти касался прутьев клетки, и тем самым привлеку внимание Ангелины. Бросив осторожный взгляд на Буцефала, я увидела, как он внимательно смотрит на меня своими глазками, и в них было много удивления от моего поведения. Приложив указательный палец левой руки к губам, я понадеялась, что пушистик поймет и не будет шуметь. Я верила в него и не хотела, чтобы он сам себя показал «сестренке». Оперевшись на правую руку, я стала высвобождать левую ногу. Когда это у меня получилось, и я, поставив обе ноги на пол, начала подниматься с кровати.
Всё бы было хорошо, и я бы успела закрыть собой клетку от взгляда Ангелины, прежде чем она подняла бы голову, если бы не сам Буцефал. Я совсем не ожидала, что пушистик тоже захочет действовать, почувствовав пришедшую «сестренку». И не предвидела того, что он быстро выберется из клетки через дверцу, которую я забыла закрыть. И он сделал это так быстро и так неожиданно, что я не только не успела среагировать и остановить его, а даже сдвинуться с места. Я просто повернула голову и увидела, как он спрыгнул с кровати на пол, и, не приближаясь к «сестренке», зашипел.
Сейчас я видела в нём не просто домашнее животное, моего маленького любимого пушистика, а опасного хищника, защищающего свою территорию. Он вынулся дугою и враждебно смотрел на Ангелину. А его низкое приглушенное шипение показывало, что она ему не нравилась. Я бы удивилась и посчитала Буцефала не вменяемым, если бы это был первый раз, но это не так. Мой маленький друг ненавидит мою «сестричку» и всячески это показывает. Вот и сейчас он решил продемонстрировать свои чувства Ангелине. И я бы гордилась им, если бы он не выдал себя.
Ангелина, которая тоже услышала шипение Буцефала, наверное, от неожиданности выронила телефон из рук. Глухой звук разбивающегося телефона и негромкий вскрик «сестренки» разрушили тишину. Ангелина повернула голову, посмотрела на злющего Буцефала, а затем перевела взгляд на меня. Не знаю, но мне показалось, что в её глазах были удивление и ужас. Зажмурившись, я ожидала услышать продолжение вскрика - её громкий визг или то, как она будет звать учителей и охрану, зная, что сейчас всё закончится, но услышала только:
- Фу! Убери это от меня!
Это был не крик, даже не визг. Хотя, может и визг, но очень тихий, короткий, совсем непохожий на неё. Если уж она собиралась орать или делать что-то ещё, то это должны были услышать и увидеть все. В противном случае она злилась – как же, не пришли посмотреть на представление Её Величества – и терроризировала весь мир.
- Убери его! Убери! Скорее! – отскакивая на кровать, стоящую позади неё, брезгливо приказала она.
Но Буцефалу было уже всё равно. Его разозлили. Он, не прекращая шипеть, двигался в сторону Ангелины, на своих маленьких пушистых лапках. «Сестричка» почему то не понимала, что нельзя злить Буцефала. Он хищник. Пусть маленький, миленький и пушистый, но хищник. А злой хищник – не к добру, по-моему, это понимал любой школьник. И это должна была понимать и Ангелина. Но она все больше отодвигалась назад, подальше от приближающегося Буцефала.
- Замри, - тихо попросила её, слезая с кровати. – Не зли его ещё больше.
- Никто не злит твоё бешеное чудовище! – злобно выплюнула Ангелина, но, не смотря на свои слова, шевелиться перестала.
Буцефал тоже замер, словно почувствовав, что «жертва» начала сдаваться. А я в это время осторожно стала подкрадываться к нему, чтобы не злить его резкими движениями ещё больше. Присев рядом с ним на корточки, я легонько, едва касаясь пальцем шерсти, погладила его, успокаивая.
Мне, конечно, безумно нравилось, что Ангелина испугалась Буцефала. Это было видно во всех её рваных движениях, пристальном взгляде, направленном на хонорика, и злых высказываниях. Так хотелось верить, что всё это мне не показалось, что это не мираж и «сестрица» не такая идеальная, как хочет казаться. Но там, в глубине сознания, я понимала, это всё не просто так.
Ангелина не закричала, не позвала охрану, как я ожидала, а просто сидела на кровати, злобно взирая на Буцефала. Так и хотелось спросить «почему?». Она же меня так ненавидит. Почему же не сделала всё, чтобы меня отправили обратно домой? Однако понимала, что не ответит она мне. Окатит презрительным взглядом – да, но не ответит. Кто я такая, чтобы мне отвечать?
От легких поглаживаний я перешла к почесыванию ушек и спинки, и пушистик наконец-то отвлекся от Ангелины, подвигаясь ближе к моим рукам. Я всегда любила гладить, чесать, расчесывать моего маленького друга, да и он постоянно получал от этого огромное удовольствие. И поэтому мне всегда приходилось это делать, чтобы успокоить его после встречи с Ангелиной, отчимом или мамой, развеселить или утихомирить. Также это помогало и при обиде на меня, когда я делала что-то не так или у меня не было времени, чтобы поиграть с ним. В общем, почесывания были универсальным лекарством для Буцефала и всегда действовали безотказно.
Когда Буцефал совсем расслабился от моих действия и престал поглядывать в сторону Ангелины, я, подняв его, прижала к себе. Он же только неодобрительно посмотрел на меня, но рычать или фыркать не стал. Почесывая и смотря в самые милые глазки на свете, я тихонько прошептала «Спасибо», в благодарность за защиту. А в ответ почувствовала маленький язычок на своей руке.
- А быстрее нельзя было?! – злобно спросила Ангелина, не забыв смерить нас с хонориком презрительным взглядом.
Зря! Ангелина уже расслабилась и встала с кровати, думая, что раз Буцефал в моих руках, ей ничего не будет. Зря. Буцефал хоть и расслабился, но мимо ушей ничего не пропускал. Вот и сейчас встрепенулся, перестав реагировать на мои поглаживания, и зашипел на «сестренку». Она отошла на пару шагов назад и вновь приказала:
- Утихомирь его! Быстрее!
- Я же просила: не зли его, - шикнув на Ангелину, я, наклонив голову поближе к пушистику, зашептала:
- Тише, мой хороший. Делай как я – не обращай на неё внимание.
Прислушиваясь, Буцефал посмотрел на меня и в его глазах появился интерес. Я же продолжила шептать, поглаживая мягкую шерстку:
- Сейчас я тебя покормлю. И никакая Ангелина нам не помешает…
- Хватит сюсюкаться. Убирай его быстрее! – голос сестры снова влез в нашу идиллию. Что ей мешает просто помолчать? Неужели случится ужасное, если Ангелина не обольет кого-то грязью?
Хотя, о чём это я? Смолчать не в стиле «сестрицы».
В этот раз Буцефал послушал меня и не обратил внимания на Ангелину. Я тоже пропустила её болтовню мимо ушей. Всё равно ничего нового или интересного не услышу. А возмущенные, злые и насмешливые вопли я наслушалась дома на всю жизнь вперед.
Напоследок погладив шейку, я опустила пушистика в открытую клетку-переноску, которая так и осталась стоять на кровати. Закрыв дверцу, я успокаивающе улыбнулась другу и прошептала: «Всё будет хорошо. Скоро я тебя покормлю».
- Ну и зачем ты привезла с собой это чудовище? – заметив, что я убрала Буцефала, «сестрёнка» оживилась. – Елена, что, забыла тебе рассказать о правилах?
Да, забыла. Впрочем, я не удивлена, что мама забыла что-то рассказать «любимой» дочке. Поговорить с Ангелиной – это святое, а забыть про меня – в порядке вещей. Хотя, нет...
Если вспоминать, мама мне говорила оставить Буцефала дома. А я её не послушала. Но ни за что не поверю, что в этой элитной, дорогостоящей школе для богатеньких детей всего лишь одно правило – не привозить животных. Так что можно сказать, что в тему о правилах мать не посвящала меня. Те слова, запрещающие брать пушистика с собой, не в счет.
Ей всегда было наплевать на меня. Даже перед долгим расставанием она не захотела позаботиться обо мне. Просто поговорить. Разве это так сложно? Зачем заводить ребенка, если он тебе не нужен? Но Ангелину то она любит? Почему? Я же младше её. В чем дело? Обычно матери любят своих, родных детей…
Мои мысли прервал надменный голос Ангелины:
- Эй! Ты меня слышишь, придурочная?
- Да. Я просто задумалась…
- Задумалась? Над чем? Ты тупая как пробка. Тебе нечем думать.
Сама ты тупая! То, что тебя все обожают, ещё не означает, что ты умная. Корчишь тут из себя «мисс вселенную», «девочку номер один», а на самом деле без денег и связей папочки ничего и не можешь. Посмотрела бы я на твою жизнь вне этого элитного общества, где тебе все рот смотрят.
Так и хотелось съязвить, нагрубить в ответ. Но я удержалась. Неизвестно, что ждёт меня в этой школе. Поэтому мне со своей отдалённостью от местной тусовки лучше держаться подальше и вообще молчать. А то обиженная «звезда» может организовать мне проблемы, причем большие. С её-то обаянием и умением вертеть всеми как захочется, только одним взмахом ресниц она превратит своих друзей в подопечных и настроит против меня, хотя, я думаю, они и так меня не особо жалуют.
В том, что Ангелина «местная звездочка», я не сомневалась. Это было видно по тому, как встречали её девочки-подружки, как они защебетали, увидев «сестренку». Реакция Сергея может и не относиться к её популярности, а всего лишь следствие её идеальной внешности и «ангельских» глаз. Или, может быть, этот парень нашел в ней ещё что-то интересное и привлекательное. Но не думаю, что это ему удалось. Я, вот, прожила с ней около тринадцати лет бок о бок и больше ничего хорошего не заметила. Зато появился целый список отрицательных качеств, которые, почему-то, видела в Ангелине только я.
Ангелина подняла с пола упавший телефон, присела на кровать и полезла в маленькую сумочку, которую при входе кинула. Достав оттуда зеркальце и помаду-бальзам, она начала проверять свой макияж.
Наблюдать, как Ангелина красит губы, вытягивая их трубочкой, совершенно не прельщало, поэтому я отвернулась к клетке с Буцефалом и улыбнулась ему.
Мой мальчик. Спасибо ему за всё: за то, что он есть, тут, рядом со мной, за то, что он всегда понимает меня, за то, что дарит радость, за то, что могу поделиться с ним чем угодно. Пусть он и животное, но не «безмозглое», как любит повторять «сестренка». В общем… только благодаря ему я смогла выжить в обществе сестренки, отчима и мамы.
- Будешь мне должна! – внезапно услышала за спиной.
Голос «сестрицы» прозвучал так неожиданно, а я всё ещё смотрела на Буцефала, который её тоже услышал и, вскинув голову, зашипел. И эти два звука слились вместе, напугав меня так, что я дернулась. А слова, сказанные Ангелиной, сильно удивили, потому что сейчас я вообще не ожидала, что она станет со мной говорить. Думала, «сестренка» надолго займётся своей «красотой» и просидит с зеркалом не меньше получаса. Ну а я за это время успею не только накормить пушистика, но и свалить подальше от неё, может осмотреть школу, найти тех, кто хоть немножко не любит и не преклоняется перед «Её Величеством» или просто попросить кого-нибудь рассказать об этой школе и жизни здесь поподробнее.
Медленно обернувшись, я посмотрела на Ангелину. Она же спокойно, не шевелясь, сидела, не обращая на меня внимания, и любовалась собою в зеркале, держа в руках тюбик помады. Может мне показалось, а «сестренка» вообще молчала?
Надеясь, что ослышалась, я, скрестив за спиной пальцы на удачу, спросила:
- Что?
- Ты ещё и глухая?! Я сказала: «Будешь мне должна», – презрительно взглянув на меня, она вернулась к зеркальцу.
Понятно. Значит, не послышалось. Просто отлично! Только этого, для полного счастья, мне не хватало! Теперь ко всем ужасам, которым мне предстоит пережить в этой «самой-самой прекрасной, лучшей, дорогой» школе, прибавился ещё и должок Ангелине. Понятно же, что она сделает всё в своём «стиле» - потребует, чтобы я была у неё собачкой на побегушках или преклонялась перед ней на глазах у всех её друзей, а, может, и всей школы. Обязательно придумает, как насладиться не только моим унижением, но и исполнениями её желаний. Но… у меня один маленький и очень важный вопрос. С чего вдруг я ей должна? Что я такого сделала, что внезапно стала должна ей? Дома я несколько недель до отъезда ей, отчиму с матерью на глаза старалась не показываться, а сюда мы только что приехали и даже поговорить не успели, так что я просто не могу быть должной.
Да ещё и не упустила возможности показать свою крутизну. Она что специально ищет случай оскорбить кого-нибудь или делает это не задумываясь, на автомате? Почему нельзя без этого? Так сложно просто, без грубости, без оскорблений говорить со мной? Разве обязательно всегда показывать своё превосходство и унижать меня? Трудно обойтись без этого?
Естественно, всех этих вопросов я не стала задавать Ангелине, просто, внимательно посмотрев на неё, тихо сказала:
- Я слышала.
- Тогда не надо переспрашивать, – даже не посмотрев в мою сторону, холодно ответила она.
Конечно, зачем обращать внимание на меня, если можно просто показать свою «крутость», игнорируя и унижая всех. Хотя, не совсем «всех». Она унижает только тех, кто не входит, по её понимаю, в элиту этого мира. Лично я думаю, что в «её» элиту входят лишь те, кто боготворят и восхищаются ею. Остальные же попадают в категорию все. Все, кого Ангелина презирает и считает никем. В эту категорию «всех» вхожу и я. Не знаю, к счастью это или наоборот. Но переметнуться в «элиту», к Ангелине, никогда не хотела. Проще живётся, когда ребята из элиты не обращают на тебя внимания, не донимают тебя сплетнями и другими «важнейшими» делами.
А ещё этот высокомерный холод постоянно слышен в её голосе! Она же не Снежная Королева, в конце концов! Почему нельзя разговаривать искренне, улыбаясь? Только не той фальшиво-насмешливой ухмылкой, которой она меня постоянно одаривает, а настоящей, чистой улыбкой?
- За что? – всё же решилась спросить у неё.
Надеюсь, мой голос не звучал как у побитой, напуганной мышки? Не хотелось бы ещё больше унижаться перед той, кто и так считает, что я ничто и, общаться с такими как я выше своего достоинства.
- За молчание, – чётко прозвучало в ответ.
- Что?
Честно, я сильно удивилась и совершенно ничего не поняла. И не потому, что отвечая, Ангелина поправляет прическу, как будто ничего не происходит. Это меня сейчас совсем не волновало. Меня гораздо больше смутил её спокойный вид и слова. Ещё я совсем не поняла, что она имела в виду. За какое, такое «молчание» я ей должна?
Сейчас, когда меня переполняли интерес и настороженность, она будто специально делала все медленно, чтобы извести меня. От этого захотелось вскочить с кровати и закричать «Ну же!», но я прожила с Ангелиной под одной крышей достаточно долго и за это время усвоила, что если её поторопить, то она только одарит насмешливым взглядом и назло всему свету будет всё делать ещё медленнее. Мне совсем не хотелось ждать, только для того чтобы узнать, что «сестрица» подразумевала под своими словами.
Наконец-то закрыв своё карманное зеркальце и убрав его вместе с помадой и телефоном в сумочку, Ангелина обратила на меня внимание, насмешливо спросив:
- Мне рассказать Аристарху Андреевичу, что в нашей комнате поселился твой комок шерсти?
Ну, конечно! Как я об этом не подумала? Как могла забыть, что Ангелина, как и Эдуард Васильевич, любит из всего извлекать выгоду? И почему сразу об этом не догадалась? Было бы глупо предположить, что за свою «доброту» она ничего не потребует. Теперь мне стало всё предельно понятно…
«Сестричка» за молчание о том, что я привезла сюда Буцефала, решила у меня что-то потребовать. Хотя почему что-то? Уверена, она уже знает, что приказать мне сделать. И самое ужасное в этой ситуации то, что я буду должна выполнять все её распоряжения, скорее всего, до конца этого года или, вообще, до конца школы. Потому что пока тут будет жить Буцефал, она не перестанет меня шантажировать. И, конечно же, не забудет каждый день издеваться надо мной, напоминая, что всё завит только от неё, и если ей что-то не понравится в моём поведении, то мне придется попрощаться с пушистиком.
Дура! Какая же я дура! Почему сразу не подумала о таком развитие событий? Как мне только в голову могло прийти, что Ангелина могла что-то сделать просто так, от чистого сердца? Хотя откуда у такой эгоистичной и самолюбивой девушки, как она, чистое сердце? Она никогда обо мне не заботилась. Она вообще ни о ком, кроме себя, не заботилась. У нее, поэтому, и домашних животных никогда не было, померли бы все. Их же надо кормить, чистить, ухаживать и уделять им время. Если первое и второе ещё может делать прислуга, то даже с последним Ангелина сама бы не справилась. Так почему я решила, что сейчас она проявит «семейные» чувства и поможет мне?
Почему я думала, что больше ничего плохого не случиться? И что удача хоть на этот раз окажется на моей стороне, только потому, что Ангелина не закричала, и в комнату не прибежали охранники с директором? Нет, я, конечно, очень рада, что этого не случилось, и Буцефала с криками не выгоняют из школы, что об этом не узнал отчим, и он с мамой не приедет сюда, чтобы отругать меня и напомнить, кто же всегда позорит их семью. Это очень-при-очень хорошо, что Буцефал останется со мной! Но всю радость от этого, перекрывает то, что я теперь должна буду выполнять все желания «сестрички» и слушаться её безоговорочно.
- Как думаешь, - посмотрев вверх, на потолок, Ангелина прервала мои мысли, - сколько секунд понадобиться директору, чтобы выкинуть твоё животное на помойку?
- Нет…
- А просто позвать охрану с псами? Поверь, доберманы выдрессированы бросаться на незваных гостей. А если они будет ещё и голодными, то всё, твоей крысе конец.
- Не надо…
- Или сразу позвонить отцу и сказать, что ты натворила? – вкрадчиво поинтересовалась «сестричка».
Зачем она это делает? Зачем она издевается? Это, что, тоже доставляет ей удовольствие, как и насмешки над окружающими? Знает же, что я и так, без всего этого, согласна на всё ради Буцефала. Знает, как я люблю моего маленького пушистика, и что ради него буду терпеть даже её, вместе с глупыми насмешками, эгоистичным поведением и издевательскими приказами. Знает и всё равно издевается! Как так можно!?
- Не…
Снова не дав мне и слова сказать, Ангелина продолжила небрежно рассуждать, внимательно смотря на меня:
- Представляешь, как сильно папа будет на тебя зол? И что будет ждать твою шерстяную вонючку?
Да как она смеет, оскорблять моего пушистика? Моего единственного и любимого друга? Ещё и угрожает! Что мы ей такого сделали? Зачем она над нами издевается? Почему так себя ведет? Ни я, ни Буцефал вообще старались последний год с ней не пересекаться, не провоцировать и не разговаривать. Буцефалу было значительно легче, ведь он почти всегда, когда Ангелина была дома, находился в комнате. И только когда та уезжала, я могла спокойно выгулять его в зимнем саду. Я же просто не разговаривала и не обращала на её заскоки внимания.
Так почему же она сейчас так поступает? Шантажирует, самым дорогим существом для меня во всём мире? Ещё решила и масла в огонь подлить, поиздеваться!
Как же я её ненавижу! Всем своим сердцем ненавижу! Ненавижу за все её подставы, приколы надо мной. Особенно в такие моменты! Думает, что королева, что все должны потакать её желаниям, должны слушаться во всём?! Ненавижу её! Не-на-ви-жу! Как же мне хочется сейчас заорать, высказать Ангелине всё, что я о ней думаю, как она меня бесит. Как же меня раздражают её вечные кривляния перед зеркалом, её идиотский характер, мания величия, постоянные насмешки, будто она действительно лучше меня. Но это не так. Я в своей жизни ни разу никого не шантажировала, не подставляла, ни над кем не издевалась, не насмехалась и уж, точно, никогда не сделала того, что может как-то навредить чьему-то другу! Лучше бы этой самовлюбленной эгоистки, считающей себя мисс вселенной, никогда не было в моей жизни!
Как же мне сейчас хочется её придушить! За все оскорбления, за все издевательства, насмешки, приколы! Чтобы она помучалась, как это делала я, живя с ней в одном доме, стойко вынося все козни, что она мне придумывала и воплощала со своими друзьями. Чтобы она перестала считать себя самой главной, самой лучшей, самой прекрасной! Придушить! До чесотки в руках хочется это сделать и как можно скорее!
Не-на-ви-жу!!!
Вдруг, совсем неожиданно, у меня резко закололо в сердце. Стало настолько больно, что я даже следующие едкие вопросы Ангелины не слышала, стараясь удержаться в реальности. Внутри всё разрывалось, бушевало, горело. Перед глазами кружилась и раздваивалась комната. Губы, буквально, за мгновение высохли, а ладони вспотели. Жар окутывал всё моё тело, а по спине пробегали разряды электричества. Казалось, что я свалилась с двадцатого этажа прямо в кипящую лаву. Внезапно, так же неожиданно, как началось, всё закончилось. Жар с болью ушел, а я начала возвращаться в реальность.
«Сестричка» всё так же продолжала издеваться, рассказывая мне, что будет со мной и моей крысой, если всё раскроется, наверное, не заметив моей маленькой «заминки». Самовлюбленная эгоистка! А в принципе это даже хорошо, что она не обратила внимание. Не будет насмешек хотя бы по поводу моего здоровья…
Стоп! А что это собственно было? Почему мне резко стало плохо? Я же ничем не больна. Вроде…
Да, нет. Если бы я была больна, или, более того, заразна, то отчим бы узнал об этом и отправил меня в какой-нибудь стационар, чтобы я не заразила его «ангелочка». А он бы обязательно узнал, ведь раз в два месяца меня возят в частную клинику. На самом деле всю эту кутерьму организовывают для Ангелины, а меня проверяют за компанию, чтобы не тратить на меня драгоценное время Эдуарда Васильевича. Что удивительно, отчим всегда сам сопровождает «сестричку», ну и меня, естественно, на такие проверки. Так что я определено не могу быть чем-то больна.
Тогда почему это произошло? Может дело в еде? Всё же не ела с самого утра… Нет, тогда бы у меня болел живот, а не всё тело. Или…
- Ну так, что? Мне рассказывать Аристарху Андреевичу кого ты с собою притащила? – едко поинтересовалась у меня Ангелина, снова отрывая меня от мыслей.
А я, даже не взглянув на неё, повернула голову и посмотрела на Буцефала, не обращая внимания на стоящую рядом «сестренку».
Пушистик, до этого облизывающий свои лапки, будто почувствовав мой взгляд, поднял мордочку, и я увидела его глазки-бусинки. Как же я его люблю! Мой малыш… Я уже привезла его сюда, засунув в маленькую, тесную клетку. Он выдержал несколько часов в машине. Часть пути уже было пройдено. И возвращение друга в дом отчима - это не то, чего бы мне хотелось. Я, однозначно, не смогу с ним расстаться. И никакая вредная «соседка» по комнате не помешает Буцефалу тут остаться.
- Хорошо. Я согласна, - сказала я, повернувшись к «сестрице».
- Вот и хорошо! – хлопнул в ладоши «ангел» с высокомерной, но в тоже время хитрой, улыбкой на лице.
- Что ты от меня хочешь?
Она, повернув голову, чуть меньше минуты рассматривала меня, будто раздумывая о чём-то. Наверное, задавалась вопросами: «зачем я ей нужна» и «как меня можно использовать в своих целях», и, скорее всего, главный вопрос - «как суровее со мной поступить». Хотя куда уж суровее?
- Ничего, - с неизменимой улыбкой превосходства, Ангелина спокойно повернулась ко мне спиной, совсем не обращая внимания на удивленную меня.
- Что? – в шоке приоткрыв рот, спросила я.
И как это понимать? Стояла тут, шантажировала и вдруг ничего? Что это значит? Она что посмеяться надо мной решила?! И… почему я этому постоянно удивляюсь? Это же в её стиле! …прожила с ней только лет, натерпелась не мало, и всё ещё умудряюсь забывать, какой она бывает….
Не успела я отойти от такого заявления и обрадоваться её невиданной «щедрости», как Ангелина, даже не давая мне размечтаться, что её слова могут быть правдой, вернула всё на свои места:
- Пока ничего, - иронично рассмеявшись, добавила «сестренка». – Но я обязательно придумаю, что ты будешь должна сделать.
- Отлично, - едва слышно прошипела я, злясь на Ангелину и на то, что она не может просто сказать мне, что я должна сделать, а хочет помучить меня. Поиздеваться надо мной. Показать, что она круче вареного яйца, что может подчинять себе всех.
Неожиданно Ангелина, немного напугав меня своими резкими движениями каратистки, резко повернувшись, так что её длинные волосы взлетели, подошла ко мне.
- Главное не забывай, что судьба твоей зверюшки зависит от меня, - будто серьёзно, но с усмешкой и презрением в серых глазах, сказала «сестричка», от чего стала невыносимо похожа на Эдуарда Васильевича. Чем взрослее она становилась, тем больше похожих жестов, привычек, фраз я замечала. Иногда в её глазах видела даже суровый взгляд отчима, что меня сильно пугало. – А сейчас спрячь это чудовище подальше, - и чтобы ещё больше поиздеваться надо мною, она добавила:
- Или ты хочешь, чтобы об этом шерстяном комке узнал кто-то ещё?!
Как мне надоело, что она постоянно насмехается надо мной! У неё же полно знакомых, друзей, девочек и мальчиков, которые за минуту её внимания на всё готовы. Почему она постоянно достает меня? Придирается ко мне! Насмехается надо мной! И главное ей это не надоедает! Никогда не надоедает! Это так раздражает, что именно я служу для неё предметом для издевательств. Если она чем-то недовольна или её кто-то разозлил, то все свои негативные эмоции она обязательно вывалит на меня.
И всё это началось ещё в детстве. Если «милую и прекрасную» светловолосую Гелечку не похвалили и забыли сказать, какая она умница, – такое было всего пару раз - то она забирала все игрушки и не давала мне играть. А если я пыталась с ней поговорить, то она швыряла эти игрушки в меня и «гордо» уходила. Да… даже в детстве она была такой ужасной эгоисткой. Только тогда, тринадцать лет назад, я пыталась её понять и подружиться. Каким же я была глупым ребенком… Глупым и безумно наивным.
Отвернув голову в другую сторону от Ангелиночки, чтобы не видеть её самодовольной улыбки, которая, уверена на сто процентов, появилась, я, присев на край кровати, подтянула клетку поближе к себе. Буцефал тут же отвлекся от своего занятия. Пока я слушала «сестричку», он обследовал свой новый маленький домик на ближайшие месяцы, если конечно нас отсюда не выгонят раньше. А сейчас он смотрел на меня своими милыми глазками-бусинками.
- Всё будет хорошо. Мы справимся, - прошептала я, наклонившись близко к клетке, и быстро встала с кровати, тут же услышав за спиной тихий едкий смех.
Присматриваясь к пушистику, который уже отвлекся от меня и занялся своими хоноричьими делами, аккуратно, стараясь не трясти Буцефала, поставила клетку под кровать. В этом не было ничего сложного, так как под кроватью было достаточно места не только для небольшой клетки с пушистиком, но и даже для двух огромных парней. Так что она поместилась просто идеально. К тому же под кровать не лезут лучики солнца, и тут достаточно темно, поэтому Буцефалу должно быть удобно.
Поднявшись с колен, я отошла от кровати на пару шагов. Вроде бы клетки видно не было. Только тут ключевое слово «вроде бы». А что если кто-то из подружек Ангелины зайдет и увидит клетку? А такие гламурные девочки, как они, скорее всего, боятся грызунов, и, значит, поднимут ор на весь корпус. И тогда Буцефала точно выкинут из школы.
Вдруг в дверь кто-то постучал. Это было неожиданно и немного напугало меня, что я, резко обернувшись, посмотрела на дверь. От страха, что Буцефала сейчас раскроют, сердце невыносимо быстро забилось в груди. И я, немедля ни секунды, бросилась опускать покрывало вниз, тем самым прикрывая место между полом и кроватью, чтобы Буцефала точно не было видно.
Тем временем стук в дверь повторился, и я, прекращая свои действия, снова обернулась к двери. А когда она стала открываться, вообще повернулась спиной к кровати и села на неё. Чтоб уже наверняка!
Пока я с колотящимся сердцем елозила на кровати, прикрывая Буцефала единственным известным мне способом, Ангелина нехотя оторвалась от телефона и с вселенской скукой на лице повернулась к двери. Но эта скука быстро сменилась узнаванием и радостью, как только мы услышали приятный певчий голос:
- Можно?
Придерживая приоткрытую дверь, в комнату вошла невысокая молодая девушка. Её слегка продолговатое лицо было таким же идеальным как у Ангелины - без единого прыщика, родимого пятнышка или чего-то подобного. Относительно загорелая кожа отлично гармонировала со светло-голубыми глазами, и в них не было той надменности, какую я обычно вижу в газах «сестренки». Напротив, глаза гостьи светились радостью и дружелюбностью, что совершенно не похоже на типичную подругу Ангелины. Я даже представить не могла, что она общается с таким людьми. Но только это отличало девушку от «сестрички». Кроме доброго взгляда ничего обычного в ней не было видно. Всё остальное было совершенным.
Пушистые брови безупречной формы без лишних волосков были такого же темно-медового цвета, как и идеально уложенные кудрявые волосы, едва доходившие до груди. Хотя, если их распрямить, то они будут гораздо длиннее. Они были такими шелковистыми и блестящими, чему я могла только позавидовать. Ведь мои волосы были лохматыми и никак не хотели создавать хотя бы подобие укладки, как бы я не старалась.
Перестав рассматривать вошедшую девушку, я перевела взгляд на радостную «сестричку», отметив, что такое бывает очень и очень редко – почти никогда, тут же услышав её радостный вскрик:
- Ди!
Спустя секунду, Ангелина, сильно удивив меня, кинулась обнимать гостью. Такое поведение, проявление подобных эмоций, совсем не похоже на «сестричку». До этого момента я никогда не видела, чтобы она вот так, с такой радостью и улыбкой, бросалась в чьи-то объятия… Да-да, она могла просто обнимать кого-то, поцеловать в щечку, и я даже пару раз наблюдала, как она делала такое с отчимом, моей мамой и несколькими друзьями или знакомыми с вечеринок. Но при этом её лицо было безэмоциональным, как кирпич, с невозмутимыми или холодными глазами. А объятия были осторожными, почти без контакта, будто она брезговала прикасаться к людям.
Гостья Ангелины сильно обняла её в ответ, будто показывая, как она по ней скучала. И «сестричка» обнимала девушку с такой же силой. На секунду мне даже показалось, что Мисс Гелечка тоже соскучилась. Но это же абсурд. Она конченая эгоистка, как и сборище её «идеальных» подруг, а такие девушки не умеют скучать, сопереживать, помогать и делать что-то не для себя.
- Я так рада, что ты приехала. Мы ждали тебя, - отходя на шаг от Ангелины, сказала Ди.
Ди? Очередное гламурное сокращение нормального имени обязательное в клубе девушек зависимых от денег и бутиков?
- Я тоже, - радости в голосе «сестрички» стало поменьше. – Я бы приехала раньше, но…
Ангелина кивнула головой в мою сторону, как бы показывая своей подружке, кто виновен в том, что она не могла приехать сюда раньше. Ди, в отличие от «сестрички», в глазах которой начал появляться исчезнувший на пару минут холод, дружелюбно посмотрела на меня и, переведя взгляд с меня на Ангелину, с интересом, словно ей было не наплевать на незнакомую девушку, находящуюся в комнате у её подруги, спросила:
- Это твоя сестра?
Она спрашивала так, будто была удивлена тем, что я вообще сюда приеду. Неужели Мисс Совершенство не пожаловалась своей подружке, что её несносная, вечно мешающаяся под ногами, ничего не умеющая, ни для чего не пригодная сводная сестра, которая мешает всем её планам, приедет с ней в школу и будет жить с ней несколько месяцев? Хотя… чего я этому удивляюсь? Ангелина отлично дала понять, что не рада, что я приехала в эту школу вместе с ней. И, насколько я поняла, она стеснялась того, что такая замухрышка как я является её сестрой, и поэтому не хотела, чтобы кто-то знал о нашем «родстве». К тому же Ангелина слишком гордая, чтобы кому-то жаловаться.
Ангелина, не ожидавшая этого вопроса, как-то беспомощно посмотрела на свою подругу, словно была в чём-то перед ней виновата, и тут же перевела свой взгляд, уже наполнившийся злобой и раздражением, на меня. Былая радость, кстати, быстро исчезла, на её месте появилась её фирменная улыбочка «Снежной Королевы».
Недолго помолчав, «сестричка» кратко и невозмутимо ответила:
- Сводная. Елена уговорила отца послать её со мной.
На секунду её губы презрительно растянулись и тут же вернули холодную улыбку.
Гостья, не замечая изменений в настроении Ангелины, направилась ко мне. И, что странно, она всё еще дружелюбно улыбалась. Улыбалась! Мне! Раньше мне никто из друзей Ангелины не улыбался дружелюбно. Её друзья вообще не знают, что такое настоящая дружба. Для таких эгоисток, как они, важна лишь выгода.
Ди подошла ко мне и, не переставая улыбаться, проговорила:
- Привет. Меня зовут Диана, - и добавила:
- Можно просто Ди, - сказав, она вопросительно посмотрела на меня, и я обратила внимание на её глаза удивительного «цвета морской волны», напоминавший мне океан.
Нет, действительно. Вроде бы глаза как глаза. Ну, смотрит на меня по-доброму, и что? Обычные, такие же как у Ангелины. Но цвет необыкновенный… Цвет океана. Смотришь в глаза и в голове мысленно, почему-то, возвращаешься к воде. Странно…
У высшего общества всегда всё идеально: достаток, фигура, прическа, макияж и даже цвет глаз. Не то, что мои - ужасные глаза фрика.
- А ты..? – пока я всматривалась в её глаза, Диана ждала чего-то от меня.
- Что? – отступив на шаг, вскинула я голову.
Она понимающе на меня посмотрела и оптимистично, видя моё замешательство, повторила:
- Тебя как зовут?
Ей действительно было интересно моё имя? Ну, надо же… Я думала, она просто представится – поговорит со мной в качестве благотворительности, и то, что ей интересно узнать моё имя удивило меня. Подруги Ангелины никогда не спрашивали моего имени, они обычно просто продолжали щебетать о своём, не смотря на окружающих. Хотя, может, это новая игра, которую они придумали, чтобы поиздеваться надо мной. А что, отличная идея! Сразу, по приезду в школу разыграть меня – повеселиться самим и, заодно, показать всем, кто на этой территории самый крутой и безнаказанный.
Пока я раздумывала, с чего вдруг Диане интересоваться моим именем, и пыталась предугадать очередной ужасный прикол, пауза затянулась, а гостья как-то странно на меня поглядывала. Ангелина же смотрела на свою подругу и ждала, наверное, когда она забудет про меня и с ней вновь можно будет поболтать.
- Милана, - осторожно ответила я, не зная чего можно ожидать от этой девушки. Приколов или ироничного смеха.
Но Диана только шире улыбнулась:
- Приятно познакомится.
Я замерла в шоковом оцепенении. Эта фраза была впервые в жизни адресована мне. И я не знала, что чувствовать…. До этого момента никому не было со мной приятно познакомиться. Ни разу. Маме, Геле и отчиму всегда говорили, что знакомство с ними – это самое приятное в жизни. Я понимала, что вся эта лесть из-за денег, внутреннего обаяния и их влияния, и мне было как-то всё равно, скажет ли мне кто-то эту фразу или нет. Но едва её услышала, я застыла и внешне и внутренне – все мои мысли остановились. А через секунду внутри загорелось маленькое солнышко, что жило только благодаря Буцефалу, и я улыбнулась.
- Мне тоже.
Я ответила искренне, хоть и не верила, что девушка сейчас надо мной не шутила. Мне не было понятно, её слова – это простая, но искренняя вежливость или подвох, за которым последует смех и издевательства.
Но Диана даже не думала надо мной смеяться. Она ещё раз по-доброму мне улыбнулась и повернулась обратно, к Ангелине, которая непринужденно стояла и делала вид, что рассматривает интерьер комнаты, совсем не обращая внимания на то, как её подруга общается со всяким сбродом, недостойным её внимания.
Диана подошла к Ангелине и, как только та подняла голову, с долей любопытства спросила:
- Ситуация изменилась? Ты обсуждала переезд к нам в домик с Аристархом?
- Нет, - как-то отстранённо ответила «сестрёнка».
Я догадалась, что про меня забыли, когда Диана повернулась к Ангелине. Понятно, они сейчас будут болтать, обсуждать что-то своё, по их мнению, очень важное и, скорее всего, на меня внимания больше не обратят. Ангелина уж точно, а Диана уже познакомилась с соседкой подруги и, наверное, на этом список её вежливых дел на сегодня закончен.
Отлично! Самое время распаковать вещи.
Не вслушиваясь в их разговор, я, подтащив свой чемодан поближе к кровати, присела на неё, прикрывая ногами место, куда поставила клетку с Буцефалом. За короткий промежуток времени, что здесь находилась Диана, он никак не выдал себя, издавая громкие звуки, и, хочется надеяться, что дальше будет также.
- Что? Почти два месяца прошло. Твои си…
Я уже потянула за собачку молнии на чемодане, как Ангелина наигранно закашлялась, прерывая Диану. Я вскинула голову и увидела, как Диана непонимающе смотрит на «сестричку», пока та перестала изображать приступ кашля и раздраженно взглянула на меня. А секундой позже я услышала холодное и категоричное:
- Милана, иди, погуляй по школе.
- Что?
Я в полном непонимании посмотрела сначала на Ангелину, а потом на Диану, но она была так же озадачена резким и немного грубым приказом Гели. Для «сестрички» в порядке вещей вести себя со мной, как ненормальное обезумевшие вечно высокомерное и эгоистичное существо, но с друзьями и нужными людьми-то она милая и обходительная и странно, что она показала такую себя перед Дианой.
- Ты не слышала? Выйди, - не смотря в сторону своей подруги, которая беспокойно смотрела на неё, повторила «сестричка».
- Зачем, Гель? – тронув Ангелину за руку, ничего не понимая, проговорила Диана. – Она нам не мешает.
В ответ на реплику подруги Ангелина повернула голову в её сторону и глянула выразительным взглядом, в котором смешались немой вопрос и выразительная подсказка чего-то. Но в глазах и жестах Ди было всё тоже непонимание, и Ангелина, ничего не добившись, недовольно поджала губы. Через мгновение она вновь смотрела на меня.
- Выйди из комнаты, Милана. Или секретов больше нет… - повторила она и иронично, с каплей загадочности продолжила, посмотрев на низ кровати.
Я понимала, что она «тонко» намекает на то, что если я сейчас не покину эту комнату и не оставлю их с Дианой, то она хранить мой секрет не будет и расскажет всем, что я притащила с собой в школу Буцефала. Она меня шантажировала. Снова.
И мне совсем не понятно, как все её знакомые, знакомые отчима не понимают, какая она на самом деле хитрая особа, умеющая выжимать из людей все соки в своё благо. С ними-то она милашка. Вот сейчас Диана тоже не увидела срытую мысль, заложенную в словах Ангелины, и не понимала, какая она на самом деле коварная.
- Зачем ты её выгоняешь? Она нам нисколько не мешает, - предприняла ещё одну попытку разобраться в ситуации и хоть что-то понять Диана, аккуратно притронувшись к локтю Ангелины.
Но «сестричка» даже не посмотрела на свою подругу, она гипнотизировала своим взглядом меня, недобро ухмыляясь. А в комнате стало пугающе тихо, да настолько, что, если прислушаться, можно будет услышать, как «Её Величество» дышит.
- Милана, оставайся, - попыталась сгладить ситуацию Диана, нарушив тишину, за что Ангелина ещё раз взглянула на неё как на ненормальную.
Ангелина понимала, что я выйду из комнаты в любом случае, потому что Буцефал мне дорог, а она знает об этом, но всё равно продолжала сверлить меня едким ироничным взглядом, наверное, чтобы ещё раз показать, что она сама себе хозяйка, и если она захочет, то расскажет, не смотря на наш договор.
Меня совершенно не волновал ни прожигающий взгляд «любимой сестрички», ни её недобрая ухмылка, на супер важный разговор, из-за которого меня «тактично» выгоняют. Если честно, последний мне с самого начала не был нужен, я вообще не собиралась слушать их «секреты». Но для Ангелины их тема, почему-то, показалась слишком важной и личной, при которой никак не может присутствовать человек «не её круга», что она так категорично решила выставить меня из комнаты, ошарашив своей резкостью подругу. Я понимала, что если я уйду, она не выдаст меня, иначе нечем будет шантажировать меня в будущем, а ей это не выгодно. Меня смущало другое – мой пушистик. Буцефал в моё отсутствие может случайно выдать себя, а Диана, как бы дружелюбно не улыбалась, не пыталась казаться доброй, как ни крути, подруга Ангелины, и всё это может быть обычной маской. К тому же, если это всё же случиться, не думаю, что «сестричка» будет уговаривать Диану не выдавать «наш» секрет.
- Ничего страшного, я уже ухожу, - как бы случайно спустив одеяло ниже, чтобы прикрыть им небольшой проём между полом и боковиной, я встала.
В ту же секунду на лице Ангелины появилась торжествующая улыбка, а своим взглядом она так и говорила: «Только бы попробовала не уйти. Ты у меня на крючке». Но как только она повернулась к Диане, её улыбка моментально стала необыкновенно милой. Прямо невинный ангелочек! И Диана в ответ ей тоже улыбнулась, будто забыв, какой она несколько минут назад была гарпией, когда «сестричка» потянула её к своей кровати.
Когда я почти полностью открыла дверь, услышала за своей спиной добродушный голос Дианы:
- Милана, было приятно с тобой познакомиться.
Отвечать я не стала, только еле заметно кивнула, не оборачиваясь, потому что после слов её раздался смех подруг, и мне показалось, что Диана за секунду успела забыть, что вообще что-то говорила мне, моментально переключив своё внимание на Ангелину.
Как только я оказалась в общей комнате – гостиной, то сразу же услышала непрекращающийся щебет идеально накрашенных и одетых «топ-моделей», что живут по соседству. Видимо остальные шесть дверей, что тут есть помимо нашей, ведут в их комнаты.
Н-да, не вооруженным глазом видно, что гостиную они украшали сами, руководствуясь своим «гламурным» вкусом. На четырех журнальных столиках лежало множество модных журналов, среди которых виднелись учебники по химии, физике и литературе. Одну полку книжного шкафа высотою до потолка тоже занимали журналы, но помимо них с верхней полки свисало что-то розовое, отдалённо напоминающее мишуру. А в углах и на одном пуфике сидели большие бежево-розовые мягкие игрушки: мишка, единорог, слон и два кота. Около окна и двери было два огромных цветка, наверное, высотою больше метра. Одно из зеркал полностью занимали приклеенные на него разные фотографии… актеров. Под другим зеркалом находился маленький передвижной овальный столик, на котором было море косметики и кисточек для неё. А на свободных местах стен были наклеены бабочки молочно-розовых цветов. Единственное, что здесь мне нравилось – это пуфики и диваны светло-карамельных цветов. Их, как мне кажется, девушки не изменили и «не усовершенствовали». А остальное… Неужели вот такое сейчас в моде?
Не успела я пройти и пару шагов, как девушки, отвлекшись от разговора и обсуждения чего-то из журналов, что находились у них в руках, обратили на меня внимание, и сразу же посыпались удивленные, с долей отвращения возгласы:
- Эй, девочка, ты кто?
- Боже, что это на тебе?
- Ты что из пещеры выбралась, дорогуша?
- Как можно в таком ходить?
- Когда ты последний раз себя в зеркало видела?
- Ужас, её волосы? Как их можно было довести до такого?
- Вот до чего может довести неумение пользоваться кондиционером?
- Ей давно пора посетить стилиста.
Да, да, я знаю. Я не супер-красотка, которая только и делает, что следит за своим маникюром и прической. На мне надет старый теплый свитер с оленем на груди, купленный в обычном магазине и давным-давно вышедший из моды и серые поношенные, но любимые джинсы, а не теплая меховая накидка из последней коллекции и не модные зауженные черный брюки, только вышедшие из-под руки дорогостоящего дизайнера. И дело не в том, что у меня нет нормальных вещей. Есть. Только мнение о нормальном у нас с этими девушками слишком разное. Мне по душе обычные серые джинсы и простенький свитер со смешным оленем. Тем более я одевалась с утра, в дорогу и выбирала удобные вещи. Они же, наверное, одеваются, как и Ангелина, каждый день как на показ мод. Ну а мои волосы? Я только что из машины, в которой проспала почти все восемь часов, протирая головой сиденье, и естественно, что мой хвост ужасен. А привести его в порядок я просто не успела, «любимая сестричка» выгнала меня из комнаты раньше, чем я смогла посмотреться в зеркало. И, конечно же, я знаю, что такое кондиционер для волос, просто не каждый день им пользуюсь.
Не желая слушать дальше все «приятные» вещи, что они сказали бы обо мне, тем более подобные слова мне представилась честь наслушаться дома от Ангелины и родной мамы, я быстро покинула общую комнату. И хорошо, потому что с этим девушками я не смогла бы просидеть больше пятнадцати минут, слушая их утонченные оскорбления моей внешности. А «сестричка» явно же будет обсуждать с Дианой важнейшие темы, при которых ну никак не могла присутствовать я, гораздо больше. Лучше уж погуляю по школе, чем буду сидеть в террариуме с богатыми девушками, помешанными только на модных одежках. Возможно, познакомлюсь с кем-нибудь, не похожим на Ангелину, её друзей и таких влюбленных в неё людей, как Сергей. Кстати, нужно где-то раздобыть расписание уроков, а то завтра запутаюсь и дам повод Ангелине посмеяться надо мной. Ещё не мешал бы план школы, чтобы не заблудиться в поисках нужного кабинета и не стать в первый день прогульщицей.
Едва за мной закрылась дверь в общую гостиную, я тут же прислонилась к противоположной стене и, закрыв глаза, едва слышно проговорила:
- Буцефал, мой хороший, пожалуйста, не выдай себя.