Утром Николаев был в райцентре Ивановское, чтобы доложить о делах вчерашнего дня и получить указания на нынешний, и как всегда получил очередной разнос. Главой администрации Листвянского сельского совета он работал первый год и, как говорило районное начальство, ещё не обтесался.
Виктор Генрихович Гельд, глава администрации района, был явно не в духе, а может и, наоборот, в ударе. Крепкий, носатый и усатый мужчина, размахивая огромными кулаками, вещал на всё Ивановское. Раскатистый бас его легко прорывался сквозь стены, двери и окна кабинета и терялся в шуме урчащих автомобилей у крыльца райсовета.
Секретарша Зиночка в приёмной млела от восторга и, как заведённая, накручивала диск телефона. Ей щедро платили за любую информацию со стола главы районной администрации. И минут через десять все мало-мальски значимые чиновники районного посёлка знали, что физрук физику опять вставляет по первое число. Дело в том, что раньше Николаев преподавал в школе физику, а Гельд - физкультуру.
Карьера Виктора Генриховича от учителя физкультуры до главы администрации района была столь стремительной и непостижимой для нормального человеческого ума, что об этом стоит упомянуть особо. Да и важно это для понимания того, почему Гельд одновременно не любил, стыдился и побаивался Николаева.
Сначала (было это несколько лет назад) в районе появилась Единая Партия Российских Современных Технологий, сокращённо ЕПРСТ. С чем её едят, районное начальство не знало, партия новая, кто её организовал неясно, так и подавиться недолго.
Запрашивали краевой город: сразу скушать или, на всякий случай, повременить? В крае тоже ещё не сориентировались и отвечали туманно: мол, сейчас демократия - решайте сами, топоры и вилы вам в руки. Местные власти выражение насчёт топоров и вил поняли буквально. Затылки почесали, подумали и решили, что-то быстро растёт новая партия, и надо немедленно, пока численность у неё небольшая, придушить в зародыше, дабы непонятная зараза не распространилась по району. Всех смутьянов переловить, партийные билеты отобрать и сжечь на площади.
Ответственное дело поручили физруку Гельду, потому что бегал он быстро и догнать мог любого члена любой партии, какого прикажут. Сначала тот уточнил, кого жечь на площади: тех, кого поймают или то, что у пойманных отберут, и энергично взялся за дело. Надо сказать, что физрук по прозвищу Витя-немец – так его за глаза называли школьники – с заданием справился блестяще. Сколотив крепкую команду из спортсменов, он колотил малочисленную ячейку новоявленной партии по всем правилам современных политтехнологий, то есть абсолютно без каких-либо правил. И вскоре его за известные заслуги назначили председателем комитета по спорту при администрации района. И никто больше не называл Гельда Витей-немцем, а только Виктором Генриховичем.
Пресса и полиция, восторженно отплясывающие под дудку начальства не только по праздникам, но и по будням, тоже объявили беспощадную войну самозванцам-партийцам. Объединённая военная компании всех ветвей власти в районе закончилась их полной победой над Единой Партией Российских Современных Технологий. Квартиру, где находилось местное отделение партии, сначала разгромил ОМОН, затем опечатал следователь прокуратуры, пресса обвинила в экстремизме, а трёх особо буйных активистов работодатели уволили с работы по надуманным причинам и с негласными волчьими билетами.
Но ядро ЕПРСТ (в то время эта аббревиатура звучала вполне прилично и ещё не была ругательной) решило бороться до конца и ушло в глубокое подполье, а точнее в высокое подкрышье. Очередное собрание должно было состояться поздно вечером в райцентре Ивановское на чердаке трёхэтажного здания дорожно-ремонтно-строительного управления. Гонимых местной властью и гоняемых гельдовской командой осталось тринадцать, а где тринадцать – там и Иуда. Впрочем, в наше время, где двенадцать или четырнадцать, там тоже – так гласит современная поговорка. Но в тот раз сработала древняя примета.
Тихий и хитроватый, о таких говорят: сам себе на уме, фермер Пётр Запевайло из села Далёкое ещё днём пришёл в полицию и накатал заявление, за которое ему впоследствии в бухгалтерии администрации выдали тридцать тысяч рублей. В заявлении говорилось, что учитель физики из села Листвянка Николаев обманным путём вовлёк его, Петра Запевайло, и ещё много других людей в противозаконное политическое сообщество. В случае победы на выборах в местные органы самоуправления Николаев обещает поддержку крестьянам и всем людям труда. Сегодня же вечером в Ивановском состоится секретное собрание, на котором Николаев будет говорить о том, чтобы районных и сельских глав не назначали сверху, как раньше, а выбирали сами жители на местах. А где и когда конкретно будет собрание, Запевайло, как честный и законопослушный гражданин, конечно же, сообщит позже. Но только за большое вознаграждение, потому что и так рискует своей головой, жизнями родных и близких людей, а особенно своим имуществом, которое ему дороже всего на свете.
Заявление Запевайло написал на имя начальника милиции Быковалова. Тот схватился одной рукой за голову, другой – за кобуру. Затем взял себя в руки и отдал чёткие распоряжения. В посёлке Ивановское, где планируется несанкционированное собрание законно ликвидированной партии, ввести в действие план «Метла»; в селе Листвянка, где живёт и работает Николаев, ввести план «Электровеник»; а на дороге между Ивановским и Листвянкой, где ездит главный заговорщик, - план «Пылесос».
Чрезвычайное положение в районе Быковалов вводить пока не стал: не имел на то полномочий. Но последний приказ начальника полиции был в духе военного времени: Николаева, где бы он ни был, немедленно задержать и под усиленной охраной доставить живым или мёртвым в районный отдел милиции в двадцать четыре часа.
После этого главный милиционер позвонил тогдашнему главе района Воронову и доложил о принятых мерах.
Однако тот вместо похвалы обозвал Быковалова дураком, приказал всё отменить и раньше времени не быковать.
Тут же было назначено экстренное совещание в администрации района, куда был препровождён немножко помятый и очень злой Пётр Запевайло. До прояснения обстановки его держали в камере предварительного заключения.
В кабинете Воронова злополучный фермер быстро понял, что его показания важны и естественно захотел продать их как можно дороже. Но сначала он решил взять быка за рога, то есть отомстить Быковалову, которому и так уже намяли тучные бока. С одной стороны его шпынял кулаком в бок глава района Воронов, с другой – главный герой районного масштаба Гельд.
- А за что он меня посадил? – злорадно отвечал Запевайло на любой вопрос в районной администрации и тыкал пальцем во вспотевшего и затурканного донельзя Быковалова.
Наконец после замысловато-витиеватой двухчасовой лжи незадачливого фермера удалось убедить, что он был не посажен, а спрятан в камеру, потому что в результате оперативно-розыскных мероприятий было установлено, что агенты Николаева собирались его, Петра Запевайло, лишить жизни.
-Да как они узнали, что я собирался вывести их на чистую воду?- ошарашено вопрошал фермер.
-Видно, ты где-то прокололся, - туманно отвечали ему.- Хорошо, что жив остался.
-Что… прямо-таки сразу бы меня и убили?- недоверчиво переспрашивал Запевайло.
-Может быть, и не сразу,- успокаивали его.- Сначала могли нанести тяжёлые увечья, так сказать, несовместимые с жизнью. Да ты нам только шепни, где и во сколько они собираются. Мы их накроем, а ты потом хоть до ста лет живи.
-До ста лет жить – мне капиталы не позволяют,- мрачно отвечал фермер.- Всё равно за так ничего не скажу.
-Да почему за так?- горячился Воронов.- Десять тысяч рублей, сенокосилку – и по рукам.
-Нет,- не соглашался Запевайло,- тридцать тысяч и должность начальника села. А там я своё доберу.
-Хорошо,- в конце концов, утомлённый глупой торговлей, согласился Воронов,- главой села Далёкое мы тебя назначим, когда всё уляжется, а деньги сегодня можешь получить. Сделка состоялась, а теперь можно и начистоту. Почему ты от сенокосилки отказался – это понятно. Ты ведь сам не работаешь – фермером только называешься. Сельхозпродукцию у крестьян скупаешь задёшево, а перепродаёшь втридорога. Из-за таких, как ты, перекупщиков в наших магазинах булка хлеба из местной пшеницы дороже, чем в Москве, стоит. А мясо дороже, чем в Петербурге. И как же ты со своими крокодиловыми аппетитами всего тридцать тысяч запросил? Для нашей кассы – это, конечно, дорого. А для тебя пустяк – одну аферу провернуть.
И тут Запевайло выдал такое, что видавшие виды и прожжённые в аппаратных играх от пяток до макушек районные чиновники только диву дались.
- А в Библии написано: тридцать, значит – тридцать. Мне лишнего не надо. Я этих николаевых-иисусиков терпеть не могу. Хотят, чтобы все крестьяне жили хорошо. Так не бывает. Какой тогда смысл богатым быть? Надо ведь, чтобы рядом кто-то беднее тебя был! А если кругом все богатые, тогда в богатстве что за интерес?
Столь изощрённая запевайловская философия мигом разнеслась по району, а фраза: «…в Библии написано: тридцать, значит – тридцать» – тут же стала крылатой.
После того как Запевайло исполнил свой гражданский долг и назвал место и время собрания, Гельд и его команда лихо захватили, а затем и прикрыли навсегда дорожное управление – последнее пристанище неугомонных николаевцев. С той поры в Ивановском районе всё по Гоголю: две беды. Дороги не строятся и не ремонтируются. Некому – нет дорожников. А дураки есть. Их как-то никак ликвидировать не удаётся.
Самого Николаева прищучить очень хотелось, но не удалось. Уже и дело против него состряпали, да в суде рассыпалось. А тут он ещё и на выборах в Листвянке победил, главой села стал. Но это были мелкие местные неприятности, которые во властных районных кабинетах всерьёз и не воспринимались. А зря, потому что потом посыпались настоящие беды на беспечные головы районных чиновников.
Первая беда пришла из телевизора. Однажды вечером Президент, ранее ни в каких партийных симпатиях незамеченный, объявил о своей поддержке одной партии… той самой, которую так лихо ликвидировали в районе. Прийти в себя не успели, а тут другая беда уже по телефону грянула. Едет из края комиссия с проверкой, а все проверяющие – члены той самой партии.
И тогда по количеству инфарктов и запоев на одну чиновничью душу район вышел на первое место за всю историю существования чиновнического сословия в России. Давно такого ликования в народе не наблюдалось, людям казалось, что вот-вот вымрут все чиновники, и в отдельно взятом регионе наступит тишь да благодать. И сгинуло бы чиновничество в Ивановском районе, попряталось бы по больницам, расползлось бы по норам, если бы не председатель спорткомитета Гельд. Бывший спортсмен, он привык держать удар, и сориентировался быстрее своих рыхлых, толстопузых и трусоватых собратьев по районной администрации. Пока те чухались, он очухался и выдвинул лозунг, который впоследствии прогремел по всей стране:
-Вступай в ЕПРСТ – и тебе будет хорошо!
Первыми в партию бросились вступать чиновники – те самые, которые ещё недавно её же благополучно разгромили. За ними – их приближённые, родственники и родственники родственников. Истины ради надо сказать, что этим людям и так было хорошо, но хотелось – ещё лучше.
Перед приездом краевой комиссии в типографии всю ночь горел свет. В срочном порядке штамповались партийные билеты и бланки, задним числом заполнялись протоколы заседаний. Секретарём политсовета районной парторганизации Гельд назначил самого себя поздно ночью, а рано утром уже прибыла комиссия.
Её члены, не покладая рук и не смыкая глаз, неустанно и плодотворно работали с утра и до обеда. Результаты были ошеломляющие. Оказалось, что в Ивановском районе парторганизация ЕПРСТ намного многочисленнее, чем в крае, а создана она, судя по протоколам заседаний, намного раньше, чем в Москве.
Районные чиновники поражали старанием и услужливостью. Но особенно преуспел секретарь парторганизации Гельд. Стремительный и энергичный, он успевал раньше других поднести стакан, пододвинуть стул, организовать сауну, предоставить гостиницу. Глава района Воронов только клювом щёлкал от удивления. Зря он это делал: сыр выпал, и на следующее утро на место Воронова был назначен Гельд.
Освоился он в новой должности быстро, властвовать ему нравилось. Сельских начальников вызывал на ковёр каждый день и учил руководить. Особенно доставалось Николаеву, вот и сегодня …
-То, что ты не обтесался – это полбеды,- выговаривал ему глава района Виктор Вельц.- Плохо, что ты совсем обтёсываться не хочешь.
-Да, почему я к тебе на тёс каждый день ездить должен, время тратить и бензин жечь. Двадцать километров сюда – двадцать обратно. И так каждый день, и всё за муниципальный счёт, - кипятился, как самовар, Николаев.
-Все главы сёл ездят, а ты у нас особенный, что ли? Вон Петро Запевайло из Далёкого молча ездит, истерик не закатывает и в обморок не хлопается. А Далёкое в два раза дальше, чем твоя Листвянка.
-Спасибо, утешил. Значит, от меня убытку казне в два раза меньше, чем от Запевайло. Живу ближе.
-Но-но, - пригрозил Гельд.- Это не твоя забота – затраты на работу административного аппарата считать. Заметь, на нужную и необходимую для нашего народа работу. Ты не райфинотдел, и уж тем более не прокуратура, - вдобавок хохотнул глава района.
Николаев откровенно заскучал, изредка и незаметно поглядывая на портрет Президента, висящий за спиной Гельда. Глава района каждую неделю позировал для местного телевидения на фоне этого портрета. И рассказывал о том, как ему нравится Президент. Теперь Николаев боялся, как бы Гельд не сел на своего любимого конька. Но глава района про портрет сегодня говорить не стал, а понёс ахинею про фотографии:
-Отчётность у тебя хромает, фотографий нет. А ты всё фотографировать должен. Вот ты реставрацию памятников делаешь ко Дню Победы. А фотографии где? Сфотографируй. Сначала до работ, а затем после. Или люди к тебе на приём приходят, тоже фотографируй.
-Людей-то зачем?- изумился Николаев.- Они же не памятники.
-Валенок ты, Николаев,- с досадой поморщился Гельд,- непонятливый такой. Приходил к тебе на приём человек с грустью на лице, а уходил со счастливой улыбкой. И ты всё это на фото запечатлел. Тебе же большой плюс будет.
-Ты это серьёзно или шутишь?- недоверчиво прищурился Николаев.- Я в Листвянке возле клуба новый общественный туалет построил. Что ж мне теперь в кустах с видеокамерой сидеть и облегчение фиксировать?
-Да какие шутки?- пуще прежнего расстроился Гельд.- Для отчётности надо. Приказ сверху. Тебе хорошо работать – ты выборный. А я назначенный, чуть в чём не угодил – мигом снимут.
-А давай ко мне в Листвянку,- неожиданно предложил Николаев.- У нас люди хорошие. В школе будешь физкультуру преподавать, и директором тебя назначим. Такого ж, наверное, нигде ещё не было, чтобы учитель физкультуры был директором школы. Твой предмет главным сделаем, всех по спорту бить будем, даже на краевом уровне. Ты же физрук отменный.
-Нет, назад пути нет. Опять бегать, в свисток свистеть – так смеяться будут. Ты то не будешь, а любимец мой Запевайло сразу на смех подымет, да и другие друзья-товарищи не упустят такой возможности, - горестно заметил Гельд.- В Библии написано: тридцать – значит, тридцать,- неизвестно почему добавил он и глубоко задумался.
Николаев молча вышел из кабинета, посоветовал Зиночке беречь своего начальника и, весело сбежав по ступеням крыльца, уютно устроился в салоне своей старенькой «Нивы». Лихо вырулив на трассу, Николаев прошептал: «Выручай, старушка» и полетел по разбитому просёлочному шоссе, как московский депутат по Рублёвскому.