- Я? Вам? – Морана постаралась вложить в вопрос побольше яду, однако некоторые новые оттенки позволяли предположить, что она сомневается. Хочет поверить – и не может. Привычку не зря называют второй натурой, а у некоторых она как раз в рифму!
- Ты! Нам! – в голосе у Яги звякнул металл.
- Это с чего бы? – саркастически поинтересовалась драконица. Лея покосилась на бабку: и правда, откуда такая уверенность? Однако надежда уже легонько шевельнулась в сердце у магички, втайне полагавшей, что даже самый отъявленный негодяй может раскаяться, если с ним поговорить по-человечески.
- Потому что голос крови всё одно скажется, – отчеканила Яга.
- Из одного мы рода, значит, друг другу опора! – вступил в разговор Велес. – Покажи, что раскаялась – глядишь, и тебе помогут!
- Так не за родную кровь просите, за Кощея бездушного! – не сдавалась Морана.
Что ни говорите, а характер у дамочки всё же оказался весьма склочный. Не успел архимаг так подумать, как на Морану накинулись сразу две оставшиеся представительницы прекрасной половины человечества. Накинулись, правда, фигурально, хотя сейчас и не поймёшь сразу, кого и от кого купол магический защищает!
- Ничего и не бездушный! Получше многих! – заявила Лея.
- Кощей – настоящий, даром что цифровой. Это ты потому так говоришь, что самой глянулся! Думаешь, забыла я, как ты на него тогда смотрела? – наседала Яга.
- Нужен он мне больно! – огрызнулась Морана, однако что-то подсказывало архимагу, что Яга не очень-то и ошиблась. Мало ли как могли развернуться события, если бы юная Ягда не подхватила взбунтовавшегося микрона и не кинулась с ним вместе в бега… Дымок выразил своё мнение, взъерошив шерсть и многозначительно мявкнув.
- А мне – нужен! Ой как нужен! – внезапно заявила Яга. Такой переход был крайне неожиданным, но, посмотрев на пожилую меломанку, архимаг точно увидел: искренне говорит, от всего сердца. Удивительное дело – он смотрел на изборождённое вековыми морщинами лицо – а видел ту, юную Ягду. С которой не так давно и разговаривал. Видимо, то же самое почувствовала и Морана. По крайней мере, языки пламени стали пожиже, словно и Калинов мост тоже ждал результата переговоров.
- Нужен – так хорош языки трепать, дело делать надо! – крайне логично ответствовала Морана. – Иголку-то догадались прихватить?
- А как же! Вот! – Стас жестом фокусника извлёк подколотую изнутри нагрудного кармана иглу преткновения. Кстати, он точно был уверен, что Перун видел, как он «увёл» артефакт, но сделал вид, что не заметил. Странный мальчишка, но есть в нём хорошее, есть!
- Держи прямо перед собой! – скомандовала Морана. – Попробуем зарядить, глядишь, и получится.
- Что получится? – потихоньку спросила Лея у Яги.
- А для чего игла нужна? Шить? – загадкой ответила та. Сейчас обычно невозмутимая ведунья выглядела взбудораженной, как конь при звуках боевой трубы. Даже щёки слегка зарумянились, и уголки платка то и дело теребит.
- Держишь? Хорошо! А теперь – три – четыре! ДАВАЙ! – и по команде Мораны мощные потоки магии, щедро отдаваемые каждым из собравшихся на мосту, устремились к единой точке, которой стала игла.
Архимаг, крепко сжимающий волшебный кристалл, почувствовал, как волны сконцентрированной Силы проходят через иголку… через руку, держащую её, через живое человеческое тело. Болезненно, признаться. Стас мысленно порадовался, что годы тренировок позволяют в совершенстве владеть не только эмоциями: ни один мускул не дрогнул в его лице. Сейчас каждый из них отдавал вместе с запасами магии что-то большее. Отдавал частицу себя. Каждый, включая Морану.
Удивительно, но зловредная гиперборейка, недаром почитавшаяся у славян богиней зимы и погибели, сейчас искренне делилась преумноженной в разы силой драконов. Оболганных в мифах и сказках, чудовищами названных, изуродованных, искажённых молвой. Да разве ж всё и вся вот так запросто можно поделить на добро и зло? Разве не случалось, когда из зла ростки добра появлялись, а доведённое до отчаянья и впавшее в уныние добро превращалось в собственную противоположность?!
Лея излучала золотистое облако – любовь, доброта, милосердие. Вот кому сейчас легко делиться, это ж в привычку вошло. Сколько раз ему приходилось восстанавливать свою добровольную «доноршу», пока не научилась себя контролировать… А то так бы и грела весь мир, не жалко.
Лицо Ягды сейчас словно светилось изнутри, и Стас почти услышал, как суровая ведунья взывает к потерянному Кощею: «Вернись, родной! Сиро, люто без тебя, и сказка – уже не сказка. Не оставь, вернись. Слышишь?!» Не с таких ли слов из глубин веков причиты зачинались, хоть царица гордая к любимому потерянному взывала, хоть простолюдинка из деревеньки глухой. Слова-то одни и те же, и сила одна, исконная, женская, трепетная.
Велес потянул силу из единственного живого, что было в этом гиблом месте – из дерева, из помнящих себя живыми перевитых жил, что струнами второе рождение обрели. Нет, не почудилось, что тренькнули гусли-самогуды, и неслышимая мелодия вплелась в общий магический поток. И никак не по забывчивости оказалось в могущей руке у «скотьего бога» деревянное весло, и дерево на него пошло непростое – от Древа жизни. Того самого, из которого Ноев ковчег сооружён был вопреки всем домыслам про дерево гофер.
Шерсть у Дымка потрескивала – невероятный кот тоже старался изо всех сил. И вот, когда надежды на успех осталось на самом донце, мутный, давящий небосвод (или то, что казалось небом) разверзся, пополз по швам, открывая взорам бездонные глубины Великого Космоса.