начало: http://www.proza.ru/2012/03/15/369
Остаться в прошлом — означало собственную смерть для современников — ты внезапно исчезал, и никто не узнал бы истинную причину невозвращения. Но, порой, то и дело по краю сознания мелькала соблазнительная мысль: если бы нашел уютное местечко, то остался бы в нём навсегда. Современный мир не прельщал. Слишком шумен, перенаселен, предательски лжив и мерзостен до отчаяния. Конечно, не во всем, но от этого не легче.
Ситуация, в которой я недавно очутился, слишком банальна, миллион раз описана и рассказана в анекдотах всех эпох. Я не вовремя вернулся из командировки, путешествия по времени, не соединился с любимой по ментальной связи, не предупредил о своём возвращении и, по закону подлости, застал любовников в разгар неистовой битвы тел на широкой постели.
Ортопедический матрас эротично поскрипывал, словно его накачивали сексуальной энергией. Поза была вполне миссионерской, если бы не её пятки, ритмично вдавливающие ягодицы партнёра. И на меня не сразу среагировали, слишком увлеклись противоборством.
Услышали стук сумки, выпавшей из моих рук, и, словно в замедленном повторе, нехотя повернули головы. Им, явно, было не до нечаянных помех. Я не собирался их останавливать: сам не был в такой ситуации, но живо представляю досаду и дискомфорт.
Парень, досадливо поморщась, словно внезапно раскусил незрелый лимон, скатился на дальний край кровати, пытаясь ухватить скомканную простыню, чтобы закрыться ею, не стал бахвалиться размерами своего достоинства.
Я поднял сумку и повернулся, чтобы выйти из комнаты.
«Артём, не делай из пустяка вселенскую трагедию. Можно подумать, ты никогда не изменял мне», — хладнокровно сказала Наташка, не торопясь запахнуть халатом своё разгоряченное соблазнительное тело, раскинувшееся на розовом покрывале с золотистыми китайскими иероглифами, желавшими владельцу процветания и долгих лет жизни, — подарке моих родителей.
«Я женщина и не могу месяцами жить скромной монашкой, верной Пенелопой ждать твоего возвращения. Мы не расписаны. Это даже не измена. Тебя не особо беспокоила моя репутация, когда знакомился в баре, а потом привёл к себе домой».
«Но не в моей же постели?!» — растерянно вскричал я.
«Подумаешь. Простыни можно сменить, постирать. Я всегда так делаю. Не знала, что ты столь щепетилен, и так быстро вернёшься».
«Тебе больше не придётся заниматься стиркой. Сейчас вы оба уберётесь из моей квартиры и моей памяти, я сменю код на замке».
«Не будь клоуном, Тёмчик. Не делай трагедию из пустяка. Вспомни, как нам было хорошо вместе. Я на тебя не обижаюсь. Могу понять твои атавистические чувства собственника, но и ты меня пойми. Не старайся быть чёрствым эгоистом. Я ведь довольно привлекательная женщина. Меня подруги не поймут, если ограничусь только одним парнем. Это даже не смешно. Мы, слава Богу, живём не в семнадцатом веке, когда жёнам надевали пояс верности».
Любовник, смазливый, атлетически накачанный парень лет двадцати, собрал с пола разбросанную одежду, молча оделся, и ушел с презрительно поджатыми губами.
Я не из тех, кто до крови бьётся с соперником за самку. Зачем? Он не виноват.
Ему предложили — он соблазнился. Глупо отказываться от красивой женщины, которая без магнита притягивает взоры мужчин. Ей мылить личико бесполезно, не поймет.
Предложил разойтись и забыть друг о дружке, — не люблю пользоваться залапанными предметами, брезглив.
В ответ на мою возмущённую тираду Наташа снисходительно пожала плечами, мол, мели Емеля, твоя неделя. Долго ходила по квартире обнажённой, неторопливо собирая свои вещи в объёмную сумку, заговаривала о пустяках, эротично присаживалась на софу, приоткрывая вход в пещеру Алладина, расспрашивала о последнем выбросе.
Всё надеялась, что я передумаю, задержу, наброшусь на неё после вынужденного воздержания, но, в итоге ей пришлось одеться, вызвать такси и возвращаться к матери и женатому брату. На однокомнатную квартиру в элитном доме до сих пор не соизволила накопить, слишком много средств расходовала на наряды, удовольствия, а жить в заурядном доме не позволяла гордость и лень.
Подозреваю, иногда подсаживалась на виртуальные сексуальные игры, потому что в отдельные вечера я едва мог удовлетворить её страсть, была бесстыже ненасытной и развратной. Я всего лишь однажды ради любопытства прибегнул к этому средству, как говориться, врага нужно знать в лицо, и понял, что это похлеще наркотика, уже после второго сеанса можешь стать законченным эротоманом, которого невозможно вылечить, ибо всё впаяно и завязано на основном инстинкте существования человека.
Наташку понять можно. На одиннадцать лет моложе меня, кровь играет в 23 года, ветер в голове. Богемный образ жизни артистки на подтанцовках. Аплодисменты, комплименты сверкающей красоте, непременный бокал искристого шампанского в руке, похотливые взгляды мужчин. Каждый готов сорваться с места, стоит лишь поманить пальчиком.
Да я и не надеялся, что будет хранить верность. Но не в моём жилище! И не так явно. Поленились снять номер в гостинице? Пренебрежение ко мне, или же намеренное обострение ситуации: возбуждает сознание, что имеешь возможность пользоваться двумя самцами на одной постели. Ещё не промискуитет, но нечто родственное.
Я не должен был этого знать! Память услужливо всякий раз подсовывала злосчастный эпизод с обнаженными, слипшимися телами, стоило вспомнить или подумать о недавней возлюбленной. Неделю зализывал уязвлённое самолюбие. Даже навестил родителей, живущих в пригороде. Но вышло только хуже. У нас несовместимость характеров.
Отец считает, что я должен пойти по проторенной дорожке, — стать его заместителем в хирургическом отделении. Но не смог понять, что я ненавижу быть опекаемым ребёнком, предпочитаю всего добиваться сам, пусть даже и с набиванием шишек. Мать тоже недовольна — у меня до сих пор нет семьи, детей. Пример моих уже давно разведённых друзей её не убеждает, её сын почему-то должен стать исключением из правил.
В какой-то мере понимал маму, — женский инстинкт. Но мне для серьёзных отношений нужно встретить единственную и неповторимую, чтобы не возникало и сомнений в сделанном выборе. Но таковых на видимом горизонте не наблюдалось.
У всех знакомых девиц присутствовал какой-нибудь изъян, то в виде явно несоразмерно огромной накачанной груди, почему-то считали такой бюст особенно привлекательным для мужчин, то излишней корректировки носа в едва заметную курносую пипочку, идиотски распухших губ, широкой челюсти, коротких ног, — поленились удлинить.
А если недостатков и не было, то наблюдалось полнейшее несовпадение характеров, от мелкого эгоизма до отвратительной привычки постоянно делать замечания, глупо хихикать над ничтожно смешными репликами, неловкими поступками. Это не значило, что себя я считал эталоном совершенства. У меня были недостатки. Но это мои пороки, которые суть продолжение всех моих достоинств.
Втайне смутно подозревал, что мне суждено оставаться вечным холостяком, и не видел в этом ничего плохого, и не расстраивался, догадываясь, что истинная причина кроется во мне самом. Не созрел для брака. Ещё не нагулялся. В XVIII веке мужчины сочетались браком после сорока лет, то есть когда вся дурь из головы улетучивалась, бунтарь Чацкий в возрасте становился добропорядочным буржуа, ортодоксом и консерватором традиций.
Пока же я отдыхал, наслаждался свободой от обязанностей, покоем и одиночеством, гулял по Интернету в поисках неординарной информации, просматривал отчёты коллег по выбросам в прошлое, — попадались весьма любопытные. Проникновение во времена Александра Македонского, китайского флотоводца Чжан Хэ, плававшего в пятом веке на огромных кораблях в Африку с редчайшей тогда фарфоровой посудой, изящными статуэтками, поделками. Засматривался, представлял себя на их месте: как бы я вывернулся в их ситуации? Виктора Петренко арестовала средневековая инквизиция Мадрида, обвинив в неуважении к церкви, приговорили к сожжению на костре.
Якова Сухотина опоили молодым, очень коварным, вином, переодели в одежду раба и продали в гладиаторы Рима. На своей шкуре испытал подготовку к кровопролитным боям на арене. Но в сражениях не участвовал, сбежал при содействии влюблённой в него римлянки. Это была любовь с первого взгляда. И для неё, и для него.
После этого случая руководители хроноинститута прочитали нам строгую и внушительную лекцию о недопустимости подобных отношений, которые чреваты осложнениями, оставляющими след в земной истории, ибо этой римлянкой оказалась жена знаменитого трибуна Понтия Аквилла, который, узнав об измене супруги, впал в жуткую депрессию и не соизволил подняться с места, когда в триумфе мимо проезжал Юлий Цезарь.
По сути ничего страшного не произошло, если не считать, что об этом эпизоде появилась запись в книге Гая Светония Транквилла. Начальство призвало разведчиков не вмешиваться в прошлое, кто знает, какие фортеля оно способно выкидывать.
По вечерам с лоджии 28-го этажа любовался на покатые Жигулевские горы, на иссиня-тёмную поверхность волжского водохранилища с серебристой предзакатной дорожкой, на дельтапланеристов, кайтсерфингистов, скутеристов, лихачащих среди ленивых парусных яхт с начинающими любителями.
Молодежь, беззаботно, считая, что у них в запасе несколько жизней, забавлялась опасными мужскими игрушками, экстримом, часто по-глупости, чуть ли не смертельно калечилась, хирурги не сидели без дела — самая востребованная и уважаемая профессия среди врачей. Отец при коротких встречах наседал, уговаривал принять его предложение. Регулярно приглашал на корпоративные вечера, обещая познакомить с потрясающе красивыми и умными стажёрками. Иногда я приходил и даже увлекался претендентками на неделю-другую, но разность общих интересов была столь велика, что нас разводило в разные стороны без обоюдного сожаления.
В такой вот вечер, когда одиночество уже занозой сидело в печёнке, с сожалением подумывал об ушедшей Наташке, сокрушаясь своей ненужной принципиальностью: нет времени и желания ходить по шумным барам, ресторанам и подыскивать таких же Наташек, одна другой не лучше, зачастую и хуже, не знаешь потом, как избавиться, я и получил из нашего хроноинститута пятое предложение — выброситься в прошлое, в догомеровскую Грецию, в десятый век.
Немного не повезло. Конечно, я бы с большим удовольствием посетил Гомера, но к нему направили другого. У начальства свои резоны, предпочтения более опытным и любимым разведчикам. Я всего лишь два года назад вступил на эту стезю, после того как вернулся с колонии Марса, и долго не мог привыкнуть к суматошной земной жизни.
Это давняя проблема всех колонистов. В космосе и на Марсе тоскуешь о Земле, а дома — о жизни первопроходца, полной риска и смысла. Чтобы быстрее адаптироваться к земным реалиям, мне и предложили стать хронавтом. Я с радостью согласился, и не пожалел. В ушедших столетиях не только время другое, но и взаимоотношения людей иные, проще.
продолжение следует: http://proza.ru/2012/05/08/1100