Тёмные низкие тучи, не дающие пробиться яркому солнцу, готовому обогреть и очистить землю от обосновавшегося вконец сумрака, медленно плыли по унылому небу, захватывая всё новые и новые территории. Обыкновенно добрый старичок Ветер, разозлившись на непрекращающийся людской шум и суету, набирал в мощные легкие воздух и что есть силы выдыхал его, заставляя содрогаться от страха не только тоненькие кустики, но и многовековые деревья. Самые чуткие исконные обитатели: неугомонные воробьи, гордые голуби и гиперактивные трясогузки — разлетелись кто куда, дабы переждать начинающийся ливень.
Внезапно небеса озарились резкой вспышкой тонкой красавицы-молнии, а за ней объявился и гром с его басистым голосом.
Чуткая природа, услышав нетерпеливый крик, разрыдалась, поливая землю кристально чистыми слезами.
Вдалеке показался одинокий силуэт скрюченного человека, размеренно шагающего по однотонной дороге. Седой, измученный временем, старик в фарфоровой маске, прятавшей его эмоции, преследовал последнюю цель в жизни: вновь повстречаться с мягкими, льняными глазами, которые вселяли надежду.
Где-то поблизости завыла собака, потакая новым разрядам молнии, но, казалось, будто бы ему всё равно на хаос, творящийся вокруг него. Крупные капли воды, беспрестанно падающие с небес, словно понимали его, и мягко опадали на плечи, скатываясь вниз по местами рваной одежде.
Мужчина остановился напротив старого, как он, воющего колеса обозрения и поднял голову на одну из заржавевших кабинок. Послышался легкий девичий хохот, а затем показалась и сама обладательница пронзительных, васильковых глаз. Вся рыдающая природа замерла, внимательно следя за маленьким мирком молчаливой пары.
— Бабочка, — прошептал он, упрямо глядя на неё. — А ведь ты... всего лишь иллюзия, — наконец прозрев, заключил мужчина, поднимая затуманенный взор вверх.
Властительница всего живого, ахнув, забилась в истерике с новой силой, со всей силы ударяя по произведению искусства. Хрупкая маска, не выдержав боли Природы, разлетелась на маленькие кусочки, обнажая искалеченное лицо старика, плачущего вместе с миром.