Меня всегда называли «парень-сорвиголова».
Хотелось бы видеть первую строчку такой, но разве можно начинать знакомство со лжи? Это все равно, что протянуть руку и сказать: «Очень приятно, Сергей», - когда по паспорту ты Иннокентий. А меня, кстати, Мишей зовут. И это правда. Простое имя, простого парня. Именно так я себя привык обозначать в этом мире. До мужчины не дотягиваю. Уже не подросток, конечно, но и ощущения полной зрелости нет. Не люблю брать на себя ответственность за то, в чем не уверен. Порой мне не хватает жесткости и определенности взглядов. Бывает, потребуется от меня какое-то решение, я устремляю взгляд чуть выше положенного, прикладываю руку к подбородку, а пальцы начинают исследовать миллиметр за миллиметром кожу на предмет появившихся за день жестких волосков. Вот тогда я, вроде, чувствую, что уже мужчина, но не найдя решения, отстраняю руку, пожимаю плечами и виновато улыбаюсь. Парень.
Мне всего двадцать семь, а добрую часть жизни я потратил впустую.
Поначалу у меня было все как у всех, кого я знал. Ни о чем не задумываясь с детского сада до окончания университета, я следовал пути, который указывали мне родители. Переезд в столицу был последним их решением на этапе моего становления. Дальше мне представилась возможность проявить себя, выбрать свою дорожку и зажить по своим правилам. Но смена места коренным образом ничего не изменила. Получив хорошую должность, скорее благодаря удаче, чем собственным заслугам, я остался все тем же «ведомым», но куда-либо вести меня уже никто не хотел.
Вот с этого момента я и обозначил бы пустоту. Я перестал двигаться в потоке жизни, и вовсе не из-за каких-то проблем со здоровьем или финансовых трудностей. Я существовал, испытывая воздействие разных обстоятельств, лишь пытаясь на них как-то реагировать. Я не принимал активного участия в событиях, касающихся меня. Я отвечал на раздражающие факторы всегда с одинаковой силой, и вектор этой силы был всегда направлен в одну сторону: как-то вперед, вверх и влево. Моя жизнь закручивалась спиралью, перенося меня в то же место, но уже на новом витке, принципиально ничего не поменяв.
Из всех вариантов хода жизни этот – самый приемлемый. В нем нет резких падений, нет так же и энергозатратного движения вперед. Был ли я доволен? Я просто не задавался этим вопросом. Моя спираль безопасного существования медленно раскручивалась, а я вращался вместе с ней.
Кто знает, как высоко мне удалось бы таким образом подняться, но случилась одна вещь, заставившая меня сменить курс.
- Слушай, у тебя есть хоть какое-нибудь желание продолжать наши отношения?
На секунду мой блуждающий взгляд остановился, потом, будто проверяя работоспособность лицевых мышц, я дважды с усилием моргнул и посмотрел на нее. Сашка глаза тут же опустила, размазала пальцем каплю кофе на блюдце, потом придирчиво осмотрела ногти, взяла в руки кружку, как бы готовясь выпить, но глоток так и не сделала, отставила ее в сторону и откинулась на спинку стула.
Осень баловала погодой. Солнце грело так, что можно было снять куртку, и Сашка, будто опомнившись, это и сделала, хотя обеденный перерыв подходил к концу, и нам было пора расходиться по своим рабочим местам. Куртку она положила рядом и тут же поежилась от легкого ветерка, но решения остаться в одном свитере не изменила.
Я понял, что все это время (быть может, какие-то секунды, но, они мне показались ужасно долгими) я сидел, как оглушенный. Сейчас же меня накрыла волна разнообразных звуков, от шума машин с парковки, недалеко от террасы кафе, до мельчайших нюансов скрежета ножа по тарелке за спиной и мяуканья кошки.
Надо было среагировать. Тот самый момент, когда пора выходить на новый виток спирали, а я и сказать-то ничего не могу.
Сашка свела свои густые брови, а потом как-то медленно улыбнулась. Я такой печально-красивой ее ни разу не видел.
В голове роились мысли, будто в каждой зашифровано по формуле - «Примени меня и решишь задачу!», но выбрать какую-то одну я был не в силах. Никак не удавалось закрутить новый виток, и спираль начала распрямляться, нарушая годами выверенную пропорциональность изгибов.
Я поставил локти на стол, сцепил пальцы в замок и так и смотрел поверх них на Сашку. Она молодец. Не стала устраивать истерик, хоть характер у нее был к этому склонен. Просто мы слишком долго встречались для такого проявления чувств. Последние пару лет живя вместе, мы стали больше друзьями, чем парой, которая в двух шагах от замужества. Поэтому я понял ее точно, словно совет товарища – так продолжать больше нельзя.
Всю следующую неделю я помогал Сашке с переездом. Она решила перебраться к подруге, пока не найдет подходящую квартиру. Ночевала у нее, а все остальное время вне работы, так же проводила у меня, только постоянно что-то перекладывала с места на место и упаковывала по коробкам.
Когда с вещами все было покончено, она пришла еще дважды. В первый вечер вымыла полы (пространством под кроватью она занялась особенно тщательно), во второй – оттерла до блеска душевую кабинку. В то время, когда она возилась в ванной, я смотрел телевизор, но сделал звук тише, прислушиваясь, как она распыляет аэрозоль чистящего средства и со скрипом полирует тряпкой зеркало. Не подавая вида, я как будто пытался впитать в себя последние признаки ее присутствия.
Гадая, какие следы своего существования она захочет стереть в следующий раз, я ждал ее на третий день, но она не пришла. Духовой шкаф с пригоревшими кусочками теста на решетке был забыт так же, как и я.
Повторю – мы были товарищами, поэтому оспаривать ее решения я не стал. Я даже не сказал, что с этим решением был не согласен. Может тогда на террасе кафе слух вместе с осознанием действительности ко мне так и не вернулись, и я продолжал жить по инерции в том же оглушенном состоянии. Скорее всего, так, потому что ни намека на боль не было. Я все так же ходил на работу, так же возвращаясь после домой, чтобы утром опять уйти.
Я почти ни с кем не общался. Вспомнил про друга, которого давно не видел, но представив, как мы обсуждаем мою личную жизнь в баре, мне стало заранее тошно, как с похмелья, которое бы меня неминуемо настигло на следующий день. Пару раз звонили Сашкины подруги, просили передать ей трубку. Не желая ничего объяснять, я или отшучивался, или сухо говорил, что она не рядом. На тот момент Сашки со мной не было уже месяц.
Именно столько времени мне понадобилось, чтобы понять – дома меня никто не ждет, и постоянно спешить после рабочего дня в пустую квартиру нет необходимости. Поэтому, однажды, следуя привычной дорогой домой, вовремя не перестроившись и проскочив поворот, я не расстроился и не стал суетиться, а лишь продолжил движение по прямой.
Солнце садилось и слепило глаза как-то сбоку, так что даже очки не помогали, а я лавировал в потоке, пытаясь обогнать красный светящийся шар на небе. Я гнал машину полчаса, пока солнце окончательно не село и не окрасило облака в такие невероятные цвета, которых, я думал, в природе не бывает. Перелив от золотого к розовому через персиковый и фиолетовый. Я давно уже съехал на какую-то трассу, где машин не было вовсе, и неотрывно смотрел на небо, пока мне не захотелось полностью оказаться под ним, ощутить его вес, вдохнуть его и может, если повезет, стать его частью.
Еще поворот – я еду по колее через луг и, прикинув примерный центр между трассой и лесом, глушу мотор и выхожу из машины.
Небо ближе к горизонту светло-зеленое, а на высоте уже совсем темное с пока еще неяркими звездочками, появлявшимися то тут, то там. Ветра не было, и от этого создавалось совершенно странное ощущение, будто я сошел с космического корабля на другую планету в безвоздушное пространство. Хотя чего-чего, а воздуха здесь было много. До головокружения. Я сел на траву и превратился в точку.
Я часто замечал закономерные повторения в своей жизни. Раз за разом я оказывался в одних и тех же местах и попадал в схожие ситуации. Иногда судьба сводила меня с людьми, после знакомства с которыми, я замечал пересечения биографий со своими старыми знакомыми и непроизвольно наделял их теми же чертами характера. Скоро я просто начал путать, что кому принадлежит, вплоть до имен и фамилий. События разных лет тоже перемешались. Я не всегда мог с уверенностью сказать, что предшествовало, а что следовало «за». Ощупывая витки спирали своей жизни, мне с трудом, но все же удавалось определить последовательность. Была бы моя жизнь линейна – хлопот было бы меньше.
Какое-то время мне даже доставляло удовольствие отмечать про себя заход на новый оборот и повторение сюжета, но любая монотонность, даже такая интересная, на взгляд человека, который с ней не сталкивался, скоро наскучит.
Именно тогда, вдыхая ночное небо, я решил сойти со спирали. Я еще не мог эту мысль превратить в слова, но я уже чувствовал, что хочу прожить жизнь, находясь как бы везде одновременно: на севере, востоке, западе и юге, в прошлом, будущем и настоящем, во сне и наяву. Это значило – начать жить во всех плоскостях, а самому стать центром – той самой блуждающей точкой, которая свободно перемещается в пространстве без привязки к направлению, которое раньше задавалось извне, стать хозяином собственной жизни, вершителем своей судьбы.