Часть 3. Катерина
Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2016/07/01/356
Заведующий Нейрохирургическим отделением Городской Мариинской Больницы Олег Анатольевич Павлов проводил утреннюю летучку и, когда раздалась мелодия его телефона, недовольно качнул головой, но, посмотрев на фамилию, высветившуюся на табло мобильного телефона, поднес трубку к уху: – Здравствуйте Валерий Михайлович! Чем обязан?
Персонал отделения, присутствующий на летучке, воспользовавшись паузой, начал было активно обсуждать новости выходных, но Павлов, прикрыв трубку ладонью, сердито цыкнул и потряс кулаком: – Колабутин на связи, заткнитесь, черти!
Черти, естественно, заткнулись – далеко не каждый день Председатель комитета здравоохранения Санкт-Петербурга Валерий Михайлович Колабутин удостаивал отделение непосредственно своим вниманием, и было неизвестно, что несет этот звонок – благо или, что гораздо вероятнее, очередные неприятности типа очередных сокращений или урезания бюджета.
Когда Завотделением закончил разговор и отключил телефон, в ординаторской царила выжидательная тишина. Олег Анатольевич, как всякий хороший руководитель, сразу интуитивно понял тревогу коллектива и поспешил его успокоить.
– В общем-то ничего страшного. Просто высокое начальство беспокоится о состоянии больного Соколова Алексея Игнатьевича. Наш герой не только спас, как вы знаете, от террористов православного священника и муллу, но, оказывается, он заслуженный боец невидимого фронта…Нашему Председателю звонили из Москвы какие-то генералы из спецслужб, интересовались можно ли Соколова перевезти в их московскую клинику. Если наш ответ будет отрицательным, то они пришлют к нам для консилиума своих московских светил. Это значит, что нам придется их принимать, и не дай бог, если им покажется, что мы здесь что-то не так делаем. Мне, как вы понимаете, эти заморочки не к чему. Что скажете Екатерина Александровна? Вы его нам доставили и уже вторую неделю от него не отходите. Так что, будьте добры, выскажите нам свои соображения.
Несмотря на невозмутимый вид, Павлов был обеспокоен. Поддавшись на уговоры Светловой, он поручил ей этого, как оказалось, непростого пациента, которого она же сама привезла в отделение на скорой. Теперь же, несмотря на вполне очевидную квалификацию этого молодого ординатора и отличные показатели ее годовой практики, Павлов опасался, что ему поставят в вину его решение поручить тяжелого больного, находящегося в глубокой коме, неопытному врачу.
– По моим наблюдениям, – осторожно подбирая слова и маскируя свою озабоченность холодным профессиональным тоном, начала свой отчет Катя, – больной хорошо перенес обе операции. Его организм восстановился и вполне жизнеспособен. Это значит, что мы все делаем правильно. И хотя признаков возвращения сознания и выхода из комы пока не видно, опасаться консилиума нет причин, ведь апробированных методик вывода из комы, к сожалению, еще нигде нет. Даже в Москве. Поэтому, я думаю, что перемещать больного куда-либо не имеет смысла.
– А вы в курсе того, что к нему в палату вчера рвалась весьма настойчивая особа, утверждающая, что она его супруга? Вот Борис Вениаминович рассказывает, что еле отбился от ее натиска.
Борис Вениаминович Фурманов, опытный врач, дежуривший в отделении в воскресенье, при упоминании вчерашней визитерши вздрогнул и почувствовал, как озноб прокатился по телу. Он, к своему стыду, вчера допустил грубую промашку и, вопреки всем инструкциям, допустил даму, назвавшуюся женой больного Соколова, к нему в палату. В последствии, пытаясь понять причину свого экстраординарного решения, он чувствовал только необъяснимый страх и путаность мыслей. Дежуривших вместе с ним медсестер он попросил не выдавать его. Об этом же пришлось просить и священника, отца Киприана, получившего в виде исключения, допуск к Соколову, и который в момент появления дамочки в палате, был там и читал молитвы за здравие раба божьего Алексея.
Единственно, что успокаивало Фурманова, это то, что женщина, увидев в палате священника, едва бросила взгляд на недвижимого Соколова и, не подходя к нему и ни слова не сказав, сразу же ушла.
***
Когда Марина вышла из больницы на Литейный проспект, под хмурое балтийское небо, ею владели два противоречивых чувства – гнев и растерянность. Она чувствовала себя обманутой судьбой…А как хорошо все начиналось! Родители Алексея, убитые горем, не усомнились в том, что миловидная девушка, появившаяся на пороге их квартиры и есть та, которую вскоре им пришлось бы назвать свой невесткой, если бы не несчастье с сыном. Ведь она знала не только их домашний питерский телефон и адрес, но и телефоны, и адрес Алексея в Москве, которые он давал только очень близким людям. Сообщив ей о взрыве и что ее любимый находится в реанимации Городской Мариинской Больницы, они ничуть не удивились, когда она, отказалась от предложенной ей комнаты, сразу же бросилась к нему. От их предостережений о том, что к нему никого, даже ближайших родственников не пускают, Марина только отмахнулась: – Меня пустят, – уверенно заявила она, и почему-то стало ясно, что ее действительно пустят.
Обработать дежурного врача Нейрохирургического отделения ей удалось без труда, но когда она, в радостном возбуждении от встречи с любимым, предвкушая, как с помощью своих чар вернет Алексея себе, подошла к двери палаты, из нее донесся мужской голос. Марина осторожно приоткрыла дверь и увидела священника, стоящего к ней спиной.
– Богородице Дево, радуйся, Благодатная Марие, Господь с Тобою, Благословенна Ты в женах и благословен плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших.*,
* Русский перевод: Богородица Дева Мария, исполненная благодати Божией, радуйся! Господь с Тобою; благословенна Ты между женами и благословен плод, Тобою рожденный, потому что Ты родила Спасителя душ наших.
– С характерным напевом читал он молитву, – Пресвятая Богородица, всесильным заступлением Твоим помоги мне умолить Сына Твоего, Бога моего, об исцелении раба Божия Алексея…
Спина священника почти полностью закрывала больного, и Марина, чтобы увидеть его, шагнула вперед.
Она узнала Алексея сразу, несмотря на опутавшие его трубки, провода и маску, прикрывавшую лицо. Но тут же пришло горькое понимание, что здесь только его тело, а душа блуждает в таких космических далях, что ее заклинания бессильны и не смогут вернуть любимого из тех звездных дебрей, куда забросил его рок.
Священник обернулся, и Марина, встретившись с ним взглядом, вдруг поняла, что он, каким-то образом, знает про нее и про их отношения с Алексеем. Она, было, попыталась подавить волю этого попа и подчинить его себе так же, как несколько минут назад проделала это с дежурным врачом, но тут же поняла, что на этот раз противник ей не по зубам. Впрочем, вступать в схватку не было смысла, ведь милого ей все равно не вернуть.
Марина развернулась и пошла к выходу.
Оказавшись на улице, она некоторое время, стараясь сдерживать злые слезы разочарования, решала, что делать дальше. Как не крути, выходило, что надо ехать домой. Там, по крайней мере, можно будет зализать душевные раны, да залить горе наливочкой…
***
– Супруга?! Неужели Алексей женат? Да нет же. Он сразу сказал бы ей об этом. Да и в истории болезни нет сведений о его семье. Конечно же, он холост.
Все-таки, зря она не рассказала родителям Алексея об их любви. Они бы наверняка пролили свет на эту историю с самозваной супругой…
Катя, терзаемая сомнениями и отметая тревожные мысли, едва дождавшись окончания летучки, спешила в палату к Соколову. Ее интуиция потомственного врача, подсказывала, что для возвращения Алексей из запредельности в реальный мир, нужно постараться установить с ним, для начала, хотя бы эмоциональный контакт, и она старалась использовать каждую минуту, чтобы побыть с ним рядом.
– Екатерина Александровна!
Она оглянулась и увидела отца Киприана. Катя уже неоднократно встречала его в отделении и знала, как и все, что именно он и был тем священником, которого спас Алексей. Но, хотя она и раньше ловила на себе его внимательный взгляд, заговорил он с ней только сейчас.
– Екатерина Алексеевна! Нам надо поговорить тет-а-тет. Вы ведь и раньше знали Алексея Соколова, не так ли?
Сердце девушки, в предчувствии новой информации о любимом, вдруг замерло, а затем пустилось вскачь.
– Батюшка, а вы откуда это знаете?
– Эх, доченька, Алексей ведь все про вас мне рассказал. Буквально за несколько минут до взрыва. И как вы встретились после его ранения, и как он вас полюбил, и как потерял, и как мучился все эти годы, думая, что потерял навсегда. Я все присматривался к вам, не решаясь поверить, что вы та самая Катя. Но каждый день, наблюдая, как вы ухаживаете за ним, я понял, что вы и есть та, которую он когда-то потерял и которую до сих пор любит больше жизни. Я сегодня последний день здесь. Завтра я ухожу от мирской суеты и приму великую схиму. Буду общаться только с Богом. Это последняя возможность поговорить с вами. Так вот, думаю, что Алексей не успел вам рассказать о том, что его преследует ведьма.
Отец Киприан вздохнул и перекрестился.
– Я уверен, что это не выдумки. Вчера эта женщина была здесь, я ее видел и могу сказать, что она наделена большой, но злой силой и очень опасна. В нашей последней беседе он спрашивал меня, как от нее избавиться. Мой совет вам, как только появится возможность, увозите Алешу куда-нибудь подальше. И еще, на случай, если эта женщина все-таки вас найдет, имейте в виду – в Маловишерской церкви, это в Новгородской области, служит мой хороший знакомый отец Дмитрий. Он знает старца, который сможет помочь вам. Говорят, что он обладает и силой, и знаниями, чтобы бороться с колдовством.
***
Как и предполагала Катя, консилиум, на котором кроме приехавших из Москвы трех светил нейрохирургии и Павлова присутствовал и хорошо знакомый ей друг их семьи, начальник кафедры нейрохирургии Военно-медицинской академии доктор медицинских наук, профессор, полковник медицинской службы Парфенов Валерий Евгеньевич, ничего нового не дал.
– В принципе пациент здоров, – подводя итог совещания, развел руками академик РАМН, доктор медицинских наук, профессор, Заслуженный деятель науки РФ, Лауреат Государственной премии РФ, и пр. и пр., Владимир Викторович Крылов, – проблема где-то в подсознании больного. Надо ждать…
Этим же вечером Катя в долгом телефонном разговоре с отцом подробно
рассказала о событиях, последующих после его отлета, вердикте врачей и
советах отца Киприана.
– Немедленно звони деду Ивану и проси, чтобы приехал, – отец был
категоричен, – он тебе поможет вернуть твоего героя к жизни. Я удивлен, дочка. Надо было сразу его вызывать. Ты что, забыла каков у тебя дед?
– Господи, что же это я! – посетовала на себя Катя, – как же можно было забыть про деда? Видимо обрушившееся на нее несчастье и хлопоты по спасению Алеши затмили ее разум.
Ведь ее дед, Иван Николаевич, почти всю жизнь проработавший сельским врачом, несмотря на неоднократные приглашения из Новгорода и Петербурга, славился не только как проницательный и безошибочный диагностик, но и как человек, обладающий необыкновенными способностями врачевателя душевных заболеваний.
Дед приехал по первому зову на следующий день. На семейном совете было решено не откладывать дело в долгий ящик и попробовать вернуть Алексея в жизнь этой же ночью, когда будет дежурить Борис Вениаминович Фурманов.
Пожилой врач не только симпатизировал Кате и по-отечески ее опекал, но и высоко ценил ее, как профессионала. Поэтому, когда она попросила его допустить Ивана Николаевича в палату к Соколову, представив его как основателя врачебной династии Светловых, тот, не раздумывая, согласился.
– Только, уважаемая Екатерина Александровна, – Фурманов бросил извиняющийся взгляд на старшего Светлова, – я должен лично присутствовать во время вашего эксперимента.
Ровно в двенадцать ночи все трое стояли возле Алексея. Катя с волнением
и надеждой смотрела на любимого.
– Возвращайся, возвращайся, Алешенька, – мысленно просила она.
– Ты, внучка, погоди, – строго взглянул на нее Иван Николаевич, – так Алеша тебя не услышит.
Катя ничуть не удивилась тому, что дед прочитал ее мысли. Она давно знала, для него не составляет труда войти с ней в мысленный контакт.
– Надо сначала к нему дорожку найти, – продолжил дед. – Ну-ка, возьми меня за руку своей правой рукой, а левую положи Алексею на грудь.
Взяв ее руку в свою, он положил ладонь правой на лоб Алексея.
– А теперь, закрой глаза, сосредоточься, вспомни свой сон и постарайся увидеть в нем Алешу.
Катя послушно закрыла глаза и постаралась отрешиться от внешнего мира.
Вскоре она почувствовала, как от деда сквозь нее к Алексею заструился поток какой-то энергии, в котором начало растворяться сознание. Время остановилось, а когда она вновь осознала себя, то поняла, что снова, находится в своем сне, в Русском музее, а спиной к ней перед иконой Богоматери стоит Алексей…
***
…Ничего…, ничего…, нет ничего… Нет ни пространства, ни времени, ни звуков… Ничего… Только бесконечный мрак… Мрак и безмолвие…
– Тук…, – что это? – тук-тук! – ЧТО ЭТО?! Это стучит чье-то сердце?! – тук-тук, тук-тук, – Да это стучит сердце! МОЕ?..Мое – это как? Я кто? КТО Я? Вон! Вон там!… Это что?..Свет?..Свет! Он приближается! Он заполняет все пространство!.. Нет – это же я лечу к нему! Да, да, туда, в этот свет! О-о-о! Чьи это глаза? Кто на меня смотрит? О, сколько сострадания, сколько доброты…Это же …Это же…
Кто-то могущественный щелчком включил сознание, и Алексей вдруг понял, что стоит в Русском музее перед иконой Богоматери, из-за спины которой прямо на него льются лучи ярчайшего света.
– Это же я! Я!! Алексей Соколов! – пришло озарение, и тут же его позвал родной голос: – Алеша! – и он обернулся…
Продолжение: http://www.proza.ru/2014/10/10/316