Весной 1942 года во время Ржевско-Вяземской операции в одно воинское подразделение прибыло пополнение. Часть находилась в тылу и готовилась к наступлению. Все ребята были молодые, еще не видели немцев.
Среди необстрелянных бойцов был и Егор Борисов, деревенский парень, которому совсем недавно исполнилось восемнадцать. Он стоял в строю в одних кальсонах и ждал очередь в баню.
Весна, март, первое теплое солнце, снег вперемежку с грязью под ногами. Егора трясло, то ли от страха, то ли от того что долго стоял на ветру в одном нижнем белье.
И тут как обухом по голове: «Немцы!» Началась беспорядочная стрельба.
Вот тут Егора перестало трясти. Испуг парализовал все тело. Куда бежать? Какой приказ?
Ноги подкосились, и боец упал на землю. А чего лежать на земле, когда идет бой? Могут и за дезертира принять. Это Егор понял сразу, поэтому плотно прижимаясь телом к грязному снегу, пополз наугад. Дополз до воронки от снаряда и скатился на дно.
Ну, а дальше что делать? Наверху бой идет отчаянный. Огонь шквальный, взрывы гранат, мат-перемат, стоны, крики.
Вдруг слышит, что кто-то ползет к воронке. Выглянул осторожно. Оказалось - немец, со «шмайсером» и кинжал на ремне - в общем, фашистский диверсант при полном вооружении. Что делать? В одних кальсонах против такого арсенала много не навоюешь. Да и что мог сделать, в сущности, пацан необстрелянный против обученного диверсанта?
И тут вспоминает Егор, как дед его еще в детстве учил, если в лесу наткнешься близко на медведя: Не беги, не смотри, не кричи. Притворись мертвым. Старайся не дышать. Тогда, может и пронесет.
Так и поступил. Принял удобную позу, закрыл глаза. Лежит не дышит.
А бой не утихает. Немец на краю воронки отстреливается, на Егора внимания не обращает. Егор даже один глаз осмелился приоткрыть.
Тут он чувствует, что сверху на лицо снег посыпался. Вот радость – в кальсонах, наш. Оказался Мишка из соседней деревни, с которым вместе призывались.
Немец, услышав шум в воронке, повернулся, направил на Мишку автомат и нажал на спусковой крючок. Но молчит автомат, кончились патроны. Продлевается Мишкина жизнь на какое-то мгновение. Немец автоматически стал менять магазин.
И тут Егор, мало понимая, что делает, бросился на фашиста с криком: Миха, наших бьют!
Почему он это крикнул, Егор и сам объяснить потом не мог. Может, от отчаянья, а, может, это было самое необходимое, чтобы до Мишки дошло сразу, и сработал инстинкт. В деревнях всегда реагировали на крик “Наших бьют”. Тут же, не раздумывая, ввязывались в драку, а потом уже разбирались, кто наши и не наши.
Если бы он закричал: Миха, осторожно, тут немец, у него патронов нет, - возможно, на этом бы для парней война бы и закончилась. А так сработало.
Откуда только силы появились. Завязалась потасовка. Егор автомат вырывает, Мишка немца кулаками успокаивает. Навечно. Тут уж не до правил мордобоя - до первой крови. Тут жизнь или смерть.
Фашист не хилый оказался, долго сопротивлялся, не хотел умирать. Да куда там. Хоть и диверсант, а против двух деревенских, шансов выжить мало.
Затих немец. Егор и Мишка сели возле него, тяжело дыша и соображая, что же сейчас было.
- Живой? – спросил Егор.
Мишка кивнул.
- Спасибо тебе.Без тебя бы не управился.
В пылу борьбы не заметили, что бой закончился. Переглянулись. А как закончился? Диверсантов всех уничтожили или наши полегли? Обидно после всего случившегося попасть в плен или погибнуть.
- Ну, и что это тут мы делаем? – Сверху раздался голос сержанта.
Бойцы подняли головы.
- Да, вот, - сказал Мишка. – Фрица убиваем.
Сказал обыденно, по-простому, как будто для него это было обычное дело.
Сержант посмотрел на труп и кивнул головой.
- Не сидите на земле, простынете, а Красной Армии такие бойцы еще пригодятся. Молодцы, не сдрейфили. Берите автомат, сдайте старшине и дуйте в баню. Десант мы уничтожили. Конечно, с вашей помощью.
Когда бойцы мылись в бане, Егор спросил:
- Ты о чем думал, когда немца убивал?
- Я представил, что именно он убил всех наших деревенских. Поэтому никакой жалости не было, одна злоба. А ты?
- И я.