45.
Вот завершилась Одиссея
Недомовитого поэта,
О чём не ведал и Гомер,
Что во французском переводе
Читал тогда в библиотеке,
Когда у графа я нашёл.
(Нашёл Коран здесь на французском,
Плохую физику суждений
И вдохновенные стихи.
Обрёл невольную тревогу
И я задумался над этим,
Какую силу он таит,
Добра иль зла? К чему стремится
Со дня создания поныне?
К чему взывает Магомет?)
Тогда же было всё прекрасно
И беззаботно, словно детство,
И стало... страшно, будто смерть.
Но это после... А покамест
Природа тихо напевала,
Как ангелок, в моей судьбе.
И поутру, порой случалось
Мне без хлопот в Одессе юной,
Как пушка заревая грянет
На горделивом корабле,
Вставать с постели, одеваться,
Пока хозяйничал Никита,
И на восходе выходить.
Так отправлялся я купаться
На берег тихий и пустынный
И предавал судьбу волнам.
Нырял и плавал, я резвился –
Собой прекрасен, словно дьявол,
И неугомонный, будто бес.
Я возвращался после в номер,
Читал вчерашние газеты,
Съедал свой завтрак на лету,
А после брал листок бумаги
И придвигал к себе чернила,
Десяток строк чтоб набросать.
Потом меня встречала трубка,
Чубук ореховый и длинный,
И чашка кофе на столе.
Потом – неспешная прогулка,
Затем – в компании весёлой
В стенах успешного Отона
Вкушал изысканный обед
(Какой же право, искуситель,
Француз наш, будто Калиостро,
Что устоять невмоготу,
Готовил блюда – загляденье –
На поклоненье, объеденье,
А русским нравится поесть).
Как только вечер наступает,
Так я в театр поспешаю –
Пора мне слушать и смотреть.
Иду же в оперу с надеждой,
Что обрету там вдохновенье,
Покой горячего рассудка,
А с ним – гармонию души.
Но постоянно угнетало
И, словно устрицу, терзало
Меня безденежье моё.
Порой с долгами удавалось
Миролюбиво рассчитаться,
Порой... Не стоит говорить.
Но вот принёс пятьсот рублей –
Мой гонорар – Кавказский пленник,
А мой Фонтан бахчисарайский
Принёс три тысячи рублей
(Спасибо, дружба постаралась –
Так славно Вяземский сподобил,
Открыв во мгле мою стезю),
Что рассчитался я с долгами,
Себя почувствовал свободней
И на душе постановил,
Мои труды, стихотворенья,
Что хорошо умею делать,
Доход мне станут приносить.
Я вижу здесь, литература
Мне независимость доставит,
Материальную притом.
Смогу натуру обеспечить –
Не забывать свои влеченья
И зарабатывать на хлеб.
Пишу стихи я под влияньем –
Под руководством вдохновенья,
И для меня стихи – товар,
Поскольку вышли на бумаге
Из-под пера, а в некой книге
Те утвердились, как печать.
А что касается Фонтана,
Что в книжных лавках появился,
То книга быстро разошлась,
И это к действу побудило,
И, как на пальцах объяснило,
Что рано, рано унывать.
Пускай изгнали из Одессы,
И я, безвременный изгнанник,
По сути, бедный человек
Живу мечтой, звезда восстанет
И озарит вокруг пределы
Моей подавленной страны,
Что конь крылатый не покинет,
Собранье муз не отвернётся,
Не осерчает Аполлон,
Коль стану горестные раны
Людей уставших и разбитых
Правдивым творчеством лечить,
Пока ко мне приходят мысли,
Слова ложатся на бумагу,
И не дрожит моя рука...
(Коляска едет, длит раздумья,
И вдаль летят воспоминанья –
Одно сменяется другим,
Находит горечь, и страдаю –
Кручусь-верчусь тут с боку на бок,
Как мышь казённая в углу.
Но, слава богу, не случилось,
Мне стать казённым человеком,
Не потерять в делах лица.
Я сохранил неповторимость
И, может быть, оригинальность,
Хотя и трудно мне далось.
Чтоб сохранить на свете имя
И обрести под солнцем место
Я должен что-то потерять
И впечатление оставить,
Как поцелуй от прошлой встречи?
О нас же судят по нему?!)