41.
Домашний доктор Воронцовых
Ещё в туманном Альбионе,
Когда карьеру начинал,
Чтоб утвердить себя под солнцем,
Тогда, до выезда в Одессу,
Представил тысячу листов,
Где доказал, что высший разум,
Как то внушается народам,
Не может здесь существовать.
Под словом «здесь» он понимает
Весь мир земной, что окружает,
А также звёздный мир – над ним.
И так случилось, за границей
Своей работой уничтожил
Все pro бессмертия души.
Он доказал, что быть не может
Творца над нами, как хотелось;
Природа властвует одна -
Писал так в Лондоне, в журналах,
Где суть естественной науки
Снимала бога с облаков.
Однажды с русскими сошёлся,
И пригласил его с собою
Мой Михаил, граф Воронцов,
Поскольку значился хирургом,
Специалистом был хорошим
Наш англичанин в те года.
Работал совестно в больнице –
Лечили детские недуги, -
И врач себя там показал.
Из Альбиона с Воронцовым,
Не задвигая в долгий ящик,
Он отбыл вскоре за пролив
И, там пробыв чуть больше года,
Оставив Францию без грусти,
В Россию скоро укатил.
Случилось в Англии несчастье –
Сестрица Миши заболела
И напугала больно всех
(Малышка Катя, леди Пембрук, –
Прожили брат с сестрой в разлуке,
В разлуке умерли они),
А доктор Грэнвил излечил.
Престиж английской медицины
Возрос в глазах несчастных русских,
И опыт Хатчинсона, вслед.
Пред тем, как выбраться в Россию
Граф Воронцов успел жениться,
Елизавету в жёны взяв.
Но вот, на родину вернулся,
Где получает назначенье,
И стал повсюду колесить,
Всё проверяя и знакомясь,
Наш Воронцов, наместник новый,
Хозяин здешней стороны.
Уильям жил в Александрии –
В хозяйстве матери супруги,
Где Лиза с дочерью была.
Как только выпала возможность,
Они приехали в Одессу,
В которой я уже живал.
Елизавета, как царица,
С врачом приехала к супругу,
И дочке шёл уж третий год.
Так во дворце я повстречался
И с иностранцем пообщался;
Случилось это в сентябре.
Как доводилось нам встречаться,
Так с прошлой осени беседы
По эту зиму и весну
Всё продолжались мне на радость,
И поучать меня старался
Уильям Хатчинсон, афей.
Худой, высокий и серьёзный,
С открытым лбом и умным взглядом
И энергетикой лица,
С опрятной лысиной, хоть молод,
В английском глаженом костюме
Надолго в душу мне запал
И не оставил равнодушным,
Когда же другу я поведал
О наших диспутах в письме,
Оставил несколько портретов,
Всё находясь под впечатленьем,
На подвернувшемся листке...