одним файлом. Путешествие на тот свет. Записки о с

Потусторонние приключения. Записки о сбое системы.

1. Вынужденное путешествие на тот свет.
Вы были когда-нибудь в раю? А в аду?
Впрочем, что я спрашиваю, кто там побывал, тот не вернулся. А все же, кто это придумал: вернулся-невернулся? Уж, наверное, не тот, кто там побывал. А значит, это сказал тот, кто не знает, о чем говорит. Я не хочу никого обидеть. Тем более – Господа! Пишу не ради святотатства, поэтому заранее извиняюсь.
Мне будут возражать, что все наши знания, если так можно сказать, основаны на откровениях переданных Богом своим избранникам. Но, если попробовать разобраться, то избранниками назвали их другие люди, которые сами претендуют на это звание.
Потому их слово против моего…
-1-
На тот свет я попал по-особому. Просил господа дать мне еще пожить, очень не спешил туда. Разве что моя любовь вкусно поесть может служить сознательным самоубийством. Но вот я там, на той стороне жизни и смерти. И, хоть убейте, не помню, как я покинул бренную оболочку.
Вы скажете, что это все бред, и я не могу знать, что нахожусь на том свете. Согласен, так сразу это определить не получилось.
Я оказался за огромным столом, вокруг которого сидели разные люди обычного вида. Они старательно поглощали пищу. Стол был уставлен симпатичными супницами, как мне показалось, из дорого фарфора. Напротив каждого человека и меня, в том числе, стояла тарелка. Оказалось, что я тоже проголодался. Не успел я еще это сообразить, как пожилая женщина, не известно откуда появившаяся, налила мне что-то в тарелку из супницы.  Когда я зачерпнул ложкой и поднес ко рту, то меня чуть не выворотило. И я рисковал лишиться и той энергии, которая уже была у меня внутри. Но я сдержался. Это была рисовая каша на молоке, которую ненавижу. Обратил внимание на соседей. Оказалось, что у них совсем не то, что у меня. Присмотрелся и понял, что они тоже не в восторге от своих «деликатесов». Мужик, небритый с неделю, рядом со мной давился манной кашей. Мой визави, тоже немолодой мужчина в костюме и с галстуком, от которого разило дешевым одеколоном, с трудом запихивал в себя вареное куриное мясо.
Я попытался встать из-за стола, но не смог. Меня как будто приклеели. Чтобы не терять зря время стал осматриваться. Помещение, в котором мы трапезничали было огромным. Потолок я разглядеть не смог, его скрывал свет, повисший невообразимым образом в виде бесформенного облака над нами. Стена напротив меня была из красного кирпича. Боковых стен не было видно, от этого казалось, что мы находимся в туннеле.
Неожиданно меня подбросило, и остальные тоже повскакивали со своих мест одновременно. Потом мы все не теряя соприкосновение с землей под ногами, поплыли в воздухе мягко равномерно. Только теперь я осознал, что все молчат, потому что зазвучала музыка, как я предполагаю, Баха, очень уж заунывная. Но больше удивляло то, что нельзя было понять на каком музыкальном инструменте исполнялась эта фуга.
-2-
У туннеля раздвинулись стены и мы оказались в огромном зале без стен и потолка. И все-таки его конечность ощущалась.
Весь зал был заполнен людьми. Каждый занимался чем-то своим, молча и сосредоточенно, но при этом никому не мешая.
Я стал подпрыгивать, приседать и, даже, бегать. Не знаю, почему так произошло, ведь, в прошлой жизни я не отличался спортивностью. А тут…
Пока я тренировался, делая это как-то неосознанно, то осматривался. Здесь освещение было очень слабым, как будто при жесточайшей экономии электроэнергии, и оно наполняло все молекулы воздуха без видимого источника и с одинаковой яркостью по всему объему.
Я было подумал, что сплю. Но сильный толчок в спину заставил меня в этом усомниться. Видимо на Земле мне просто переломили позвоночник, а тут я отлетел метров на пятнадцать, но остался на ногах. Разобрать среди толпы своего обидчика не было никакой возможности, но от этого толчка из моих уст вылетело цензурное ругательство (даже здесь бывают сбои). А еще я стал слышать голоса других присутствующих. Женщина с рыжими волосами, стоявшая ко мне спиной, не обратила на мои слова никакого внимания:
-Девушка, добрый вечер, - пролепетал я преодолевая некий спазм в горле.
Пусть она не отвечает, я был рад, что вернулся дар речи. Пригляделся и понял, что она не говорит по-русски. Стал искать соотечественников, не прекращая тщательную спортивную тренировку. И как ненормальный мотаясь по залу.
Мне очень хотелось бросить это занятие, но что-то не давало мне остановиться. А в мозгу бежали цифры, как будто спортом я зарабатываю себе на пропитание. Нелюбимое занятие да еще и работа – это слишком! Меня никто не принуждал, но я делал и делал такую работу. И все увеличивал свои результаты. Я настолько старался, что перестал замечать окружающих. А когда внезапно остановился, то оказалось, что рядом такие же горемыки красные от натуги с потными спинами. Я видел, как молоденькая девушка опустила топор, которым нарубила груду дров. Мужчина вдали накосил гору сена. Какой-то расфуфыренный тип, не иначе олигарх, испачкал свой шикарный костюм, потому что долбил отбойным молотом уголь прямо из стены. Здесь были повара, без колпаков. Врачи, строители разных полов и возрастов. Но у всех работников была общая особенность – они внешне никак не подходили к профессии, которую тут исполняли.
После упорного труда я испытывал усталость , как логичный результат затрат энергии и счастье от того, что можно отдыхать. Но уже через мгновение, откуда не возьмись, ощутил прилив сил.
-3-
Я стоял, разинув рот, и начал что-то говорить. Внутри кипело желание поболтать о чем попало. Бабушка рядом что-то бормотала, с надеждой глядя на меня снизу вверх. Сам я рассказывал что-то из своей прошлой жизни, о чем давно уже забыл. Но при этом хорошо слышал слова бабули и в нужные моменты кивал головой или успевал поддакнуть в перерыве своего рассказа. К нам присоединилась маленькая девочка. Удивительно, что мы друг друга слышали и понимали. Каким-то третьим внутренним сознанием я понял, что они со мной общаются на моем родном русском языке. Наш кружок примкнул к другому, гораздо большему. Некоторые повествуя жестикулировали, подпрыгивали, вели себя вполне артистично. Но обстановку этого разговора я не запомнил, а может быть, и не заметил.
Этот необычный разговор меня сильно измотал. Я и раньше не был словоохотлив. А еще больше не любил слушать чужие сплетни, а тут этого было сверх всякого моего терпения. Но все исчезло мгновенно. Сменились и декорации.
-4-
Возьми это! – ко мне обратилось непонятное существо, которое выглядело очень грузно и грустно. Наличие длинного желтого балахона скрывало гендерную принадлежность индивидуума. Но размеры скорее говорили, что оно мужеского пола и, даже, огромно мужеского. Но удивило меня то, что в первый раз обслуга обратилась ко мне на человеческом языке.
Я взял в руки предмет, который оказался прозрачной книгой. Точнее стеклянным муляжом обычной книги. Где-то внутри меня стал точиться червячок сомнения, так как книга была довольно большим фолиантом. Дело в том, что в последнее время чтение не было моим любимым развлечением. Даже в  интернете я книги, если было очень интересно, не читал, а слушал. Мои сомнения вскоре превратились в болезненное разочарование. Оказалось, что прозрачная книга вполне пригодна для чтения. Буквы и иллюстрации вырисовывались внутри книги в том же виде, как в обычной книге. Но еще больше меня разочаровало то, что это был шедевр великого классика Льва Николаевича Толстого, как не банально это прозвучит, – «Война и мир». К моему стыду, я не читал это творение и никогда к этому не стремился. Мне было достаточно увидеть одноименный фильм другого классика другого вида искусств – Бондарчука Сергея Федоровича.
Существо, ласково на меня посмотрев, грозно приказало: «Читай!» Я понял, что мне не отвертеться. Мое чтение было подобно самобичеванию. Если Вам не понятно почему, то попробуйте читать какой-нибудь опус через силу, который вам совершенно не нужен и не интересен. Я зевал, закрывались глаза. Часто терял канву повествования и возвращался назад. Но я точно знал, что должен прочитать, иначе будет нечто такое, что и помыслить не моги. Не знаю сколько прошло времени, но я прочитал все четыре тома и эпилог, после этого развлечения так обессилил, что валился на пол. Впрочем, так и случилось, что уснул на полу, как только прочел последние слова: «…точно так же необходимо отказаться от несуществующей свободы и признать неощущаемую нами зависимость».
Падая на пол я успел увидеть, что нахожусь в совершенно темном месте. И только я сам и книга были освещены со всех сторон, но за пределами наших очертаний была тьма. Это последнее, что я запомнил из этой комнаты, если можно так сказать.
-5-
Я очнулся, потому что что-то меня щекотало. Оказалось, что по мне ползают тараканы, какие-то пауки, слизни. Меня всего затрясло из-за отвращения. Я стал сбрасывать с себя этих тварей, безостановочно передергиваясь. Я их в прошлой жизни просто ненавидел и брезговал. Но к насекомым присоединились мыши и другие противные твари. Но и это было не все. Я до этих событий жил в курортном городе, где было много приезжих. И этих, ни в чем не повинных отдыхающих, я искренне и тайно ненавидел. И вот теперь они ко мне стали льнуть вместе с остальной пакостью. От всей этой гадости исходило страшное зловоние, так что даже в душе у меня стало гадко. Пакость ползала по мне, я сбрасывал, но они всё лезли и лезли. Кто из них мог кусать – тот меня кусал, кто мог жалить – тот жалил, кто мог щекотать – щекотал. И я весь изворачивался, прыгал, трясся. А курортники, вид которых не оставлял сомнения в их существе, лезли ко мне с идиотскими вопросами типа: как пройти на пляж, где у вас магазин. Они терлись об меня своей потной кожей, дергали меня за одежду, заглядывали в глаза. В конце концов я отдался на волю судьбы и перестал сопротивляться, смирившись с мучениями. Меня все это так облепило, что я перестал что-либо слышать и видеть.
-6-
Я лежал на мягкой траве, которая колыхалась, задевая кожу рук. Глаза закрыты, но сквозь веки просвечивает яркий свет. Впервые в этом мире мне было хорошо и спокойно. И открывать глаза не хотелось. Пусть будет, что будет. Вдохнул носом чистый приятный воздух и почувствовал незнакомые неестественные ароматы. Было не жарко и не холодно. И даже чувство голода, которое у меня периодически прорывалось, тут исчезло, оставив ощущение вкусной еды, которую я не ел. Легкое дуновение ветерка нежно ласкало мою кожу. Я испытывал удовольствие и представлял вокруг себя райские виды, но старался не шевелиться, чтобы ничем не выдать, что нахожусь в сознании. Это мне не помогло.
Вокруг прокатились раскаты грома. И когда они стихали, то оказалось, что это чей-то громоподобный голос. Я вынужден был закрыть ладонями уши, чтобы не лопнули перепонки. Стало очень обидно и жалко самого себя, что так быстро закончились мгновения радости.
Я открыл глаза, но увидеть ничего не успел, так как провалился куда-то в неизвестность.
Где-то вдали я увидел смутное размытое огромное бородатое лицо. Но это нельзя было назвать человеком, либо я превратился в муравья, настолько не соизмеримы были наши размеры. Видимо громыхание исходило от этого огромного рта. Я смог угадать по артикуляции слово. Мне показалось, что это было: «Прощен».
-7-
Я мчался в бесконечности времени и пространства. Тело у меня отсутствовало. И к этому трудно было привыкнуть. Теперь у меня появилась возможность спокойно думать на отвлеченные от своих занятий темы. Я вспомнил, что со мной здесь произошло и только теперь дал себе отчет, что нахожусь в потустороннем мире. И все неприятности, видимо, были для меня чистилищем. Мой полет проходил между звезд. К некоторым я подлетал ближе и видел вращающиеся вокруг них планеты. Мимо меня проносились какие-то белые тени, в которых угадывались бесформенные очертания, которые с натяжкой можно было отнести к живым существам. Наверно, это души в свободном полете. Их оказалось очень много. Я попытался догнать. Но когда уже достиг это легкое облачко, то оно исчезло. Я только отсутствующим мозгом услышал , почувствовал: «Отстань». Потом я делал подобные попытки еще много раз, но оказался никому не нужен. Да и что я могу предложить. Ведь я - НИЧТО. Стало как-то скцучно: мне никогда не насладиться вкусной пищей, не прижаться к близкому существу, ощущая счастье и тепло его тела. Я никогда не смогу врезать подлецу, получая при этом удовольствие от наступившей расплаты. Даже чистка зубов сейчас казалась огромным удовольствием. Если это рай, то он меня разочаровал, потому что я хорошо помнил обычные земные удовольствия, которых теперь лишен. Может быть, среди звезд найдется для меня чья-то душа, которая захочет общаться. Но говорить о человеческих приятностях – это совсем не то, что их испытывать. Но было хорошо, что сохранилась память, значит виртуально я смогу получать удовольствие от воспоминаний. И есть еще одно универсальное удовольствие, которое, наверно, является самым сильным для человека – это удовольствие от победы в творчестве. У меня теперь бесконечно много возможностей писать стихи и их совершенствовать, писать романы и оттачивать стиль. Разгадывать тайны, наблюдая за тем, что происходит вокруг. Мне даже показалось, что теперь я смогу узнать откуда взялся мир. Как он устроен. Может быть узнаю, как зарождается живая материя. Эти мысли согревали душу. Проходили сотни лет, пока я мотался по космосу и ни одной тайны так и не раскрыл, хотя видел черные дыры, подлетал к ним безбоязненно, потому что я не имею массы и не являюсь сгустком энергии, которую дыра могла бы в себя затянуть. Я так и не нашел себе подружку. И это желание почему-то постепенно притупилось. Но стихи как-то не сочинялись, хотя оказалось, что у меня память получила уникальные способности, но возиться с сочинительством было не привлекательно – некому оценить результат, кроме самого себя. Скука.
***
Вы спросите, откуда я все это знаю. Саркастически скажете: бред сумасшедшего! И будете правы. Оттуда никто еще не возвращался, потому что никто из душ не пытался провалиться в черную дыру. Потому что система мироздания отлажена идеально и законы ненарушаемы. Но все мы находимся в одном и том же мире. Значит и существуют точки соприкосновения, общие законы и правила. И как мы все знаем, что любая совершенная машина может дать сбой. Задумайтесь об этом, и тогда мне не понадобится отвечать на ваши саркастические вопросы.

2. Возвращение с того света.
Я проснулся от того, что солнце светило мне прямо в левый глаз. Рядом кто-то посапывает. Пригляделся – это женщина. Принюхался – незнакомая. Осмотрелся – обстановка совершенно не знакомая, но богатая. Где же я? Стал прислушиваться к себе самому – никаких похмельных синдромов и последствий. Бодрое состояние. Но напрочь не помню, как я здесь оказался и что это за место. Стараюсь не шевелиться, чтобы не разбудить соседку по кровати, но есть возможность оглядеться. Женщина немолодая и не элегантная. Обычная дама, не стремящаяся быть худой. Но черты лица приятные. Окна блестят чистотой. А рамы и обрамление из дорогого дерева, а не какой-то там пластик. Кружевные полупрозрачные занавески, по краям забраны тяжелыми внушительными портьерами.
Кровать большая, и стоит в центре комнаты. К счастью я не задвинут к стене и могу встать с кровати. Но не спешу никуда идти, просто нежусь в лучах солнца, которое легко пробивается сквозь занавеску. В комнате не жарко, воздух приятный и чистый. Значит он как-то регулируется и, если так можно сказать, редактируется.
Опять пытаюсь вспомнить, как я сюда попал. Но вспоминается только какая-то другая моя жизнь, в другом месте, с другими людьми. Там я был мужчиной, не очень успешным, но менять свой пол не хотел. Я аж подпрыгнул на месте, вырвалось что-то такое: «Мя-я-я!» Но еще через секунду почувствовал, что я – мужеского пола. Стало тепло на душе – спасибо тебе, Господи. Впрочем, я ничего не имею против женского пола, даже того, который рядом лежит и похрапывает.
И вдруг вспомнился берег моря. Очень давние времена, когда после двадцати трех часов нас гоняли погранцы с пляжа. Мы сидим, Людка и я, и у нас бутылка ноль восемь искряка (справка: вино «Искристое» за 1рубль 40 копеек бутылка 0,8л). Мы прикладываемся по очереди и проваливаемся в поцелуй. Так яростно, как будто в последний раз. Кружится от счастья и вина голова, плещется у ног Черное море, шуршит галька. А неугомонная Луна проложила к нам искрящуюся дорожку. На небе столько звезд, что они не умещаются, срываются и падают к нашим ногам. Мы загадываем желания, а потом пытаемся выведать друг у друга. И счастливые обнимаемся, потому что желания наши совпали!
«Мя-а-а» - опять взвизгнул я. Женщина повернулась и отдавила мне хвост!
И тут я всё вспомнил… Вспомнил, как мчался между звезд, как меня пытали «Войной и миром». Как издевались надо мной с помощью спорта и рисовой каши.
Неожиданно пришло сознание – я теперь кот! Котяра, а не мужик. Господи, за что?
Лучше мне ничего не помнить. Опять сбой системы.

3. Жизнь после смерти.
Я кричал: «Мя-а-а!» Соседка по кровати тоже кричала, что-то типа: «А-а-а!»
Наступило окончательное пробуждение.
 -Мурчик, Мурчик! Ты жив? – женщина вскочила с кровати и шарила по одеялу, пытаясь нащупать меня. Я был жив и здоров и понял, что меня здесь любят. А еще я понял, что меня здесь зовут Мурчик. Не то чтобы мне нравилась такая кликуха, но терпимо.
  В дверь пару раз кто-то стукнул и, не дожидаясь, приглашений влетела еще одна дама в ночной рубашке: «Маша, что случилось? Что с тобой?».
  Маша отмахнулась и, наконец, нашла меня в одеяле и взяла на руки. Я благодарно замурлыкал, пока Маша меня осматривала и ощупывала. Потом она стала меня гладить, нежно прижимая к груди. Если бы я был как прежде мужчиной, то наверно не сдержался.
  -Тоня, представляешь, я чуть не раздавила Мурчика, - стала объяснять Маша.
  -Ох, господи, - всплеснула та руками. И стала меня рассматривать и гладить.
  -Не переживайте девушки, - старался я вымурчать, но меня не понимали, а девушки уже перешли в более серьезный возраст чем тот, который я им приписывал.
  Итак… Теперь мне известно – мою хозяйку зовут Маша, её, видимо, прислугу, зовут Тоня. Обе они добрые женщины и мне здесь жить будет очень хорошо. Я не ошибся. Тоня сходила куда-то и принесла мне прямо в кровать миску с чем-то вкусным и, наверно, не дешевым. Я и сам удивился, как приятно мне было это поглощать. Наелся, потом и напился вкусного молока, не задумываясь, почему все так, как оно есть.
   Все уже успокоились и умиротворились.
    А я сытый и довольный улегся прямо поверх мягкого одеяла и, мурлыкая, задумался о прелестях жизни.
   В самом деле, как мне здесь хорошо и удобно, тепло и сытно. Я никогда в своей жизни не встречал к себе столько любви и заботы. В таком настроении я уснул.
   Не знаю, сколько прошло времени, но когда я открыл глаза ярко светило за окнами солнце, я лежал там же на кровати, которую, как я думаю, ради меня оставили незаправленной. В комнате я был один. Встал, потянулся, поточил когти прямо на кровати, хотя это было неудобно. Тогда я перепрыгнул в кресло и закончил это важное занятие.
   Со спинки кресла было хорошо видно, что твориться за окном. К самому дому примыкала цветочная клумба, а дальше дорожка, по которой гуляла огромная собака и несколько людей.
   Будучи Мурчиком, моя жизнь мне вполне нравилась, но пришли и другие мысли: «Коты живут пятнадцать лет. Ой-ой-ой». Мысленно я вскрикнул по-русски и мне стало не по себе.
  -А если в качестве кота мне уже лет десять? Тогда мне осталось всего лет пять! Господи, верни мне меня,- подумал я и стало отчаянно обидно, - Господи, но я же еще мог бы жить и жить.
   Мне казалось, что жизнь моя повалилась под откос, что я очень несчастный, обиженный и униженный. Появилась и надежда: вдруг после смерти, меня снова вернут в мое любимое, самое лучшее тело. И вокруг снова будут мои самые добрые и хорошие люди.
   Т.к. я обладаю интеллектом выше кошачьего, то попробую его использовать. Нашел письменный стол с нужными принадлежностями. Я сел на задние лапы, а в передними постарался зажать ручку.  Но написать ничего не смог. Ручка держалась в лапах до тех пор, пока я не тыкал ей в бумагу. А потом выскальзывала из лап. Не помогли мне мои когти.
   Я и не заметил, как вошла хозяйка. И высоко подпрыгнул на месте, когда она неожиданно заорала: «Тоня, Тоня, скорее сюда. Беги!»
   Постепенно понял, что это возглас удивления и радости, а не угроза расправы. Прибежала перепуганная Тоня, крича на бегу: «Что? Где? Господи!»
   -Тоня, Тоня, только посмотри на Мурчика, посмотри на него, - показывала на меня Маша.
   -Ты на него наступила? – запереживала Тоня.
   -Нет, нет. Ты себе не представляешь.
   -Да, я понять ничего не могу. Что случилось, - озираясь, говорила Тоня.
   -Наш Мурчик пытался рисовать. Он держал в лапах ручку и тыкал ею в бумагу, - восхищенно рассказывала хозяйка.
   -Фу ты, - отлегло у Тони, - Конечно, он очень умный котик. Но на самом деле тон Тони говорил, что она не очень в это верит и успокаивает хозяйку, как успокаивают больных.
   Я был очень горд собой. Снова сел на задние лапы и попытался зажать передними лапами ручку. Но неожиданно свалился со стола. Обе женщины дружно засмеялись. Меня снова ласкали, я бы даже сказал: лелеяли. И вскоре я снова остался один. Я проник в смежную комнату и увидел там компьютер. Вот теперь-то я смогу общаться с женщинами.
    Компьютер включен, добраться до клавиатуры мне было просто. Но дальше оказалось все очень сложно. Кошачьи лапы совсем не приспособлены для пользования компьютером. Я то промахивался по нужной клавише, то нажимал не ту. То когтем застревал между клавишами. А чаще вместо одной выскакивало сразу несколько символов. Но самое плохое, что прочитать то, что я писал, мне было очень сложно. Экран монитора мельтешил, мелькал пятнами и вообще вел себя неадекватно. Моё кошачье зрение надо тренировать, чтобы оно подходило к компьютеру. Я продолжил попытки, не смотря ни на что. И тут как будто кто-то треснул меня по голове. Я аж пригнулся. И в мозгу появилась мысль, что я не должен делать то, что не может делать кот, иначе будет мне плохо. Устал и присел на клавиатуру, чем вызвал долгое пиканье, и по экрану побежала строка.
   К удаче или наоборот, но опять появилась хозяйка.
   -Господи, Тоня. Он на компьютере умеет, - закричала она истошно.
   Прибежала опять перепуганная Тоня. И вместе они нашли на экране слова, которые я совсем и не собирался писать.
   -Надо его показать специалисту, - сказала Маша, - Это не обычный кот. Это сенсация!
   Хозяйка пошла звонить.
   -Ага. Сто лет был обычным и вдруг стал великим, - говорила сама себе Тоня, оставшись наедине со мной. И я понял, что она меня недолюбливает.
  -Живет как у бога за пазухой, жрет как принц, а люди из мусорников питаются. Дать бы ему, - намахнулась на меня Тоня.
   -Эге, - подумал я, - жизнь то перестала быть скучной. И убежал подальше от злой женщины.
   Позднее, когда страсти улеглись, я снова пытался писать на компьютере. Возможно тренировки привели бы к результату, но меня опять хлопнули по лбу – остановить, кот не может писать и читать.
   Стараясь избегать Тоню, я решил посвятить дальнейшее время отдыху. Спрятался за креслом на подоконнике и мурлыча себе под нос уснул. Потом ходил по комнатам и нашел место своей миски. Поел. Снова спал. Гулял и ел.
   Вечером хозяйка уложила меня рядом на кровати. Я не стал её разочаровывать и спел ей кошачью песенку, от которой она быстро уснула. А мне спать не хотелось. Рассматривал то, что происходит за окном. А потом опять пошел к компьютеру учиться писать. Я уже привык к ударам по лбу и не обратил внимание. Зато когда я пошел подкрепиться, то случилось трагическое, для меня, событие.
   Я шипел, мяукал, кусался и пускал в ход свои когти. Но меня поймали и засунули в мешок. Потом куда-то унесли. Прошло, наверно, много времени, и ночь сменилась днем. Меня из мешка не выпускали. И принесли в шумное место. Как я понял это птичий рынок. Тут меня хотели продать, но оказалось, что я не породистый кот, а вполне дворовый. Поэтому цену за меня большую не давали. И я вместе с мешком перешел к другому хозяину. А дальше еще хуже. Меня куда-то привезли. Здесь меня выгрузили в какую-то коморку, где было много таких бедолаг. И вот наступила страшная развязка. Меня и еще пару котов забросили в вольер льва. Тогда я узнал это место, понял, что происходит. Мое последнее в жизни пристанище – Ялтинский зоопарк сказка. Тут в утробе льва и закончилась моя кошачья жизнь.
  Сбой системы вернул меня с того света, сделал котом.
  -Эх, надо было прислушаться к предупреждениям, - была последняя моя мысль. Боль была короткой и все исчезло.

4. Вторая смерть.
Я во второй раз умер. Случился где-то сбой системы и в моей памяти остались воспоминания о моих приключениях. Случился сбой системы, и я переходил из одного мира в другой не по своей воле. Мне кажется, что где-то колесико истории прокрутилось и не попало в нужный зуб. Как все случайности, нельзя определить, почему это случилось именно со мной. Но как бы там, ни было, а мое сознание не исчезло. И я помню, как злобный лев начал расправляться с моим кошачьим тельцем, которое ничего плохого никому не сделало.
Не могу сказать, сколько и где прошло времени. Но с закрытыми глазами, которые я боюсь открыть, слышу вокруг звуки. Много голосов, каких-то знакомых и незнакомых звуков. Но я не слышу звуков боли, злобы. Поэтому решил открыть глаза. И все эти превращения меня нисколько не радуют. Мечтаю, открыв глаза, оказаться в своем родном мире, пусть даже в качестве последнего изгоя на помойке.
Но, оказывается, я лежу на кровати. Вокруг много людей, зверей, растений, света. Я даже удивился, что мои члены мне подчиняются. И я вполне хорошо себя чувствую. Сначала присел, а потом и встал с кровати.
Вокруг буйство праздника. Почти не увидишь мрачное лицо. Недалеко стоит стол заваленный едой. Между людей мечутся стаи животных, которые со столов получают угощение. Прямо в воздухе звучит умиротворительная инструментальная музыка. Я не знаю это произведение, но мне очень нравится. И на Земле понравилось бы. Но я понимаю, что это не Земля. Может быть, так и выглядит рай: здесь люди веселы, здесь достаток, животные откормлены, благоухает природа? Но я не спешу радоваться, боюсь подвоха или очередного сбоя системы.
Чувство голода приближает меня к яствам. Наполняю чистый бокал жидкостью из кувшина, синеватой и прозрачной. Вкус, как говорил сатирик, - специфический. Я его не могу узнать. Но понимаю, что это такое вино. Сладкое именно такое, как я люблю, только синее вместо красного. Кто-то с таким же бокалом и фиолетовой жидкостью чокается со мной: «Ты новенький?»
  -Я? В каком смысле? – отвечаю ему.
  -Вижу, новенький. Еще не привык, ведешь себя как пришибленный, - смеется, - А я тут давно.
   Я молчу.
   -Макс, - протягивает свободную руку.
   Я беру бокал в левую, и мы жмем руки. Я еще не могу понять: радоваться мне или плакать.
  -Не переживай, не думай ни о чем. Здесь классно! – подбадривает меня Макс, - Как тебя зовут?
  -Мурчик, - отвечаю я автоматически, находясь мысленно в шкуре кота.
  -Мурчик?!, - удивляется собеседник, - Ты, что, не русский?
   -Я? Я?, - постепенно опускаюсь на землю, - Я русский. А это здесь важно?
   -Ну, понимаешь, здесь собрались, кто говорит свободно на русском. Или считает себя русским, поэтому я бы удивился, если бы сюда залетел кто-то другой. А спросил так, на всякий случай. Мне лично по барабану кто ты, - сказал Макс как бы извиняясь.
   -Ладно, малыш, - продолжил Макс, - Привыкай. Еще встретимся.
   Макс быстро затерялся в толпе. Пока я за ним наблюдал, то заметил знакомое лицо. Оно мелькнуло и исчезло. Возможно, мне это только показалось. Но после этого я стал внимательно осматриваться. Опять немного сбоку от центра моего внимания сверкнуло знакомое женское лицо. На этот раз оно отразилось в сознании, но вспомнить человека не получалось. А хуже того, что этот взгляд был направлен прямо на меня и был мимолетный, но пристальный. Так бывает, когда неожиданно встретишься с кем-то взглядом и понимаешь, что он думал именно о тебе.
    -Эй, - крикнул я и помахал рукой. Но женщина уже скрылась.
  Рванулся к тому месту, но не ушел и на метр – меня сзади кто-то обхватил и поцеловал в ухо.
   -Ух, какой хороший мальчик, - сказала девушка, отпуская свою хватку. Я развернулся к ней, надеясь встретить родную душу. Но я совсем с ней никогда не виделся. Зато издали мне махал радостный Макс и подавал знаки, что это он прислал мне подарок.
   А девушка, не теряя времени, уже впилась в мои губы в яростном поцелуе. Пока я решал, как мне поступить, она уже меня куда-то потянула за собой. И тут я снова увидел ту, знакомую, женщину. Она выглядывала из-за Макса и явно наблюдала за мной. А взгляд её был внимательный и напряженный. Она поняла, что я её увидел, и спряталась за Максом. А девушка продолжала меня куда-то тянуть за руку.
  -Меня зовут Александр, - сказал я, сам не знаю почему.
  -Маша, - ответила девушка, не оборачиваясь.
  -Чего ты хочешь? – спросил я.
   Девушка резко остановилась, повернулась ко мне и улыбнулась, как улыбаются родители, если ребенок не понимает чего-то очевидного, элементарного.
   -Ты не знаешь, чего я хочу? – спросила она со смехом, - Вот дурачок какой…
   Я промолчал, хотя теперь понял, чего ей от меня надо. Просто не нашел, что сказать и подчинился её энергии.
   -Тут и для ЭТОГО есть возможность? – спросил я придерживая её стремление.
    -Возможность? – удивилась Маша, - А как же иначе. Это же рай! Здесь есть любая возможность, было бы желание. Маша засмеялась и добавила, не выпуская, мою руку, - Глупенький ты мой. Я тебя уж полюбила. А ты?
   -Но мне надо искупаться, я же не мылся сто лет, - возражал я.
   -Ты и впрямь у меня глупенький. Это РАЙ! Здесь все чистенькие и внутри, и снаружи. Понимаешь?
   Но я смотрел на неё с сомнением.
   -Если хочешь, - продолжила Маша, - то есть большая вода. Но, может быть, не будем терять время?
   -А что тут время ограничено? – я удивился.
   -Не то чтобы, но все равно как-то стремно. У меня был тут парень. И он куда-то запропал.
   -А если он вернется и… - спросил я.
   -Никакого «и» здесь нет. Ладно, - сдалась она, - пойдем, покажу.
   Идти было легко и приятно. Вся земля поросла какими-то растениями не похожими на траву, но такими же зелеными, которые лежали как короткошерстный ковер. Кругом было веселье, неистовый и вместе с тем вяло текущий праздник. Я даже загордился тем, что попал не в ад. Мы перевалили через холм, пересекли рощицу и спустились на берег то ли озера, то ли моря. Вода была зеленоватой и прозрачной. Около самого дна плавали рыбешки.
   В воде и на берегу было много живых существ. Люди, как будто это пляж нудистов, были голые. Я разделся, но трусы снимать не стал, в отличие от Маши. Мы плюхнулись в воду. Это было восхитительно. Маша как змея плавала вокруг меня и терлась своей завлекательной поверхностью о мое тело.
   -Послушай, Маша, - обратился я к ней, - Но ведь прелюбодеяние – это грех. И не видно, чтобы кто-то этим занимался. А ты меня хочешь совратить. Как же так?
    Маша немного подумала, потом, как бы что-то вспомнила и сказала: «Если заниматься любовью где-то прямо тут, то накажут».
   -Чего? Это же рай! Здесь нет наказаний, - я был шокирован.
   -Ну, я точно не знаю, но для любовных утех есть специальное место. Там все желающие и находятся. Можно в общей зале, а можно в отдельной комнате. Я люблю прямо со всеми, - мечтательно закончила Маша свой ответ и добавила, - А ты?
  -А как же с наказаниями? – не отставал я, - Как накажут, за что?
  -Понимаешь, миленький, этого никто не знает точно. Есть какие-то правила. Никто их не читал, но все знают. И лучше не пробовать нарушить. Ты сам все должен чувствовать. Как-то внутри. Должен знать и не задавать детских вопросов. Соблюдай правила и ни о чем не беспокойся. Понял?
  -В том-то и дело, что я – ошибка.
  -Какая ошибка? Ты что голубой? – Маша не скрывала разочарования.
  -Нет, не то. Совсем другое. Я – сбой системы. Понимаешь?
  -Не понимаю, - Маша стала терять терпение и хорошее отношение ко мне.
  -Ты помнишь, что с тобой было на Земле?
  -Я? - Маша задумалась. Я терпеливо дождался, чтобы она ответила, - На Земле?! – сказала она вместо ответа. Наморщила лоб. Было видно, что она осознает что-то смутно, но материализовать не может.
   -Знаешь что, малыш, - сказала она и продолжила сразу, стараясь не дать мне вставить и слово, - Ты неправильный, ты перестал мне нравится. Я и думать не буду о какой-то там Земле или еще чего. Ты со своими вопросами катись лучше к черту! – Маша вышла из воды, оделась и пошла прочь. Она и не знала, как её слова близки к истине. А в рощице я увидел опять тоже лицо женщины. И на этот раз она улыбалась, как улыбаются люди, достигшие некой цели.
   Настроение мое резко ухудшилось. «Вот это я попал. Что делать?» - подумал я.
   Решение пришло быстро. Я вышел на берег, оделся и пошел искать таинственную женщину. В рощице её не было. Слава Богу, что рощица невелика и негуста. Опять вышел на открытое пространство. Отсюда сверху, я увидел женщину, которая спешила в сторону от меня. Я «учуял запах дичи», но где-то внутри кто-то мне стал шептать: «Не смей!» Да разве ж прислушается кто-то к такому шепоту в такой момент? Пока не спустился на равнину, то женщина не могла скрыться от моих глаз, но внизу толпа ликующей живности стала периодически скрывать беглянку. Я припустил что есть мочи, не обращая внимание на столкновения по пути и укоры вслед. Расстояние сокращалось. Впереди показался огромный шатер разукрашенный розово-голубым орнаментом. Моя дичь впорхнула внутрь. И я вскоре, не задумываясь о последствиях, тоже вбежал в шатер.
   Это и было ТО место для любви, куда меня звала Маша. Огромная площадка в центре была усеяна телами разных живых существ. Места было так много, что никто никому не мешал. А некоторые сбивались в группы по интересам или занимались любовью попарно. Но что меня поразило – здесь вопрос пола в любви не был ограничением. Как же так может быть, чтобы в раю было мужеложство?
   Но размышлять было некогда. Беглянку я не видел нигде. Зато услышал слабый удивленный вскрик, за колышущейся занавеской невдалеке. Надо сказать, что по периметру большого зала были некие кабинки. Всё и везде было чистенько и красиво. Но я понял, что за пологом, где был вскрик спряталась та, за кем я прибежал. Не торопясь я подошел ко входу. Мне повезло и женщине самой пришлось выйти из занятого уже кем-то помещения. Я схватил её за руку и потащил за собой по кругу. Заглядывал в пологи. Откуда только взялась у меня такая наглость. Но постепенно я понял правило и быстро нашел свободную, если так можно сказать, комнатку. У неё входные занавески были белого цвета, а когда мы вошли, то перекрасились в голубую и розовую. А если бы мы были одного пола, то они обе раскрасились в один цвет.
   -Ты кто? – спросил я резко, швырнув женщину на роскошную кровать.
   -Не твое дело, - ответила она.
   -Зачем ты за мной следила?
   -Сдурел? Мне что в твою сторону смотреть – табу? – хотя женщина побаивалась меня, но отвечала смело.
   Я остановился и решил поразмыслить. Но заметил движение женщины и пресек попытку побега.
   -Ты знаешь, что тут не место для выяснения отношений. По правилу здесь надо заниматься любовью. Или, если тебе так понятней, - совокуплением.
  -А может быть, я так завожусь, - сказал я. Но сам так ничего и не придумал. Я даже не знал, что надо мне узнать.
   -Тогда давай быстрее заводись, а то накажут, - женщина стала раздеваться.
   -Кто накажет, за что накажут? Мало ли кто как долго настраивается.
   -Это ты мне можешь лапшу вешать, а ИМ, - она показала пальцем куда-то вверх, - Все про тебя известно. И даже мысли не скрыть. Поэтому или вали отсюда поскорее, или раздевайся и ложись рядом.
   Сейчас мне было не до секса, тем более что ЭТОГО здесь валом и россыпью и в любое время. Но в душе поднималась от ног тревога, все внутренности холодели от неясной опасности. Я разделся и лег рядом с женщиной. Она ждала моих ласк. А я все раздумывал.
   -Ты, что дурак? – возмутилась женщина.
   -Что дурак?
   -Давай, начинай. Чего резину тянешь? – говорила женщина с претензией в голосе, распластавшись на ложе. Она, видимо, как моя земная жена лежит бревном и ждет, пока её удовлетворят. А сама не шелохнется. От такой любое желание пропадает, и я отдал бы предпочтение самоудовлетворению. Но что-то мне стало худо. Как-то не по себе. Та неясная опасность теперь становилась недомоганием. И чувство тяжести в теле стало отдавать болью. Я заставил себя повернуться к этой женщине, которая меня с сексуальной точки зрения не интересует.
  -Меня звать Саша, - представился. Но женщина молчала.
  -Как тебя зовут, - фамильярно настаивал я.
  -Фрося, - зло ответила она.
  Я стал её поглаживать и прижимать. Пробовал целовать, но после первого раза она отвернулась. Я ей тоже неприятен. «Какого же черта мы тут делаем», - чуть не вскрикнул я. Даже и не осознал, что это святотатство поминать нечистого, да еще в раю.
   Руки мои шарили по женскому телу машинально, нежели чувственно. Но боль во мне стала успокаиваться. И неожиданно для себя стало пробуждаться желание. Груди Фросины были красивыми и притягательными, упругими и мягкими одновременно. И теперь моя мадам начинала мне нравиться. Я думаю, что она это уже поняла, но оставалась холодной ко мне. А я приближался к самому горячему месту её тела.
   Дальше произошла неожиданность.
   Женщина вырвалась и со своей одеждой в руках умчалась из нашего гнездышка. «Вот это облом!» - подумал я, - «Гадюка!»
   Мое желание уже наполнилось смыслом. Я выглянул из своего убежища, ища глазами свободную для утех «жертву любви». Подманил пальцем женщину, которой судя по виду терять со мной нечего. Завел её внутрь и указал на кровать.
   -Меня зовут Александр, - развязно с жеманством промяукал я новой пассии. Она уже поняла, что от неё хотят.
   -Вы, молодой человек, сошли с ума? – сказала она грозно, - Я думала вам нужна помощь.
   -0, конечно, мне нужна ваша чисто женская помощь.
   -Мы не можем здесь внутри этого, - она замялась, подыскивая слово, - Этого здания менять партнеров. Вы должны были снаружи сделать выбор и пригласить сюда даму. Иначе… - она не договорила и, погрозив пальцем, вышла.
   -Во дела, - сказал я сам себе, - Везде эти чертовы правила. Какой идиот их только придумал! – возмутился я одиноко. Почему-то мои грешные в таком месте поминания нечистого, оставались без какой-либо реакции со стороны Правил. «Хотя бы приятно, что здесь свобода слова», - подумал я.
   Не солоно хлебавши я покинул это место удовлетворения плотских желаний. По иронии я ухожу неудовлетворенный. И более того совершенно потерянный. Передо мной встает сакраментальный вопрос: «Что делать?» Надежды найти подозрительную женщину нет никакой. Зато во мне проснулся злобный аппетит.
   Найти стол с питанием было несложно – их разбросано немало вокруг, что видно по плотному забору из живых существ. Протискиваться не пришлось. Люди и звери насыщаются или берут с собой и освобождают место. Я схватил что-то похожее на курицу гриль. Вкусно – пальчики оближешь. Но это не курица гриль, это даже не мясо. Или жареная с корочкой плоть неизвестного мне существа с синтетическим привкусом. Зато вкус помидора, как, впрочем, и другой растительной пищи, был достоин королевского стола. Наелся и напился. Настроение восстановилось. И опять в голову полезли крамольные, с точки зрения Правил, мысли.
   Женщина, которую я уже не надеялся здесь встретить, нашла меня сама. Она толкнула меня в спину и подмигиванием показала следовать за ней.
   Мы пришли на опушку леса (лес, потому что конца и края ему не было видно). Присели на замшелые камни.
   -Саня, я не женщина.
   -Ничего себе начало! - подумал я, а вслух сказал, - Ну и что?
   -Я понял, что ты тоже не того… - женщина с мужской душой задумалась, но не долго, - Я помню, что со мной было раньше. Понимаешь?
   -Ага. Сбой системы? – спросил я и пояснил, - Я называю это так, потому что помотало меня по свету божьему в последнее время, но как-то нелогично. А как ты поняла про меня? Или понял?
   -Как только появился ты с кроватью, я почувствовал, что ты не такой, как остальные. Они не интересуются ничем, кроме развлечений, - сказал этот человек и добавил, - Меня зовут Андрей.
   -Саша, - протянул я руку. Но пока все равно мне было в диковинку называть эту женщину мужским именем.
   -Но я не голубой, понимаешь? – сказал Андрей, - Поэтому там, - он махнул головой, - У тебя не было шансов.
   -А какого… - начал было я гневно.
   -Мне надо было тебя успокоить и убежать. Но, думаю, что мы обречены.
   -Что значит твое «обречены»? – спросил я.
   -Это не мое, это правил. Если правила нарушаешь, то рано или поздно ты отсюда исчезаешь.
   -А остальные, - интересовался я.
   -Я еще не понял всего, но остальные, по-моему, тоже пропадают куда-то, но это у них не связано с нарушением правил. Просто приходит время и адью, - рассказывал Андрей.
   -А мы пропадаем, когда нарушаем правила. А так может быть и жили бы здесь долго.
   -Откуда ты знаешь?
   -Ты, Санек, здесь не первый такой, а я не второй. Видел я и других. Может быть, и сейчас кроме нас кто-то бродит с искажениями в программе.
   -Ну и что? - подбадривал я.
   -А то. Встретился мне один такой, все выспрашивал, интересовался. Даже возмущался. А потом вдруг бац и всё.
   -Андрей, ты не испытывай моё терпение. Рассказывай, - настаивал я.
   -Нечего рассказывать, ходил, он ходил, потом вдруг стал как-то исчезать. Становился прозрачным. И исчез. Тут все так пропадают. И никому до других нет дела. Разговариваешь с человеком, а он вдруг становится прозрачным и сам этого не замечает, только пропадет на полуслове и всё. Вот тогда я и понял, что правила нарушать нельзя. Стал наблюдать. Догадался, что другие пропадают сами по себе, без нарушений. Причем не зависит от времени пребывания. Кто-то только наелся-напился и исчез. А другой успеет и несколько партнеров поменять. И ест и пьет и все прелести здесь испытает. А все живет и здравствует. Я старался не нарушать правила, но ты появился и я понял – это мой конец. Так и произошло. Но ты тоже здесь накосячил, поэтому еще неизвестно, кто из нас раньше исчезнет.
  -А нельзя ли как-то загладить вину? Ну, там деревце посадить, прощения попросить, помолиться? – мне уже было не до шуток.
  -Не знаю, не пробовал, но думаю, что не поможет. Да и как проверить. Никто не знает какой ему здесь срок отмерен, - Андрей погрустнел, - А я бы тут остался, только бы вот опять мужчиной стать. Не могу, понимаешь, привыкнуть.
  -А куда они исчезают, - спросил я, - Если это рай, то дальше ведь некуда?
  -Не знаю, - был ответ, и Андрей продолжил, - Только давай больше не встречаться. Ничего хорошего не будет от нашей связи. Мы с тобой ошибка пространства. Видимо, нет в этом мире ничего идеального.
   Я не стал больше испытывать судьбу и перестал нарушать правила. Потянулись дни одинаковые. Общался с людьми менял партнерш для шатра любви. Играл с животными. Но они здесь были все какие-то приторно правильные: не кусаются, не царапаются; здоровые и жизнерадостные, но слишком правильные. Да к тому же и не было разграничений: когда день, когда ночь. Лег спать – вот и закончился день. Но, если хочешь, чтобы была ночь, то для этого тоже есть место – и там всегда ночь. И звезды на небе сверкают и лунная дорожка, только луны не видно.
   Не знаю, сколько прошло времени по Земным меркам, но стало надоедать однообразие, хоть это и развлечение. Я стал мучиться от тоски. Решил найти Андрея, но как, ни старался, а его найти не смог. Стал наблюдать за другими людьми. Действительно постепенно они исчезали, только черное облачко вверх взовьется и больше ничего.
   Я разговаривал со многими людьми. Среди них большинство явно не должны были попасть в рай. А они были здесь. И теперь довольные ничего не скрывали.  Один киллер мне как повесть рассказывал свои приключения. К тому же он сам себя убил, когда его обложили. Он знал, что в живых не оставят, но перед этим будут пытать. Он легко других лишал жизни и так же легко расстался со своей. Теперь, когда попал сюда, старался соблюдать правила. Впрочем, ему это не помогло. Если это рай, то он какой-то странный. И вопрос исчезновения мне не давал покоя. Тогда я решил для себя, что людей переносят в другое место рая, производя своеобразное распределение. Но для чего?
   Я коротал время, выведывая у других их истории. Но многие вообще не хотели ничего рассказывать и отмахивались от меня, как от надоедливой мошки. И даже это занятие надоело мне, потому что не давало ни одного ответа и оставляло еще больше вопросов.
   Я решил покончить жизнь самоубийством и впервые за последние свои превращения сделать выбор по своему личному усмотрению. Я стал нарушать правила. Вел себя нагло и даже создал кружок последователей. Мы бросили вызов правилам. Однажды во сне я покинул этот рай, просто потому, что от роду был слишком нерасчетливым и любопытным.

5. Между смертью и жизнью.
Я не понял, что я растворяюсь. Наоборот, мне показалось, что мир вокруг меня меркнет и стирается. Стало темно. Потом рассвело. Но мир изменился.
  Теперь я находился в большом помещении со стальными стенами. В стенах были небольшие окошки похожие на иллюминаторы, только без всяких обрамлений и рам. Стальная стена мягко превращалась в стекло. Сталь, кажется, вороненая, стекло чистое вымытое, как хрусталь. Окошки на уровне глаз, в них иногда возникали красные сполохи, но рассмотреть детали невозможно. Там ощущалась пугающая бесконечность мироздания. На стенах, кроме странных окошек, угадывались кое-где двери, но наверняка сказать нельзя. Помещение прямоугольной формы. Ширина метров сто, а длина все 500 метров. Потолок тоже стальной вороненый и мерцал красными искрами, бегущими по нему хаотично. Наверно эти искры и давали освещение огромного зала.
   Я материализовался стоя в одном из углов помещения. Впереди меня в паре метров стоял еще один человек. Он был, судя по всему совершенно голый, но его нижняя часть туловища и ноги скрывал густой, как в турецких банях, туман. Он, этот туман, был совершенно неощутим и не только этим отличался от настоящего. Я обследовал свое тело, стараясь не показывать никому свои движения – я тоже голый. Из тумана руки доставать не стал. Воздух вокруг без запаха и вкуса, такого на Земле не бывает, при этом немного мутный.
   Вдоль стен, не прислоняясь, расставлены еще какие-то странные люди. Они почти не шевелятся, хотя постоянно поворачивают голову, а своими корявыми руками посылают друг другу знаки. То ли они покрыты густой черной шерстью, то ли это такая на них одежда, но выглядят как худые медведи с лицами людей на задних лапах. Впрочем нижние конечности скрыты. Все эти люди-медведи на одно лицо (или морду?), насколько мне позволяло зрение их рассмотреть. Впереди человека, стоящего передо мной, стоял другой человек. Перед ним - еще. И эта шеренга людей заполняла всю площадь извиваясь, как невообразимая змея.
   Шум вокруг был похож на приглушенный шум огня. А гомона людей не было слышно. У меня тоже не было никакого желания открывать рот.
   Неожиданно меня продвинуло вперед синхронно с впереди идущим. Туман сзади подталкивал, а спереди втягивал, заставляя двигаться помимо моей воли. Впрочем, я и не сопротивлялся. Почувствовал, что сзади мое прежнее место кто-то занял. Шеренга которая расположена параллельно нашей, как теперь стало понятно, двигалась нам на встречу. Но я только теперь понял, что они к нам лицом. Рассмотреть лица не получалось. Даже понять пол встречных индивидов я не смог.
    Поразмыслив я понял, что начало шеренги где-то в противоположном углу. И я неизбежно туда попаду через какое-то время. Когда я добрался до противоположной стены и пошел на разворот, то заметил, что в том углу, где шеренга начинается, и куда мы все придем, не один выход. Там сразу по несколько людей входили в стену, как в открытую дверь. Но что там на самом деле я еще не мог увидеть.
   Не знаю, можно ли говорить в это месте про время, но пришла пора мне свернуть на «финишную прямую». И здесь произошло разделение. Люди выстраивались в несколько параллельных шеренг, кажется пять или шесть. Я попал в самую дальнюю от стены. И долго гадал: хорошо это или плохо.
  В этом зале царил покой и абсолютный порядок. Здесь правила системы никто не пытался нарушить. Мы как будто загипнотизированы и подчинены чужой неотвратимой воле. Еще издали я стал видеть, как в стальной стене Распахивается дверь, за которой плещется яростный огонь. Мне давно уже было страшно, но я шел навстречу этому огню, как кролик сам лезет в пасть удава. Это было преддверие АДА. И какой он мне скоро придется узнать. Но тогда зачем был перед этим РАЙ? Я успел проанализировать. Догадался, что там людям давали возможность в последний раз насладиться существованием перед бесконечными мучениями. И еще я успел пожалеть, что являюсь сбоем системы, ведь, если бы все шло обычным путем, то меня бы не отправили в АД.
Оказалось, что и в таком месте человек не теряет надежду. Я стал истово молиться всеми самыми жалкими своими словами, потому что ни одной молитвы никогда не знал. Стал просить бога и, даже, черта пощадить мою душу. Я здесь по ошибке! Но кого это может вообще интересовать.
Последний раз в жизни передо мной раскрылась последняя самая нежеланная дверь, за которой бушевало пламя. Я сделал свой последний шаг, но еще жара не чувствовал, не было и боли. И в этом огне ничего рассмотреть я не мог.
   -Спасите мою душу! - заорал и исчез в огне.

6. Моя адская жизнь.
Меня уже замучили путешествия по бесконечности загробного мира. Но, к сожалению, я не выбираю свою стезю в этом мире. Где-то в правилах и законах вселенной случился сбой, и меня понесло по потокам времени, хаотично бросая в разные миры и телесные реализации. Я даже не знаю в какой шкуре был в последнем своем существовании. Но радует, что хотя бы пол мой сохранился. И память меня не покидает. Мрачная длинная очередь погнала меня помимо моей воли в дальнейшее и самое плохое мое путешествие, которое я не заслужил. Еще там, в стальном зале, я понял, что скоро попаду в преисподнюю, меня обуял ужас, но я шагнул в дверь самостоятельно, хотя и помимо своей воли под бременем фатальности причудливой крючковатой, как пальцы старухи, судьбы.
***
   Вы можете себе представить черный беспросветный мрак и сатанинский холод, когда мучительно и панически ожидал сгореть в огне? Я не мог этого себе представить, окунаясь в сполохи огня. Но так случилось. Тьма и холод. А я голый. И мне страшно. Мне от холода становится больно. Здесь нельзя попрыгать или побегать – негде. Я в подвешенном состоянии покоя и неизвестности. Дергаю руками и ногами, как марионетка на ниточке. Но не холод для меня сейчас главное наказание, а я сам. Я не вижу и не слышу ничего и никого кроме себя. Могу орать сколько вылезет, но звук не возвращается, а тает в глухой тишине. Если бы можно было увидеть собрата по несчастью, понять, что я не один такой. Оценить степень своего  состояния. Но кругом НИЧЕГО. А внутри разрослась паника, и никакая самая сильная воля не могла бы её утихомирить. И я перестаю ей сопротивляться, ожидая, когда лопнет сердечная мышца, или холод поглотит мое сознание. Я превращаюсь в СТРАХ. Вы помните, как иногда в жизни бывали случаи Ужаса, от которого нет спасения, кроме чужой помощи. Так вот – это детский лепет по сравнению с тем, что поглотило меня сейчас. Мысли уже совершенно нелогичны и не связаны друг с другом. Мозг рождает одних монстров, которые притаились в темноте. А тело сковывает холод. К моему счастью сознание меркнет раньше, разорвалось бы моё сердце в клочья..
  Мне больше не приходят в голову мысли: «В чем я провинился? Почему именно я? За что?» После мрака и холода вокруг нестерпимый шум и жара. Со всех сторон стена огня. И только я капсуле, где огня нет. Капсула – это условно. Можно сказать пузырь, но все равно никакой осязаемой заметной границы нет. Но здесь внутри сильно пахнет паленым мясом моего тела. Волосы на моем теле сгорели первыми, я теперь как курица готовая стать пищей для людей. Барабанные перепонки вот-вот лопнут. И чувствую как в ушах, прохладные в этом аду, появились капельки крови. Они и в носу. И во рту я чувствую вкус собственной крови – это лопаются сосуды от жара. Сознание, что я горю уже не так пугает, потому что скоро принесет забвение, сколько жар. Он сжигает меня, и все тело превращается в одну сплошную боль. Превращается, потому что когда кажется что больнее не бывает – боль усиливается. Я не понимаю, что сгораю, просто знаю это. В пламени вырисовалось страшное лицо перемешанное с клыкастой мордой. Из огня показались руки, похожие на волосистые лапы. Это огненное существо смердило гниением и сгоревшей плотью и придвигалось всё ближе, а мой пузырь защитный исчез.
  -Вот и всё, теперь будет конец, - думал я последнюю, как мне казалось, мысль, - А говорят, что ад это вечные мучения.
   Но это был еще не конец…
   Мое истерзанное обожженное тело валялось где-то среди отходов жизнедеятельности живых существ. А надо мной на четырех конечностях нависло то ужасное существо, которое родилось из огня. Боль моя немного утихла, если можно так сказать, когда все тело обуглено. Даже удивительно, что сохранились глаза без век. Коричневое с огненным окрасом существо смотрело в мои глаза пристально и почти с улыбкой. Снизу я мог видеть широкое туловище с торчащими в разные стороны шипами. Но поверхность эта вдруг стала зеркальной. И я видел самого себя. Мой экзекутор лег на меня всей свой тушей и шипы его вонзились в мое тело, как острые клинки. А грудь мою сдавило так, что я не мог дышать. Палач встал опять на свои лапы разинул свою пасть. Она была необычна, хоть и похожа на собачью. Из пасти вперед сверху и снизу торчали по несколько загнутых длинных клыка. И когда они сомкнуты просветов между ними не видно. Вот эти ножи существо стало вонзать в мое тело и рвать его на части. В зеркале этого четвероного я увидел свои внутренности, разорванные и кровавые как на столе у мясника. Не стоит и говорить, какая была боль. Но я почувствовал, что сквозь меня снизу что-то прорастает. Это были тонкие небольшие змейки. Они с удовольствием лакомились мной. Можно было бы подумать, что это большие черви, но у червей не бывает твердой чешуи как грубая наждачная бумага. Я видел, как мое тело исчезает в пасти этих существ. Остались только глаза. Но и глаза разорванные в клочья сожрали проклятые злые твари.

7. третье испытание ада.
Сейчас хочу немного объясниться. Я выделил в отдельную главу то, что будет описано ниже, потому что для меня это было самым страшным испытанием. Оно отличается от всех других своей, я бы сказал, подлостью. Все предыдущие испытания прямые как Евклидова геометрия, никаких подвохов, типа: бей, круши, жги. Может быть, кому-то покажется не таким страшным, что было со мной в этот раз. Но подумайте: до этого была физическая боль злая и примитивная. Никаких неожиданностей. Все просто: терпи и жди, молись и проси пощады (впрочем, когда так больно, то и мыслей никаких нет – только боль). Такая у тебя судьба, и ты ничего не можешь сделать. Отдался на волю высших сил и надейся, и не думай ни о чем. Конечно, все мы знаем о подлости, и она присуща темным силам, а когда душа человека в их полной власти, то казалось бы им незачем сильно мудрствовать. Но довольно прелюдий…
***
Сбой системы незаслуженно, как я считаю, привел меня на адскую гильотину. И моя телесная оболочка превратилась в ничто. Но разве есть предел возможностей на том свете? И я опять появился где-то в мироздании в своем обычном теле, но с израненной душой и страшной памятью. Вот когда пожелаешь ничего не помнить. Но сбой системы оставил мне это самомучение.
Когда мои глаза стали видеть снова, а уши слышать, то я сначала услышал жуткий хохот сквозь жесткую музыку, как я предполагаю, дезметал, хотя я могу и ошибаться, потому что в такой музыке несилен. Потом я увидел, что лежу под гильотиной. А смеется палач именно такой, как можно его себе представить. В красном капюшоне, опирающийся на обух большого топора. Я улыбнулся и даже рассмеялся – такая казнь для меня не страшна.
  -Детский лепет, - сказал я. И голос мне не изменил. Я истошно засмеялся, как в истерике. Вместе со мной продолжал смеяться и палач.
   -Зачем вам топор, или гильотина заржавела? – плоско пошутил я, продолжил, - Разве меня этим можно напугать?
   Я стал вертеть головой и увидел, что нахожусь в каком-то средневековье. Не только палач был одет соответственно, но тут были еще какие-то важные персоны. По моему был даже некий король на троне. Пришла мысль: «но причем тогда гильотина, она появилась позднее?»
   Король взмахнул рукой, и нож гильотины полетел вниз. Но неожиданно остановился у самой моей шеи, оцарапав кожу.
   Меня высвободили и посадили за общий стол, который ломился от угощений.  Я почувствовал себя человеком, которому терять больше нечего. И который находится в центре внимания.
  -Как же все здесь однообразно, - сказал я, - Боль, наказание. Потом верх удовольствий – пожрать, выпить, плотские утехи. Примитивщина!
  -Кушай, - сказал король, - Наслаждайся.
  Только теперь я заметил, что из-за короны выглядывают рожки. А в остальном вид был совершенно такой, как в кинофильмах про королей и принцев. Есть мне совсем не хотелось. Мое родное тело имеет достаточный запас жира, чтобы можно было и поголодать. Все остальные перестали на меня пялится и стали поглощать вкусную пищу и напитки, забыв обо мне. Они общались между собой. И кто-то кому-то сказал: «Смотри!» И махнул рукой в сторону гильотины.
  Я оглянулся. Там лежал незнакомый мне мужчина преклонного возраста. Глаза его были завязаны. Поэтому он даже не вскрикнул, когда лишился своей головы. Зато я вздрогнул от неожиданности. За столом захлопали в ладоши, а отвернулся, чтобы не видеть больше этого. Теперь я не сдержался и выпил вина. Но осадок не проходил, пока я не выпил еще. Вскоре я увидел казнь женщины. Потом девочки. Меня даже стошнило, а остальные смеялись. Я твердо реши больше не смотреть в ту сторону. И стал думать о своем.
   Неожиданно со стола все смели на пол. А на стол положили тело завернутое простыню. Когда простыню открыли там лежал мой земной товарищ.  Мне в руки дали нож и сказали, чтобы я его зарезал. Парень смотрел на меня умоляюще. Я не смог и рукой пошевелить, хотя нож могли повернуть и в меня. Для меня какой-то там ножичек уже не страшен. Неожиданно из-за моей спины вырвался топор - палач отрубил несчастному голову. Меня забрызгало кровью, которую я пытался стирать с себя под гогот  напыщенных вельмож.
   Тогда я рванул с места и помчался, не разбирая дороги. И меня никто не стал преследовать. Кругом стало очень темно. И света не было ни откуда. Надо же – я заблудился в аду. Выставив руки вперед, я продолжил движение но уже не бегом, а шагом.
   Вокруг меня вспыхнул холодный свет и я зажмурился. Открыв глаза, я понял, что нахожусь в каком-то большом морге.
   Здесь на мраморных столах лежали чьи-то трупы. В конце зала я увидел дверь, в которую и вышел на солнечную поляну. Здесь бегали дети, играя воздушными шариками. Росли необыкновенно красивые цветы, благоухая приятнейшими запахами. Женщины судачили друг с другом, а мужчины забивали козла, громко стуча костяшками по столу.
  Я успел сделать всего один шаг по этой поляне: передо мной разверзлась земля. Там в этой прогалине была зловонная жижа. И из неё показались другие существа, совсем не подходящие к идиллической картинке. Они были в медицинских халатах с передниками в коричневых пятнах. Но самое страшное то, что медики держали в руках людей, которых я очень люблю – это мои дедушка и бабушка.
   -Ты должен убить одного из них по своему усмотрению, - сказали мне, - Иначе вы втроем умрете жуткой смертью.
   На табурете, неизвестно откуда появившемся, были разложены какие-то хирургические инструменты.  Моя бабушка плакала. Дедушка только стонал. Я совершенно забыл, где нахожусь и думал только о том, как спасти моих родных. Кто-то из врачей начал отсчет: 666, 665, 664 и т.д. Тогда я вспомнил, что нахожусь в аду. Боле не раздумывая я схватил какой-то ножик и ударил себя в грудь, пытаясь попасть сразу в сердце. Нож вошел в мое тело и брызнула кровь. И я почувствовал сильную боль. Но больше ничего. Я ударил себя еще и еще. Но отсчет продолжался. И закончился гораздо быстрее, чем я хотел.
   На поляне оказалась какая-то штуковина похожая на комбайн.  Сначала дедушку засунули в эту машину. И я видел, как рвется кожа, с хрустом ломаются кости, брызжет кровь, когда машина перемалывала  плоть. Потом такой же участи не избежала и бабушка. Она кричала и крик её стих. Когда меня засовывали в машину, я сопротивлялся, как мог, но мое сопротивление ни сколько мне не помогло. Когда хрустнули пальцы на ногах, мне стало больно, но я сознание не терял до конца. Вы сами понимаете, что со мной было в этой адской машине.
   И снова, в который уже раз я очнулся, боясь открыть глаза. Мне надоели все эти перемещения, перерождения. И я хотел либо умереть навсегда, либо вернуться в свой земной мир. И я по запахам и звукам понял, что нахожусь на Земле. Меня так обрадовал шум поезда. Запах машинного масла и еще чего-то технического, что я с надеждой открыл глаза.
   Я был в каком подвальном помещении с трубами дволь бетонных не оштукатуренных стен. В центре комнаты горела одна обычная лампочка, чуть покачиваясь от сквозняка. Оказалось, что я туго привязан к стулу и не могу даже пошевелиться. Я был не один. У противоположной стены стояли еще два стула с привязанными людьми. Там привязаны моя мать и моя дочь, которой едва исполнилось 12 лет.
   Из-за моей спины вышел грузный мужчина в спортивном костюме с балаклавой на голове. Глаза его улыбались.
   -Я думаю, ты уже понял, - пропищал незнакомец. Его голос мог бы принадлежать ребенку.
   Он вытащил у меня изо рта кляп. И я плюнул в него. Он засмеялся красивым детским смехом.
   -Выбирай, кто из них будет жить. А другую мы с тобой вместе будем резать на куски, - говорило это чудовище. Я не ответил.
   -Я так и думал, - сказал он.
   Что было дальше, я описывать не могу. Каждый сам сможет представить, что там было. Но при этом представьте, что это ваши самые близкие люди, тогда поймете, почему я не могу это написать.
   Эта вшивая букашка в человеческом облике оказалась сущим мясником. А к моей боли за мать и дочь, примешивалось чувство собственного бессилия. Он разделал ближайших мне людей. И только потом дал мне потерять сознание.

8. Третье испытание ада. Окончание.
Как бы мне это не надоело, как бы вам это не опротивело, но я снова очнулся. Эти слова мне уже набили оскомину. Но так уж устроена жизнь, пока она не кончилась: всегда есть сон и пробуждение, бодрствование и сон. И только когда сон станет вечным, это правило изменится. Впрочем, я думал, что третье испытание моей души адом заканчивается, когда я терял сознание. Ладно, ладно, согласен, – я соврал. Ничего тогда я такого не думал, потому что было не до этого. И не буду вспоминать о том моменте и сейчас.
***
Итак… Я снова очнулся. Осмотрелся – я лежу в тюремной камере. К счастью я в ней один, хотя нары здесь рассчитаны на четверых. Прямо курорт какой-то.
Лязгнул засов и в камеру вошел врач, за ним вошли пару охранников и некто в гражданской одежде. Я еще не знал, что это продолжение предыдущего испытания, поэтому старался угадать: кто я, где я и за что?
Я успел закрыть глаза, чтобы выиграть время, но это не помогло. Врач присел на кровати и открыл мне глаз своими пальцами.
   -Ага, молодой человек, вы у нас проснулись? – сказал он улыбаясь.
   -Лучше бы сдох, - сказал мужчина. Но врач не обращал на него внимание.
   -Открывайте, открывайте свои глазики. Поговорим? – спросил у меня врач. Я понял, что разоблачен и глаза открыл.
   -Как себя чувствуете? – продолжал ласково доктор.
   Я пошевелился, прислушался к своему телу.
   -Вроде нормально, - ответил я.
   Доктор встал и повернулся ко мне спиной:
   -Могли бы меня и не тащить. У него все нормально. Просто шок был, вот и потерял сознание, - сказал врач и ушел.
   -Ну что сволочь! Будешь признаваться? – спросил мужчина в штатском напрямую.
   Меня отвели в допросную. Там меня и допрашивали, и изрядно били. Вскоре я понял, в чем меня обвиняют. Но старался не признаваться.
   Оказалось урод-маньяк, после своего кровавого дела поступил вполне банально: имитировал, что убийство своих родных я сам и совершил. Хуже всего, что не было человека, который бы ему не поверил. А я, отнюдь, не герой. Сопротивлялся не долго и написал признание. После моего чистосердечного сознавания, мне не стало легче и побои не закончились. Меня посадили в другую камеру, где я был не одинок. И каждый из шести сидельцев считал своим долгом ударить меня проходя мимо. А иногда просто избивали меня так, что прибежавшая охрана уносила мое тело из камеры в больничный отсек. Но и там меня никто не жаловал. Замазывали мои раны и возвращали обратно на экзекуцию. Я молил бога о смерти, а у самого смелости и сил, покончить счеты с жизнью, не хватало. Я смирился со своим положением. Боль стала для меня постоянной, почти привычной. Но это не просто физическая боль от незаслуженных побоев, но и боль из-за гибели близких людей, а еще бессильная обида от ошибочного предательски подлого обвинения.
   Был суд. Адвокат и не пытался меня защищать, а я понимал, что это в сложившейся ситуации невозможно. И только в своем последнем слове я попытался немного облегчить свою душу, не ради спасения, чтобы самому было легче.
  -Дорогие мои люди, - начал я не очень складно, - Я не убивал своих любимых людей.
  В зале зашумели, я немного подождал. Судья очень пассивно успокаивал толпу.
 Собрал все свои возможности и продолжил перекрикивая людей.
   -Люди, послушайте меня. Просто дайте мне сказать, - оглянул зал. Шум не смолкает, кто-то рвется ко мне с кулаками. Я продолжил, - Я не виноват. Попробуйте на минуту представить, что это не я сделал это ужасное преступление, - меня никто не слушал. Я перестал сильно напрягаться и заговорил тише, никого не перекрикивая, - В этой вселенной иногда случаются вещи, в которые нельзя поверить нормальному человеку. Я бы и сам не поверил, если бы со мной такое не случилось. Я прошел через Ад и Рай. Но это все сейчас не имеет значение. Я из-за сбоя… Нет не так, - поправился я, - Я случайно оказался в том подвале. Убийца на моих глазах истязал близких людей, и я потерял сознание. Потом он меня просто подставил.
    Я перевел дух. И прекрасно понимал, что мои слова безлики и никого не затронут. Чтобы я не говорил – мне не поверит никто. Настоящий убийца не оставил своих следов. За том мои следы в подвале нашлись везде.
   -Всё бесполезно, - продолжил я, - Никто не сможет понять и поверить мне. Я понимаю, что обречен.
   -Простите меня, - заорал я во всё горло, и зал неожиданно стих, - Прости меня, мама. Прости меня Людочка. Простите, что я не смог вас спасти, не смог вас защитить. И за это я теперь наказан тем, что меня обвинили в страшнейшем зле.
   В толпе я увидел улыбающееся лицо и знакомые глаза. Там невысокий человечек прямо в лицо насмехался надо мной. Это был ОН!
   -Вот он. Держите. Это убийца, - закричал я, показывая пальцем на настоящего убийцу. Но толпу мои слова не убедили.
   Не знаю, откуда во мне взялись силы, или тело мое было слишком измождено и худосочно, но я раздвинул прутья (или мне показалось, что раздвинул). Я пролез между прутьями и выбрался из клетки.
   Никто не ожидал ничего подобного. И убийца, настоящий убийца, стоял разинув рот. Ему не повезло, потому что он был в первом ряду, вставшей на ноги и орущей снова толпы. Меня не смогли или не успели остановить, и я вцепился в горло этому маньяку. Я не сомневался, что это он был в подвали скрывал лицо. Мои руки разжать кто-то пытался, но не мог. И первый выстрел охранника я даже не почувствовал. Только увидел, как толпа расступилась. Второй выстрел был для меня смертельным.
   -Наконец то, - сказал я, отпуская мертвое горло и падая на пол.

9. Последняя потусторонняя встреча.
-Ну вот, что-то новенькое, - подумал я, когда еще не успел закрыть глаза и упасть на пол, оказался в другом месте и в другое время. Но ощущения сохранились из зала суда, - Интересно, я успел задушить этого подонка?
Удивительно, но я сидел, развалившись в кресле. Постепенно мое сознание перемещалось вслед за моей душой. Приступил к очередному изучению новых условий существования.
В комнате много мощной вычурной мебели, как в покоях настоящего царя. Красивый шкаф на треть стены, заполненный книгами с красочными переплетами. Снаружи шкаф не имеет ни одного прямого угла и покрыт всяческими завитушками и орнаментами, даже с боков. Такие же кресла вдоль стены. В одном из таких массивных кресел мягко устроилось мое теперешнее тело. И устроилось, надо сказать, очень комфортно. Кресло настолько принимало мои очертания, что казалось, что я вешу в воздухе.
Комната по размерам примерно метров десять в ширину и двадцать в длину. Две двери: одна в торце, а другая в центре длиной стенки. На противоположной стене 6 окон подернутых красивыми занавесями темно желтого цвета и ограниченных тяжелыми портьерами коричневого цвета. Сквозь окна струился голубой лунный свет. Между окнами стояли какие-то высокие растения в больших кадках. Примерно в центре «оконной» стены стояли огромные часы, которые не спеша, равномерно, громко, но мягко, тикали: ти-и-и-к, та-а-а-к, ти-и-и-к, та-а-а-к.
Я сидел в торце напротив одной из дверей.
На стенах на высоте метра два от пола развешены канделябры, в которых уютно горят свечи. Потолок не ниже четырех метров. С потолка свисают три большие люстры тоже с зажженными свечами.
Я очень долго описываю комнату, хотя рассмотрел её за минуту. Но вы поймете, какое впечатление она на меня произвела своей Красотой, значительностью и богатством. Я в этом кресле чувствовал себя несчастной мошкой, готовой к тому, чтобы её в очередной раз раздавили. И вместе с тем, вид комнаты давал надежду своей мощностью и стабильностью. Я успел осмотреть себя, ощупать свое тело. Мне было приятно погладить мое любимое брюшко размером больше, чем хотелось бы. Лицо выбрито, но еще оставляет желать лучшего – такая у ж у меня на Земле электробритва. Но так как мой волосяной покров светлый, то даже моя небритость видна далеко не сразу. А тем более при таком неярком освещении. Я понял, что я опять – это я от ног и до головы. И чувство тепла разлилось по всему объему моего тела.
Часы начали отбивать время: бом-м-м, бом-м-м, бом-м-м… На шестом ударе дальняя дверь медленно стала открываться. А на седьмом ударе открылась. В дверь вошел невысокий человек держа голову так, что освещение не позволяло разглядеть черты лица. Но это была женщина, судя по движениям и совершенно белым волосам, не молодая. И вдруг меня подбросило – это моя МАМА!
Я сорвался с места и помчался к самому лучшему в мире человеку. Мама улыбалась. Мы обнялись. И мама гладила мою тоже поседевшую голову.
-Так ты жи…, - не договорил я.
-Саша, как я рада, - говорила мама, и ответила на мой незаконченный вопрос, - Сынок, моя душа жива, мы не на Земле. Мы совершенно в другом мире.
-Так значит, тебя убил этот гад?
-Саша, ты всё забыл, я умерла раньше, чем с тобой случилось это, - она задумалась, закончила, - Твое трудное приключение.
Тогда в подвале я и не понял, что мамы там быть не могло, она умерла задолго до этого в последний день ушедшего тысячелетия. И тут меня прошиб холодный пот.
-Мама, а как же Люда?
-Милый мой, у тебя никогда не было дочки, - говорила она с укором, - У тебя только сыновья.
-Боже мой! - вскрикнул я, - Господи, какое счастье!
Конечно, у меня никогда не было дочерей. Мы присели на два стула, выдвинув их из-под стола. В дверь вбежал мальчуган с каштановыми немного вьющимися вихрами. Он подбежал к нам.
-Знакомься, - сказала мне мама.
-Александр, - протянул я руку.
-Андрейка, - весело сказал мальчик. Что-то у меня внутри ёкнуло. Смутно возник образ младенца, маленький гробик., кладбище.
-Да, сынок, это твой сын Андрейка, который умер, не успев родиться, - сказала нежно мама.
Я потерял дар речи. «Но он сейчас должен быть взрослым», - пришла в голову мысль откуда со стороны.
-Здесь время течет не зависимо от земного, сынок, - объяснила мама, как будто читала мои мысли.
Я посадил Андрейку на колени и обхватил его. Он и сам прижался ко мне. Мама обняла нас обоих. Мы долго так сидели, никто нас не беспокоил. Только часы мерно постукивали, отмеряя время. И комната мне показалась очень доброй и уютной, и еще надежной как крепость.
Не знаю, сколько прошло времени, да и бесполезно здесь это понятие, но в комнате появился людской шум. Я не видел, как вокруг стола расселись люди. Среди них я увидел своих дедушек и бабушек, своих тетей и дядей. Мой племянник и племянница. Здесь была и моя сестричка Надя. Она хоть и пила перед смертью, но человек была хороший. Посадил Андрейку на стул и пошел обниматься со всеми своими родными, которые давно покинули Землю. Мы обменивались радостными приветствиями, обнимались и целовались. Мне плохо без них. Хоть и есть у меня на Земле семья, но мы как-то отдалились и я чувствую себя рядом с ними совершенно одиноким.
Меня усадили на место с одного торца стола. А во главе стола визави от меня был некий непонятный человек. Я его хорошо видел и все черты различимы, но почему-то не оставались в памяти. И стоило отвести взгляд и уже в памяти оставались только общие абрисы, без конкретностей. У человека были короткие волосы иссиня черного цвета. Кожа гладкая и чистая. Обычное какое-то стандартное лицо. Ничего выдающегося и запоминающегося. Я даже не понял мужчина это или женщина,.
-Пожалуйста, тише, - сказал хозяин стола. Голосом, по которому нельзя определить ни возраст, ни половую принадлежность. Но с другой стороны голос вкрадчивый, негромкий и приятный. В комнате стало тих, все застыли не шевелясь.
-Александр, - продолжил некто, обращаясь ко мне, - Здесь собрались многие люди из тех, кому небезразлична твоя судьба. Из тех, с кем ты соприкасался в своей жизни. Многие, но не все. Каждый из них уже дал оценку твоим поступкам и, следовательно, твоей душе.
-Кто-нибудь изменил свое мнение? – спросил некто обводя всех взглядом поочередно. Каждый смотрел в глаза главе и осторожно наклонял голову, прикладывая левую руку к груди, а правую вытягивая над головой. Наверно это означало подтверждение. Потому что Андрейка просто положил руки перед собой на стол, потом привстал.
-Я могу судить отца только по рассказам других и заочным своим наблюдениям, сказал мой сын.
-У тебя есть замечания?
-Нет, я согласен с большинством. Но должен быть правдивым.
Все опустили голову одновременно. Андрейка сел на свое место. А глава стола продолжил своеобразный опрос. Когда опрос присутствующих закончился, то некто сказал:
-Итак. Присутствующие выразили свое мнение. Теперь вы должны передать мнение остальных заинтересованных..
Процедура пошла по второму кругу. На этот раз многие мои близкие вставали и я услышал в свою стороны массу критических замечаний. Меня обвинили в излишней любви к еде. И не прошли мимо моей чрезмерной мнительности и как следствие частых неправильных обвинений и обид других людей. И моя физическая форма подверглась разбору. Но более всего меня упрекали за лень и некоторую трусоватость. И еще много-много всего присущего живым людям.
Я уже догадался, что нахожусь на страшном суде, а безликий человек – это Господь или его представитель, потому что Бог мне представляется совсем другим.
-Я услышал вас, - сказал мой визави, останавливая пороцесс. Сейчас он скажет решение, но мне было не страшно, хотя я не услышал в свой адрес ни одного доброго слова. А главный продолжил:
-Ты прощен, - обратился он ко мне. Я все время молчал, оставаясь в стороне от суда над самим собой.
-Спасибо, - вырвалось у меня и я встал. Но сидящие рядом стали хватать меня за одежду и усаживать. У всех, сидящих за столом, на лице смешалось осуждение и страх. Я понял, что совершил бестактность и присел назад.
-Вердикт оглашен. Условия его приведения расскажут присутствующие, - закончил как-то обыденно представитель или господь. Он или она пошел к боковой двери и, не доходя, растаял в воздухе. Но дверь, пропуская хозяина, открылась и закрылась совершенно бесшумно, но быстрее, чем такое происходит с такими массивными дверями. Но воздух не шелохнулся, хотя должен был создаться ветерок.
Когда мы остались без хозяина, то я ожидал возвращение шума разговоров, но все сидели молча.
-Саша, - обратилась ко мне моя мама, - В нашем мире произошла ошибка, и ты случайно…
-Сбой, - вставил я с мимикой догадки на лице, перебивая маму. Она посмотрела на меня с укором и продолжила:
-Наш мир – совершенство, но ошибки допускают живые души и существа. Понимаешь разницу? – спросила она. Я на мгновение задумался, морща лоб как очень старательный ученик, и замотал головой в знак согласия.
-В результате такой ошибки ты был вырван из жизни на Земле не решением Господа, а стечением обстоятельств. Ты прошел много уровней нашего мира, скрытых от земных существ и неизвестных им. Но Господь удалил ошибку. Вопрос только заключался в том, чего заслуживает твой внутренний дух. Сегодня ты услышал решение Бога нашего, - мама говорила без эмоций, но закончила патетически, - Ты прощен!
-Так что же теперь со мной будет? – не сдержался я опять, - Куда меня забросит?, - но я не смог подобрать слово.
-Ты вернешься на Землю в тот самый момент, из которого был изъят ошибочно, - закончила мама торжественно.
На этом торжественная часть закончилась. Меня обступили все мои близкие любимые люди, только Андрейка стоял как-то в стороне. Я вырвался из круга и подхватил его на руки.
Мне предложили поесть, чего моей душе будет угодно (как-то странно на том свете: везде все начинается с еды). Но я предпочел вопросы-ответы. Таким образом я узнал, что в таком телесном состоянии они не всегда находятся на том свете. Оказывается тот, кто сегодня был главным за столом – это не Господь. Бога никто не видел, он общается через своих приближенных посланников, а сам может быть в любом месте и любом виде. Бог – это правила нашего мира и тот, кто их назначает. Он может быть в бесконечном количестве воплощений, либо в единственном существе.

«Я здесь и не здесь, я везде и нигде,
Я тенью скольжу по прозрачной воде;
Мой голос так сладок в ночной тишине,
Явилась к тебе я в чарующей тьме», - вспомнились мне слова Фирдоуси.
-Действительно словами великих говорит Господь, - подумал я.
Тем временем на столе появилась праздничная сервировка и еда гурманов на любой вкус. Меня это не очень интересовало, но остальные направились к столу, соблюдая достоинство. И все-таки было понятно, что им это действо гораздо интереснее, чем мне. Видимо, обычные плотские утехи на том свете не часты.
Андрейка не спешил, он объяснил мне:
-Мы здесь находимся в духовном состоянии. Редко нам дается возможность вернуться в свое земное тело, - сказал мне сын, - Но учитывая, что время в нашем мире не играет роли, то мы здесь живем, отдыхая беззаботно.
-А как же мои приключения, - спросил я, - Там постоянно и везде еда и еда?
-Вспомни, что всегда это было связано с каким-то наказанием. Это было преддверие испытаний.
-Понимаю, чтобы человек расслабился, а потом бац и !.. Очень изощренно, - возмутился я и, вспомнив, спросил, - Когда же я окажусь снова на Земле?
-Это неизвестно, решает Господь, но не раньше, чем ты узнаешь еще одно правило.
-Ты о чем?
-Ты спешишь на Землю? - спросил Андрейка.
-Не то чтобы я туда спешу, но ведь, это неизбежно, так?
-Так, - ответил Андрейка, - Все же не спеши. После того, как ты узнаешь последнее правило, у тебя здесь время закончится.
-Пойдет обратный отсчет, как говорят у вас, - закончил сын. Он пошел к остальным, а я остался предоставленный сам себе.
Я стал обследовать комнату. Заглянул за двери, в которые исчез посланник Бога. Но там оказалось – НИЧЕГО. Там не было стены, или какого-то пространства. Там не было тьмы и не было света. Там серое НИЧТО. Я рискнул и сунул туда палец и в том ничто он просто растворился, я поскорее выдернул. Но палец был невредим. Попробовал засунуть туда лист от фикуса, но он упирался в непреодолимую преграду. Зато моя рука легко проникала в серую пелену и там бесследно исчезала. Мне даже казалось, что пальцы там не слушаются меня, я не получал нервных обратных сигналов.
За окнами оказался космос мириадами звезд. Наша комната как бы висела в межзвездном пространстве, а Луна – это какая-то звезда с голубым свечением. Жаль, что я не разбираюсь в астрономии и не могу даже приблизительно понять, в какой области вселенной мы находимся.
За второй, торцевой, дверью была другая комната, похожая на нежилую общую с дверями в центре каждой стены. Но пройти туда мне что-то мешало невидимое и мягкое на ощупь. Как будто натянута прозрачная резина.
Я повернулся к столу, там трапеза еще продолжалась. И я стал наблюдать. Все как у нас на Земле. Это для них ностальгическое застолье, а для меня обыденность какая-то. Даже тосты были, и они, к моему удивлению: земные. «Выпьем за Такого-то, потому что…» и т.д. Или «За здоровье всех присутствующих!». Или уже совсем банально: «За женщин стоя!»
Растения, которые стояли в кадках были похожи по общему виду на фикусы, только листья не такие. У этих листья росли не только из ствола на веточках, но и из самих листьев росли другие листья на коротких черенках. А из тех еще. Но когда отойти подальше, то гроздья сливались в один большой лист.
Стены были оклеены или обшиты (не знаю как правильно), гобеленом с красочным абстрактным, но логически связанным орнаментом. К сожалению картин на стенах не висело. «Жаль, это дало мне дополнительную информацию», - подумал я. Но потом вспомнил бездарный черный и другие квадраты, которые вообще ничего не несут для нормального человека и жалеть перестал.
Мама уже давно наблюдала за мной, теперь подошла ко мне.
-Саша, ты готов? – спросила она.
-К чему? – я не сразу понял, что она имеет ввиду.
-Хорошо, побудь с нами еще, - сказала она понимающе ласково.
По мере того, как мои близкие отходили от стола, то подходили ко мне и мы общались, ностальгируя по общим временам. Но они старательно обходили темы и вопросы про их мир и про мое будущее. Не потому, что не знали, но потому, что соблюдали правила. И не из боязни перед наказанием: по правилу.
Даже здесь в потустороннем мире есть конец всему, хоть и не окончательный, как я думаю. Прекратился гомон разговоров. Исчез стол с яствами. Не было и стульев. Мои близкие расположились у торцевой двери лицом ко мне и расположившись, как церковный хор рядами по росту так, что каждого видел я, и каждый видел меня, сидящего в кресле в центре комнаты.
-Сынок, Александр, - начала мама, - Скоро ты окажешься снова на Земле. Ты забудешь всё, что сейчас помнишь. Ошибка, которая произошла, будет исправлена. Но тебе дается право сейчас написать всё, что ты сочтешь нужным. И то, что ты сейчас напишешь, придет в твое сознание в земной жизни.
Передо мной появился массивный старинный письменный стол. На столе коричневатая от времени бумага с неровными краями. Рядом чернильница и гусиное перо.
Я начал писать:
«Обращаюсь сам к себе…», - написал и, скомкав, выбросил в сторону.
«Чтобы я сейчас не написал, всё равно будет там казаться бредом», - подумал я.
-Мама, а ты простила меня за…, ну за то, что я…
-Не продолжай, я знаю твои мысли. Ты мой самый любимый человечек. Как мне больно за тебя, когда я слышала твои слова. Я видела тебя, когда ты со слезами вспоминал обо мне, просил прощение. Я знаю, что тебе было очень больно, сынок.
-Мама, но ведь я же виноват перед тобой. Ты меня простила? – с надеждой спросил я снова.
-Я не могу тебе ответить, сынок. Я не одна тут о тебе переживаю. Мы знаем и о том, что тебя предали твои родные. Чтобы ты был прощен, ты должен простить и сам, - сказала мама, - Ты получил прощение Бога, но это не значит, что наши души все приняли такое же решение. Вот и всё, что ты должен знать. Если бы твои грехи были так велики, что наши души в большинстве своем тебя не простили, не поняли, то и Господь мог бы к нам прислушаться. И мог не простить тебя.
Я снова начал писать. И теперь я уже точно знал, что напишу.
«Вы были когда-нибудь в раю? А в аду?
Впрочем, что я спрашиваю, кто там побывал, тот не вернулся».
«Или вернулся, но ничего не помнит, значит все равно, что и не был», - подумал я и продолжил писать.