Жил-был Заяц. «Мой Заинька», - ласково называла его Зайчиха. «Моя Заинька», - также нежно откликался Косой. И чмокал свою половинку в щёчку.
И вдруг на тебе: Заинька потребовала, чтобы её Заинька на охоту отправился. На Лося.
- Ты же любишь свою Заиньку? – заглядывая в его косенькие глазки, прижималась она к нему. – А я придумала из лосиной шкуры лосины себе пошить. Чтобы на полянках среди зайчих красоваться. Ты же хочешь, чтобы твоя Заинька была лучше всех!
- Хочу. Но охотиться на Лося я не умею, - задрожал Косой. Ведь таскал-то он до этого Заиньке только морковку да капустку, с огородов да полей.
- А ты Волка с собой возьми. Он умеет, - потёрлась бочком Заинька о своего Заиньку. - Добудешь Сохатого, переименую тебя в хищника. Будешь мой Волчок, - ласково чмокнула Заинька своего Заиньку в щёчку.
Делать нечего, отправился будущий Волчок к Волку. Подивился Серый такому странному предложению, поскрябал когтистой лапой затылок и говорит:
- Ладно, возьму тебя на охоту. На номер встанешь.
- Это как? – совсем от страха глазки скосил Косой.
- Спрячешься у тропы, где я погоню Лося. А когда он приблизится, кинешься ему на загривок, вгрызешься в шею и завалишь Сохатого. Тушу и шкуру пополам.
- Мы, зайцы, лосятину не едим. Капусткой да морковкой питаемся, - отвечает вегетарианец хищнику. - Тушу, поэтому, забирай себе, а шкуру мне уступи. Всю, целиком. Моя Заинька из неё лосины себе пошьёт. На полянках в штанишках таких перед другими зайчихами красоваться мечтает.
- По рукам. Вернее – по лапам, - радостно облизался Волк.
Выследил он Лося, погнал по тропе. А Косой в кустах в засаде схоронился. И как только рядом оказался Сохатый – прыг ему на загривок! Как Волк учил. И впился в лосиную шкуру зубами.
И вот тут осечка, можно сказать, произошла. Хотя охотились они, конечно же, без ружей. И без патронов. Зубки-то у Зайца для хрупанья, для поедания морковки да капустки приспособлены! Ну, никак шкуру лосиную ему не прогрызть.
А Сохатый рысит по тропинке во всю прыть и не понимает – зачем Заяц на него запрыгнул? Чего ради резцами своими ему шею чешет?
- Ты тоже от Волка удираешь? – у седока спрашивает. – И то дело - вдвоём веселее улепётывать. Смотрящим будешь – вперёд гляди, куда нам путь держать, чтобы ненароком в болото топкое не провалиться или в яму глубокую не угодить. Да и назад озирайся – далеко ли мы от серого хищника оторвались.
- Я не удираю, я вместе с Волком на тебя охочусь,- сообщает Сохатому новость наездник. – Тушу твою он себе забирает, а шкуру мне обещал уступить. Я её на лосины пущу. Моя Заинька в них на полянках красоваться собирается.
- Ах, даже так! Ты, оказывается, охотник! – рассердился Лось и мотнул посильней рогатой головой.
Ну и слетел смотрящий с его шеи кубарем на полном скаку. Да ещё и напоследок поддал ему Сохатый задним копытом в полёте, как следует. Кувырнулся Косой пару раз, а может быть даже и три раза в воздухе, и в кустах у тропы очутился.
«Где я? Что я? – головкой мотает, зайчики в глазах у него бегают, очухаться никак не может. - Ах, да! - вспомнил Заинька. – Я же на Лося охочусь. Мне его шкура обещана».
А тут и загонщик, запыхавшийся, подоспел.
- Где, - рычит, - мой обед?
- Убежал, к сожалению, - скосил от страха глазки Косой. – Вместе с моими штанишками. Пусть твой обед ужином теперь будет, - предложил он Волку. - Загоняй его снова по тропе.
- Ну, уж нет, - смерил Зайца голодным взглядом Волк. – Охота у нас с тобой не получается. А есть-то мне всё равно охота. Так что не обессудь - я тебя съем.
И проглотил серый хищник Заиньку. Теперь красуется его Заинька на полянках, как и другие зайчихи, без лосин. И даже могилку своего Заиньки не может посетить наша Заинька - не знает где она. Да и можно ли назвать могилкой то, что превратился бедный Заинька, после того, как им полакомился злой и голодный Волк?