1
В некотором государстве, в Тридесятом царстве, жил да был злой-презлой царь, и звали его Владимир. Был он стар, но… ой, простите, дети — это не та сказка. Так уж у нас, сказочников, бывает: начинаем вроде бы одну сказку, а сбиваемся на другую. Но я постараюсь не сбиваться. Итак, был царь Владимир стар. И с возрастом становился всё злее. А чтобы стать совсем уж злым — накачался он страшным ядом. «Ботокс» называется.
Иногда бывало, царь чудил. Решил он однажды провести Всемирные Зимние Спортивные Игрища — да не где-нибудь, а на юге Тридесятого Царства! Узнали об этом правители других стран, стали смеяться:
— Как же ты, беспутная твоя головушка, на юге Зимние Игрища устроишь? Ведь для Зимних Игрищ снег надобен, и немало! А на юге твоего царства снега сроду не бывало!
— Дайте мне семь лет, — вскричал царь Владимир, — и будет вам снега от пуза!
И приказал из самых северных краёв везти снег и лёд на юг. А чтобы снег не растаял до поры до времени — велел построить холодильники огромные.
Все придворные царя боялись. Он при случае мог и в острог человека посадить, и даже убить собственноручно. Причём убивал всегда подло, когда человек совсем этого не ждал. Например, в сортире.
И при всём при том царь Владимир считал, что только ему одному известен правильный путь, по которому должна идти его страна. И поэтому требовал, чтобы народ называл его Владимиром Путным.
Народ, естественно, такого злого царя тоже ненавидел. И про себя называл его — Владимиром Беспутным. Но — только про себя. Потому что царь всю страну наводнил красными собаками, служившими Министерству Уха и Нюха. Стоило этим собакам услышать или унюхать недовольство, как они тут же бросались к этому человеку. И незаметно подбрасывали ему в карман какое-нибудь колдовское зелье — а все колдовские зелья были в Тридесятом Царстве строго запрещены. Даже за их хранение, не говоря уж об употреблении, человека следовало отправлять в дальний острог на много-много лет.
Или бывало так: прибегали красные собаки к соседям неугодного человека и обманом, подкупом или просто угрозами заставляли их писать бумагу: так, мол, и так, царь-батюшка — знаем мы, что сосед наш часто непотребства чудовищные учиняет да детишек маленьких мучает, особенно девочек. И после этого красные собаки хватали неугодного человека и вели к судье. Судья, даже не спрашивая, как было на самом деле, быстренько сочинял приговор и отправлял несчастного в темницу.
Так и жил народ — не жил, а мучился.
Были, конечно, среди граждан Тридесятого царства и такие, кто обожал писать ложные доносы на всех и каждого. Такие люди рассуждали: «Если мы будем на всех доносить да клеветать — глядишь, и обойдёт нас беда стороной, не тронут нас красные собаки».
Но, однако же, были и другие люди. Те, кто мечтали, что жизнь в Тридесятом царстве когда-нибудь изменится к лучшему. Да не просто мечтали, а делали для этого что могли.
2
Среди этих людей были три девочки. Звали их Машенька, Надюша и Катюша. Часто они собирались вместе, играли на гитарах и пели песни весёлые. В этих песнях они обличали всю несправедливость, которая творилась в Тридесятом царстве. Народ их любил и называл ласково — «Бунтующие киски».
Не нравились эти девицы властям. Ох, не нравились. Но сделать власти ничего не могли — никак им не удавалось девчонок поймать. А всё потому, что дружили они с важным человеком. Этот человек был царским советником, который контролировал всю добычу нефти в Тридесятом царстве. Был этот советник честным человеком, и не боялся даже самому царю правду говорить. Народ этого советника очень любил и называл не по имени-отчеству, а просто — дядей Мишей.
Однажды призвал к себе царь Владимир этого дядю Мишу и сказал:
— Прямо не знаю, что и делать. Народ мне уже не верит. Молодые парни в войске моём служить не хотят, всё больными притворяются. Уж я их и так, и этак отвлекал — всё зря! Того и гляди, взбунтуются. Девчонки эти, любимицы твои, про меня всякое непотребство поют… Что делать, подскажи?
— А ты бы, царь-батюшка, от власти отказался, — сказал дядя Миша.
Царь так и подскочил на троне:
— Ты что, дядя Миша — белены объелся?! Что ты несёшь?! Как можно от власти отказаться?! А кто ж страной править будет?
Дядя Миша не растерялся:
— А пускай народ сам собой управляет. Пусть выбирает себе правителей опять же из народа, как в западных странах. И народу хорошо будет, и тебе спокойнее. Ты ж за время своего царствования столько наворовал, что и царевнам твоим, и внукам, и даже правнукам за всю жизнь не истратить.
Рассердился царь, нажал кнопку тревожной сигнализации и закричал:
— Подать сюда моего министра Уха и Нюха!
И в то же мгновение вбежал в тронный зал огромный красный пёс с колокольчиком на шее. Это и был министр Уха и Нюха, пёс по имени Колокольчик. За ним вбежали множество псов рангом поменьше.
— Схватить этого человека, — вскричал царь, — и бросить в темницу! Народу объявить, будто он большую кучу денег из моей казны украл! С судьёй договорись, пусть сошлёт его в самый дальний северный острог… ну, года так на два для начала, а там посмотрим.
— Плохо ты кончишь, царь! — закричал дядя Миша, когда псы волокли его к выходу. — Вспомнишь ты мои слова, да поздно будет!
А потом псы его выволокли вон. И бросили в темницу.
На следующий день во всех газетах и по всем телеканалам было объявлено, что дядя Миша украл из казны очень много денег и теперь его будут за это судить.
Девицы-певицы, «Бунтующие киски», сидели в это время на репетиции, разучивали новые песни — и ничего, соответственно, об этом не знали. Но тут заглянули к ним двое их друзей — удалец-молодец Серёга и Алексей по прозвищу Навались (его так прозвали потому, что «навались» — это было его любимое слово. Чуть что, он приговаривал: «А ну-ка, навались!»)
— Что ж вы, красные девицы, весёлые певицы, — начал удалец-молодец Серёга, — сидите тут и ничего не знаете! А тут в нашем царстве-государстве такие дела творятся, что волосы дыбом встают!
— А что случилось? — спросила Надюша. — Опять наш Беспутный что-то учудил?
— Учудил, — вздохнул Алексей. — Такое учудил, что просто слов нет! Да вот, сами прочтите!
И протянул девочкам газету.
Девочки прочли статью о том, что дядя Миша обвиняется в краже денег, и вот-вот его осудят.
— Не может быть! — расплакалась Катюша. — Я не верю! Дядя Миша — не вор!
Следом за нею заплакали и Надюша с Машенькой.
Алексей принялся успокаивать девочек:
— Слезами горю не поможешь. Дядя Миша, конечно, не вор, да только судьи его не отпустят. Они такое решение примут, которое царю нужно.
— Может, на темницу напасть? — предложил удалец-молодец Серёга. — У нас крепких ребят много. Как прикажешь ты им навалиться…
— Толку-то от этого, — махнул рукой Алексей. — Красных псов всё равно больше, и они нас всех загрызут. Главное-то — даже не дядю Мишу освободить, а царя Владимира Беспутного с престола скинуть! Нет, тут что-то другое надо придумывать…
— Что?
— А вот, что. Ты, Надюша, учишься в особенной школе, где изучают труды древних мудрецов, ведь так?
— Так, — кивнула Надюша.
— Значит, ищи во всех библиотеках — может, и найдёшь. И я тоже буду искать — говорят, живёт мудрая колдунья в заповедных Кировских лесах. Вот я к ней и пойду.
Сказано — сделано. На следующий же день пошла Надюша по всем библиотекам стольного града — а библиотек там много, и за два месяца все не обойдёшь! А ведь мало обойти — надо ещё все книги прочитать! На это и года мало будет!
Алексей поехал в Кировские леса.
А несчастного дядю Мишу увезли в дальний-предальний северный острог.
3
Скоро сказка сказывается — да не скоро дело делается.
Так прошло два года. Однажды царь Владимир решил узнать, как там дядя Миша. Потребовал он, чтобы принесли ему в тронный зал любимый компьютер, да и связался по скайпу с острогом, где дядя Миша томился. Переговорив с начальником острога, царь велел позвать дядю Мишу, и вскоре тот появился на экране. Наголо остриженный, похудевший — но не сломленный.
— Ну что, бывший мой советник, — спросил царь, — не надумал ещё в словах своих необдуманных раскаяться? Покайся передо мною, прощения попроси — и прощу я тебя, опять моим советником будешь!
Но дядя Миша покачал головой:
— Не в чем мне перед тобою каяться, государь! Не за что прощения просить! Ещё раз говорю тебе: брось, откажись от власти, передай её народу! Плохо кончится твоё царствование!
— Холоп! Как ты смеешь?! — вскричал царь. — Запомни: покуда не покаешься — не выйдешь на волю! Вовек не выйдешь!
И тут же он связался с судьёй и приказал:
— Продли дяде Мише срок заключения ещё на девять лет! А там посмотрим!
— Рад стараться, ваше царское величество! — ответил судья и тут же побежал писать новое постановление. Конечно, это было полностью незаконно — но в Тридесятом Царстве закон, как известно, что дышло: куда повернул — туда и вышло.
4
А теперь вернёмся к девицам-певицам.
Однажды вечером Катюша с Машенькой сидели в своём зале для репетиций и ждали Надюшу. Машенька что-то наигрывала на синтезаторе, Катюша настраивала гитару. Тут открылась дверь и вошли Алексей с удальцом-молодцом Серёгой.
— Добрый вам вечер, красны девицы! — сказал Алексей. — А где Надюша?
— В библиотеке опять, — вздохнула Машенька. — Совсем она себя не жалеет. Что ни день, пылью дышит, кашляет из-за неё да чихает…
— А я кое-что нашёл! — сказал Алексей. — Нет, не зря я ездил в заповедные, дремучие, страшные Кировские леса! Виделся я с колдуньей.
— Расскажи! Расскажи! — наперебой закричали Машенька и Катюша.
Но Алексей покачал головой:
— Надо, чтобы Надюша пришла, тогда и расскажу.
И тут вошла Надюша, вся перемазанная библиотечной пылью, с огромной старинной книгой в руках. Хотела она поздороваться, но вместо этого громко чихнула. Алексей рассмеялся:
— Иди сначала умойся, а потом будем говорить. Долго мы ждали, так ещё пять минут ничего не изменят.
Надюша побежала в ванную, умылась. А вернувшись, объявила:
— Я нашла средства борьбы! В этой книге сказано, что живёт далеко-далеко на востоке добрая волшебница. Когда-то она даже родила для людей бога, только бог этот людям не понравился, и они его гвоздями к кресту прибили. А потом опомнились и стали всюду в его честь храмы строить. Так вот: если прийти в главный храм страны и, танцуя, спеть моление этой волшебнице, а потом прийти в её дворец — она исполнит всё, что ни попросишь!
— А где её дворец? — спросила Машенька.
— Далеко-далеко, на острове посреди холодного восточного океана, — вздохнула Надюша. — Без ковра-вертолёта туда не добраться.
— Мне лесная колдунья то же самое говорила, — сказал Алексей. — А чтобы лучше подействовало, надо многим людям на болоте собраться и тоже этой волшебнице помолиться. Вот вы, девочки, и полетите к волшебнице. Ковёр-вертолёт я достану.
— А чего это они полетят?! — возмутился удалец-молодец Серёга. — Опасное это путешествие, а они ещё маленькие…
Алексей покачал головой:
— Маленькие, да удаленькие! К тому же у них лучше получится с волшебницей договориться. Женщины между собой всегда договориться могут. А теперь, девчонки, сыграйте нам что-нибудь весёленькое!
Девочки не заставили себя упрашивать. Машенька села за синтезатор, Надюша с Катюшей ударили по струнам, и они грянули рок-н-ролл — да такой весёлый, что просто невозможно было устоять. Алексей пустился в пляс, выкрикивая:
— Опа! Опа! Навались!
А за ним и удалец-молодец Серёга начал танцевать. А Катюша запела — ведь нельзя же не петь:
За нами следили, начиная с детсада,
Добрые тёти, добрые дяди;
По больным местам, в упор, не глядя,
Нас били, словно домашний скот.
И мы росли, как послушное стадо:
Жили как надо, пели что надо,
И снизу вверх затравленным взглядом
Глядели на тех, кто бьёт…
Выйти из-под-контроля!
Выйти из-под контроля —
И петь о том, что видишь,
А не то, что позволят!
Выйти из-под контроля!
Выйти из этих стен!
Выйти! Вольному — воля!
Выйти — и улететь!
(Примечание автора. Я намеренно использовал свои собственные стихи, чтобы избежать обвинений в том, что девицы-певицы якобы списаны с реальных персонажей. Всё-таки это просто сказка).
5
Тем временем царь Владимир, сидя на троне, крикнул:
— Позвать сюда моего первого советника!
Первый советник незамедлительно явился перед царские очи. Был этот советник не человеком, а говорящим медведем.
Тут, дорогие дети, я должен сделать отступление и рассказать, как этот медведь появился во дворце, да ещё занял такой высокий пост.
Однажды царь отправился на охоту. И почти сразу увидел медведя. «Вот удача! — подумал царь. — Убью этого медведя, велю с него шкуру снять да царевнам моим в опочивальню постелить. А мясо к столу пойдёт». Вскинул царь свою любимую винтовку М-16, но медведь вдруг заговорил человеческим голосом:
— Не убивай меня, государь! Я тебе ещё пригожусь!
Удивился царь. И взял медведя во дворец.
Вскоре выяснилось, что медведь умеет не только говорить, но и читать и писать. А в том, что осталось в Тридесятом царстве от закона, этот зверь разбирался лучше любого прохвоста-крючкотвора. И царь поставил медведя своим первым советником — или, говоря на заграничный лад, премьер-министром.
Итак, медведь явился к царю.
— Не знаю, что и делать, — сказал царь. — Нужно мне в военный поход идти: одна горная страна, Вах-вахия, много воли забрала. Со мной дела иметь больше не хочет, всё к стране Анкл-Сэмии тянется. Да ещё вино нам больше не продаёт. Вот и надо моему войску туда вторгнуться. А кроме меня, никто его нормально не поведёт. Но на кого ж я царство оставлю?!
Действительно, царю не на кого было оставить царство. Обе царевны, как уехали учиться в далёкую страну Хандехохию, так там и остались. А царица Людмила уж давно изошла вся на… ой, простите, детишки — опять меня не туда понесло. В общем, некого было царю за себя оставить.
— А давай меня временно на царство поставь? — предложил медведь. — Я справлюсь, не сомневайся!
Обрадовался царь. Но чтобы разговоров в народе не возникло — мол, как это не крещённый зверь нами править будет?! — приказал царь окрестить медведя и наречь ему человеческое имя — Дмитрий.
Итак, Дмитрий-медведь остался править за царя. Царь уехал воевать с Вах-вахией. А девицы-певицы тем временем сочинили молитвенную песню и в один прекрасный день явились в главный храм Тридесятого царства.
В храме шло богослужение. Пел хор, самый главный священник страны гундосил одни и те же слова — «господи помилуй», прихожане крестились и кланялись. Девицы-певицы переглянулись.
— Ну что, девочки, начинаем? — спросила Катюша.
— Начинаем! — в один голос ответили Машенька и Надюша.
Девочки натянули специальные маски, которые полностью закрывают лицо, оставляя лишь прорези для рта и глаз. Никто и глазом моргнуть не успел, как они выскочили вперёд, повернулись спиной к иконам, а лицом к прихожанам, и стали танцевать. Надюша запела:
То не ветер гудит злой северный,
То не волны шумят океанские —
Это стонет земля наша бедная
От такого злого правителя.
Машенька с Катюшей подхватили:
Главный поп в царя-батюшку верует —
Лучше б в бога, собака, уверовал!
Пьют вдвоём они кровь неповинную,
И никак не могут насытиться…
К девочкам кинулись пятнистые псы — охранники храма. Но народу в храме было слишком много, и псы никак не могли пробиться. А девочки между тем допели хором:
Ты услышь нашу песнь, волшебница,
Бога доброго людям родившая!
Прогони ты царя Владимира,
Кровожадного да беспутного!
Псам наконец удалось пробиться сквозь толпу. Но девочки взобрались на галерею, где обычно стоял хор, и закричали:
— А ну-ка, собачки, поймайте нас! Ну же! Фас!
— Гаф! Гаф! — закричал один из псов. — Слезайте оттуда немедленно! Гаф!
— А этого не видел? — Катюша приподняла платьице и хлопнула себя по попе. — Что, съел?
Псы взбежали на галерею. Но девочки, взявшись за руки, прыгнули вниз. И упали прямо на какого-то толстого-претолстого купца. Купец от неожиданности взвыл и очень громко испортил воздух. А девицы-певицы беспрепятственно выскочили из храма.
Во дворе их ждала машина, за рулём которой сидел удалец-молодец Серёга.
— Идите сюда! — крикнул он. — Я вас отвезу.
Девочки сели в машину и первым делом сняли маски. Удалец-молодец Серёга отвёз их на тайную квартиру, а сам уехал.
Оставшись одни, девочки включили телевизор.
По всем каналам только и говорили, что об их молитве. Выступил по этому поводу даже один из царских советников по имени Жировик.
— Это всё Запад виноват! — кричал он. — Однозначно! Это всё оттуда деньги идут! Однозначно! Надобно этих девиц в острог посадить! Однозначно!
— А может, простить их? — рискнул спросить журналист.
Жировик на минуту задумался.
— Простить? Нет, однозначно! — крикнул он наконец. — Или пусть они в страну бараноедов отправятся да в лунном храме то же самое сделают! Однозначно! Вот тогда мы их простим…
— Однозначно! — передразнила Машенька и выключила телевизор. Надюша с Катюшей рассмеялись. Они все прекрасно понимали, почему Жировик заговорил о лунном храме и стране бараноедов. Бараноеды были очень злым народом, которые могли преспокойно убить кого угодно, хоть родных детей. Особенно если им казалось, что кто-то издевается над их верой. Они поклонялись убывающей луне.
Вскоре вернулся удалец-молодец Серёга. Он втащил в комнату огромный свёрнутый ковёр, поставил его в угол и сказал:
— Ну, девчонки, вы молодцы! Много шуму наделали. Сейчас вам надо переодеться. Вашу старую одежду я на границу страны Замедляндии отвезу — пусть думают, что вы туда бежали.
— А нам что делать? — спросила Катюша.
— А вам, как стемнеет, надо подняться на крышу с этим ковром. Это ковёр-вертолёт. Нужно только произнести заклинание, и он отнесёт вас к волшебнице.
— А ты знаешь заклинание? — спросила Машенька.
— Я знаю, — ответила за удальца-молодца Серёгу Надюша. — В той книжке оно было. Только предупреждаю, девочки: лететь придётся много-много дней. Будем лететь по ночам, а днём отсыпаться.
— Вот и замечательно! — заключил удалец-молодец Серёга. — Ну, переодевайтесь.
Девочки переоделись. Удалец-молодец Серёга взял их платьица и маски, в которых они были в храме, и ушёл — ему нужно было ехать на границу с Замедляндией. А девицы-певицы, дождавшись вечера, вытащили ковёр-вертолёт на крышу, расстелили и сели на него. Надюша начала говорить заклинание:
Ты, ковёр-вертолёт,
Отправляйся в полёт!
Ты вперёд нас неси,
По пути не тормози!
Лети прямо на восток,
Где волшебницы чертог!
Донеси нас до страны,
где сбываются все сны!
И тут же из центра ковра вырос длинный шест с пропеллером на вершине. Пропеллер завертелся, ковёр-вертолёт взмыл в воздух и полетел на восток. Девочки впервые увидели столицу сверху — и башню университета, и царский дворец за красной стеной, и площадь перед дворцом, где стояла гробница одного из прежних царей (тоже, кстати, Владимира). А потом столица осталась позади.
— Споём, девочки? — предложила Надюша.
— Споём! — в один голос ответили Машенька и Катюша.
И они запели:
Эй, кузнец! Куй железо, пока мы ещё горячи!
Что с того, что металл заключён в разводные ключи?
Мы готовы стоять день и ночь у кузнечной печи,
Повторяя одно: «Окольцованный брат, научи
Жить, сутулясь, зимой,
А весной умирать — но с прямою спиной!
Эй, кузнец! Куй железо, пока мы ещё горячи!
Даже тот, кто горбат, твёрдо помнит: «Могила, молчи!
Исправляет не смерть, а сознанье своей правоты!
Мы готовы теперь, напрягая отвыкшие рты,
Петь, сутулясь, зимой,
А весной умирать — но с прямою спиной!»
Так они и летели. Ковёр-вертолёт нёс девиц-певиц на восток.
6
Тем временем Алексей и удалец-молодец Серёга собрали всех, кто был недоволен правлением царя Владимира — по крайне мере, всех недовольных, которые жили в столице. Все дождались ночи и вышли на болото, широкое и огромное, словно площадь. Но только они хотели начать молитву волшебнице, как вдруг, откуда ни возьмись, выскочили красные собаки. Да не простые — это были самые огромные красные псы, и все они были в таких же масках, как и девицы-певицы, когда выступали в храме. Короче, это был ОКСОН — Отряд Красных Собак Особого Назначения. Люди бросились кто куда, но красные собаки успели схватить многих. Алексей и удалец-молодец Серёга были в числе тех, кому удалось уйти.
Никто не понимал, откуда красные собаки могли узнать, что люди соберутся на болоте. А между тем всё было просто: в ряды недовольных затесался грязный предатель. Это был парень по имени Костлявый Лебедь.
Однако есть на свете справедливость. Красные собаки, не разобравшись в темноте, схватили и его — и бросили в темницу. Напрасно Костлявый Лебедь кричал, что он свой — псы из ОКСОНа отвечали одно и то же:
— Разберёмся.
7
А девицы-певицы летели всё дальше на восток. Летели только по ночам. Под утро они приземлялись где-нибудь в лесу, и весь день спали. А вечером отправлялись дальше.
Так долетели они до очень странной части Тридесятого царства. Здесь повсюду стояли храмы, в которых поклонялись убывающей луне — а рядом с ними были храмы креста с изображением прибитого к нему бога. И в воздухе пахло мёдом.
— это Медовый Край, — объяснила Надюша. — Когда-то жизнь здесь была весёлой и счастливой. Но однажды власть захватил злой хан Мурзик Губастый, и жизнь в этом краю стала далеко не медовой.
— Так что же, — удивилась Машенька, — это уже не Тридесятое царство?
— Почему же? — ответила Надюша. — Мурзик Губастый полностью подчиняется царю Владимиру. И таких ханов много. Вспомните край бараноедов, которым управляет злой хан Размазанный Кедр…
— Это, конечно, интересно, — перебила Катюша, — но пора приземляться, уже рассвет.
— В самом деле, — согласилась Надюша и начала говорить заклинание:
О ковёр-вертолёт,
Ты прерви свой полёт!
Ты проделал долгий путь —
Значит, нужно отдохнуть!
Ковёр-вертолёт плавно опустился на землю. Девочки аккуратно свернули его и спрятались в лесу.
Вечером, выспавшись, они вышли из леса, расстелили ковёр на земле — и вдруг заметили стоящее неподалёку мрачное серое здание. Над воротами была надпись: «Острог Медового Края № 16».
— Сколько же острогов и темниц в нашей несчастной стране! — с горечью сказала Катюша.
— Много, — вздохнула Машенька. — Царь Владимир терпеть не может свободу. Дай ему только возможность — он бы всё государство в темницу превратил…
— Надеюсь, волшебница поможет с ним справиться, — сказала Надюша. — Ну что, девочки, садитесь на ковёр, летим дальше.
— Подождите! — вдруг воскликнула Машенька. — Слышите, кто-то поёт?
И в самом деле, из одного окна с решёткой слышалась песня:
Нехорошо стоять в пикете,
И тяжко жить в тюремной клетке…
Наверно, есть пути иные —
Но там удачи тоже редки.
«Нехорошо», — твои слова.
Ты скажешь раз, ты скажешь два…
Но коль цена свободы такова —
Пусть будет так.
Мы, как умели, воевали,
Мы приносили возраженья —
Но царь Владимир нас не слышал:
Возможно, глух он от рожденья.
С ним бесполезны все слова!
Мы для него — ничто! Дрова!
Но коль цена свободы такова —
Пусть будет так.
В темнице тужит невиновный,
Скинхеды убивают негров…
Ты говоришь, что это страшно —
Но разве ты при этом не был?
А ты молчал — не раз, не два,
Ты лишь теперь нашёл слова!
Но, коль цена свободы такова —
Пусть будет так…
— Я знаю этот голос, — сказала Надюша, — это Лис.
— Какой Лис? — спросила Машенька.
— Мой старый друг. Когда-то он приехал учиться в столицу. Мы с ним познакомились, и он учил меня играть на гитаре. К сожалению, доучиться ему не дали — выгнали за то, что он был слишком честным.
— Почему ты говоришь «был»? — удивилась Катюша. — Раз его в острог посадили — значит, он честный человек!
Да, дорогие дети, не удивляйтесь: в Тридесятом царстве так и было. В остроги бросали только честных, смелых и хороших людей. А жуликов, бандитов, убийц и прочих преступников оставляли на свободе. Таким уж странным типом был царь Владимир: он считал честность и смелось самыми страшными на свете преступлениями.
— Лис! — крикнула Надюша.
— Ты что делаешь! — испугалась Машенька. — Сейчас сюда красные псы сбегутся!
— Но не могу же я со старым другом не поздороваться! — ответила Надюша. — Лис! — крикнула она ещё громче. — Лисик!
— Давно меня уже так не называли, — ответил Лис и выглянул в окно. — Кто там?
— Лисик, милый! — крикнула Надюша, смеясь и плача одновременно. — Ты не узнаёшь меня?
— Боги мои! Надюша! — ахнул Лис. — Возможно ли это?! А это твои подружки, с которыми ты в храме была?
— Да! Вот это Машенька, а вот это Катюша.
— Рад с вами познакомиться. Вы хорошее дело делаете! — сказал Лис. — Так идите же вперёд, что бы ни случилось. Не отступайте. Я буду молиться за вас.
И тут прибежали два красных пса.
— Гаф! Гаф! А ну брысь отсюда! — рявкнул один из них. — С заключёнными разговаривать не полагается!
Второй пёс принюхался и воскликнул:
— Погоди-ка! Это ж те самые девчонки из столицы, которые в главном храме непотребное дело учинили!
— Да нет, не они это, — ответил первый пёс. — Те — в Замедляндию убежали.
— Они это! — возразил второй. — Я тебе точно говорю, они! Помнишь, нам запах передавали! Или ты совсем нюх потерял?
Девочки между тем бежали туда, где остался ковёр-вертолёт. Но псы успели схватить Машеньку и Надюшу.
— Пустите их! — крикнула Катюша. — Пустите!
— Беги, Катюша! — крикнула Машенька. — Хотя бы ты должна добраться!
— Нет! — заплакала Катюша. — Я вас не брошу!!!
— Беги, тебе говорят! — крикнула Надюша.
Катюша бросилась к ковру-вертолёту, села на него и произнесла полётное заклинание. Ковёр взмыл в воздух — и как раз вовремя: появились другие красные псы.
— Врёшь, ррррр-гаф! — кричали они. — Не уйдёшь!
Но Катюша была уже высоко.
— Что — не можете меня достать? — крикнула она. — И не сможете! Девочки, крепитесь! Я вернусь вместе с волшебницей!
И ковёр-вертолёт понёсся на восток.
8
Царь Владимир, к тому времени успевший вернуться из военного похода, узнал, что Надюшу с Машенькой поймали — и очень обрадовался.
— Хорошо! — восклицал он, потирая руки. — Очень хорошо! Завтра же устройте суд, чтоб всё царство об этом узнало! Будут знать, как против меня, царя законного, богом данного, молиться да моего главного попа оскорблять!
— Ваше царское величество, да ведь третью-то не поймали, — возразил пёс Колокольчик.
— Ничего, поймают, — улыбнулся царь, — никуда она не денется. Подать сюда моего военного советника!
И тут же явился военный советник по имени Тунгус Метеоритович. Он был не только военным советником, но и колдуном. А когда-то был главным спасателем в Тридесятом царстве. Он-то и отуманивал людей злыми чарами, одних заставляя верить всему, что говорит царь, а других заставляя бояться.
— Девчонка летит в сторону холодного восточного океана, — сказал царь. — Сделай так, чтобы она через него не перелетела! Делай, что хочешь — но чтобы до волшебницы она не добралась! Да, и пусть ей самой вреда не причиняют! Будем брать её живьём.
— Будет исполнено, ваше царское величество, — угодливо ответил Тунгус Метеоритович. Он щёлкнул пальцами — и к нему явилась стая огромных, вечно голодных и оттого злобных летучих крыс. Тунгус Метеоритович хлопнул в ладоши — и летучие крысы стрелой понеслись на восток, догонять Катюшу.
9
А Машеньку с Надюшей привезли в суд, который назывался Хамским.
За судейским столом сидел старый боров в чёрной мантии, рядом с ним — гиена и шакал. Девочек посадили в железную клетку.
К клетке подошла Волчица с фиолетовой шерстью и сказала:
— Я буду вас защищать.
— Спасибо, — ответила Машенька.
Боров-судья стукнул копытом по столу и сказал:
— Хрюк-хрюк, я ваш судья. Гиена и шакал будут вас обвинять, а Фиолетовая Волчица — защищать. Вам понятно?
— Понятно, понятно, — усмехнулась Надюша, — не дурнее вас.
— Судье так не отвечают! — назидательно хрюкнул боров. — Если вы поняли, надо говорить: «Да, ваша честь», а если не поняли — «Нет, ваша честь». Понимаете?
— Не дурнее вас, — ответила Машенька.
Боров понял, что не заставит их отвечать по-другому, и махнул передней ногой:
— Хрюк с вами. Начнём.
Шакал встал и угодливо затяфкал:
— Девицы-певицы Машенька и Надюша, называемые также «Бунтующими кисками», обвиняются в том, что они пели в храме непотребные песни против царя-батюшки, а также против главного священника и против бога, сопровождая сиё действие непотребными танцами. Надо их за это навечно посадить в острог. У меня всё. Тяф.
— Хрюк. А что скажет защита? — спросил судья.
Фиолетовая Волчица ответила:
— Ничего непотребного в их действиях не было. Вы, ваша честь, знаете, что бывает в храме, в котором бог похоронен? Там все орут, танцуют, поют кто во что горазд — хуже, чем на стадионах. Это раз. А во-вторых, в храме каждый имеет право молиться о чём хочет. Вот девочки и молились, о чём хотят. Поэтому я считаю, их надо отпустить на все четыре стороны, потому что они ни в чём не виноваты.
— Хрюк, — кивнул судья. — Свидетели есть?
— Только один, — ответила гиена.
В зал ввели пятнистого пса. Это был один из охранников храма.
— Вы знаете этих девочек? — спросила гиена.
Пёс пожал плечами:
— А пёс его знает.
Шакал оживился:
— Вы же сами сказали «пёс его знает». А поскольку вы и есть пёс — то вы и должны знать. Ну, вспомните — может, вы их в храме видели?
— Господин судья, я протестуууую! — взвыла Фиолетовая Волчица. — Нельзя задавать наводящие вопросы!
— Протест отклоняется, — ответил судья. — Свидетель, отвечайте на вопрос.
Пёс почесал в затылке:
— Ну, если в храме — тогда, может, и видел. Те в масках были, так что точно не скажу.
— А может, вы их по запаху узнаёте? — с надеждой спросил шакал. — Вы же пёс…
Но пёс давно уже не чувствовал никаких запахов. Дело в том, что он вот уже много лет втайне от всех нюхал запрещённый колдовской порошок. К тому же в храме вечно дымили ладаном, отбивающим обоняние у кого угодно. Поэтому он сказал:
— Точно не знаю.
Шакал с гиеной развели лапами:
— У нас всё.
Судья хрюкнул:
— Тогда пусть спрашивает защита.
— А если бы вы могли поймать девочек, которые пели в храме, что бы вы с ними сделали? — спросила Фиолетовая Волчица.
— Гаф! Я бы их в острог посадил! — гафкнул пёс.
— За что? — удивилась Фиолетовая Волчица.
— Гаф! За то, что они оскорбили мои религиозные чувства! Я после этого был так расстроен, что три дня на работу выйти не мог!
— А почему вы не обратились к доктору, который лечит душевные расстройства? — спросила Фиолетовая Волчица.
— Потому что в храме водятся святые духи, — ответил пёс, — и они лечат лучше всякого доктора, к тому же бесплатно.
Фиолетовая Волчица ехидно оскалилась:
— Так почему же ты, пёс смердящий, не обратился к этим духам?
Услышав это, шакал с гиеной испуганно затяфкали:
— Господин судья, мы требуем снять вопрос! Защитник издевается над свидетелем!
— Хрюк-хрюк, возражение принимается, — кивнул судья. — Короче, я так решил. Девицы-певицы виновны и должны быть наказаны. Отвезти их в острог, да не в один, а в разные, чтобы сговориться между собой больше не могли. На этом всё. Хрюк.
10
Тем временем Катюша приближалась к берегам холодного восточного океана. Оставалось совсем немного. Ещё ночь или две, и она будет у берега, а оттуда рукой подать до острова, где живёт волшебница…
Внезапно девочку окружила стая летучих крыс, которых послал Тунгус Метеоритович.
— Кыш! Кыш, проклятые! — закричала на них Катюша. — А ну кыш отсюда!
Как и многие девочки, Катюша боялась даже обыкновенных крыс. Не говоря уж о летучих.
Но крысы не собирались трогать Катюшу. Они набросились на ковёр-вертолёт и принялись пожирать его. Они рвали ковёр зубами и лапами, пожирали шерсть. В ковре появились огромные дыры, и он начал стремительно падать. «Кажется, мне конец, — подумала Катюша. — Не хочу умирать! Я ещё маленькая!»
А в следующее мгновение она упала в стог сена. А сверху на неё упала жалкая изгрызенная тряпочка — всё, что осталось от ковра-вертолёта.
Летучие крысы с торжествующим писком унеслись прочь.
Катюша вылезла из стога и огляделась. Невдалеке была железнодорожная станция. На одном из путей стоял товарный поезд. К нему подъехал электровоз, прицепился, и поезд тронулся на восток.
«Это-то мне и нужно!» — подумала Катюша. Она побежала к поезду, пока тот не набрал скорость, и влезла в открытый вагон.
Вагон был загружен каменным углём. Сидеть было жёстко и неудобно. Катюша с грустью подумала о том, как хорошо было на ковре-вертолёте. Но долго грустить она не умела — всё-таки она была певицей, одной из «Бунтующих кисок». И Катюша запела:
Поезд, поезд, вдаль лети!
Днём и ночью я в пути.
Но в какой я еду край,
Никому не открывай!
В небе яркая луна.
Здесь в вагоне я одна,
Вижу только огоньки,
Слышу ветер да гудки…
Если в вольный край пути
Не удастся мне найти,
Я умру одна в тоске,
От свободы вдалеке.
Ты меня в земле сырой
Под деревьями зарой,
Чтобы поезда гудок
Успокоить душу мог…
11
К утру поезд прибыл на берег океана, где кончаются все рельсы.
Катюша вылезла из вагона, отряхнулась от чёрной угольной пыли и пошла в порт.
У причалов болталось множество кораблей. Большие круизные лайнеры, прогулочные катера, грузовые пароходы, огромные танкеры, даже парусные яхты — чего там только не было! Катенька подошла к небольшому пароходу, на борту которого был знак Зелёного Мира и надпись «Арктический рассвет». На палубе капитан и двое матросов курили трубки.
— Простите, капитан, — обратилась к нему Катюша, — вы не на восток плывёте?
— Какашки плавают, — грубо ответил один из матросов, — а моряки ходят!
— Ну, ты, грубиян, — осадил его капитан, — разве можно так с девочками разговаривать? Не обижайся на него, малышка, — сказал он Катюше, — в дальнем плавании он совсем одичал.
— Ничего-ничего, — улыбнулась Катюша, — я не в обиде. Так я хотела спросить: вы не на восток… идёте?
Капитан покачал головой:
— Нет, милая девочка, наш путь лежит на север. Нашёлся умник, который велел поставить посреди моря платформу, что бы качать нефть. У меня на борту люди, которые хотят эту платформу сфотографировать и рассказать о ней миру. Потому что от таких платформ пользы мало, а вреда природе много.
— Когда дядя Миша добычей нефти управлял — такого безобразия не было! — подхватил матрос, нагрубивший Катюше. — А как посадили его в острог, так и началось…
Второй матрос улыбнулся:
— Ты вот что, девочка. Видишь, вон там парусная яхта стоит? Её хозяин — известный путешественник, Тыгдымский Конь его зовут. Вот он вроде как раз на восток собирается.
Катюша поблагодарила матроса и пошла к яхте.
Тыгдымский Конь оказался тощим высоким человеком с длинными спутанными волосами и окладистой бородой. Выслушав Катюшин рассказ, он улыбнулся и сказал:
— Давно я хочу с этой волшебницей повидаться. Ты её о своём попросить хочешь, я — о своём. Поедем к ней вместе.
— Спасибо, — сказала Катюша и поднялась на борт яхты.
12
Тем временем царь Владимир затеял новую войну.
Дело в том, что в Жёлто-Голубой стране люди взбунтовались и скинули неугодного им правителя. Царь Владимир испугался. «Мой-то народ тоже может с них пример взять, — подумал он, — и меня скинут! Нет, надо жителей Жёлто-Голубой страны примерно наказать!» Он обожал вмешиваться в чужие дела.
Сказано — сделано. И вот уже войска Тридесятого царства ворвались в Жёлто-Голубую страну. И начали грабить, убивать, жечь, мучить людей… словом — разбойничать. Да ещё отняли у Жёлто-Голубой страны полуостров на тёплом море. А народу Тридесятого Царства было объявлено так: мол, жители Жёлто-Голубой страны полностью продались чернокожему правителю страны Анкл-Сэмии, а война, которая там происходит — это просто часть страны решила отделиться. А войск Тридесятого царства там нету.
Правители других стран очень рассердились. Собравшись на свой съезд, они вызвали туда же и царя Владимира.
— Прекрати это! — сказал ему чернокожий правитель Анкл-Сэмии. — Больно много воли ты забрал! Останови войну с Жёлто-Голубой страной!
— Верни им полуостров! — подхватил правитель Страны Свободной Любви.
— И отпусти на свободу девиц-певиц и «болотных узников», — добавила правительница Хандехохии, женщина по имени Мерцающий Ангел. — И дядю Мишу не забудь.
Царь Владимир так и подскочил:
— Да как же я их всех отпущу?! Они же против меня поганые речи говорили!
— Даже если и так? Даже если и говорили, — ответил чернокожий правитель Анкл-Сэмии, — ну так и что? Против меня тоже много чего говорят, но я же никого не сажаю!
— Умный правитель, если его ругают, старается исправить свои ошибки, — добавил правитель Страны Свободной Любви. — И тогда у народа пропадает повод ругаться и тем более бунтовать. Умный правитель служит народу. Отпусти девиц-певиц, «болотных узников» и дядю Мишу.
Царь Владимир, однако, сдаваться не хотел:
— Моя страна! Моё царство! Что хочу, то ворочу!
— Но ты для всех других опасен! — возразила Мерцающий Ангел. — Почему народ из твоей страны год от года бежит?! Потому что боятся! Отпусти девиц-певиц, «болотных узников» и дядю Мишу.
— Правильно делают, что боятся, — упрямо сказал царь Владимир, — зато — порядок! Зато не развратничают как попало! А у вас вон что творится! Хандехохия твоя — позор какой! — послала на всемирное состязание певцов бородатую женщину! А в Стране Свободной Любви — тьфу, стыдобище несусветное! — мужчина на мужчине женится, а женщина за женщину замуж выходит! Смотреть стыдно!
— На то у нас и Страна Свободной Любви, — возразил правитель этой страны. — Не нравится — не смотри. Зато мы ни с кем не воюем, и территории чужие не отнимаем! Отпусти девиц-певиц, «болотных узников» и дядю Мишу.
— А если я этого не сделаю, что будет? — Царь Владимир храбрился, но на самом деле ему было страшно.
Правитель Замедляндии, до сей поры хранивший молчание, тоже решил вставить слово:
— Если ты не отпустишь этих узников — никто из наших стран к тебе на Всемирные Спортивные Игрища не приедет.
Вот тут царь Владимир по-настоящему испугался. К этим Игрищам всё было готово. Все места, где следовало играть, были построены (правда, ради этого пришлось под корень вырубить рощи редких деревьев, которых в мире мало осталось). Были готовы несколько новых гостиниц, пущены новые сверхскоростные поезда. А уж снега на Юге стало больше, чем на севере.
«И если никто не приедет, — думал царь Владимир, — значит, всё было зря. Мои подданные поймут, что я — пшик и мыльный пузырь, и тогда точно взбунтуются».
— Чёрт с вами, — сказал он, — отпущу. Но войну в Жёлто-Голубой стране не остановлю, даже и не мечтайте.
— Самое главное сейчас — узников отпусти, — сказала Мерцающий Ангел, — а насчёт всего остального мы ещё посмотрим. И вот ещё что. Дядю Мишу, как только ты его отпустишь, я из твоего царства к себе в Хандехохию заберу. Пусть поживёт как человек.
13
В это время яхта Тыгдымского Коня несла Катю на восток. Вот уже показался вдали сияющий остров.
— Этого острова нет на карте! — воскликнул Тыгдымский Конь.
— Значит, это остров, на котором живёт волшебница! — ответила Катюша. — Нам туда!
И вдруг налетел ветер. Небо заволокло свинцово-серыми тяжёлыми тучами. Ударил дождь. Поднялись огромные волны. Начался чёрный шторм.
Яхту Тыгдымского Коня швыряло из стороны в сторону. Мачта трещала. Палубу заливало водой. От ветра порвался парус…
— Надо поворачивать назад! — крикнул Тыгдымский Конь, стараясь перекричать ветер. — Мы погибнем!
— Поворачивай, если хочешь! — крикнула Катюша в ответ. — А я доплыву! Не повезёшь, так сама доплыву! На меня надеются!
— Сумасшедшая девчонка! — крикнул Тыгдымский Конь.
Но Катюша уже встала у борта и запела:
О, волшебница светлая, добрая,
Богородицей прозываемая!
Не отринь моей просьбы, волшебница,
Дай доплыть до твоей обители!
Затем она сбросила джинсы и кроссовки, чтобы легче было плыть и, оставшись в футболке и трусиках, прыгнула в бушующее море.
Волны подхватили Катюшу. Девочка испугалась было, что сейчас захлебнётся, но потом поняла, что нужно делать. Когда подкатила новая волна, Катюша взмахнула руками — и оказалась на гребне волны. Затем она взмахнула руками ещё раз — и покатилась с волны, как с горки. Взмах — на гребне волны, взмах — вниз… Волны сами несли Катюшу куда нужно.
И вдруг девочка почувствовала, что её не просто поднимает вверх, а ещё и кружит. Катюша в испуге огляделась. Да, так и есть. Из океанских волн поднимался вращающийся водяной столб, и он поднимал Катюшу на себе. А сверху из облаков спускался навстречу этому столбу точно такой же. Это был смерч.
«Значит, мне теперь конец, — подумала Катюша. — Жалко, никто и не узнает. А больше всего жалко, что я так и не доплыву до волшебницы»…
А потом она потеряла сознание.
Очнулась Катюша уже на берегу. Светило солнце. Буря стихла. Было тепло. Катюша встала и огляделась.
Невдалеке росли пальмы, между которыми вилась сверкающая тропинка. Приглядевшись, Катюша поняла, что эта тропинка вымощена чистой платиной. Всюду росли прекрасные цветы. Где-то пели птицы. Совсем рядом журчал весёлый ручеёк.
Катюшины волосы, трусики и футболка высохли и теперь стали жёсткими от морской соли. Девочка подошла к ручью, разделась и стала стирать одежду. Затем разложила её на камнях, села в ручей и принялась смывать с себя соль. Вымывшись, Катюша вышла на берег, оделась и хотела уже вступить на платиновую тропинку. Но вдруг ей пришло в голову, что нельзя являться к волшебнице в трусиках. Катюша нарвала пальмовых листьев и оторвала гибкую лиану, соорудила какое-то подобие юбочки и пошла по тропинке.
Вскоре перед ней появился сияющий дворец, сверкающий золотом и драгоценными камнями. Катюше стало немного боязно. Захочет ли волшебница её принять?
Но отступать уже было некуда. Катюша сделала шаг к воротам.
Внезапно ворота дворца сами собой распахнулись, и раздался ласковый женский голос:
— Входи, храбрая девочка!
«Я не храбрая! Никакая я не храбрая! Я маленькая, мне страшно, и я очень устала»,
— подумала Катюша. А ноги уже сами несли её к воротам. Катюша вошла, и ворота закрылись. А навстречу девочке вышла волшебница.
Какая она была? Катюша никак не могла этого понять. Волшебница выглядела совсем девочкой, едва ли старше самой Катюши — и в то же время казалась невероятно древней старушкой. Время попросту не имела над ней власти.
Волшебница улыбнулась:
— Я знаю, с чем ты пришла ко мне. Но помочь тебе я не смогу.
У Катюши перехватило дыхание:
— Как… не сможете?!
Волшебница развела руками:
— Вот так. Я ведь не хозяйка этого острова — я его пленница. Пойдём, присядем, и я тебе всё расскажу.
Из ниоткуда возникли два стула и стол, уставленный яствами и напитками. Катюша с волшебницей сели, и волшебница заговорила:
— Когда две тысячи лет назад люди убили моего сына, его отец, могучий чародей,
страшно разгневался. Он решил, что это я виновата в его смерти, что я не уберегла его. Объяснять что-либо было бесполезно — отец моего мальчика всегда слушал только себя. В гневе он создал из ничего этот остров и этот дворец, а затем перенёс меня сюда. А чтобы я не могла вырваться, он окружил остров стеной ураганов и смерчей. Более того: он сделал так, что остров почти полностью лишил меня моей волшебной силы! И теперь я могу сотворить не более одного чуда в тысячу лет. Если бы я могла вырваться в мир, волшебная сила сразу бы вернулась ко мне. Но здесь я почти бессильна…
У Катюши на глазах выступили слёзы.
— И никто… никто не может вам помочь? — всхлипнула она.
Волшебница покачала головой:
— Нет, моя милая добрая Катюша, никто. Чародей, отец моего мальчика, давно умер, но его заклятия не утратили силу.
— И вам придётся жить на этом острове вечно?
— Нет, конечно же. Только до тех пор, пока я не умру. Я не бессмертна — не бессмертны, как выяснилось, даже боги, — волшебница смахнула слезу, очевидно, вспомнив своего сына. — Но мы, волшебники, живём необыкновенно долго. Многие тысячи лет — вот срок нашей жизни. Я коротаю столетия, как ты коротаешь часы с хорошей книгой. Вот уже две тысячи лет я сижу на этом острове, как в тюрьме. Если бы ты только знала, Катюша, как я устала! Как мне хочется вырваться в мир и помочь людям! Чародей, наказывая меня, знал, что делал. Он знал, что я люблю помогать людям — и устроил так, чтобы я знала всё, что происходит в мире людей. Какая это мука — знать, что множество людей нуждаются в твоей помощи… и знать, что ничем не можешь помочь!
Не выдержав, Катюша расплакалась и обняла волшебницу. Та, плача, обняла её в ответ. Так они сидели, обнявшись, и горько плакали.
Внезапно волшебница отстранилась от Катюши, вытерла слёзы и воскликнула:
— Какая же я глупая! Как я могла забыть! Пойдём со мной.
Катюша пошла за волшебницей. — Вскоре они вошли в сад, посреди которого росла красивая яблоня.
— Это Дерево Желаний, — объяснила волшебница. — Я создала его пятьсот лет назад, когда пришло моё время сотворить чудо. Ты можешь сорвать одно яблоко, и как только ты надкусишь его — любое твоё желание исполнится.
— Любое?! — Катюша не поверила своим ушам.
— Любое, — подтвердила волшебница. — Но только одно желание — такое ограничение наложил чародей, он тогда ещё был жив. Ну же, милая добрая Катюша, сорви яблоко!
Катюша подошла к яблоне, сорвала спелый плод… и задумалась. Что бы ей такое пожелать? Чтобы дядю Мишу освободили из острога? Но в этом случае царь Владимир может его снова туда бросить, в любую секунду.
Пожелать, чтобы царя Владимира сбросили? Но тогда она сама навсегда останется здесь.
Пожелать вернуться домой? Но тогда и вовсе получится, что всё было напрасно…
А волшебница смотрела на Катюшу своими мудрыми глазами и улыбалась. Будто знала, о чём Катюша сейчас думает.
И вдруг Катюшу озарило. Она громко крикнула:
— Я хочу, чтобы добрая волшебница, которая сидит в плену на этом острове, стала свободной!
И надкусила яблоко.
В ту же секунду грянул гром. Дворец волшебницы взорвался радугой. Налетел вихрь. Волшебница взмыла над землёй, превратилась в яркую точку, а затем и точка исчезла. Катюша услышала откуда-то издалека счастливый смех волшебницы и слова:
— Спасибо тебе, милая добрая девочка!
А потом Катюшу окутала тьма.
14
А в Тридесятом царстве в это время творилось вот что.
Царь Владимир объявил большую амнистию. Амнистия, дети, это такой приказ, согласно которому из тюрем выпускают сразу многих заключённых. Первым на свободу вышел дядя Миша. И тут же к нему подошли двое высоких светловолосых парней.
— Добрый день, — сказали они с иностранным выговором, — мы из страны Хандехохии. Правительница нашей страны, Мерцающий Ангел, предлагает вам возможность постоянно жить у нас. Согласны ли вы?
— Конечно, согласен! — вскричал дядя Миша. — Буду оттуда борьбой руководить!
— В таком случае пожалуйте на наш скоростной ковёр-вертолёт! — улыбнулся хандехохец.
Несколько красных псов, сообразив, к чему идёт дело, бросились к дяде Мише, намереваясь подбросить ему в карман колдовское зелье. Но хандехохцы выхватили пистолеты, прицелились в красных псов и закричали на родном языке:
— Уйобен зи битте! Пис дохен шварцен!
По-хандехохски это означало: «Отойдите! Стрелять будем!»
Красные псы, хоть и не знали хандехохского, но пистолетов испугались. Дядя Миша сел на ковёр, один из хандехохцев произнёс заклинание, и ковёр полетел на запад.
Дядя Миша довольно улыбнулся и сказал по-хандехохски:
— Дастиш фантастиш!
Это означало: «Как же я счастлив!»
15
Тех, кто был арестован на болоте, тоже выпустили. Правда, не всех. Костлявого Лебедя — того, который всех предал — почему-то забыли. Он сидел в тюремной камере и думал: «Как же так? Значит, правду мне говорил Алексей, что ни царю, ни его слугам верить нельзя? Значит, не надо мне было своих друзей предавать? Конечно, не надо. Как же я теперь им в глаза смотреть-то буду, когда мой срок закончится?»
16
Машеньку с Надюшей, конечно, тоже выпустили на свободу. Остроги, в которых их держали, стояли рядом, поэтому на свободе девочки сразу же встретились. Вот было радости! Весёлые, девочки доехали до столицы. А на вокзале из встречали все, кто был арестован на болоте и все, кто просто любил их песни. Но первыми среди встречающих были, конечно, Алексей и удалец-молодец Серёга.
— Хорошо то, что хорошо кончается, — сказал Алексей, обнимая девочек.
А удалец-молодец Серёга вручил им новенькие гитары и спросил:
— Может, сыграете что-нибудь?
— Ой, не знаю, — замялась Надюша, — мы же так давно не репетировали! Так-то я написала недавно кое-что…
— Ты, главное, начни, — вдруг сказала Машенька, — а я подыграю.
Алексей улыбнулся:
— Вот это правильно! А ну-ка, девчонки — навались!
Надюша ударила по струнам и запела:
Есть человек, всегда со мной идущий,
И голос есть, внутри меня поющий;
И есть слова, что так важны для нас:
«Иди вперёд, мой друг — придёт наш час!»
Они себя пусть ложью утешают,
Пусть шлют своих собак, что нас терзают,
В острогах нас пытаются сгноить —
Иди вперёд, мой друг! Мы будем жить!
Машенька, недолго думая, принялась играть лихое соло. Люди взвыли от восторга.
А Надюша пела:
Я верю: будет вся их ложь раскрыта,
Все их собаки будут перебиты
И все их тюрьмы рухнут, как одна!
Иди вперёд, мой друг! Пей жизнь до дна!
А если всё же сил тебе не хватит,
Тебя рука надёжная подхватит:
Ведь каждый шаг вперёд — к победе шаг!
Иди вперёд, мой друг! Да будет так!
— Куда, куда навалились?! — вдруг закричал Алексей на собравшихся. — Дайте им пройти! Девочки устали, им отдохнуть нужно! Они с удальцом-молодцом Серёгой растолкали толпу, провели девочек к машине и отвезли на тайную квартиру. Ту самую, которую они покинули так давно.
— Ну, отдыхайте, — сказал удалец-молодец Серёга, — а мы с Лёхой пойдём. Чует моё сердце, что скоро весёлые дела твориться будут.
Девочки остались одни.
— Как там наша Катюша? — сказала Машенька. — Добралась ли до волшебницы?
Надюша тоже хотела что-то сказать, но тут в комнате грянул гром, сверкнула молния, и перед ними появилась Катюша. На ней была футболка и юбочка из пальмовых листьев.
— Катюша! — воскликнули в один голос Машенька с Надюшей и кинулись обнимать подружку. — Ты вернулась! Ну расскажи, как ты? Добралась до волшебницы?
— Подождите, девочки, дайте отдышаться да помыться! — Катюша смеялась и плакала одновременно. — Потом расскажу!
Но тут за окном остановился ковёр-вертолёт, на котором сидел удалец-молодец Серёга.
— Потом будете отдыхать! — крикнул он. — Давайте быстро сюда, летим со мной!
— А что случилось? — спросила Надюша.
— Много чего случилось. Хватайте гитары и идите сюда. Кажется, началось.
17
И в самом деле началось.
Добрая волшебница, освободившись от власти своего острова, вырвалась в мир. И первое, что она сделала, освободившись — вернула Катюшу домой. А потом она заметила, что многие (да что там многие — почти все) жители Тридесятого царства отуманены злыми чарами и потому верят царю Владимиру и поклоняются ему. А многие из тех, кто не отуманен, просто боятся. Волшебница сняла чары с людей, а в сердца тех, кто боялся, вложила смелость.
И люди начали просыпаться.
Они сели кто в поезд, кто в машину, кто на ковёр-вертолёт, кто просто на коня — и двинулись к столице. А там они побежали к главной площади, где стоял царский дворец из красного камня. По пути они убивали всех красных собак, какие только попадались им на пути.
Царь Владимир, испугавшись, вызвал Тунгуса Метеоритовича и спросил:
— Что происходит? Почему твои чары на людей больше не действуют?! Почему люди взбунтовались?!
— Не могу знать! — Тунгус Метеоритович дрожал, как осиновый лист.
— Если ты не можешь ничего сделать — какой же ты, к чёрту, колдун?! — рассердился царь Владимир. Он выхватил пистолет и выстрелил Тунгусу Метеоритовичу в голову. Затем вызвал пса Колокольчика, министра Уха и Нюха.
Пёс был пьян.
— Бесполезно всё, царь-батюшка, — сказал он, — бежать надо. Спасать свою шкуру.
— Ты… ты как посмел так с царём разговаривать?! — рассердился царь Владимир и пнул Колокольчика.
Колокольчик оскалился:
— А вот это ты зря, царь-батюшка! Я тебе верой и правдой много лет служил — не за страх, не за совесть, а за деньги!
Он зарычал и бросился на царя. Тот еле успел выстрелить. И вызвал к себе полк собак, которые охраняли дворец.
— Хватайте в лапы оружие, — приказал он, — и стреляйте в эту озверевшую чернь! Покажите им, кто в стране хозяин!
— Мы не умеем воевать! — в испуге заскулили псы. — Не обучены!
Действительно, этих псов никто не учил воевать. Они умели только красиво маршировать на колорадских парадах, которые каждый год в мае проходили на площади перед дворцом. Ну, ещё охраняли гробницу (которая всё равно была никому не нужна).
18
В это время Костлявый Лебедь в это время наблюдал из окна своей камеры, как народ рвётся к царскому дворцу, по пути убивая красных собак. «Это что же, — думал Костлявый Лебедь, — этак и до меня доберутся! И убьют за то, что я тогда предал. Нет, я не должен был этого делать, конечно — но я не хочу умирать! Эх, вот бы стать маленьким и незаметным!»
И так он сильно этого хотел, так отчаянно об этом думал, что волшебница услышала его желание — и превратила в мышонка.
Счастливый мышонок выбежал из тюрьмы на улицу, где его сожрала бродячая кошка.
18
Удалец-молодец Серёга привёз девочек на главную площадь. Девочки влезли на гробницу, ударили по струнам, и Надюша запела песню, которую сочинила только что:
Правленье твоё для нашей страны —
Сплошные чёрные полосы:
Ты принимаешь решенья свои —
Но ты не слышишь нашего голоса!
Царь Владимир, берегись!
Царь Владимир, берегись!
Царь Владимир, берегись —
Ты лишил нас слова!
Рядом с девочками встал Лис, которого тоже выпустили по амнистии. Он обнял Надюшу за плечи и тоже запел:
Песню-молитву против тебя
Ты объявил «кощунством» —
И посадил трёх безвинных девчат
За пропаганду светлого чувства!
Царь Владимир, берегись!
Царь Владимир, берегись!
Царь Владимир, берегись —
Ты лишил нас чувства!
А люди стали ломать главные ворота дворца — те, которые под часами.
— Молодцы! — кричал Алексей. — Навались! Навались! А ну-ка ещё раз! Навались! Во имя Свободы!
— Во имя Свободы! — эхом откликнулись люди, и ворота рухнули. Люди ворвались во дворец.
Царь Владимир сидел в тронном зале, окружённый трупами. Он успел перестрелять всех собак-охранников и почти всех своих советников. Кроме говорящего медведя. Но медведя быстро поймали и посадили на цепь.
С тех пор жизнь в Тридесятом царстве пошла на лад. Войска, воюющие в Жёлто-Голубой стране, побросали оружие и разошлись по домам. Царя Владимира сослали в урановые рудники, где он через год умер. Говорящего медведя, гиену и шакала отправили в зоопарк. Судью-борова зарезали и пустили на жаркое. Народ стал сам выбирать правителей раз в четыре года. А Алексей и удалец-молодец Серёга следят, чтобы выборы были честными и никто не стал новым царём.
А девицы-певицы, «Бунтующие киски», по-прежнему радуют народ весёлыми песнями.
Тут и сказочке конец. Кто её понял — тот молодец. А кто понял не так — тот слушал кое-как!