33.
И снова едем, мы в дороге.
Под шум дождя я вспоминаю
Одессы юной свежий дух
И запах моря после шторма,
И брег, песчанистый и влажный,
И волны, что смывают след ...
«Когда Молдавию оставил
И поселился тут в Европе,
Мне стало жаль своих цепей...» –
Писал я брату из Одессы,
Когда приехал в этот город,
Себя надеясь обрести.
Всю жизнь окован был цепями
И, будто красными флажками,
Заставлен стульями, как волк,
Как то, порой, бывало в детстве,
Когда жестоко обрекали
Сидеть за стульями в дому
Чертёнком в тягостной ловушке
За шалость детскую свою.
Меня тогда сажали в угол
И ограждали рядом стульев,
Что превращались в цепь вершин.
Их покорить всегда старался,
На свой рассудок полагаясь,
Стремясь обиды обуздать
И управлять, как верным войском,
Своими детскими страстями,
Всегда красуясь на коне...
«Сижу, как узник, за решёткой
В темнице мрачной и холодной
И, как могила дней, сырой?»
Неужто жизнь моя – темница?
И за решёткой мне томиться
Все дни, что мне оставил бог?
За что? Ответьте, не молчите,
Ко мне не будьте равнодушны,
За что, друзья, такая честь?!
Когда приехал я в Одессу
И задышал свободной грудью,
То крылья встали за спиной.
«Там ресторация пленяла,
А рядом опера звучала,
Какой гремел недавний Рим,
То будто душу обновили,
Зараз натуру оживили –
Тебе, ей-богу, не совру», –
Я поделился снова с братом,
И попытался на мгновенье
Увидеть тени старины...
Дорога длилась в это время,
Одесса – дальше от коляски,
Деревня ближе – впереди.
Назвал красавицу у моря,
Попутно, пыльной, даже грязной
И в том нисколько не винюсь –
За то, что жил в Одессе юной
И был свободным человеком,
Она в историю войдёт.
Ещё задолго до приезда
Всего две улицы в Одессе,
Замощены, как и должно.
Другие улицы моститься,
Когда уже сюда приехал,
В Одессе стали – красота:
Сажали вдоль опрятных улиц
Порой акацию – невесту,
Порою тополь – жениха!
Как только прибыл, поселился
В приятном номере с балконом
С прекрасным видом за окном.
Я любовался дивным морем –
Так окна чудно выходили
В отеле доброго Рено,
Но столоваться, мой читатель,
Порой к Отону пробирался,
О чём я выше говорил
(За жизнь, прошедшую в Одессе,
Мне показалось, будто Цезарь
Обед вкуснее подаёт);
Дом находился близ театра –
Удобно было и отрадно,
Что на душе теперь светло.
Но одного, сказать, не ведал
И, словно веди, повторялось,
Я здесь надолго или нет?
Но тем старался не терзаться
И брал французскую газету,
Да с ней в кофейню уходил.
Тогда нередко появлялся
Среди народа в архалуке
И в красной феске, как закат.