...«Простите, Пушкин... – приглушённо
Раздался голос Воронцова. –
Я Вас, похоже, разбудил?!»
«Да будет Вам, заложник чести, –
Ему ответил я спросонья. –
Вы – лизоблюд и карьерист!
Я отдыхать хочу под небом
(По Вашей милости, наместник)
А Вы мешаете мне спать!
Мне слушать Вас – пустое дело...»
«Да, да, согласен, я – виновен...
И в одночасье – нет вины.
Прошу Вас в этом разобраться –
Меня же выслушать достойно», –
Ответил голос в тишине.
Открыл глаза, протёр руками,
На голос резво повернулся
И приподнялся на локтях.
Вот это да! Его увидел.
И хоть стоял, как перст, сурово,
А неспокоен был внутри
Мой генерал... Высокомерный,
Объятый разными страстями
При блеске сана своего
Сейчас был жалким и презренным,
Что я, болящий вдохновеньем,
Один в глуши нагих степей
В сей миг поднялся, отряхнулся
И посмотрел, не прогибаясь,
В его надменное лицо.
Он понял взгляд, не отвернулся
И принял вызов от поэта –
Уж лучше так, чем быть никак.
Аристократ – как воспитанье?
Скорей, гнетущее явленье… –
Он и во сне аристократ.
Хотя, положим, ошибаюсь,
Но сам уместно полагаю,
Всем голова наш Цицерон.
Аристократ по мне, скорее,
Не столько тонкие манеры,
А неподдельная мораль –
Особый вид, моральный кодекс,
Где уважение другого
Есть уважение себя.
Хоть наделён немалой властью,
И пред тобой есть подчинённый,
А тот не ведает про гнев,
Что истекает от начальства,
Когда они равны на службе,
Как и равны они в быту.
Аристократ не оскорбляет
И никого не презирает,
Но все приличия блюдёт,
Преподаёт пример любому
И чтит сам букву отношений
Между собою и другим.
К тому ж, приличия – основа
Не только нравственности всякой,
Но, прежде, целой жизни суть,
Что выделяют содержанье
Души любого человека,
А жизнь без нравственности зла…
Мой граф почувствовал раздумья,
Как будто внутренне услышал,
И отступил на шаг, вздохнув.
Заговорил, цедя сквозь зубы,
Он торопливо, по привычке,
Легко бросая груду стрел
На груду робких оправданий,
Что родились в душе двоякой,
И паритет не находил.
Он говорил слова солдата,
Мешая с вымыслом ребёнка;
Под ложью тупится язык.
Хоть гнев держал он силой воли,
В кармане кукиш свой не прятал,
Мне говорил сердито Вы:
«Не лишены Вы дарований,
И в этом вынужден признаться,
Хоть неприятны чересчур.
Я говорю Вам без обмана
И без обиды, как начальник,
За эпиграммы и за флирт
С моей изысканной супругой,
И в том открылся недостаток.
Сей недостаток происходит
Скорей всего, от головы,
А не от сердца, как считали.
Меня тревоги побуждали,
Чтоб из Одессы выслать Вас.
Ваш недостаток, право, Пушкин,
То самолюбие, которым,
Как кислотой, поглощены,
Коль за один сезон купальный,
Чего не будет в Петербурге,
Своей поэзией нетвёрдой
Вокруг поклонников нашли –
Нельзя по пальцам сосчитать.
Они, преступно полагая,
Что лестью дружбу выражают,
Жестокий вред чинили Вам –
Кружили голову словами
И простодушно убеждали,
Что Вы – писатель, хоть куда!
Всё – ерунда, и Вы, признайтесь,
Что лишь искусный подражатель
Не золотого образца –
Характеристики не скрою,
Когда в виду имею лорда,
Как лорда Байрона, певца...
Известно нам, что лишь работой,
А с ней – усидчивой наукой
По изученью образцов
Великой классики былого,
Свои счастливые задатки
Могли б с успехом развивать
И создавать свои творенья.
В надеждах Вам не отказать,
Но оправдать смогли б достойно
Как пред одним – царём небесным,
Так пред другим – земным царём.
И оттого считаю, Пушкин,
Что, удалив Вас из Одессы,
Смогу услугу оказать
И Вам, и Вашему таланту
И тем исправить настроенье
Его величества, царя,
И сослужить литературе
Исправно службу, как военный,
По сохранению лица... »