26.
Тринадцать месяцев весёлых,
Как облака на летнем небе,
Минули скорой чередой.
Они ушли, как тени в полдень,
Я на щите талант возвысил
И огорчиться не успел.
Но тут другое огорченье
Мою натуру посетило,
Как Минотавр, и сбило с ног.
Побыл недолго на свободе –
Из клетки выпорхнул наивно
И снова в клетку угодил.
Теперь закрылись все границы,
И после яростных событий
Нельзя уехать и за Псков.
В Одессу дальнюю приехал
Тогда в сжигающем июле,
Как помню, третьего числа.
Одесса, свежая Одесса,
Тебе каких-то двадцать девять,
Мне ж четверть века, почитай,
И ты была второй, по сути,
В среде беспошлинной торговли,
Свободный европейский град,
На территории России,
А первым был Санкт-Петербург.
Среди болот он воцарился
На страх и зависть всей Европе
По воле грозного Петра.
Ты ж развивалась, как машина,
Как динамическая сущность,
Как демонический продукт
Слиянья торга и веселья,
Чего России и не снилось,
Куда она не доросла.
О, первых месяцев беспечность,
Где ваша нега, ваша сладость
И ваш действительный задор?
Гулял беспечно по бульварам,
Любил в кофейне у Прейфера,
Что на Дерибасовской была,
Войдя в прохладу помещенья
И там найдя восточный столик,
Отведать кофе, словно шах,
Поскольку был с приятной гущей
Напиток мудрой Шахризады,
И тем блаженство испытать,
Как будто ты сидишь средь гурий,
Прекрасных дев, никак не фурий,
Под звуки ная и зурны.
Меню обедов в ресторане
Красавца Цезаря Отона,
Мне приходилось по душе,
Их запивал вином холодным,
А здесь шампанское, что надо,
И в Петербурге не найдёшь.
Ходил же в оперу попутно,
А ресторан стоял напротив,
И был частенько в казино.
Всё было так, я наслаждался
Одесским духом и гордился,
Что вёл себя, как одессит,
Кто выступал отдельным пунктом –
В нём нет баронства петербуржца
И нет боярства москвича.
Но лишь одно меня смущало,
Пред чем бывал я безоружен,
Так это рынок и расчёт.
Моя же служба приносила,
Как говорил об этом выше,
Семьсот рублей, за целый год –
По шестьдесят, почти, за месяц,
И выходило крайне мало,
Каких-то два рубля на день...
По сей сложившейся причине
Я от Рено, затем к Отону
Смог перебраться без обид,
Поскольку было здесь по нраву,
Чтоб проживать и столоваться,
Где грозный счёт не так растёт.
Но это, в среднем, выходило,
Мои друзья, таким порядком,
Что подавали здесь вино –
Не будет каждому секретом,
Цена зависела от сорта –
От полбутылки и до двух.
Ещё в расчёт входили кофе,
Что на десерт мне подавали,
Немного сыра, пирогов.
И, конечно, как без фруктов?!
Чередовал я вафли с муссом,
Вкушал конфеты с наслажденьем,
Кусочек торта позволял.
И стол десертный украшали,
Когда мороженое в чашке,
Когда горячий шоколад.
(А Воронцов своей прислуге,
Известно мне, распоряжался,
Вино к обеду подавать.)
Когда бывал я в ресторане,
Просил то устрицы на блюде,
То рыбу местную в вине,
Битки французские, в придачу,
Затем – баранину, жаркое,
И фантастическую дичь.
(Готовят это по рецептам
Известной нам французской кухни
И подают шесть перемен,
А то и восемь блюд меняют,
Что ваши слюнки и текут.)
И здесь, друзья, не станет дичью,
Когда скажу, как причащаясь,
Что всё богатство стоит рубль.
Но простолюдину Одессы,
Купцу, чиновнику по рангу,
Что начинается внизу,
Вслед прочим гражданам, конторским,
Молодцеватым офицерам,
Что ныне служат не в чинах
И чей доход за всякий месяц
Едва-едва лишь наберётся
От полусотни и до ста,
Так посещение француза
Воспринималось, словно праздник.
К нему готовились, подчас,
Себе отказывая в чём-то,
И героически стремился
Сюда войти любой из нас,
Чтоб человеком в ресторане,
За долгий месяц подготовки,
Себя почувствовать сполна.
Так вспоминая про обеды
И упиваясь тишиною,
Сам незаметно задремал…