1-П Тигриная империя
( Партия в бисер )
1.
Долиною Оранжевого Солнца, Тропою Сизых Трав пробирался я в 1-П Тигриную
империю. "Вперёд, на запад, вслед за Солнцем, - подгонял я себя, - и я увижу то, чего не
видел никто из людей!" Ломкие кремни, устилающие мой путь, опутаны мочалистыми
стеблями. Ни ветерка; горячий воздух насыщен слоями густых, словно патока, запахов:
четыре шага - приторно-тошнотворный - раскалённого мергеля, следующие шесть -
смолистый - нагретой хвои, ещё три - горький - иссохшей полыни...
За полдень вышел я к океану. Сиреневые воды заливались блистающей россыпью
жемчужно-пенных трелей. Вдалеке, ближе к огнедышащему зеву Солнца, изнемогая под
беспощадными лучами, чешуйчатая туша океана потела лиловатой дымкой и теряла свой
глянец. По обрывистому склону, поросшему корявыми сосёнками, из последних сил сосу-
щими бесплодный камень, осторожно спустился я к берегу. Коса цвета слоновой кости
крутым бивнем окаймляла лукоморье; у воды в поисках поживы суетливо сновали стаи
прянично-румяных крабов. Ласковый бриз, настоянный на бескрайних светозарных про-
сторах, отдавал ракушкой и водорослью. Средь зарослей камнеломки и плюща неутоми-
мо, на разные голоса, свиристели кузнецы; огнистые стрекозы, зудя слюдою лопастей,
одержимо ткали воздух.
Лето, Тигриное знойное лето звенело над миром...
Тропа, обогнув бухту, уводила от моря в нагромождение белесых, поросших терно-
вником, скал. Колеблемые маревом, они стеклянными струями текли - и не могли утечь
в выжженное до перламутровой золы небо... Тут вибрировало пространство, свистело в
ушах - и вдруг пришло сомнение: какое же это марево? Возможно ли? - И, словно сте-
клянной молнией, озарило: СТЕКЛО!!! Стекло это! Вот что!
Неожиданная модуляция сознания повергла меня в растерянность; нечто чужерод-
ное уверенно овладело рассудком, направив поток мыслей по новому руслу - и теперь он
журчал в уже иной, стеклянной, тональности: здесь пространство - стеклянное! Эге! В
1-П Тигриной империи получили новый род стекла - трепещущий и прозрачный, как во-
здух, - и залили им всё воздушное своё пространство! Но проницаю: стекло, - меня трудно
ввести в заблуждение. Вы видите, как странно стеклянные пульсации изменили мою речь
и мысли? Вы видите? - Вот отчего так гудят трансформаторы в ушах. Вот отчего! Транс-
форматоры Пространства и Времени! Газообразное, текучее стекло! Эге-е-е!. .Истеричес-
кий соловей колокольчиковым хохотом выпорхнул у меня из гортани и мелодией, промо-
дулированной стеклянными недрами, вонзился в Тигриное лето.
P.S. Остекленение рассудка и ощущений вселило в моё сердце дурное предчув-
ствие, - но это лишь укрепило мою решимость достичь золотых заповедных краёв, ра-
зыскать своё Эльдорадо... Но полно об этом. Выяснилось, что, к сожалению, я захватил с
собою слишком мало пергамента для записей.
2.
Зазолотившийся восток изрезан филигранной чернью ветвей. Раннее утро. Первые
янтарные всходы Солнца в торжественном безмолвии прорастают из-за горизонта, нето-
- 1 -
ропливо наливаются роскошным пламенем...
На этом пустынном берегу мне посчастливилось открыть колонию Трубчатых Людей.
Обнаружил, что изнутри они были пусты: и голову, и конечности, и туловище имели по-
лые. Они обретались в зарослях стреловидного тростника на болоте, и потомство масте-
рили из стеблей тростника. И они звеняще-зудящие звуки издавали время от времени сво-
ею трубчатостью. Зернистые тона эти необычайно притягательны - в них слышны были
трансформаторы, саксофоны и английские рожк`и...
P.S. Иногда не нахожу аналогий с привычным мне миром - и наделяю явления, ве-
щи и существа именами, хотя бы отчасти передающими их черты.
3.
Нынче средь медно-оранжевой беспредельности саванн на пути мне повстречался
посёлок Кудельчатых Сов. Сказать вернее, население его напоминало искусственных
страусов с головами сов. Тела их были покрыты материалом, похожим на разноцветные
волоконца; глаза же - вот где таилось грозное - глаза топазовые, из безжалостных жёл-
тых топазов. А нутро Кудельчатых Тварей насыщено вихрями трансформаторного гуда, -
и сквозь топазную желчь он неистово рвётся наружу. Стоит приблизиться - и они гор-
танно клекочут, стекло пронзая трепещущим криком своим - и стекло начинает скреже-
щуще пульсировать у вас во р-рту, уш-шах, глаз-з-зах, моз-згу-згу-ззгу... И голова превра-
щается в вибрир-брирр-бриррующий металлический механизм-зм-ззм. Возможно ли усо-
мниться в беспощадности этих созданий? Дьявольские ехиднины рыла! Обуреваемому
чувством "О!!!", мне пришлось возопить: "О!!!"
Но полно о них. Надобно беречь пергамент.
4.
Два дня продирался через буйную сельву. Сквозь живую, упругую сеть лиан дорогу
приходилось прокладывать острым мачете,- и я в кровь растёр ладони. Тучи пёстрых на-
секомых и птиц наполняли малахитовый, парной сумрак свистом и стрекотом. К вечеру
третьего дня натолкнулся на скопление пупырчатых гипсовых полусфер - отдалённых
подобий термитников. Одни были мне по колено, иные - достигали пояса. В пределах
тридцати шагов вокруг них простиралась мёртвая земля - ни куста, ни былинки. Следует
быть осторожным. Под гипсовыми раковинами, как оказалось, хоронились от солнечных
лучей безобразные на вид шевелящиеся грибы, племя шевелящихся грибов. Я установил,
что это - хищники, способные к невероятной мимикрии: образы, ими принимаемые, ве-
сьма соблазнительны для жертвы. Даже сейчас одна особь сформировала подобие моей
фляги, словно догадавшись, что вода у меня на исходе. Необоримое отвращение овладело
мною. Поганое, гнусное племя! Семя нечистое, гипсовое, грибное! Омерзительная карти-
на пожирания добычи - безрогой антилопы - настолько вывела меня из равновесия, что
в панике я бежал, потеряв часть снаряжения и, обнаружив это, не решился возвратиться.
По счастью, пергамент сохранился полностью.
Но полно. Более я не скажу о них ни слова - ибо забочусь не менее о вашем душев-
ном покое, чем о собственных запасах материала для письма.
P.S. Замечаю, что с каждым днём трепет газового стекла всё более мешает вести за-
писи, трезво судить об окружающем - и всё сильнее изменяет строй моих мыслей, - хотя
случаются и временные прояснения. Описания первых впечатлений мне уже не вполне
понятны. Что я хотел ими выразить? И существовало ли вообще хоть что-нибудь до сте-
клянной модуляции? Странные мысли, странные ощущения...
- 2 -
5.
В скором времени я вступил в Бронцэр - столицу 1-П Тигриной империи. Что за
роскошь! Жёльтро-фиолет! Жёльтро-фиолет! Жёльтро-фиолетовым сияньем озарён весь
город. Над столицей никогда не восходит Солнце - лишь гальванический свет, 1-П галь-
ванический свет царит в этих пределах: ибо сие не пуп ли Вселенной? В окрестностях же
- по неизъяснимой прихоти природы - Солнце светит без устали и сна. Странная, химе-
рическая статуя в чудовищном изгибе, словно ослеплённая гальваническим пожаром, за-
стыла на центральной площади. Пильчатые мосты, густо унизанные пылающими бусина-
ми факелов, каменной паутиной оплетают вееровидную бухту; на тёмных силуэтах зданий,
уносящихся ввысь от залива, мерцают переливчатые огни, блёстками осыпаются в чер-
нильные воды и дрожат на волнах зернистым крошевом - напополам со звёздами.
Горожане - первые человекоподобные существа, встреченные мною, - по большин-
ству облачены в палевые, с чёрной каймою, хламиды и конические кожаные шлемы с зо-
лотым тиснением. Хотя мне довелось наблюдать множество языческих ритуалов, однако
господствующей во всех кастах общества была примитивная форма монотеизма. Тузем-
ный язык, как ни упорствовал я в упражнениях, остался мне недоступен.
Бронцэр - город великий, Ниневии прекрасней и Пальмиры, яростным зельем блу-
да напоил все народы. Колоссальные, в полнеба, строения из минерала, схожего с "тигри-
ным глазом", потрясают величием форм и богатством фантастической отделки. Непре-
рывные всенародные оргии преисполнены пышности варварской и знаменуются бессмы-
сленной расточительностью. Под невообразимую какофонию тамбуринов и струн, средь
вакханалии огней, иллюминаций и фейерверков, шествуют опоённые напитком ронг, тан-
цующие и беснующиеся толпы... О, кимвал звенящий, медь бряцающая!..
Но в этом безумном ликовании слышна минорная нота. Бич этих мест - гигантские
муравьи; их несметные полчища опустошают поля, пожирают домашний скот и рабов.
Велики жертвы даже среди жителей Бронцэра. Поганые плотоядные насекомые избегают
воды. Пустившись на рискованную хитрость, утопил одного и всюду ношу с собою его
чучело. Оно поблёскивает чёрно-щетинистыми зеркалами сегментов - и тем сильно уте-
шает меня в трудные минуты. Причина его умиротворяющего влияния неведома - или то
следствие употребления настойки ронг? Бог весть. Острейшие жвалы насекомого неимо-
верно прочны, - убеждён, что это не хитин. Изрядно потрудившись, извлёк одно из них
- и теперь оно у меня за поясом, взамен утерянного при бегстве кинжала.
P.S. С некоторых пор перестал ощущать воздействие стеклянных вибраций - и пре-
жние заметки стали предельно ясны. Немалую радость испытал я, когда волнение и сум-
бур в мыслях мало-помалу улеглись, хотя за бортом моего сознания стекло продолжало
бурлить с не меньшим исступлением. А вот расплывчатые, зыбкие воспоминания о собы-
тиях, предшествующих моей одиссее, покрылись налётом нереальности - и возвращение
к родным пенатам представляется теперь несбыточной химерой.
6.
Продвигаясь на запад, достиг каменистого плоскогорья. Под оранжевым оком Солн-
ца из-под тронутой ржавым лишайником гальки подымались причудливые скалы - слов-
но пронзившие скудную почву клыки Плутона, возжелавшего пожрать внешний, стеклян-
ный мир. На сиренево-опаловом небе, в запредельной дали - пылинками чуть плыли
кружащие птицы. Тугое, глухое, будто на дне океана перьев, безмолвие разливалось по
вселенной. Дивно и сказочно было в этих местах.
- 3 -
7.
Нынче, около полудня, стал свидетелем удивительному явлению: из песчаного грун-
та лоснящимися грибами пробивалась нескончаемая поросль разномастных глазных яблок;
покачиваясь на тонких ножках-нервах, в злобном испуге закрывались они при моём при-
ближении. О, ядовитые, прельстительные очи, поющие сиреновы песни бледных пога-
нок! Их вирулентные пар`ы одурманивали, зелёной пеленой застилали взор... Но взыску-
ющему ли Града убояться подобного?.. Ещё...
8.
О, вероломные, зловредные ехидны! Обворожили-таки, обморочили меня! Весь
вчерашний день в голове моей роились и оглушительно лопались огненно-медные пузы-
ри. Мною безраздельно владели боль и отчаяние: как неосмотрительно было шагать пря-
мо в расставленную ловушку! Изощрённые расчёты 1-П тигриных умов оправдались.
Это западня-лабиринт. Мне неизвестно даже когда и как я вошёл в него, - ибо образован
он естественными, казалось бы, препятствиями: непроходимыми чащобами ядовитого
тёрна, неприступными скалами, бездонными, ведущими к центру планеты, пропастями,
дышащими серой. Несколько долгих дней скитался я в этих гиблых краях, встречая лишь
змей да скорпионов, и тешил себя надеждой найти выход, пока не свалился в изнеможе-
нии. Рябая хребтатая ящерица однообразно пощёлкивала язычком у моего лица... Испо-
линский, бескрайний лабиринт подавлял своей необъятностью. Сумею ли я из него вы-
браться и существует ли в принципе возможность спастись? Что, если все земли этой им-
перии - лабиринт и мне суждено сгинуть в бесконечных его коридорах? Пришла на ум
модуляция сознания в стеклянную тональность - и я содрогнулся: разве не она была вхо-
дом? Я же наивно полагал, что стекло своё влияние на меня уже утратило. Прочёл пре-
дыдущие записи - и поразился своей слепоте и недомыслию: возможно ли усомниться,
что именно стеклянные вибрации заставили меня забыть об осторожности - там, в заро-
слях радужных глаз? И где-то там, в той злосчастной стороне, утерян и дорогой мне мура-
вьиный муляж... Но неодолимое влеченье, род недуга, толкало меня вперёд. Вперёд, на
запад, вслед за Солнцем. Без страха и сомнений...
9.
Воздадим хвалу святым небесам! Судьба оказалась ко мне благосклонна: я выбрался
к обитаемым местам и, несмотря на изрядное истощение, весь позавчерашний день про-
вёл в посте и благодарственной молитве. А вчера открыл в себе новую, очевидно, порож-
дённую лабиринтом, способность без труда понимать местные наречия. Предполагаю,
что и выход мне удалось отыскать не без помощи давешней ящерицы. Однако это неожи-
данное приобретение самым незавидным образом отразилось на долговременной памяти
и логическом мышлении. Теперь мысли мои были уже дважды промодулированы и текли
в стеклянно-лабиринтовой тональности. У меня почти не осталось сомнений, что в лаби-
ринт я вошёл ещё по Тропе Сизых Трав, и что сейчас не покинул его, а лишь попал из
мёртвого, заброшенного тупичка в один из магистральных коридоров.
Нынче побывал в ближайшей деревне и возобновил обычные свои наблюдения.
Держаться приходилось настороже, ибо туземцы в тигриных шкурах были настроены ве-
сьма воинственно; в обличье их и вправду сквозило нечто тигриное. Кроме уже знако-
мых мне кожаных шлемов с затейливым узором, всякий имел копьё с бронзовым жалом;
носы они украшали медным кольцом, покоящемся на верхней губе средь редких щетинок.
- 4 -
В три часа пополудни меня ждало чудесное открытие: здешние физические законы оказа-
лись существенно отличны от наших и, не побоюсь высокого слова, - утончённей. Во
время привала я невзначай опрокинул флягу - и пролитая вода неожиданно разбилась на
сотни шаров и бисеринок. Прыгая, словно мячики, они резво разбежались в стороны, при
этом каждый издавал нежный мелодичный звон высотой, обратной размеру, - сложение
звучало а капелла. Какова эстетика! Созерцание этого изыска стоило мне четырех часов
изнурительной жажды, - пока к исходу дня я не добрался до долгожданного источника.
NB: Экономить пергамент!
10.
В здешних оазисах, среди пустынь, я встречал грандиозные, выложенные изнутри
пластинами металлического йода, пантеоны: тёмные, с графитовым отблеском, колонны,
карнизы, украшенные арабесками, резные фронтоны... Эти храмы полны святых мощей.
В полуденный зной строения всеми порами источают струи фиолетового, губительного
для всего живого, дыма. А ночью, холодною звёздною ночью, когда в воздухе нет и следа
едких испарений, - сюда приносят связанных тигров-саможертвы. К исходу следующего
дня они, надрываясь истошным криком, превращаются в коричневые мумии - и причис-
ляются к лику святых. И во всякое время года толпы паломников, притекшие из многих
городов и весей, прислушиваются издали к отправлению зловещего ритуала.
Я прокрался туда под утро. Под тяжёлыми сводами витал ещё явственный йодный
запах; дымное пламя моего факела выхватывало из темноты альковов череду морщинис-
тых, оскаленных ликов. Печальное свидетельство разрушительности этой пугающей рели-
гии вызывало дрожь омерзения. Мне захотелось бежать - и я не смог воспротивиться все-
сильному инстинкту.
Но полно об этом. Есть вещи ещё удивительней.
11.
По воле случая я набрел на затерянное в роще зонтичных деревьев селение - две
дюжины жалких бамбуковых хижин, - где обитали одушевлённые Кусочки Папируса. По-
чти на каждом я разглядел свой иероглиф, фразу, идеограмму. Хотел было воспользоваться
нечаянным обстоятельством и пополнить запас писчего материала, - однако ни один не
дался мне в руки: прыткости этим поразительным созданиям было не занимать... К полу-
дню выяснилось, что Кусочки Папируса сосуществуют в симбиозе со странными Имаго-
Пчёлами. Одна из них приползала в бамбуковый посёлок, и я рискнул проследовать за
ней до Дома-Улья. Там меня заметили, но сперва не подали вида; а засим, оценив по до-
стоинству мою ненавязчивость и терпение, призвали, дабы вкусить мёда. Более другого
меня обескуражило то, что Пчёлы имели человеческие, золотистые лики с коричневым,
сворачивающимся спиралью хоботком вместо носа - и с ликов их не сходили улыбки авгу-
ров. (Что-то они замышляют?) Изрядный вес этих существ не позволял им летать, так что
складчатые полупрозрачные крылья оставались не более, чем украшением, осколком дав-
них золотых времён. И род их одержим был единственной, дарящей сказочно-экстати-
ческие переживания, страстью - божественной, стеклянисто-импульсивной Игрой, с
лихвою искупающей неспособность к физическому полёту. "Имя ей "Бабдингиракки*", -
со значением провозгласили они. Суть же пресловутого симбиоза заключалась в следую-
щем: Пчёлы скрупулёзно записывали наиболее удачные партии на Кусочках Папируса,
___________________________
* Бабдингиракки (шумер.) - Врата Бога.
- 5 -
одарив их взамен инстинктом самосохранения и способностью передвигаться. Я был по-
лон решимости овладеть азами этой Игры - и, после благожелательных объяснений и
советов, присел для медитации у свободной шестигранной доски, выложенной яшмовы-
ми шестиугольниками трёх цветов: пурпурного, лимонного и шафранного.
"Пурпурный, лимонный, шафранный; пурпурный, лимонный, шафранный... - Сте-
клянистость и импульсивность божественного постепенно овладели моим сознанием, - и
это слишком далеко завело меня, новичка в Игре. - Пурпурный, лимонный, шафранный;
пурпурный, лимонный, шафранный... Эге-е, да эти Пчёлы неизъяснимо, чудовищно муд-
ры..." - было последней моей мыслью...
12.
Ночь. Длинный прямоугольник открытой двери сквозит глубокой бархатной синью.
Я выхожу из неосвещенного дома - и механическим истуканом шагаю в ночной город.
Напрягаю память - она будто не своя: я не в силах вспомнить, каким образом очутился
здесь. Лунный ливень студёной ртутью затопил площади и крыши - и они мертвенно-
белы; небо - чёрно-сине; остаток мироздания зияет угольным провалом. Этот город
мёртв, удушен песками пустынь и неизменной, непоколебимой тьмою. Готические собо-
ры который век ненасытно глотают мрак разъятыми зевами дверей и окон; лезвийно-ост-
рые шпили, льдисто выбеленные небесной лампадой, безжалостно вспарывают соткан-
ную звёздами узорную парчу. Улицы вымощены гулким панцирем брусчатки. По площа-
дям, где порхает невнятное эхо моих шагов, стынут чугунные памятники; с головы до
плеч зарывшись в мерцающие созвездия, они сурово глядят уцелевшими от прожорливой
тьмы половинами лиц. В давно истлевшие эпохи лунным молотом перекован в металл
царственный пурпур их тог. О, этот царственный пурпур!
Бродят, вкрадчиво бродят по городу ячеистые духи. Ухают иногда во тьме, ухают
ячеистыми голосами. Ячеистое уханье исподволь пропитывает сознание - и мозг посте-
пенно становится воскообразным, и мысли становятся ячеисты. Но слуги Пустыни,что
наводняют город, отнюдь не так безобидны; их легионы и тьмы - мёртвых, дотла высо-
санных Пустыней бескровных манекенов с фосфорическими очами и жёлтыми клыками,
выбегающими изредка изо рта. Клыки имеют гнусное свойство свиваться и развиваться
подобно щупальцам кальмара. О, вы - правы: это свирепые чудовища - я верю вам - и те-
перь мне тоже страшно. О! О!.. Наконец, третий род здешних существ - летаргические
спицы. Они - исконные обитатели этого города, коим несть ни числа, ни счёта; позвяки-
вающие под ногою россыпи их густо устилают мостовые. И во всякое время, когда лик
Дианы не омрачён тучами, спицы, соклубясь стальными ежами, цокают-клацают-тенька-
ют друг о друга - тоненько-глухо-металлически - и, тускло отливая лунным, колют тупы-
ми концами куда ни попадя. Бог знает, что это за создания, - но именно их колотье, не-
выносимое для слуг Пустыни, спасло меня от кальмарчатых, ядовито-жёлтых клыков. О,
этот жёлтый, пронзительно-хищный лимонный цвет!
Одурманенный, с воскообразным от уханья мозгом, воротился я в тёмный дом. Яс-
ный медный звон - тугой, гнетущий мрак стонет от боя напольных часов. Три. В левом
углу, в глубине комнаты - фикус; его листья пёстро, под мрамор, расписаны Луною - ви-
дите? На стене - прямо - зеркало; в бездонных, тихо дышащих недрах его вьётся что-то
не наше, не живое, из мира теней исходящее - и вот оно бесшумным неторопливым по-
током неумолимо затопляет комнату, плещется у ног, касается груди и смыкается над го-
ловою. Я безвозвратно, навечно увяз, я утерян, утоплен в ином - мёртвом, ночном и ртут-
ном мире - мире теней... Свинцовая подзорная труба скатилась со стола - хрустнули стёк-
- 6 -
ла окуляра... Хрустнули стёкла... Я машинально подбираю осколки - и тут стекло не даёт
забыть о себе. И тут чуткое ухо уловит трансформаторы. О, это живительное тепло их зер-
нистых, шафранных тонов!
Гудит, гудит в ушах стеклянное пространство.
1-П Тигриная империя! О, 1-П Тигриная империя! О!..
13.
Спасительное воспоминание заставляет тёмный, с отпечатанными луною оконны-
ми ромбами ковёр зашевелиться подо мною. Ковёр ли? Живая, эластичная субстанция.
По всей видимости, это огромный электрический скат. Лунные ромбы? Не солнечные ли
блики?.. Дышать становится труднее. Рыбина, лениво поводя тяжёлыми, чёрно-каучуко-
выми крыльями, плывёт сквозь прохладную зелёную мглу. Что же нужно мне от неё? Что
же мне может быть нужно здесь, в глубине океана? Я выныриваю на поверхность и жад-
но хватаю ртом воздух. Здесь солнечно и свежо. Ветерок; клочья кипенно-белой пены на
бойких, небольших волнах. Изумрудно-седоватый берег далёк, но со стороны открытого
моря меня нагоняет стеклянный плот - и тигры подбирают меня. Я лежу ничком и стара-
юсь отдышаться; сквозь прозрачное днище видны бегущие струйки зеркальных пузырьков;
глубже - матово светится дрожащая вплетённой в неё солнечной сетью морская толща;
змеями вьются косматые пряди буро-зелёных водорослей...
И вот - уже позади прибрежные заросли, вокруг - пустыня цвета расплавленной
львиной шкуры, и угрюмые, поросшие каштановым волосом стражи молча ведут меня в
узилище. Это убогая постройка из рассыпающегося фосфорно-красного кирпича; полу-
прогнившая дощатая крыша её поросла кустиками чахлых злаков. Тигры кидают меня во-
внутрь и накрепко запирают. Темно и пыльно. Луч из кипящего серебром отверстия в по-
толке пляшет солнечным пламенем на пучке соломы. Через дверную щель я долго глядел,
как тигры удалялись, растворяясь в зное и мареве...
P.S. Я не в силах бороться с неведомо откуда возникшим убеждением, что когда за-
кончится пергамент - меня ждёт исчезновение. Без записей же экспедиция утрачивает и
подобие смысла: перечитывая написанное, я убеждаюсь в сугубой ненадёжности и пол-
ной беспомощности своей памяти. Ужаснуло, что я и думать забыл о двух первых модуля-
циях сознания, а третью - Игровую - отметил и ощутил, как горячечное жжение в жилах, -
только после прочтения дневника. Даже настоящий миг изумляет меня своей невозмож-
ностью и плохо скрытой фальшью, а предшествующие события и вовсе кажутся наважде-
нием и дикой выдумкой. Любопытно, какой-то новой способностью наделила меня Игро-
вая модуляция? NB: Беречь пергамент!
14.
Наутро попытался сориентироваться в окружающем. Там, внутри Игры, я пробыл
не более суток; здесь же, если доверять моим астрономическим познаниям, - судя по
Солнцу минуло около двух месяцев... О, святые небеса! - Ведь мог минуть и год, и сто-
летие с двумя месяцами! Перед внутренним взором моим вдруг всплыл золотистый че-
ловеческий лик со спиральным хоботком - и меня осенило: эге! Отчего бы ему быть че-
ловеческим? А не были ли Имаго-Пчёлы прежде людьми?! Ежели внутренние силы Игры
так прихотливо, калейдоскопически - словно дитя мозаику - тасуют время, пространство
и сознание, то остаётся лишь гадать, как её могучие чары могут отозваться на плоти стра-
стных, запойных игроков... Потешаясь над странным скачком мысли и одновременно за-
мирая от жуткого предположения, я робко потрогал кончик носа, опасаясь нащупать на
- 7 -
его месте пчелиный хоботок. Похоже, присутствует лёгкое перерождение, - жаль, что при
бегстве от Грибного Племени в числе прочих вещей утеряно и зеркальце. Мучительные
сомнения, однако, были непродолжительны: неожиданно я осознал, в чём состоит Дар
последней модуляции! Настала пора подумать об освобождении. Тигров, вероятно, посе-
тило некое смутное предчувствие, но об Игре им мало что известно - иначе запирать меня
не имело смысла. Я забираюсь на груду трухлявых бочек, громоздящихся в углу - этого
оказывается недостаточно. Подымаюсь на цыпочки, вытягиваю шею - и мозгом достаю
до пласта пространства с большей импульсивностью, стеклянистостью и летящестью - и
они со свистом врываются в голову. Это меня приподнимает - и я зависаю в воздухе. Са-
мое сложное - взлёт - позади. Теперь ещё выше, ещё... ещё... Брови, трепеща, слетают на
виски, вибрация мутит сознание, в глазах темнеет... ХОППП!!! Схлопнулось. Летящей им-
пульсивностью я переброшен в нужную мне точку Тигриного царства.
15.
Я пришёл в себя - в ушах ещё звенело - перед древнейшим городом империи - Гиц-
чалемом: высоченные глинобитные стены, окованные бронзой ворота. Вокруг часто сно-
вали гнусно смердящие , оборванные рабы. Собравшись с силами, я двинулся к городу...
Не могу устоять перед соблазном и перескажу занимательную местную легенду... Некий
святоша в незапамятные времена снискал себе почёт и славу тем, что проник в ствол де-
рева - не полый, а самый обыкновенный. Упёрся коническим шлемом под корень - и весь
постепенно втиснулся вовнутрь. Спустя ровно год жрецы-сподвижники вырезали его из
древесины, но он уже необратимо одревеснел, впрочем мог иногда вращать правой ру-
кою. Это деревянное изваяние возвышается перед вратами Гицчалема и по сю пору и,
ежели грядет лихолетье, подаёт десницею знак. Хотя давно уже посерело и растрескалось
от непогод - стоит как символ могущества Творца.
P.S. Просмотрел прежние записи: не в силах отделаться от ощущения, что вёл их не
я, а кто-то иной, со странными чувствами и непостижимыми целями. NB: экономить пер-
гамент! Всякий раз записываю эту мысль, ибо опасаюсь, что несмотря на всю её простоту
забуду о ней. Господи! Дай мне сил, памяти и пергамента, дабы уцелеть!
16.
Если верить хроникам, что разыскал я в имперском книгохранилище Гицчалема, то
1-П Тигриное царство со дня основания насчитывает 312 716 лет и 422 дня. Это весь-
ма древнее и могущественное царство. Город Гицчалем - форпост империи на границе с
Западными Землями - исстари был и остался поныне незыблемым оплотом религии и ве-
ры. Среди многочисленной жреческой касты ходит причудливое сказание, что якобы там,
в глубине неизведанных сопредельных территорий, расположен Западный Полюс Миро-
здания - место, где каждый день умирает Солнце... Вибрация в Гицчалеме превосходит
все мыслимые пределы. Горожане и окрестные жители вынуждены передвигаться скач-
кообразно, выбрасывая вперёд обе руки одновременно - подобно дафниям - иначе не
устоять против импульсивности стеклянной стихии. Для той же цели применяются слож-
ные системы свинцовых грузов и противовесов, закрепляемые на спине ремнями, а рав-
но и неисчислимые заклинания, - либо полученные в наследство от предков, либо при-
обретённые за известную мзду у местных магов или бродячих прорицателей. Одно любо-
пытное заклятие мне случилось купить в дешёвой лавчонке у одноглазого жуликоватого
знахаря. Оно звучало так: "О, Зло, летящее стремительно! Я выкалываю твои очи - и да
не разглядишь моих шагов; я лишаю тебя силы - и от долины скорбей да предохранюся!"
- 8 -
Засим он вручил мне заговорённую костяную иглу, коей после этих речей следовало сде-
лать молниеносный выпад в ту сторону, куда держишь путь...
Долг учёного не позволяет умолчать и о неподобном - и я привожу описание так
называемого гнотуунхоста. Тощие руки его лилового цвета обросли разлагающимися по-
кровами, сквозь шерсть мохнатого туловища цедятся полужидкие отработанные ткани, из
фиолетовых ноздрей лезет разрыхлённая газами слизь; его рот не вмещает тухлого языка,
из ушей каплет жёлто-зелёное, а глаза истекают гноем. Отовсюду глядит тление. Ибо Тво-
рец в праведном гневе своём за некий грех лишил этих существ двух необходимых прохо-
дов. Гнотуунхост - представитель второй по численности после тигров категории насе-
ления; обитает исключительно в резервациях империи. Внешностью он подобен лемуру;
глуп, но чрезвычайно хитёр, нечистоплотен и коварен. Не скрою и главного: его канниба-
лизма. Весьма примечателен паразитический способ его размножения. В период гона у
половозрелой особи шерсть приобретает ржаво-бурый оттенок и на время высыхает. На
кончиках отдельных шерстинок образуются пыльники, пускающие по ветру цветень. Для
граждан империи - особенно тех, кто по несчастью захворал пузырчатой пагубой, эпиде-
мия которой приходит именно в эту пору, - наступают дни траура, чёрные дни: пагубные
пузыри с лёгкостью впитывают проклятую пыльцу - и на теле жертвы возникают сразу
несколько завязей. К холодам носитель гнотуунхостового потомства покрывается надле-
жащей шерстью и, ведомый инстинктами уже перерождёнными, сбрасывает в местах с
особо плодородной почвой вызревшие зародыши вместе с клочками меха - и те врастают
в грунт. После сего носитель либо окончательно превращается в гнотуунхоста, либо око-
левает - и съедается варварским племенем. Прядь шерсти, торчащая над поверхностью и
выполняющая роль дыхательного органа, с исключительной ловкостью маскируется под
окружающую растительность. По весне новое поколение втягивает корешки, выбирается
на свет божий и начинает коптить небо...
Полагаю, древние мудрецы выдумали и сотворили стекло для защиты, в числе про-
чих напастей, и от этих зловредных тварей. Слабенький мозг их не выносит и тени ви-
брации, лишаясь от оной и того малого ума, что имеет. Этим, очевидно, и объясняются
бо`льшие величины импульсивности вблизи поселений тигров. Способ выделки стекла
давно утерян и утешает лишь то, что оно практически вечно.
P.S. Пергамент подходит к концу. Как знать, суждено ли будет ве`сти о Долине Оран-
жевого Солнца и Тропе Сизых Трав дойти до моих родных краёв?
17.
За спиною многие дни пути от Гицчалема - только на Запад, вслед за Солнцем. Ко-
гда я покинул город? Давно... Давно... Не помню, когда это было. Да полно: было ли?!
Платье моё в прорехах, сандалии истрепались, кожа исколота тернием и сожжена солн-
цем. Соблазн, воспользовавшись Даром Игры, устраниться от экспедиции весьма велик
- и лишь надежда увидеть Западный Полюс Мира позволяет мне не пасть столь низко.
Который день меня мучат жажда и голод - и теперь, когда предстоящее Вечное Молчание
шагает рядом, я, точно в магическом кристалле, вижу простое: три пережитых мною пе-
рерождения, по причине неизбежного описания их, стали тремя ступенями к исчезнове-
нию - ибо что учёный и летописец без пергамента? Остаётся единственный лист - дабы
запечатлеть выход из Игры. И никто, никогда, ничего обо мне не узнает более. Это ли не
странно?
- 9 -
18.
Терновый куст трепещет робко
На один-пэ тигрином ветре,
Стекло пространства осквернившем, -
Я вышел к царству Аш-полян.
На Аш-поляны больно глазу
Глядеть - они сияют, вьются
Сплетеньем струй вибропространства:
Бабдингиракки тут открыт.
Стекло тугим протуберанцем,
Надрывно, бешено бурлящим,
Вздымает в небо огневое
Кармина жгучие ручьи;
Ультрамаринные осколки
С кармином вместе исчезают
Вверху смерча, рождая вспышки;
Клокочет воздух, как вода...
Когда ж с востока на поляну
Ступил я Фа`туму навстречу,
Вибростеклянное торнадо
Меня настигло - и сожгло...
Но теплилась в душе надежда,
Что это - Игры в Лабиринте,
Что с мнимой смертью - я в реальность
Вернулся, выйдя из Игры.
- 10 -