Серый город укрыт тонким ночным одеялом. Прохладный воздух сыростью пленил улицы и стеклом лёг на дорогу. Длинные шеренги сотен бетонных исполинов вытянулись вдаль. Влажные зеркала дорог налиты янтарной грустью одиноких фонарей. Низкий, угрюмый небесный купол стянул свинцовый брезент. Сквозь плотный кров не пробиться любопытным взглядам вездесущих звёзд. Лишь вдали, где-то у самой нити горизонта, где небесная высь касается земли, серость, будто шрапнелью пробита навылет. Из дыр, едва заметным потоком, струится свет. Нежные, светло-каштановые лучи, проскальзывая сквозь отверстия небесного полотна, вонзаются в ночную тишину, и заливают её алеющим жаром.
Парой минут позже, небесную ткань в лоскуты разорвал красно-горячий округлый контур. Воздух мгновенно налился ярким цветом. Рассеивая серую дымку, краски обнажили мельчайшие детали шероховатых улиц сонного города. Угрожающая сила светила тут же породила неисчислимое множество вытянутых и причудливо изогнутых теней. Чёткие чёрные контуры гаражей и домов, столбов и оград, украдкой поползли по земле. Явившийся из ниоткуда ветер, словно бродячий пёс, принялся слоняться среди многоэтажных очертаний жилого массива. Он трепал линии электропередач, жутко завывая в коридорах узких переулков, то и дело, запутываясь в высохших волосах безжизненных деревьев и кустов...
Металлический стрекот рвёт сдавленный воздух комнаты. Пронзительный звон издаёт крохотный молоточек старого механического будильника. Его часовая остроконечная стрелка застряла на позолоченной цифре «Семь». Громогласный зов с лёгкостью скользнул сквозь наглухо запечатанные врата царства сна и вырвал Алексея из объятий тишины. Неистово грохоча, и дрожа от возбуждения, механизм пытался рассказать своему хозяину о рождении нового дня.
Медленно приходя в себя, Алексей ощутил как свет утренней зари, обволакивающим теплом ползёт по лицу, и где-то совсем рядом, раздражающий скрежет будильника, что никак не умолкнет. Не открывая глаз, молодой человек принялся ощупывать небольшую дубовую тумбу. Она стояла у изголовья, по левую сторону от кровати. Алексей хотел избавиться от трезвона, сошедшего с ума будильника, но неловким движением руки, сдвинул часы к краю тумбы. Механизм с грохотом упал на пол, не прекращая при этом гудеть. Засунув голову под притоптанную ночным сном подушку, Алексею удалось лишь чуть приглушить звук. Он провел в таком положении несколько секунд, а докучающий вибрирующий звук только становился громче. Безудержный гнев тут же охватил молодого человека, и в мгновенье сорвал с него оковы сна. Издав два щелчка, закатившийся под кровать металлический счетчик времени умолк то ли от страха, то ли наслаждаясь достижением своей цели.
Лишь подняв налитые свинцом веки, мириады тончайших и ярких игл, без спроса ворвавшихся в спальню, вонзились в обнаженные зеницы глаз. Режущая, пронизывающая боль инстинктивно заставила их закрыть. «Ну, как же так? Ну, что же за день сегодня такой?!» - мысленно комментировал своё неохотно вялое пробуждение двадцати девятилетний молодой человек.
Откинув одеяло в сторону, он сменил горизонтальное положение тела вертикальным. И уже сидя на краю кровати, ногами принялся обшаривать пол в попытке нащупать комнатные тапочки. В очередной попытке открыть глаза, сильно прищурившись, стал вглядываться в сторону габаритного резного шкафа. Но, всё, что представало взору - лишь жгучее молочно-белое полотно.
Миновала пара секунд прежде, чем растаяла пелена и начали проявляться слегка поблёкшие, но уже явно различаемые очертания аккуратно расставленных в комнате предметов. Маленькие, скрещенные между собой волоски век, словно крохотная дифракционная решётка, раскололи стремившийся проникнуть вглубь глаза монолитный поток света. Спустя долю секунды, на ресницы легла миниатюрная радуга. Семицветка растекалась по отдельным волоскам роскошными, бело-золотыми лучистыми ветвями. «Какое прекрасное зрелище! Почему я не видел такого раньше?» - не произвольно вертелось у Алексея в уме .
По телу гуляла утренняя вялость, но усилием воли он оторвал себя от кровати. Внезапный момент слабости… Пол, наклоняясь, ускользнул из-под ног. Что-то вырвало опору из-под ступней и лихо поползло вверх по телу, устремляясь к голове. Пошатнувшись, молодой человек, рукою ухватился за выступ подоконника, чуть не оборвав при этом воздушную, штору.
Мгновенье спустя и десятки, сотни, тысячи мыслей, от банальных математических вычислений до сложных систем построения человеческого сообщества, одновременно, возникли в недрах мозга. Вспышками молний, они ежесекундно множились, разрастались, и искали выход из заточения, физической оболочки тела. Пульсируя и распирая череп, они раздражали острую, пронзительную боль, к которой тут же примкнули ужасные приступы дезориентации. Боль и восприятие реальности уносились далеко за допустимые пределы, установленные организмом. Комната будто шла кругом. Взгляд тщетно пытался уцепиться, то за кресло, то за шкаф, то за случайный обойный рисунок. К горлу подступил ком тошноты, бурливший в области живота.
Собравшись с силами, шатаясь и еле волоча ноги под размеренный приглушённый стук пружины часового механизма, доносящегося из-под кровати, Алексей направился в ванную. Его единственной целью стало усмирение рассвирепевшей мигрени.
Дверь спальной распахнулась настежь. Напористый поток раннего света, утопивший спальню, хлынул в полутёмный коридор и придавил огромную тень человека стене. Молодой человек, опираясь, о стенку отчеканил полдесятка шагов. Сухой щелчок сдвоенного выключателя растворился в солнечном золоте, заполнившим коридор. Ванную, изолированную от естественного освещения, озарил свет одной люминесцентной лампы. Вторая трубка светильника, что весел над самой дверью, упиралась и не желала загораться. Она судорожно мерцала, при каждой вспышке издавала тихий скрежещущий звук, нестерпимо усиливавшийся болью воспалённых ушей.
Парень открыл белый шкафчик, расположенный над зеркалом и дрожащей рукой достал пластиковый бочонок с отпечатанным на нём едва различимым текстом - названием препарата. Вытрусил из него две капсулы болеутоляющего и запил их проточной водой. Алексей, борясь с жуткой болью и невыносимым роем мыслей, распирающих голову, окинул взглядом душевую кабину. Она забилась в дальний левый угол ванной. В последней надежде избавится от ужаса сковавшего сознание, словно борясь с каким-то неведомым зверем, пробубнил себе под нос: «Сейчас посмотрим кто кого!».
Он обнажил тело и ступил на холодный поддон душевой кабины. Крестообразный вентиль отпустил воду и сотни кристально прозрачных капель в одночасье ударили в лицо. Собираясь в витиеватые нити, бурными ручьями они устремились по телу вниз. Случайно отпрыгивающие водяные осколки дробились, теряли привычную форму, образовывали туманную взвесь. Атмосфера внутри кабины вмиг пропиталась влажной прохладой. Крохотные искрящиеся сферы, вытягиваясь по стенкам душевой и лихо ползли к поддону, устраивая друг с другом соревнования в извилистом спуске-слаломе.
Не смотря на откровенно холодную воду, обвившую тело, бодрость не спешила овладевать им. Внезапно нагрянула дрожь, спазм сосудов, и как ни странно, но на смену мигрени, ослабившей хватку, явилась непреодолимая сонливость. Серая пелена, окутавшая сознание сползла вниз к ногам. В ушах с нарастающей силой стал пульсировать сердечный мотор. Твёрдые грани реальности обмякли, цвета расплылись и поблёкли. Яркая, насыщенная жизнью картина быстро померкла.
Ударный момент тревоги - и тишина скрала звуки. Барабанящая о поддон вода и скрежещущий светильник плавно умолкли. Тяжелые мысли, перепахавшие сознание, страхи и нервозность унеслись прочь, а чёрный бархат пустоты проглотил бытие. Все будто замерло, словно пришла она – таинственная, тихая, и успокаивающая, не стремящаяся к первенству и славе, но вездесущая и всепоглощающая госпожа.
Сквозь минуты безмолвной вечности прозвучало, шепчущее, едва различимое - «Вернись!..».
Где-то издалека, надрывом, снова звенел хрустальный женский голос: «Прошу, Вернись!..».
Не понимая, что происходит, Алексей открыл глаза. К безумному удивлению, находился он внутри покачивающегося металлического вагона. Два ряда электрических ламп на потолке заливали сегмент поезда холодным лунным светом. Но все же, сквозь сдвоенные, шумоизоляционные плекси-пакеты, внутрь пыталась пробраться темнота. Ощущение обречённости и безысходности, рождал какой-то странный гул, словно где-то рядом рычал огромный трансформатор. Окинув вагон взглядом, он заметил десятки внезапно возникших, угрюмых и взъерошенных существ. От каждого из них будто веяло гневом, эгоизмом, жадностью, предательским равнодушием. Все они отчётливо понимали, почему они здесь и куда движется состав, но развернувшись к Алексею спинами, бездыханно всматривались в огромные окна. Как ни странно, им не было ни малейшего дела до одинокостоящего молодого человека. Они просто ожидали.
В какой-то момент светильники, потрескивая, стали поочерёдно мерцать. Изоляционный покров потолка медленно продавили странные образования, отдалённо напоминавшие пещерные сталактиты. Свисающие с них мутно-жёлтые капли на глазах твердели, а на их месте возникали новые, безустанно наращивая размеры шершавых образований. Пол завибрировал, и вздуваясь, покрылся округлыми пузырями. Многослойные окна вагона с хрустом окутала паутина трещин.
Охваченный приступом панического недоумения, Алексей хотел было закричать, но речевой аппарат не породил ни малейшего звука. Попытки сдвинуться с места так же не увенчались успехом. Ноги, словно вросли в плавящееся противошумное покрытие пола. Шумоизоляционный кров стен стал покрываться бархатисто чёрным ковром крохотных ворсинок, отдаленно походившим на плесневый грибок. Шурупы и винты, выворачиваясь из своих посадочных мест, выпадали на усеянный буграми пол.
Вагон в мгновенье вытянулся в длинный тоннель, словно центр состава стал неподвижен, а его головная часть, продолжала лететь вглубь тоннеля. Созвучно с ударами ведущих колёсных пар о металлическое полотно, послышалось знакомое пульсирование. Оно, то входило в резонанс с ходовой частью поезда, то противоречило ему. С каждым новым ударом, пульсация все больше походила на чьи-то шаги. Невесомо мягкая поступь будто приближалась издалека, с лёгкостью проникая сквозь металл. Шаг за шагом походка близилась, нарастала и будто приобретала массу. Становясь все тяжелее и тяжелее, жуткой вибрацией отзывалась в деталях отделки вагона, хотя изменившееся до неузнаваемости окружение уже больше походило на какое-то творение природы, нежели на дело рук человека.
Влага коснулась босых ног. Уровень воды, по ощущениям то ли горячей, то ли холодной, медленно поднимался. Куски элементов обшивки, электропроводки, болтов и креплений, отрываясь и опадая, ложились на водную поверхность, отказываясь погружаться. Достигнув щиколоток, прозрачная вода переродилась в омерзительную слизь ржаво-коричневого цвета и резким запахом аммиака. Мозг внезапно принялся перебирать варианты, способы, которые позволили бы выбраться из этого хаоса.
Вдруг, ощущение прикосновения кого-то или, скорее, чего-то прервало мыслительный поток. Тяжелая и обжигающая, но по ощущениям, человеческая ладонь.
Многотонным грузом легла на плечо. Борясь с невероятным весом, Алексей повернул голову назад. И в тот же миг дикий ужас поглотил его. В надежде избавиться от увиденного, Алексей тут же принялся перебирать в уме женские имена. Почему имена и почему женские, он понять не мог. Но это была единственная лучинка, тлевшая в тот момент в его сознании, и лишь её слабый свет таил в себе призрачную надежду, шанс на избавление.
Приложив поистине титанические усилия и одержав частичную победу в битве по контролю над своим телом, Алексей стал тихим, дрожащим голосом произносить: «Ксюша… Катя… Аня…». Словно древние рунические формулы, звучали имена. Делая небольшую паузу после каждого обращения, он чувствовал неотвратимую беду, и она неумолимо надвигалась из глубин забвения. С упорством и надеждой, он продолжал подбирать ключи от безысходности вслух: «Лена… Таня… Наташа…». Перебирать, будто не мог вернуть что-то важное: - «Юля…». Что-то давно утраченное: - «Ира». Что-то, невообразимо, близкое: - «Настя…». Ничего не происходило, но твёрдая уверенность в действенности подхода не покидала ни на миг.
Кровь в венах вскипела, и судорожная боль охватила его тело. В отчаянной попытке, он с силой выкрикнул: «Оля, помоги!» Это все, на что он был способен, перед тем как силы и сознание стали уходить.
К этому моменту, слизь достигла шеи и с силой сжала тело, выдавив последний выдох из обречённого человека. Где-то вдалеке, знакомый нежный голос все вторил эхом «Ещё не время! Вернись, вернись!..» Прозвучав в последний раз, голос обратился в шипение, плавно преобразившееся в тонкий, едва слышный свист…
Взрывная пульсация мерно колотила в висках. Тонкий шумящий писк в ушах ясно давал понять - жизнь всё же не покинула Алексея. Он медленно открыл глаза и сквозь приоткрытую створку душевой кабины, к взгляду прилипла слегка выцветшая полоска интерьера ванной: зеленоватый кафель, серая стиральная машина и ряд крючков с висящими на них длинными, разноцветными полотенцами. Молодой человек лежал на дне душевой, а тёмно-багровое пятно под головою, тонкой нитью тянулось в сливную воронку.
- Что это было, неужели был обморок и все это лишь игра моего уставшего воображения?
Но ответа ждать было неоткуда, ведь квартиру своим присутствием наполнял лишь один человек.
С усилием поднявшись, босой ногой коснулся холодного, устеленного кафелем, пола. С одного из крючков сорвалось полотенце и обвило измученное человеческое тело. Подняв голову, что бы осмотреть и обработать рану, полученную от падения, он направил взгляд в зеркало. К огромному удивлению, на видимой части всей головы ни повреждений, ни кровоподтёков не обнаружилось. Снова осмотрев голову, вслух протянул: «Стоп, а откуда кровь?!» Не совсем понимая, что всё-таки творится, перевёл взгляд в нижний угол зеркала, как раз туда, где в отражении находилось дно кабины. Быстро обернулся и обнаружил, что оно было мокрым, но абсолютно чистым. В полном недоумении, вернул взгляд обратно к остеклённому отражению. Оттуда пристально всматриваясь в Алексея, будто смотрел совершенно другой человек, с той же трёхдневной щетиной, с теми же стеклянно карими глазами, с сухими, угловатыми скулами, и наконец, морщинками, пробивающими свой долгий путь к старости. Все было на месте, все за исключением судорожной улыбки, странно искривляющей светлокожее лицо. Улыбки, источавшей надменность и превосходство, столь не свойственные аскетичным чертам лица оригинала.
Приступ паники комом стал поперёк горла.
«Что вообще творится с этим миром? Что творится со мною? Как избавиться от этого бреда? Нет, наверное, я всё ещё сплю…»
Не отдавая отчёт своим дальнейшим действиям, что было сил, рванул в спальную, оставив за спиною капающую в душевой воду и нервно подёргивающуюся лампу светильника. Молнией проскочил коридор, в котором, от недавнего солнечного луча не осталось и следа и влетел в комнату. Из аккуратно уложенной стопки в шкафу, выхватил нижнее белье, джинсы и свитер. На ходу облачаясь в тряпичные доспехи, проскочил входную дверь своего жилья и мигом очутился на лестничной площадке своего дома.
Холодный бетон, прилипший к его голым ступням, быстро вернул здравомыслие во взбунтовавшееся тело. Шустро, нырнув обратно в жилище, он натянул носки. С вешалки сорвал серое пальто и головной убор, впрыгнул в ботинки и снова выскользнул прочь из кирпичных объятий квартиры. Два оборота ключа, торчащего из замочной скважины двери - два безмолвных щелчка, желающих хозяину счастливого пути. Шаг, второй. Четыре десятка однообразных ступеней вниз. Удар в тяжелую, двустворчатую дверь распахнул живой, лишенный оков бетона и стали, мир.
Хищный порыв ветра, внезапно спрыгнул с крыши соседней многоэтажки и огромным валуном упал на маленького человека, чуть не уложив его на землю. Ещё одна стремительная волна воздуха ударила сыростью в лицо. Из серого небесного полотна посыпался мелкий, как манная крупа, песок. Его кристаллы, касаясь асфальта, укрывали его мокрым смольно-черным зеркалом. Миновав «П»-образный двор, сформированный пятью двадцатиэтажными истуканами, быстро перебирая ногами, Алексей двигался в сторону гаража. Каких-то пятьсот метров и горсть ушедших минут остались где-то позади. Он открыл большую металлическую дверь, сел за руль тёмно-зелёного автомобиля и вставил электронный ключ в посадочное гнездо. Но приборная панель наотрез отказалась приветствовать своего хозяина разноцветными огнями предстартовой проверки. Молодой человек продублировал попытку, но она не принесла желаемого результата, после чего вслух проговорил: «Неужели аккумулятор сел? Да ладно, вчера ведь все было в порядке!». Мигом выскочив из салона, поднял крышку моторного отсека и ошарашенный, спотыкаясь тут же отскочил от машины.
«Что за чертовщина? Откуда они тут?!»
Продолжая крепко выражаться, он пулей вылетел из гаража и размаху хлопнул тяжёлой металлической створкой ворот.
Там в полутьме, из-под капота автомобиля, продолжали вываливаться клубы шипящих и извивающихся змей…
Сердечная мышца за секунду разогнала бурлившую в артериях кровь до скорости гоночного болида, многократно усиливая приступ страха. Лишь отбежав шагов на тридцать от гаража, парень замер как вкопанный, захлёбывающийся в волне внезапно нахлынувших, трезвых рассуждений.
«Секунду, нужно перевести дух и все как следует взвесить! Допустим, я сплю, и чтобы тут со мною не произошло, будет лишь дурным видением, а мои действия не будут иметь последствий ни для меня, ни для окружающих. Даже она – смерть, не опасна. А Животный страх, и спонтанные галлюцинации - скорее всего, лишь следствие гипоксии?! Наверное, я дремлю у себя дома, уткнувшись носом в подушку, ещё и в придачу лёжа на грудной клетке. Следствием нехватки воздуха как раз и является мнимая паника и «дурные» видения, да и тот факт, что никак не удаётся отделить вымысел от реальности, лишь подтверждает все это. Но, к чему привязать то, что мне так тонко выдаётся ощущать окружающий мир, делать связные умозаключения. То чем я сейчас и занят… Может я «сдвинулся»? Но в таком случае, я могу являться источником угрозы, как для себя, так и для окружающих меня лю... Точно, люди!»
Мысль о живых человеческих существах тут же вдохнула в тело движение и ноги, неспешным шагом, понесли отчаявшееся тело к ближайшей остановке маршрутных такси. По пути, протяжением около километра, не встретилось ни единой живой души. Лишь бесконечно длинное и грязно-чёрное полотно. А вдоль дороги, выстроенные точно под линейку и будто опалённые огнём, деревья да кусты. Это все, что сопровождением плелось за маленькой человеческой фигуркой.
С очередным ударом ветра, пришло то странное, но уже знакомое чувство - ощущение утраты сил. Мир вокруг в одночасье словно утратил объём, стал каким-то плоским, сродни снимку старой, изрядно пожелтевшей фотографии. Перед глазами беспорядочно зашевелились сотни серых точек, которые оставляли на сетчатке длинные, полупрозрачные ленты. Но, не смотря на все это, ноги продолжали неустанно топтать грязный асфальт. Где-то, глубоко внутри, множилась ненасытная пустота, а снаружи – мерзкий, пробирающий до костей, ветер.
В поле зрения уже показался небольшой каркасный навес полупрозрачной остановки общественного транспорта. При приближении он неумолимо разрастался. Обычно переполненное людьми место пустовало.
«Что и требовалось доказать… Всего лишь обычный сон...» - мысленно успокаивал неугомонно барабанящее сердце Алексей. Проходя мимо каркасного навеса, угнетающее ощущение потери энергии лишь многократно умножалось. Ноги стали сильнее липнуть к влажной пешеходной дорожке, мышцы спины с трудом поддерживали осанку, не в силах сдерживать натиск земного притяжения, а в уши ударил пронзительный зуд. Что-то не осязаемое продолжало сушить жизненную реку изнутри, сковываяя и парализовывая плоть. Небо проседало, спускаясь все ниже. Лишь многоэтажные конструкции упираясь в него, поддерживали обвисший небосклон…
«Где же все, почему все, что я вижу вокруг - лишь пустой город?.. Это, извивающееся грязным червём, дорожное полотно, эти монстроподобные бетонные колоссы, эти удручающие свинцовые облака… Хватит! Хватит давить! Нет! Ничего у вас не выйдет!»
В надежде избавится от странного влияния, юноша нырнул в ближайший подземный переход, который оказался совмещённым с туннелем, ведущим к станции метрополитена. За массивной, выкрашенной в серебро дверью, глубоко вниз, провалились вереницы подвижных ступеней увлекавших за собою всё, что на них попадало. Ступив на одну из маленьких площадок, Алексей начал медленное погружение вглубь. Он достиг дна рукотворной пещеры и обнаружил себя стоящим в абсолютной тишине, в проходе огромного, но светлого вестибюля. Источников искусственного освещения видно не было, хотя все было равномерно озарено, а тени от колонн, вонзившихся в свод, да и от него самого напрочь отсутствовали. По обе стороны, параллельно друг другу, вытянулись два тёмных тоннеля, с тщательно уложенным в них рельсовым полотном. На стенах станции, примыкающих к железнодорожным колеям, красовалась огромная картина. Она описывала события кровопролитных сражений давно минувших дней. На ней, отважные бойцы, встретив свою смерть или, падая, проваливаясь сквозь землю, или же возносились к небесам.
Опустив голову вниз, Алексей обнаружил под ногами пол, вымощенный мозаикой в живых, огненных тонах. Из него, будто пылало жаром и отдавало запахом серы пламя Аида. Куполообразный потолочный свод, подпираемый рядом колонн, отображал сияние солнца, и светловолосых ангелов с бархатистыми крыльями, подающими руки к бойцам, заслужившим прощение. В какой-то момент, один из тоннелей ударил в спину тяжёлым промозглым потоком ветра, за которым вдогонку ворвался скрежещущий визг металла, погоняемый ярким светом.
К перрону прибыл металлический сегментированный змей, клейменный огромной золотистой буквой «М». Створки дверей подвижного состава, одномоментно скользнули внутрь, как бы приглашая странника войти. Тут же, в памяти всплыла картина недавнего «видения» в душевой, хотя по прежнему, вокруг не было не души. Да и вагон был как вагон, абсолютно пустой, без каких-либо существ, аномальных звуков или происшествий. Сделав свой выбор и проскользнув внутрь, Алексей присел на одно из кресел, покрытых бордовой тканью, очень похожей на обработанною кожу. Двери внезапно закрылись и поезд, постепенно ускоряясь, начал движение в темноту. Он резво набирал скорость, стараясь прижать юношу к креслу и вилял хвостом в затяжных поворотах.
Прошло около двадцати минут. Электропоезд неугомонно летел вперёд, а сердце сбавляло обороты. Спокойствие и умиротворение начали овладевать измотанным телом. Алексей откинулся на удобную спинку кресла, его веки налились чугуном, восприятие слегка затуманилось, и уже спокойно, с ровным дыханием, как бы со стороны, он наблюдал за несущимся в объятия темноты поездом. Что-то явно было не так, но это уже не вызывало никакой тревоги. Желание уснуть быстро съедало сознание.
Где-то вдалеке снова звенел столь знакомый и нежный голос…
«Вернись! Прошу тебя, не оставляй меня, пожалуйста... Я сделаю все! Слышишь? Всё! Только не уходи, не бросай меня! Я тебя не отпущу!..»
В интонации голоса явно прощупывались нотки безысходности, отчаяния. Просьбы, мольбы, обещания… Слова звучали снова и снова.
В какой-то момент, густое как кисель, время стало ещё гуще. Перед глазами зашевелилась картинка из размеренно сменяющих друг друга кадров, словно где-то заработал старый пленочный проектор. Неистовый рёв мотора автомобиля, водитель, давящий педаль акселератора до отказа, женское негодование сопровождаемое угрозами и мольбами…
Яростный электрический удар обжёг грудь, на секунду пронзив тело судорожным спазмом…
- Оля, да не бойся, все будет в порядке! Ты же меня знаешь!
- Да, знаю и мне страшно! Прошу, прекрати! Прекрати, пожалуйста! – надрывая голос кричала она.
- Ты, что мне не доверяешь? – улыбаясь и перекрикивая гул двигателя, водитель резво перевел рычаг переключения передач, в положение «шестой».
Ещё один невыносимый разряд пронзил грудную клетку, адская боль сетью окутала тело…
Снова неистовый рёв мотора, замигал красный огонёк тахометра, он сообщил о допустимой границе оборотов коленчатого вала. Стрелка спидометра черепахой переползла через отметку с отметкой «двести шестьдесят».
Глухой хлопок со стороны пассажира, металлический удар. Рулевое колесо, вырвалось из цепких рук водителя и резко бросило автомобиль вправо. Женский крик. По лобовому стеклу молнией прошла вереница трещин. Осыпались боковые стёкла. Тысячи осколков зависли в воздухе. Жгучая боль ремнём врезалась в плечё.
«Твою мать, что же я натворил?!» – единственная фраза, циклично повторявшаяся в голове.
Машина трижды взмыла в воздух, сплющивая упругий металлический кузов при каждом приземлении.
Яркий ослепительный свет со встречной полосы. Животный рёв клаксона. Стон жженой резины и клубы дыма из-под шестнадцати колёс…
Очередной удар невероятной силы ножом вонзился в грудь…
Хрустально чистый голос громом ударил: «Ещё не время! Вернись!»
Со светлой части коридора, противоположной той, в которую на огромной скорости летел локомотив, явился огненно-желтый контур человека. Ослепительно яркое свечение, исходившее от него, не ослепляло и не жгло, но приятно согревало. В след за ним, вглубь тоннеля ворвался свет. Яркая вспышка огромной силы, озарила всё вокруг, опаляя окружение и обращая всё в пепел. Центральная часть состава замерла, Его головная часть, продолжала погружаться в умиротворяющую тьму, а хвостовая часть, вагон за вагоном обращалась в золу и обнажая безудержную, яростную, жгучую боль.
- Что ж, теперь дело лишь за тобой, что ты примешь, «Муки» или «Спокойствие»?
- Я х-хотел б-бы узнать… - запинаясь хрипел Алексей.
- К сожалению, у тебя нет времени, решай быстрее!
Противошумное покрытие под ногами прогнулось, металл, раскаляясь покраснел, стекла текли.
-Подожди! Господи, прошу, подожди! Я не знаю. Как мне решить? Черт побери, я не хочу здесь погибнуть! Ты меня слышишь?
- Прощай, но ты уже сделал свой выбор!
Всё тело охватило пламя. Каждая клетка организма молила о пощаде. Левое плечо подавало сигналы о вывихе или переломе, ниже коленей ноги словно зажаты в тиски, кожа по всему телу кричала об ожогах, порезах, ссадинах, даже пальцами рук не получалось пошевелить без сильного дискомфорта. Холодный свет проник сквозь веки отказывавшиеся подниматься. Воющая сирена эхом блуждала в ушах.
Чья-то горячая слеза обожгла щеку.
- Оленька… - медленно протянул слипающимися губами Алексей: – прости меня идиота…
- Ты всё же решил вернуться? – всхлипывая, спросила она.
Он с усилием открыл глаза. Вертикально вверх устремилась пара трубок, оканчивающихся подвешенными к крыше автомобиля скорой, пластиковым пакетом с жидкостью. С лева реаниматолог возвращает на место мобильный дефибриллятор, а по правую руку, склоняясь над юношей, сидит она – обладательница нежно-серых глаз, в которых небо оставило частицу своей души, и того самого голоса, голоса поддерживавшего в нём пламя жизни…