ЛЮБОВЬ?
На ночном столике остались его кофейная чашка и недочитанная книга, с загнутой страницей. Рядом стояли классические тапочки. И все еще витал в воздухе запах его парфюма.
Странно, но мебель, занавески, ковер – все здесь осталось таким же, каким было и пятнадцать, и десять, и пять лет назад.
Были ли они хоть когда-то за это время счастливы? Он обожал её, баловал сверх всякой меры, он ни разу не повысил на неё голоса. У них было много общих друзей, и, хотя жили они на разных краях света, вся их жизнь была сосредоточена друг на друге.
В семнадцать лет они влюбились друг в друга, в двадцать поняли, что раздельная жизнь немыслима, а в двадцать один их семьи открыли им жуткий секрет, «благодаря» которому они, по мнению их родителей с обеих сторон, быть вместе совсем не могли. И надо же было его отцу, когда-то в юности, любить её мать… И нужно же было её матери сбежать от его отца из под венца…И какого черта её дедушка, бросив бабушку, уехал с его теткой…
Вот такие переплетения… И послушались своих родителей, не смогли выбрать из «мы или…» И женился он совсем не по любви, и вышла она замуж на зло… А через пять лет нашли друг друга и, вот, уже почти тридцать лет, воруют свое собственное счастье. Воруют потому, что когда-то им, уже жившим на разных краях земли, нужно было стремительно подниматься по карьерной лестнице, чтобы доказать друг другу свое собственное «я», им нужно было вырастить детей, а потом они не могли уже предать тех, кто прошел с ними рядом через все эти годы…
Но это не мешало им жить в каком-то своем обособленном мире. Они чувствовали и думали одинаково. И это была истинная правда. И эта их общая квартирка была тем самым убежищем ото всех, их маленьким Раем на земле, где и встречались то они не чаще двух-трех раз в году. Хотя встречи вне квартиры были и в Париже, где они любили сидеть в старых кафешках под чугунными фонарями, и на Арбате, где их любимым занятием было хождение по антикварным лавкам и книжным магазинам, и на берегах Индийского океана…
А в этой квартирке, в этой их общей спальне, было прошлое, настоящее и будущее. Здесь была их счастливая жизнь.
Глядя на чашку с кофе, она вдруг отчетливо поняла, что до сих пор она не знает, какой же он на самом деле. В ночь их последней встречи в нем была некая леденящая отчужденность, граничившая с грубость. Однако чуть позже он объяснил все это серьезными проблемами в своей адвокатской конторе, и уже спокойно целовал её до беспамятства и любил с требовательной страстью и ошеломляющей нежностью, так, как будто им все еще было по двадцать лет…
Но почему-то именно сегодня утром она поняла, что этот придуманный ими мир, мирок, летит в пропасть. И в их общей квартирке есть прошлое, настоящее, но будущего, увы, она именно сегодня не увидела. Все, совершенно все пошло вразнос…
На стене еще висел рисунок, купленный ими на Арбате: мужская рука тянется к женской, пальцы чуть соприкасаются… Чуть, именно чуть… И так было всегда…И по-другому уже точно никогда не будет… Чуть…
А за окном шел снег и мела метель. Если верить прогнозам, температура понизилась до двадцати пяти градусов и продолжала падать… А на другом конце земли, где зимы вообще не было, её ждали муж и дочь…
Она слишком была поглощена своими собственными мыслями, чтобы беспокоиться о погоде. Она думала о прошлом, она думала о…
Именно в тот момент, когда кукушка со скрипом выпрыгнула из старых часов, она вдруг ясно поняла, что не угрызения совести и не стыд ворованного счастья преследуют и терзают её.
Она поняла, что уже много лет ненавидит этот кофе с лимоном, эту его кофейную чашку, эту недочитанную книгу, и этот арбатский рисунок.
Она отчетливо поняла, что эта их общая квартира, никогда не была в полном смысле её уютным уголком…
Из полубредового состояния её вывел телефонный звонок дочери: «Мама! Мы тебя ждем! Когда ты вылетаешь?».
«Сегодня… Номер рейса сообщу позднее.»
Она спешно накинула легкую шубку, вытащила из шкафа свою дорожную сумку, проверила на месте ли её документы и выбежала в подъезд. Дверь захлопнулась сама по себе. Знак? Или сквозняк? Ей уже было совсем не важно. Завернув ключи от квартиры в белый носовой платок, она с уверенностью опустила их в почтовый ящик. Она точно знала, что ей они больше никогда-никогда не понадобятся…