Домашний дух иль божество,
Всех судит этот идол вещий,
И кажется, что наши вещи –
Хозяйство личное его.
Ш. Бодлер.
Дело близилось к ночи. Василий сидел в кресле и лениво, прищурив один глаз, косился на окно. Как и повелось, рассуждал он мысленно
- Все-таки есть в мире чудо! Вот, например, закат. Он даже старые, от времени облезлые стены, делает красочно красивыми. Или хозяева дома..., хотя в том, что хозяева именно они, я глубоко сомневаюсь... Так как именно на рассвете и на закате не я, а они приносят мне всякого рода вкусности, и при этом они точно знают, что я не так легко теряю самообладание, но уж если потеряю, то не найдут его даже с соседской собайкой-ищейкой. Должен сказать, мерзкая тварь эта соседская псина!
Да, вот еще о так называемых хозяевах. Живем мы вместе уже достаточно долго, и за это время научились ладить друг с другом.
От того, что они, по наивности своей, не видят хозяина во мне, я не сильно-то и расстраиваюсь. Вот, например, скоро март, а значит скоро я, в свое удовольствие, побегу по подружкам. Я это могу, а Василич, увы, нет! Петровна его тут же скалкой остановит! Поэтому ближе к марту он всегда смотрит на меня с завистью.
Или Петровна, которая, не жалея своих нервов, ворчала сегодня почти весь день. И вся эта её буря была лишь от того, что я немного растрепал перышки на хвосте у воробья. Ну, подумаешь, пошутил! Однако, сидит перед зеркалом, вертит себе тряпочки на волосы, как будто от этих тряпочек в её-то шестьдесят пять лет помолодеет, и ворчит, что я разлегся в её кресле.
Хотя, с каких это пор мое кресло стало принадлежать ей, если в нем уже давно сплю я и только я.
Глупые люди, мои сожители! Василич вчера хвастал соседу, что я преданно трусь о его ноги, что лечу их якобы! Здрасте Вам! Да у меня просто немного чесалась спина! Или Петровна на днях вещала соседским бабам, как я её люблю, что даже на её коленях сплю. Ага, люблю... Сплю там иногда, да и то лишь потому, что это мне так удобно.
Кот сменил положение в кресле, его уже не интересовал закат, и, прищурившись, стал наблюдать за Василичем. Тот, как всегда, тупо уткнулся в экран телевизора и делал вид, что на ворчания Петровны ему наплевать. Ага, наплевать... Он, этот Василич, за свою совместную жизнь с Петровной, твердо усвоил значение слова «должен». Он с утра и до вечера всегда чего-то должен. А вот настоящий хозяин, то есть котяра, он вообще никому и ничего не должен. У него, к его гордому себялюбию, чувство совести напрочь отсутствует.
Философия жизни Василия вновь поплыла в далекие розовые дали: Должен... А если чего не так, то, дожив до седин, Василич все еще краснеет. Способность краснеть – самое характерное из всех человеческих свойств... Но я-то в этом доме уже давно твердо усвоил, что со своими сожителями, то бишь с Василичем (отчество-то мое носит) и с Петровной, нужно быть осторожным – никаких смешных заискиваний!
Василий еще долго рассуждал о своем, да и вообще о кошачьем бытие, вспомнил отчего-то как их, кошек «обзывают» в разных мифологиях, то носителями добра, то демонами. А, уже совсем разморившись перед отходом ко сну, его озарила еще одна, на этот вечер последняя умная мысль: «Изо всех созданий божьих только одно нельзя силой принудить к повиновению – кошку. Вот, если бы можно было перемешать человека и кошку... Наверное, это бы точно улучшило людскую породу... но, и это совсем однозначно, повредило бы кошачьей...
Удовлетворившись своей философией, наглый котяра разлегся в мягком кресле и уснул глубоким сном, промурчав при этом, что человека приласкать никогда не вредно...
И даже домашний флюгер замер, как будто он был способен погружаться в размышления...