12.
А здесь природа ликовала,
Теплом и солнцем помогала
И осень чудная была...
Как мне, призрев свои сомненья,
К суровой деве подступиться?
Того я искренне не знал.
Смотрел душой на Катерину,
И говорить хотелось Катя
Чтоб ею думать и дышать.
Я говорить хотел Катюша,
Всечасно жить, дарить утехи –
Ласкать и нежить, целовать,
Чтоб с ней делить её невзгоды,
Чтоб и она была со мною,
Как благоверная жена;
Хотел делить с ней радость жизни,
Делить минуты огорченья
И от несчастий защищать...
Она ж читала по-английски
И без труда переводила
На близкий нам родной язык.
Я слушал Катю, и казалось,
Что пред собой невольно вижу
Одну из ярких героинь.
Наверно, Лейлу из «Гяура»?
А вдруг Медору из «Корсара»?
Кто ты, Раевская, скажи?
Возможно, дева Сарагосы,
Как светлый лучик Чайльд-Гарольда?
Всё тщусь загадку разгадать
И в чистоте представить образ,
Увидеть искренность желаний
И грубой жизни правоту.
В своём уме держу картины
И пыль забвения стираю –
Я помню встречи. Не забыть
Уста вишнёвые Катюши –
Ах, сколько нежности и ласки! –
Не устоял бы и Шекспир!
Как Беатриче, факел мысли
И поэтического слова,
Екатерина без обид
Меня вела сквозь дебри слухов,
Оберегала от наветов
И нашу дружбу берегла...
Когда пришлось Гурзуф оставить –
Врачует воздух путешествий, –
Я образ Кати увозил.
Когда же был в Бахчисарае,
Ходил по дворикам с надеждой,
Слёз не осушит мой Фонтан;
Когда слеза, из скал возникнув,
Стекала вниз, за ней – другая:
Слеза стекала за слезой...
А был я раньше в Кишинёве
И близко знался с генералом,
А генерал тот был Орлов.
Как полагал, лишь друг Раевских,
Привыкший жить по-фронтовому,
Но, вышло, подлый человек.
Он сделал Кате предложенье,
Когда Раевских я покинул,
И дева приняла его.
Как я узнал, мне стало больно,
Так будто нож всадили в спину.
Зачем же предали меня?
Как тяжек груз, душа страдает,
И я с Раевскими вдогонку
Готов до Киева скакать...
Проходят дни, и я в Одессе
Пишу роман, главу вторую –
Онегин ожил наяву,
Как будто я списал с натуры,
Собрав всех юношей России,
Живущих в цвете лучших лет
Среди побед сиюминутных,
Среди вседневных наслаждений,
Как на пирушках и балах.
От лени, жизни бестолковой,
От бесполезного устоя
Пора Евгения спасать.
Пора спасать тебя, Россия,
От роковых, подчас, событий –
Грядут иные времена...
…И пусть любовь моя минула,
И стала Катенька Орловой,
Моя душа не отцвела.
Нашёл я мужество остаться
И продолжать свои исканья,
Да верность музам сохранять.
Ведь жизнь течёт и всё меняет,
А всё меняется и длится,
И я меняюсь каждый день.
Минула прежняя влюблённость,
Минули старые воззренья,
На смену новые идут.
Взрослеешь ты всегда с утратой
Былых надежд и представлений.
Хотя и больно, надо жить.
Так и сейчас со мной случилось,
И доля новая открылась,
Когда в душе опала мга.
Туман рассеялся, и солнце
Вновь поднялось – уже в Одессе, –
Когда в гостиную вошёл
Дворца сиятельного графа,
Узнав полячку Воронцову.
Как молода она лицом
Так молода своей душою,
Что светом детского кокетства
Стремилась многих обольстить,
И коммерсанты, офицеры,
Все кавалеры и... поэты…
Летели роем на свечу.
Она же быстрыми глазами
И нежным взглядом всех сражала
И попадала точно в цель,
И уст приятная улыбка,
Которой я нигде не видел,
Нас призывала: поцелуй!
Была приветлива со всеми
И так естественно любезна,
Что раз увидев, покорён...
Всех одинаково встречая,
Так различать людей умела,
Что знала к каждому подход.
Ещё скажу, теряясь в мыслях,
Ей было скучно возле женщин,
И было славно средь мужчин.