Воспоминания о том, чего не было.
Nel mezzo del cammin di nostra vita
mi ritrovai per una selva oscura
ch; la diritta via era smarrita.
(Dante Alighieri)
Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины.
(пер. Михаил Лозинский)
Его память была абсолютно белым листом, чью девственную чистоту не нарушало дуновение ни одного из воспоминаний. Лишь иногда тени памяти, точно тени облаков в полуденном небе, набегали на алебастровую белизну этого полотна, омрачая его, но, не создав на нем различимого рисунка, двигались дальше к хребтам подсознания.
Его тело, поврежденное, но восстановленное, заживившее свои раны, уже не казалось ему чуждым сосудом, в котором его запер зловредный создатель. Он помнил, как был неприятно удивлен, когда выйдя из комы, почувствовал болезненную тяжесть тела, его неповоротливую грузность...
Владимир говорил ему, что так и должно было быть, так как состояние комы было достаточно долгим, но Велора совсем не успокаивало это утешение. Его тело казалось ему слишком тяжелым, вялым, неловким, заполненным вязкой тягучей болью.
И Велор долго привыкал к нему.
И к той боли, что сопровождала его: боль молчаливым свидетелем присутствовала при нескольких операциях на левой ноге, и тогда, когда он проходил долгие восстановительные процедуры, и при тех моментах, когда он учился заново ходить, неуклюже двигаясь по коридорам больницы, опираясь на костыль.
Но процесс его выздоровления имел положительную динамику, и лечащий врач Велора, отмечая высокую скорость восстановления его организма после аварии, все чаще в разговорах со своим пациентом говорил о его "удивительной тяге к жизни".
- Вы удивили меня, Вел, когда поступили к нам в больницу. Признаться, я не верил в то, что вы выживете. С другой стороны, вы практически прошли огонь и воду, самостоятельно покинув горящее авто и выбравшись из реки. Немудрено, что бог дал вам второй шанс на жизнь.
И все же самым мучительным из всех его хождений по больничным мукам оказалось не периодическое вторжения скальпеля в хрупкую оболочку его тела, а молчаливый круг ада с пустотой отсутствующей памяти о событиях его жизни и людях, которые когда-то были в ней.
Лица своего Велор также не помнил. И долго он не мог заставить себя посмотреть в предложенное врачом-нейрофизиологом зеркало.
Наконец, решившись, он увидел в отражении молодое лицо незнакомца. Всматриваясь в зеркальную гладь отражения, Велор провел по лицу рукой, словно пытался убедиться в том, что лицо принадлежит ему, а не кому-то другому.
Чистая светлая кожа, темные волосы, синие глаза миндалевидной формы, поражавшие удивительной глубиной цвета. Это лицо было красивым, но для молодого мужчины оно было непривычным и чужим. И отчего-то даже немного отталкивающим.
- Ну, что? Узнаете? - спросил нейрофизиолог.
- Нет, - ответил Велор, отдавая врачу зеркало. Его пальцы слегка дрожали, и Велор с трудом сдерживал приступ панического страха. - Это... это из-за повреждения мозга?
- Сомневаюсь, - ответил врач. - Конечно, возможны более глубокие исследования, но основные процедуры диагностики мы уже провели — МРТ, электроэнцефалография. Мы рассматривали в качестве причин вашей амнезии и глубокое органическое поражение головного мозга, и опухоль, и синдром Корсакова, к которому приводит недостаток витамина В1 в мозгу, но ничто из этого, к счастью, не подтвердилось.
- Тогда почему я не могу себя вспомнить?
Нейрофизиолог задумчиво потер пальцами подбородок.
- Наиболее вероятной причиной вашей тотальной потери памяти мне кажется ее психогенное происхождение, никак не связанное с органическими повреждениями. Это психологическое последствие вашей физической травмы. В этом случае, амнезия может пройти сама по себе. Амнезия подобного рода не такое уж и редкое явление. Вы не поверите, сколько подобных случаев было зарегистрировано в последнем году! И этот недуг поддается лечению, так что не переживайте. Вы — молодой и сильный организм, оклемаетесь.
Врач вдруг рассмеялся, а Велор в ответ улыбнулся сдержанной бесцветной улыбкой.
***
Пребывая в больнице, Велор прилежно изучил биографию того человека, который попал в аварию на проклятом мосту.
Жизнь эта была довольно проста и небогата событиями - ребенок обеспеченных родителей, он поступил в престижный вуз, и, отучившись на юриста, устроился работать в компанию "Unicorn", предоставлявшую широкий спектр юридических услуг. Эту компанию в свое время помогал строить его отец, который также работал в ней юристом до самой своей смерти.
До 26 лет жизнь Велора практически не омрачалась никакими неприятными происшествиями. Единственным ударом судьбы, который он перенес, была гибель родителей незадолго до его 23-летия. И отец, и мать разбились в автомобильной аварии, которая произошла недалеко от того места, где едва не умер он сам .
Став наследником довольно приличного наследства, Вэл смог позволить купить себе небольшой дом в спальном районе, машину и безбедно существовать на деньги, которые получал в небольшой, но добротной юридической компании.
До аварии на мосту он никогда не попадал в больницы и, видимо, отличался довольно крепким здоровьем.
"Еще бы! - столько кутить, сколько мы с тобой!", - усмехался его друг Борис, зашедший к нему в больницу. Борис рассказал Велору о том, что дружат они с университетских времен, когда они оба были активными ночными жителями.
"Ну, клабберами мы не были, но прилично отдохнуть в неприличной компании любили. Помнил бы ты, что мы творили по пятницам! Литры пива, толпы девок! Вот тебе с твоей смазливой мордой было легко девок цеплять, а я вечно подбирал за тобой объедки!" - махровым басом рассказывал Борис о их студенческих временах, прерывая свои новеллы шумным хохотом.
Борис был грубоват, полноват, но в целом произвел на Велора довольно приятное впечатление компанейского парня. Он работал в полиции, и был там "мелкой, но полезной вошкой". Борис много улыбался, был хитер, черноволос, и вообще всеми чертами своими больше походил на большого жирного кота. Очевидно, именно поэтому все и звали его Котом.
Как понял Велор из рассказов того же Бориса, тот человек, которым он был раньше, был довольно ветреным парнем - у него не было близких друзей, кроме наверное Кота, в основном, только приятели и коллеги, не было постоянной девушки, и по жизни его сопровождала недолго то одна, то другая залетная бабочка. Дневников он не писал, страниц в интернете, даже если он их и вел, Велор не нашел.
Помимо Бориса, приходила к Велору и его немногочисленная родня, ухаживавшая за ним на протяжении всего периода, что он провел в больнице.
Его многоюродная тетка, седьмая вода на киселе, и ее муж латышского происхождения, захаживали к нему несколько раз в неделю и немного развеивали его уединение короткими метафизическими беседами. Людьми они были замкнутыми, но по-своему интересными.
- Значит, ты был без сознания почти 40 дней и 40 ночей, - сказал как-то муж тетки, — странствовал в других мирах, почти как Иисус странствовал в пустыне.
- Главное, что не сорок лет, как Моисей, - отшутился Велор.
- Ты совсем ничего не помнишь? Говорят, те, кто лежал в коме, потом вспоминали, что видели рай или ад, или слышали разговоры докторов, как будто сквозь сон.
Велор ненадолго задумался:
- Не могу сказать. Когда я только очнулся в реанимации, я помнил, что что-то мне снилось... Что-то одновременно страшное и прекрасное. Но сейчас я уже не могу сказать, что это было...
- Не отвлекай мальчика, Марис, - суетилась тетка, одергивая мужа, - дай ему поесть спокойно.
С этими словами она придвинула тарелку с супом к парню ближе, хотя он в общем-то решил уже закончить трапезу.
- Ешь, - настаивала она, - иначе будешь худым дрищом, как твой отец.
Под нажимом тетки Велор сдался и доел свою порцию до конца.
Чуть позже, уже перед самым уходом посетителей, Велор вдруг спросил тетку:
- А как идут дела у моей сестры?
- Сестры? - удивленно повторила женщина, беспомощно оглядываясь на мужа, - Вел, дорогой, у тебя никогда не было сестры.
Велор прикусил краешек нижней губы, и, задумавшись, поднес пальцы левой руки в правому виску.
- Я вспомнил недавно... что у меня была сестра... с необычным именем... Ангелина, или Гелла... может быть Авва...
Тетка взглянула на Велора с сочувствием, и от ее жалостливого взгляда Велору стало не по себе:
- Вел, дорогой, у тебя никогда не было сестры, - повторила она, накрыв своей влажной ладонью его руку, - твои родители очень хотели второго ребенка, но, кроме тебя, господь им больше никого не дал.
Спустя какое-то время они ушли, а Велор еще долго смотрел в одну точку перед собой задумчивым отрешенным взглядом, перед которым все еще стыло видение прекрасной девушки с ангельской внешностью, золотыми волосами, рассыпавшимися по трепетно-худым плечам, и глазами, яркая зелень которых соперничала с малахитом.
Девушка находилась в инвалидном кресле и практически никогда из него не вставала. Беззащитная и слабая, вечно ищущая утешения и любви.
Но откуда-то Велор знал, что именно эту девушку стоит опасаться. И не стоит верить красивым зеленым глазам и невинным розовым губам, шепчущим лживые речи.
***