– Со мной это произошло давно, очень давно – сто десять лет тому назад, – начала свой рассказ Стеф, когда они зашли в комнату Николь и уселись напротив друг друга.
– Я с родителями жила в столице Сербии, Белграде. Моё настоящее имя – Стефания Радонич. Мои родители, Лазар и Мелисса Радонич, были учёными, антропологами. Они постоянно находились в разъездах: то на раскопках, то в какой-то глуши изучали новые племена, то на симпозиумах, то на конференциях. В общем, они были очень увлечены своей работой, и моим воспитанием занималась бабушка. Но, когда мне исполнилось шестнадцать лет, бабушка умерла, и родителям пришлось изменить свой стиль жизни. Не круто, но пришлось. Поездки были, но если надолго, то уезжал кто-то один. А если вместе, то максимум на неделю.
У нас был свой дом с небольшим садом и огородом. Родители наняли экономку, Ирину. Она вела хозяйство, готовила и присматривала за мной. Два раза в неделю приходил садовник. Мы были довольно состоятельная семья и могли себе позволить помощников.
Естественно, при таком ритме жизни родители старались угодить всем моим желаниям и прихотям. Сказать, что я не пользовалась этим, ничего не сказать. Иногда в мою голову приходили такие идеи, что другие родители стукнули бы кулаком по столу и заперли ребенка под замок. А у меня всё было по-другому. Я бессовестно пользовалась их безграничной любовью ко мне и чувством вины за долгое отсутствие.
Их любовь к антропологии передалась и мне. В те годы я увлекалась египтологией. Моя комната была вся уставлена вазами, статуэтками, фресками. Родители, зная мое увлечение, везли мне весь этот антиквариат. Я сама собрала очень большую библиотеку с книгами и журналами про Египет. Что-то покупала, что-то дарили.
Закончив колледж, я поступила в университет и решила, что буду египтологом. А после окончания второго курса мы с друзьями, такими же студентами, решили ехать в Египет. Мы хотели исследовать местность в глубине страны, удаленную от цивилизации, где жили племена, образ жизни которых практически не изменился со времен фараонов. Они обожествляли нильскую воду и устраивали праздники в честь коровы.
Родители были против этой поездки, но я их уговорила, сказав, что это будет их подарок на мое девятнадцатилетие, которое должно было наступить через месяц.
И вот в одно прекрасное утро я оказалась в стране, о которой так много читала и, в общем-то, немало знала. Но здесь нас ждало разочарование: попасть к нашему объекту мы не могли. Среди племен произошел какой-то конфликт, и теперь там шла междоусобная война. Нас сразу предупредили, чтобы мы даже не пробовали самостоятельно пробираться к нашему племени.
Мы и сами понимали, что это опасно. Поэтому пришлось довольствоваться программами местных гидов и посещать достопримечательности по запланированной ими программе.
В один из дней мы поехали в «Цветной каньон». Я до сих пор как вспоминаю про него, у меня перед глазами стоят красоты этого места. Разноцветный песок с фиолетовым, оранжевым и ещё какими-то немыслимыми оттенками. Нависающие скалы и узкие лазы, куда может протиснуться только один человек. В общем, загадочный мир. Но самым поразительным для нас была панорама, где мы увидели «глаза каньона».
На высоте двух-трёх метров от земли самой природой были высечены глаза с яркими зелено-голубыми зрачками. Это было необъяснимо и удивительно. Местный гид много и увлечённо рассказывал про это место, и мы молча слушали его, как завороженные. «Если дотронуться до глаз, то удача во всём будет вам обеспечена», – закончил свой рассказ гид и повел группу дальше. А я всё стояла и не могла отвести взгляд от этого чуда природы. Когда я очнулась, то оказалось, что стою одна среди скал. Я решила, что судьба подарила мне шанс и глупо будет им не воспользоваться.
Я не была сильна в скалолазании, но спортом всегда занималась. Решив, что мне это по силам, я потуже затянула лямки рюкзака и начала подъём.
На скале было много разломов и выступов, и я без труда преодолела половину пути. И когда я уже почти добралась до «глаза», кусок скалы в моей руке отломился, и я полетела вниз. Ударившись головой, я потеряла сознание.
Николь тихонько охнула и прикрыла рот рукой. Глаза её были полны неподдельного ужаса. Стеф замолчала, смотря немигающим взглядом в стену, как будто что-то вспоминая, а через некоторое время продолжила рассказ.
– Когда я очнулась, всё мое тело горело. Вокруг была темнота. Я не могла пошевелить ни руками, ни ногами. И ощущения были странными: меня то рвало на куски, то поливало ледяной водой. А иногда обдавало таким огнем, что казалось, будто моё тело плавится и внутри медленно разливается лава, затопляя всё пространство, до последней клеточки.
Меня ломало и трясло, кидало то из стороны в сторону, то в бездонную пропасть. Я пробовала кричать, но ничего не услышала. Мой голос мне не подчинялся, а рот даже не открылся. Единственное, что ещё было моё – это зрение и слух. Но всё, что я видела – это тёмная комната и мерцающий невдалеке свет. И тишина: ни звука, ни шороха.
Я не понимала, что со мной, где я и как я сюда попала. Первая мысль была, что у меня потеря памяти. Я в ужасе начала рыться в своих воспоминаниях и с радостью поняла, что помню всё: детство, родителей, университет, поездку в Египет, экскурсию в Цветной каньон, моё падение.
И тут мне по-настоящему стало страшно. И этим я только добавила боли своему и без того измученному телу, а заодно и сознанию. Неведение ещё больше терзало меня и страх начал поедать изнутри. Но у меня не было другого выхода, кроме как лежать и молча принимать все эти мучения. Я закрыла глаза и принялась ждать. Когда-то же это должно было закончиться.
Не знаю, сколько прошло времени, но я почувствовала, что боль в теле потихоньку утихает. Сначала в кончиках пальцев на ногах появилось покалывание, которое постепенно прошло, и я их почувствовала и смогла ими пошевелить.
Ты не представляешь себе, как я обрадовалась. У меня появилась надежда, и я стала прислушиваться к себе. Постепенно боль уходила, и возвращалась чувствительность, но в горле появилось такое сильное жжение, как будто мне залили туда кипяток. Я пыталась глотать, но ничего не получалось. Я прекратила эти попытки и, закрыв глаза, снова стала ждать.
Вскоре я услышала какой-то звук в глубине комнаты. Открыв глаза, я их снова зажмурила: такой яркой мне показалась полоска света от открытой двери. Все мои чувства были обострены до предела: каждый звук, каждый взгляд, каждое движение вызывали во мне невиданное ранее чувство. И тут кто-то заговорил. Я ничего не могла понять: говорили шепотом и на непонятном мне языке. Я знала несколько языков, но этот был мне незнаком.
Дверь закрылась, и я опять оказалась в полутьме. В моей голове пронеслась куча предположений о моей дальнейшей судьбе, одно страшнее другого. Но потом, решив, что если бы меня хотели убить, то уже давно это сделали, я успокоилась и снова принялась ждать.
Через некоторое время дверь опять открылась. По прошлому опыту я зажмурила глаза, но потом медленно приоткрыла веки и увидела, что в комнату вошли двое: мужчина и женщина. Они тихо переговаривались между собой, поглядывая на меня.
Вскоре женщина подошла ко мне и погладила руку. Я почувствовала её легкое и приятное прикосновение, и очень этому обрадовалась: значит, я могу чувствовать. Она что-то сказала мужчине, и он ушёл. А женщина поставила лампу у стены и села рядом, по-турецки сложив ноги.
Я не видела её лица, но почему-то решила, что она продолжает меня рассматривать. Не знаю, сколько прошло времени, но вскоре боль исчезла совсем, жар в горле стал стихать, и я смогла пошевелить пальцами на руках.
– Омар, – тут же крикнула женщина и поднялась.
Её голос отозвался в моей голове сильным звоном и заставил поморщиться. Вскоре в комнату вошел мужчина. Он что-то положил рядом с женщиной и встал у стены. Так они молча стояли и смотрели на меня.
Мне надоела эта игра в «кошки – мышки», и я, открыв глаза, попыталась подняться. Мужчина подскочил ко мне и придержал за спину. Его лицо оказалось рядом со мной. Я никогда раньше не видела такой красоты: выразительные черты, четко очерченные губы, греческая форма носа, длинные ресницы. Совсем не типичная внешность для египтянина и народностей, там проживающих.
Он помог мне сесть и придерживал за плечи. Женщина подошла и поднесла лампу к лицу. Она некоторое время рассматривала меня, а потом что-то сказала мужчине. Кивнув, он пошел к стене и поднял что-то с пола. Потом снова подошел ко мне и, положив мне на колени стопку одежды, вышел из комнаты.
Женщина помогла мне одеться. Руки меня слушались плохо, и я долго копалась с бесхитростной одеждой. Она терпеливо доделывала то, что у меня не получалось.
Наконец, мы закончили с одеванием. Она помогла мне встать, а потом, взяв за руку, повела к выходу из комнаты. Я с трудом переставляла ноги и прислушивалась к себе: голова ясная, руки и ноги плохо, но слушаются. Только горло продолжало гореть, как будто там был непрекращающийся пожар.
На пороге женщина показала мне жестом, что нужно прикрыть глаза. Я поднесла ладони к глазам и шагнула за порог. Я чувствовала, что она меня придерживает.
Женщина провела меня несколько метров и повернула лицом к себе. Потом медленно отняла руки от моих глаз и что-то произнесла. Я решила, что она просит меня открыть глаза. Я приподняла веки и сквозь узкую щелочку посмотрела на неё. От удивления мои глаза непроизвольно распахнулись: женщина была очень красива. Это была такая же нетипичная красота, как и у мужчины. Большие миндалевидные глаза, изогнутые дугой брови, точеный нос и ярко-красные чуть пухлые губы на молочно-белой коже. И было что-то странное в этой красоте. Только через несколько минут я поняла: зрачки у красавицы были золотисто-охряного цвета. Таких людей я не видела никогда, но подумала, что может у этого народа так и должно быть.
– Кто Вы? – спросила я по-английски.
Она покачала головой, давая мне понять, что не понимает меня.
Тогда я решила прибегнуть к языку жестов.
– Я – Стефания, – произнесла я и показала рукой на себя. Потом перевела руку на неё.
– Мали, – произнесла бледнолицая красавица.
– Я хочу пить, – проговорила я, показывая руками на рот и горло, делая глотательные движения. Она кивнула и вышла из комнаты.
Я присела на коврик в углу комнаты и огляделась. В полутемной комнате не было ничего лишнего: пол, устланный довольно мягкими коврами, низкий столик, приставленный к стене, невысокий шкаф, скорее всего с посудой. Ближе к выходу виднелось что-то напоминающее печь.
Наконец, Мали вернулась, осторожно неся в руках чашку, которую протянула мне. Я так же осторожно приняла её. В чашке была налита какая-то красноватая жидкость. Я вопросительно посмотрела на Мали. Она кивнула мне и показала рукой на рот. Выбирать не приходилось, и я сделала глоток.
Это была не вода, а какая-то тягучая жидкость. «Может, это местная разновидность бульона?» – подумала я и вопросительно посмотрела на Мали. Она снова ободряюще кивнула. Я с жадностью опорожнила чашку.
Жидкость приятно прокатилась по горлу и упала в желудок. Боль в горле притупилась, но не ушла.
Вскоре в комнату зашёл мужчина. Я опять отметила, как он красив и бледен.
– Омар, – представила мне его Мали.
Мужчина улыбнулся мне и наклонил голову в знак приветствия.
– Так я познакомилась с Мали и Омаром, – произнесла Стеф и, взглянув на часы, охнула.
– Ты знаешь, который сейчас час? Уже почти два. Быстро спать. Я-то могу без сна, а ты нет. Или можешь?
– Не знаю, я не пробовала, – растерянно произнесла Николь и тут же удивленно спросила:
– Ты что, совсем не спишь?
– Совсем. А ты не пробуй, пока не до экспериментов, – Стеф поднялась с дивана.
– А что было потом? Ты расскажешь?
– Расскажу, расскажу, а сейчас спать, – Стеф быстро вышла из комнаты, пресекая все дальнейшие вопросы.
Николь ещё долго не могла уснуть. В голове вертелись обрывки рассказа Стеф. Но вскоре глаза у неё начали слипаться, и она зевнула.
«Значит, без сна я не могу», – была последняя её мысль перед тем, как её сморил сон.
Глава 8. http://www.proza.ru/2016/09/18/1791