Давеон. Возрождение часть 1

1
Первая встреча с отшельником
     Среди песков мчался закутанный в темный плащ всадник, его сопровождал горячий ветер.  Человек редко делал остановки, слишком торопился на встречу. Сначала его путь пролегал через плодородные долины, после через леса да рощи, теперь время беспощадной пустыни. 
     Который день он в пути, который час проводит в тревоге. Его зовут - нельзя медлить. Отложив повседневные дела, спешит он к учителю, который наставлял с детства. Но прошли многочисленные дни, мальчик вырос и сам стал наставником. Сменялись друг за другом годы, неся с собой нечто новое, что и забыть нельзя, и вспомнить вслух – он дал клятву и обязан беречь тайны ото всех непосвященных. 
     На горизонте появилась деревня, затерявшаяся средь полей, на которых выращивались многочисленные культуры. Благодатное место - родит земля вдоль каналов, деревья приносят щедрые плоды. С рассвета до сумерек работают крестьяне, за труд  вознаграждают их Боги – здесь живут добрые люди, что не ведают зла, далеки от войн. Их души чисты, потому как сама кормилица благословляет своих детей.
     Рыжий конь под наездником фыркнул, его похлопала твердая рука. Путник уверенней двинулся дальше. Вскоре его настиг вечер.
     Спустя время он подъехал к источнику на центральной площади. Тонкой струйкой сбегала водица по гладким пестрым камням, впадала в озерко, где сквозь толщу было видно столь же удивительное, как и все в мире, дно.  Днем у родника много птиц, что так и норовят искупаться, когда позволяют шалуны-мальчишки, которые и гоняют птах, а милые здешние  девчушки вступаются за пернатых, подкармливают их хлебными крошками, сетуют на сорванцов.
     Всадник спешился, дал жеребцу напиться, сам утолил жажду и, едва переведя дух,  отправился дальше пешком, ведя за собой скакуна. Улочки деревни опустели. Усталые крестьяне после недолгих посиделок с песнями и плясками разошлись после трудового дня по домам. Эти простенькие каменные жилища с красными крышами, покрытыми латками,  проводили путника до поворота. 
     Свернув за угол, взору предстала невысокая гора, поросшая мелкими кустарничками да травой. Человек оставил жеребца перед входом в пещеру, а сам скрылся в ее недрах. Длинный тоннель, освещаемый факелом, сооруженным на скорую руку, встретил гостя. Он повел визитера по замудренным  коридорам, любой другой здесь обязательно бы заблудится, но путник не впервые тут и знает дорогу. И с другими приходилось знакомиться, но это не пугало человека: его учили преодолевать страхи, бороться с трудностями, почитать Богов и верить в Их справедливость, во что бы то ни стало и как тяжело бы ни было.
     Через некоторое время впереди забрезжил огонек - вот он, долгожданный свет, который  долго искал. Пожалуй, тем заняты совсем немногие, но все же некоторым удается его найти. Рады ли они? Путник назвал бы их счастливцами.
     Он вошел в круглую скромную комнату. У восточной стены расположился такой же формы огромный камень служащий здесь алтарем. Изваяние божества едва ли можно было различить в полумраке, но гость знал, Кто это. Две остывшие курильни стояли по бокам от высокой безмолвной статуи и охраняли покой здешних обитателей. Факел потух, лампы не погрузили пришедшего человека во мрак. Он стал ожидать.
     Навстречу вышел старец.
     - Я прибыл, учитель, - склонил перед ним голову ученик, он даже не скинул пыльный плащ, подозревая, что вскоре вновь уйдет.
     - Сын мой, я позвал тебя, потому как доверяю, - отвечал седой наставник. Его покрывали светлые одежды, а длинные белые волосы обрамляли задумчиво-тревожное лицо. - С малых лет я учил тебя, отдавал все самой лучшее, что только есть во мне, прививал любовь ко всему Сущему. Но порой оно слишком зависит от малого - от нас и наших решений. Никогда я не противился жизни, никогда не боролся против нее. Теперь совсем другое. – Старец тяжело выдохнул. – Время подходит - медлить нельзя.
2
     - Промедление грозит гибелью, учитель, - вновь склонился перед ним ученик.
     - Ты хорошо обучен и знаешь, что надо делать, - помрачнел отшельник. - Найти ее прежде, чем он - иначе помешает совершить задуманное.
     - Агерон пересек Реку, теперь он один, - возразил гость. 
     - Я чувствую, у него растут силы и их будет еще больше, лишь только наступит миг, - предупредил старик.
     - Учитель, смеем ли мы перечить воле Богов?
     - О, Великий Отец, - повернулся к изваянию старец, - мы принесем себя в жертву ради благой цели, - опустился старик на колени перед божеством, за ним повторил и гость. - Отвечаю на твой вопрос, сын мой, - слишком велика опасность.
     - Где мне искать ее?
     - Иди по следу, смотри, слушай, наблюдай. Ты – мои глаза и уши, я же буду тебя наставлять.
     - Мы отправимся на поиски немедленно, учитель, - уверил ученик, он всегда выполнял обещания.
     - О Боги, я взываю к Вашей милости, - встал с холодного пола отшельник. - Да не прогневаются на нас Всевышние, сын мой. - Старец разжег курильни и принес бескровные жертвы.
     - Обещаю, я приложу все усилия, чтобы выполнить наказ, учитель, - уверил гость и откланялся.
     - Потому я тебя и выбрал, - прошептал седовласый анахорет, за ним повторило глухое, жестокое эхо, наполнившее пещеру.
     Читая молитвы, старец глядел вслед ученику, вскоре тот скрылся из вида. Гость быстро покинул скудно освещаемую двумя масляными медными лампами комнату, прошел по длинному и мрачному коридору  в надежде как можно скорее  выполнить важное поручение, которое едва ли бы доверил наставник кому-нибудь другому.
     Уже через полчаса всадник покинул пределы деревни и отправился на поиски.
    
    






















3
Моей единственной звезды
Я снова повторяю имя.
Ради нее хожу, живу,
Вдыхаю воздух и поныне.

Трепещет сердце, стонет грудь,
Сжимается от страсти.
И я уже боюсь вздохнуть,
Но вновь тону в напасти.

Окутан болью и мечтой.
Простился б - да не смею.
И я, низвергнутый тобой,
Едва ли охладею…

Отражение нападения. Празднование победы
     Не успело солнце проснуться, как из Миреи выехали двое всадников. Гнедой арабский скакун, почуяв простор, помчался стрелой вперед, оставляя за собой густые клубы пыли. Твердая рука немного придержала жеребца.
     - Господин, этот конь неукротим! – выкрикнул поравнявшийся с хозяином слуга, под ним тряхнул головой горделивый черный представитель той же породы.
     - Но меня-то Дивиус слушает, - приподнял уголок рта довольный наездник, облаченный в длинные темные одежды со жреческим ожерельем на груди.
     Этот высокопоставленный тридцатипятилетний муж занимал должность старшего жреца в вышеупомянутом городе, вот уже который год. Помимо доходов, получаемых от сана, он обладал приличным состоянием, доставшимся в наследство от отца, и которое он поделил с младшим братом и сестрой. Его уважали одни и побаивались и сторонились другие за неординарные способности, также унаследованные от щедрого родителя.
     Давеон умел читать мысли, врачевать наложением рук, зреть будущее, в последнее время это происходило все чаще. После ухода к предкам Агерона, сын стал замечать рост сил и, надо отметить, это не могло не радовать. Его печалило отсутствие рядом отца и любимой матери. Младший же брат проявлял завидную сдержанность - то свойственно всем политикам, даже молодым - в отличие от более чувствительной и мягкой сестрицы Миам. 
     Несмотря на всю вложенную в детей любовь, тридцатиоднолетний политик Анорк не был склонен к сантиментам, если дело не касалось его самого. Зато милая сестра одаривала своей небывалой добротой и открытостью всех и каждого, за что была чрезвычайно любима супругом и старшим братом. 
     Состоя на государственной должности помощника градоначальника, Анорк  был в курсе едва ли не всех дел в городе, к тому же он являлся другом наместника  государева - Тизана младшего. Это прибавляло ему самоуверенности.
     Крошка Миам (так ее до сих пор называл старший братец за невысокий росточек и худощавость), выданная замуж за своего пылкого поклонника еще при жизни родителей, переехала в соседний город - Сантари.
     Аред, сын Канция, души не чаял в своей супруге и дабы порадовать ее, как правитель города, построил лечебницу и школу для бедняков. Этот замысел она одобрила сразу, наградив мужа сыном. Сатнариец был очень счастлив. Он все выпрашивал у благоверной маленькую дочурку. Господин провидец уверил в исполнимости желания.

     - Нет никаких причин для тревог, - говорил он зятю. - Миам молода и плодовита - у тебя будет дочь.
     - Ты обещал мне ее, - сдерживая улыбку, вытянул указательный палец слегка
4
захмелевший  Аред, в другой руке он держал чашу с сантарийским вином. – Смотри, иначе я призову тебя к ответу. 
     - В таком случае тебе придется винить небо, потому как это оно говорит мне об этом, - рассмеялся Давеон, откинувшись на спинку удобного ложа в доме старинного друга.
     - Ты редко бываешь у нас, жена начинает грустить, - посерьезнел молодой правитель.
     - Миам понимает, что моя должность требует отдачи.
     - Она  тяжело переносит….
     - Я знаю. Чаще отпускай ее ко мне, - поправил ожерелье важный господин.
     - И остаться здесь одному? Ну, уж нет! 
     - Глядя на тебя я вспоминаю отца.
     - Вот видишь - не один я такой, - махнул Аред рукой и едва не облился вином.
     Друзья предались громкому смеху. Одна прядь волос упала на лоб жреца, он смахнул ее.
 
     Некогда светлые волосы Давеона - подарок матушки - потемнели с годами, утратили прежнюю курчавость и теперь сохраняли лишь легкую волну. Темные глаза грозного для посторонних священнослужителя пронизывали насквозь всякого. Тяжелый взгляд  заставлял отступать и трепетать, настолько холодно держался с другими, однако это нисколько не отпугивало близких.
    
     - Ты слишком суров, - пропела Миам.
     - Когда смотрю на тебя – нет, - коснулся ее подбородочка брат.
     - Я серьезно, а ты забавляешься. Ты очень суров на людях, братец.
     - Аред, он тоже далеко не мягок на публике, ведь не смеет позволить себе слабость.
     - Конечно, ты прав, - печально заметила сестра. - Он не может и не должен быть мягкотелым, это грозит трагедией.
      - Хотя… - протянул Давеон, - он все-таки проявил одну большую слабость, - и покосился на милую сестрицу.
     - Ты нарочно так говоришь, чтобы уйти от ненавистного разговора, братец! – свела она бровки.
     - Так быстро разоблачать меня  можешь только ты.
     - Ну вот, хоть улыбнулся, а то я начала думать, что ты забыл, как это делается.
     - Не пристало священнослужителю улыбаться всем и каждому, Миам.

     Давеон редко бывал в Сантари, еще реже в родном городе сестра - с ней ни за что не хотел расставаться супруг и оттого встречи происходили нечасто.
     Торопящегося в столицу державы, в Дастис, господина сопровождал по обыкновению выносливый слуга с персидскими корнями. Кир хоть и был похож на мать, однако то не мешало разглядеть в нем перса. Смуглая кожа, черные волосы, густая борода и боевой дух подтверждали догадки. Этот высокий и крепкий человек служил у повелителя конюхом - его исполнительность и упорство импонировали господину. Он тоже был высок и крепок, ничуть не уступал в силе и мужестве человеку восточных кровей. Давеон был закален в криптах, тайных святилищах, посвящен в тайны природы.
     Кроме общего детства этих двух людей связывала война, участниками которой им пришлось стать, чтоб защитить честь и отстоять свободу государства.
     Как раз на празднество, посвященное дню победы над опасным врагом, и спешил Давеон.    
     Путь предстоял неблизкий. Остановки делались в гостиницах, на постоялых дворах, где  повелителю обязательно старались угодить, и на седьмой день двое, наконец, оказались в столице. 
     - Думал, мы не поспеем к сроку, господин, - принял хозяйского скакуна Кир и, откланявшись, отправился вслед за государевым слугой в царскую конюшню.
     - Владыка опечалился бы, - поднялся Давеон по ступенькам в роскошный дворец.
5
     Ровно пять лет назад состоялось знаменательное событие - пелихории одержали победу над ненавистным врагом, посягнувшим на свободную страну. Этот амбициозный и тщеславный царь решил расширить свои владения и поправить дела за счет других государств. Он пошел войной на соседей. Завоевав их, почуял запах легкой добычи и отправился дальше.
     Вторжение в Пелихорию он осуществил со стороны моря - через безводную пустыню и непроходимые горы это трудно сделать. Хвала Всевышним он не успел дойти до Дастиса и разрушить его, как это сделал  с другими городами, оказавшими сопротивление. От его руки пострадало несколько прибрежных городов, и вот в городе очередном к ныне царствующему  государю присоединился Давеон с друзьями и Киром.
     Общая беда заставила пелихориев взяться за оружие, даровала небывалые силы. Приближенные и военачальники владыки за короткий срок собрали большое войско и встали на защиту родины.
     Сам захватчик перекрыл дорогу торговым судам, что должны были пристать к берегам Пелихории, тем самым лишил государство многих необходимых товаров. Его  полководцы двинулись на чужие города. Однако недруг недооценил пелихориев (солдаты бились  упорно и умело) и получил неожиданный отпор - под натиском отважных воинов иноземцы начали отступать и вскоре повернули обратно.

     Давеон огляделся – вокруг руины, огонь, отовсюду слышны стоны покалеченных, плач осиротевших детей и крики вдов. Он смахнул с потного лба мокрую прядь волос и тут заметил на руке кровь. Поспешно обтер неглубокую рану - он не выносил грязи и неопрятности - откинул подальше испачканный платок и зашагал вперед.
     - Господин, - схватил его кто-то за руку. – Господин, умоляю, помогите!
     Жрец обернулся. Перед ним стоял  незнакомец лет пятидесяти и с надеждой смотрел на него, едва сдерживаясь, чтобы не закричать.
     - Что тебе?
     - Моя племянница… она пропала, я не могу ее найти. Я знаю, что вы видите… сквозь расстояния. Прошу...  У меня никого нет кроме нее.
     - Где ты видел ее в последний раз? – Глядя на хорошо одетого, правда, сейчас такого же перепачканного, как и сам, человека Давеон не смог отказать. Вмиг он считал с души просящего человека невыносимую боль.
     Незнакомец повел всевидящего господина по разрушенным улицам, заваленным живыми и мертвыми. Кое-где конструкции не выдерживали и обрушивались, хороня под собой уцелевших людей. Некогда прекрасный город сейчас походил скорее на ад, чем на наводненное садами, аллеями и парками поселение, где жили и работали тысячи людей.
     Незнакомец остановился у груды камней.
     - Это… мой дом. Когда-то был,  - сжался он. – Это моя вина! – и вцепился себе в волосы.
     Пока священнослужитель вглядывался и старался хоть что-то разглядеть, к нему  подоспели друзья.
     - Что ты делаешь? – изумился Лиген Норий, его давний товарищ, молодой и столь же отважный, как и привлекательный господин.
     Его корни, титул и богатство позволяли беспрепятственно входить во многие дома состоятельных господ, где он всегда был желанным гостем. К тому же он являлся холостяком – завидная партия для всякой девушки. Оттого семьи, в которых были едва созревшие девчушки так и норовили заманить его к себе.
     - Тише, здесь и так шумно,  - отозвался Давеон, поводив  рукой в воздухе.
     - Это руины, даже если бы… - Лиген, увидев лицо незнакомца, осекся.
     - Нет.
     Проситель похолодел.
     - Здесь есть живые! Я слышу дыхание! Немедленно сюда! – Давеон махнул воинам.
6
     Они примчались на зов и принялись разгребать завал.
     - Осторожнее! – продолжал повелевать жрец. – Понемногу!
     Солдаты, подчиняясь требованию, аккуратно отодвигали камень за камнем, к ним присоединились и незнакомец с Лигеном, пока дальновидный высматривал, где именно жертва.
     - Вот здесь, - указал он на место.
     Проситель рванул туда первым, но священнослужитель остановил его.
     - Слишком торопишься - это опасно!
     Родитель учил, что никогда не следует спешить.
    
     - Отец, чем больше я стремлюсь к цели, тем она от меня дальше. Почему? – спрашивал юноша у седеющего наставника и родного человека в одном лице.
     - Ты слишком уж нетерпелив, сын мой. Этому следует учиться, особенно такому горячему, как ты, - приподнял уголок рта Агерон. - События должны идти своим чередом. Все будет так, как должно быть. Если будешь спешить – всюду опоздаешь.
     - Я желаю достичь твоей мудрости, отец, и соответствовать тебе.
     - Это участь Богов – принимать от нас похвалы, - рассмеялся сановник. – Я  стремлюсь научить других уважать и почитать Их. Помнишь ли ты, сынок, сказание о человеке, который торопился?
     - Я никогда не забуду то, чему ты меня научил, отец.
    
     Некогда жил в одном городе талантливый мастер. Он изготавливал поистине удивительные вещи, творил и творил, пока его нетерпение не возобладало над остальными качествами. Тогда пришло в упадок дело, и он был вынужден влачить нищенское существование. К нему более не приходила Билара-муза, он из-за гордыни прогнал ее.
     - Я слишком долго тебя жду, - говорил умелец. – За часы ожидания мог бы сотворить уже несколько шедевров, а вместо этого только и сижу у себя в мастерской и гляжу в окно!
     - Разве не знает мастер, что шедевры наполняются  мыслью, которая должна созреть, любовью, которая должна расцвести? – отвечала небожительница. – Нет, на  прекрасное надо время, к нему нужно готовиться.
     - Ты живешь высоко в облаках,  оттого и не ведаешь, каково здесь, - нахмурился человек. – Не знаешь, как много мне надо сделать, чтоб заработать на пропитание.
     - Разве мастеру недостаточно таланта, чтобы разглядеть, что нужно ему?
     - Не хочу я слушать глупые советы! Мне нужна помощь, а не пустые слова, от которых не наполнится в желудке, на них не построишь дом, не купишь быка или землю! 
     - Я вижу теперь, что больше тебе не нужна, потому как мне нет здесь места, мне тут не рады! – Билара упорхнула, так остался умелец один.
     - Ну и уходи! Прочь из моего дома! Я сам все смогу!
     Пролетали недели, месяцы, годы, а вдохновение так и не приходило. Продал полуразрушенное жилище человек и побрел, куда глаза глядят в поисках счастья.
     На одной из каменистых дорог он споткнулся и, ругая на чем свет стоит, камень, присел на обочину. Принялся сетовать на горькую судьбу. Неожиданно к нему подсел сухой старец,  желая отдохнуть. Он достал из котомки кусок хлеба, поделился им с мастером.
     - Ты меня не знаешь, старик, - был тот удивлен щедростью.
     - Разве ты и я не люди?
     - Да, но…
     - Так почему бы мне не поделиться тем, чем могу с тобой?
     - Я благодарен тебе, ведь голоден, который день, - опечалился умелец.
     - Слишком грустны твои глаза, почему? Ты ведь молод и здоров.
     - Раньше и я делился с другими, а сейчас мне нечем.
     - Разве?
7
     - У меня был талант, дом, силы, но теперь они покинули меня! – подскочил и тут же рухнул снова молодой мастер.
     - Все что в тебе - может возродиться, только надо постараться, сынок. – Старик замолчал, закрыв очи.
     - Что ты делаешь, о, мудрец?
     - Я не мудрец, а простой человек. Но я слушаю.
     - Здесь тихо, - возразил мастер.
     - Это я и слушаю - тишину… - С этими словами старик исчез. 
     А умелец начал прислушиваться. Однако кроме завывания теплого ветра, плеска воды в ручье, звона колокольчиков и песен птах ничего не слышал. Проходил час, второй, третий и тут он понял, что все это вторит Божьему Гласу, говорит о радости жизни, воспевает Истину.
    Попросил он прощения у Билары-музы, она благосклонно отозвалась на призыв - так и вернулось мастерство умельцу. Вскоре о нем заговорили по всей стране, настолько были прекрасны его шедевры, славившие Богов и Творение. 

     Солдаты оттащили очередной камень,  взору открылся край одежд. Незнакомец застыл в  ожидании.
     - Господин, - подбежал к жрецу запыхавшийся ратник, - вас зовет государь! – Он громко выдохнул, стараясь отдышаться.
     - Господин Регидий, - склонился перед ним проситель, - благодарю вас! Если вам когда-нибудь понадобится моя помощь, всегда буду рад услужить. Отныне вы самый желанный гость в моем доме!
     - Я живу в Мирее и потому редко бываю здесь, - отрезал спаситель и собрался уходить.
     - Господин, я тоже миреец, а сюда прибыл уладить дела. Видите ли, судовладельцам приходится часто разъезжать по стране, налаживая связи и заключая договора. Простите, я не представился, - дрожали голос и руки у незнакомца, - меня зовут Тинарх Марий.
     Давеон как-то уже слышал это имя и припомнил, что этот самый человек один из крупнейших корабельщиков в стране.
     - Я не торговец и не купец. А что до похвал - так оставь их на мирное время!
     Священнослужитель отправился к владыке по каменистой узкой тропе, которая некогда была широкой дорогой, обсаженной с двух сторон густыми цветущими кустарниками. Она вела к самому сердцу города. По ней проходили торжественные шествия в период традиционных религиозных и народных празднеств, во время которых нарядные улыбчивые горожане отвешивают поклоны небесам, после приносят жертвы Великим Родителям и предаются благому веселью. А теперь здесь безмолвные камни и угли, говорящие о страшной силе разрушения, что несет любое насилие.
     Сквозь гул Давеон слышал, как сокрушался тревожный корабельщик, как ругал себя за неосторожность, обвинял в безрассудности и молил Богов о милости.
     - Осторожнее же вы! – одернул Лиген воинов, те едва не уронили на заваленное тело булыжник.
     - Я вознагражу вас! Умоляю, вызволите мою девочку! – всплакнул Тинарх.
     - Погодите, - присел на корточки Норий, выглядывая, как можно спасти жертву, которой не повезло оказаться в плену у камней. - Она удачно легла. - Крепкая рука похлопала по мраморной плите. -  Эта глыба не позволила раздавить вашу племянницу.
     - О, какая радость! – содрогнулся судовладелец. – Хвала Богам! – и возвел ладони к небу.
     Солдаты расчистили место, и Лиген осторожно изъял из холодных объятий худенькое тельце, завернутое в плащ.
     - Сюда, сюда, господин, - судорожно затрясся Тинарх, указывая на носилки, которые поднесли санитары, прибывшие из чудом уцелевшей лечебницы.
     Они собирали раненых, к ним присоединились служащие морга, испустившими дух те займутся чуть позже.
8
     Лиген Норий аккуратно понес легкую ношу, боясь споткнуться, слишком много под ногами оказалось мусора. Эти завалы примутся разгребать мирные жители, когда придут в себя.
     Давеон уже собирался свернуть за угол, но тут обернулся – из-под капюшона женского плаща выбилась непослушная прядь рыжих волнистых волос, промелькнувших ярким пятном, осевшим в памяти.  В тот же миг он оказался на другой улице.    
     - Возьмите, господин, - протянул Тинарх Лигену воду, ее поднесли рабы.
     Спаситель бережно уложил незнакомку на носилки и убрал руки. Он сам не заметил, как задел покров и тот соскользнул с лица спасенной, открывая взору  ее лик. Норий забыл про питье, хоть его и мучила страшная жажда, забыл, что его ждет друг, забыл о ране, из которой тонкой струйкой сочилась кровь.
     Тем временем жрец оказался подле владыки.
     Яркий темноволосый, поистине привлекательный и достойный муж сурово глядел на свои разрушенные владения. Красоту он унаследовал от матери, прекрасной Инварамис, а мудрость и решительность - от родителя, что назвал сына в честь своего отца.
     - Этот тщеславный и алчный Барго решил уничтожить меня! – громко начал Поскил III. – Посмотри, к чему привела жажда власти и наживы! Ни горы, ни безлюдные пустыни не могут остановить это зло! Коварство и зависть присущи ему от природы - они-то и побуждают воевать!
     - Все это так, государь, - отозвался Давеон, понимая его гнев.
     - Он притворялся нашим другом, но оказался страшней всякого открытого врага! Для него слова «мир» и «слово» - пустое. Этот пес действует в зависимости от ситуации, выискивая выгоду во всем! Кем он считает себя?! – негодовал самодержец.
     - Полагаю, непобедимым, - безрадостно ответил жрец.
     - Он возомнил себя Ардасом, осмелившимся нарушить клятву! – взмахнул мечом Поскил.
    
    По легенде пелихориев жестокий и тщеславный царь Ардас не мог жить в мире, находя  слишком скучным обычный уклад жизни, и пошел войной на соседей. Завоевав их, отправился дальше, потом еще и еще. Так он завоевал полмира.
     Однако и этого ему показалось мало. Он обратился к оракулу, великому жрецу и прорицателю, живущему высоко в горах, вдали ото всех. 
     - Мудрец! – молвил владыка. – Скажи-ка мне, коль я затею еще поход, ждет ли меня успех?
     - То спрошу у Богов, а свои дары бесценные забери обратно, ведь служу я Всевышним и несметные сокровища мне ни к чему.  Но прежде дай слово, что выполнишь божью волю, какой бы она ни была, - отозвался старец.
     - Клянусь, не нарушу обета!
     Жрец долго молился Богам, и Они ответили ему. Их слова служитель в точности передал сгоравшему от нетерпения царю.
     - Нельзя идти войной на великие государства, ибо падет собственное.
     Не поверил самоуверенный владыка в пророчества оракула, принимая их за ложь. Принеся щедрые жертвы, повел он войска к чужим землям.  Вскоре его настигла беда, и он пал, не дождавшись рассвета.

     - Я не допущу, чтоб мы оставили свои дома и храмы, предали память отцов! – пылал Поскил III.
     К нему подошли военачальники.
     - Собрать немедля еще войско и снарядить флот из пятисот кораблей! Наш неприятель слишком опасен, соседство с ним становится тягостным! 
     - Государь, враг отступает, - заметил один из стратегов. – Не мешкая пустился в бегство.
     - Чтоб набраться сил! Выполняйте приказ!
9
     Военачальники откланялись.
     - Друг мой, что скажешь? Благоволят ли нам Боги? – взглянул царь на Давеона.
     - Да, государь. Только по прибытии следует провести трехдневный пост и принести жертвы - негоже в светлый праздник воевать.
     Спустя короткий промежуток времени военные корабли с многочисленным хорошо вооруженным войском на борту отправились к берегам противника.
     На палубе большого корабля с тринадцатью рядами весел стоял Поскил и горделиво глядел вдаль.
     - Государь решительно настроен, - осмелился нарушить его уединение Давеон.
     - У нас с тобой хоть и дальнее родство, но ты мне как брат и знаешь, о чем я думаю.
     - Да, владыка.
     - Я поклялся ни словом, ни делом не опорочить имя отца и сдержу обещание!
     - Мой отец говорил твоему отцу, Отине III, что дело государево не будет забыто, а он  никогда не ошибался.   
    Оба мужа улыбнулись.
     - О, повелитель, скоро мы будем на месте, - уверил начальник флота, честный и преданный человек.
     - Государь, говорят, у Барго красавица дочь, - подошел один из военачальников, верный и отчаянный муж, никогда не дрожащий перед опасностью.
     - И ей уже исполнилось шестнадцать - спеет ягода, - хохотнул флотоводец.
     - О трофеях позже! – легко взмахнул рукой Поскил III.
     На берегу чужой страны Давеон совершил ритуал. Пока он возжигал огонь и изливал вино из необрезанной лозы в ритуальный сосуд, его помощники окуривали тимьяном и миррой   статуи Богов, потом и храбрых ратников, стоящих на коленях.  Они склонили головы перед образами Всевышних и молили о помощи. Молилось все большое войско во главе с религиозным государем, давшим обещание выстроить в столице прекрасный храм по случаю победы.
     Несколько жрецов по знаку завели гимн Всемогущим, и владыка принес щедрые жертвы. После длительного служения войско окропили святой водой, и объявили начало поста. Как только он закончился, началась кровавая битва, унесшая много жизней.
     Враг под сильнейшим натиском вновь был вынужден отступать. Вскоре войска пелихориев оказались в иноземной столице, где во дворце укрылся царь-завоеватель. В великолепный дворец с высокими расписными потолками, наводненный не менее удивительно расписанными колоннами ворвались пелихории. Но Поскил III запретил разрушать столь дивную царскую резиденцию, тем более что в скором времени собирался стать здесь хозяином.
     В пышной приемной зале беглецы были настигнуты.
     - Горстка преданных псов не защитит тебя! – прогремел царь пелихориев, тело которого защищал железный панцирь - ему были нипочем страшные удары оружия. Поскил снял шлем, обнажив голову, хранившую все заветы отца, и грозно выкрикнул: – Брось меч и признай свое поражение!
     Иноземный владыка в окружении малочисленного отряда понял, что война проиграна окончательно.
     - Барго! – послышался женский возглас и приближающиеся торопливые шаги.
     Присутствующие обернулись за зов. В залу вбежала молодая женщина, на пороге оторопела, глядя на тяжеловооруженных воинов. С ее светловолосой головы соскользнул легкий  газовый шарф, являя взору выбившиеся мягкие локоны, что коснулись тонкой шеи. Материя медленно сползла по руке, и вскоре оказался на полу. Длинная коса, заканчивающаяся кудряшками, прикрыла покатое плечо царевны. Она была одета в скромные для высокой особы одежды и не украсила себя сверкающими широкими традиционными драгоценностями, но и этого оказалось достаточно, чтоб увлечь Поскила и
10
сразить его.
     От захлестнувшего женщину волнения грудь вздымалась, притягивая мужские взгляды. Велла побледнела, ведь знала, какая участь ждет проигравшую страну, знала, какая судьба настигает царей, цариц, царевен. Тех умерщвляют прилюдно, предавая пыткам и громкому позору. Но она предпочла бы их, чем быть отданной на расправу солдатам. Ужас завладел золотоволосой царевной, она не могла и двинуться.
     - Опустите оружие! – велел Поскил III, видя ее страх.
     Воины послушно выполнили приказ.
     - Отпусти ее, она ни в чем не виновата! – кинул Барго, не желая причинять любимой сестре ни малейшего вреда.
     - Мой отец учил меня ценить прекрасное. Я готов заключить мир!
     - Что ты хочешь?! – отозвался недруг.
     Поскил III перевел взгляд с него на сестру и пустил меч в ее сторону. Он проскользил по плиточному полу и остановился у  ног царевны.  Она испуганно поглядела на брата, потом подняла прекрасные светлые глаза на гостя.
     - Склоните головы перед царицей Пелихории! – громко сказал он.
     И хоть золотоволосая двадцатидвухлетняя прелестница (брат не желал рано прощаться с любимой сестрицей) и была обещана другому, Барго нехотя уступил и отдал ее в руки одержавшего победу пелихория.
     Заключив договор, победитель вернулся на родину, где и играл пышную свадьбу, прогремевшую на всю страну.   
    За пять лет супружества иноземная царевна подарила владыке сына, чему он был бесконечно рад.
    
     Перед Давеоном открылись массивные двери, приглашая войти. В великолепном дворце все было готово к празднованию торжеств. Жреца с поклонами встретили устроитель празднеств и слуги, проводившие его до пышноубранной залы со столами, ломившимися от всевозможных яств.
     Музыканты играли жизнеутверждающую, плавную, способствующую к воспарению души и возвышению чувств мелодию. Сладкоголосый певец возвеличивал щедрого владыку, не забывая и о мощи великой державы. Впереди всех флиртовала с воздухом певучая свирель, задевающая тонкие душевные струны гостей. За ней старались угнаться арфа и кифара. Вскоре к ним присоединились колокольчики, которые задорно звенели, как капли весеннего дождя, что падают на родящую сонную землю.
     Государь принял долгожданного гостя, усадил по левую от себя руку. С другой стороны восседала царица, по-прежнему с длинной косой. На этот раз ее придерживала золотая булавка, а несколько пленительных локонов покоились на плечах у красавицы. Несмотря на всю окружающую роскошь, государыня осталась скромна и приветлива, чем, несомненно, радовала супруга, который не сводил с нее горящих глаз - слишком пылким он являлся мужем.
     Начался праздник. На сцене посреди залы разыгралось представление, повествующее о не столь давней войне. Одна батальная сцена сменяла другую. Актеры, облаченные в  воинов со сверкающими в свете ламп доспехами, и зрители погрузились в гущу минувших страшных событий, из которых пелихории вышли победителями. Вот враг начал отступать. Трубы сообщили о падении неприятеля, следом глашатаи протрубили о славной победе.
     После воинственного спектакля наступил черед зажигательных танцев, притягивающих взоры мужчин на менее чем войны. Юные девы плясали в желании покорить сердца достойных мужей, отчасти им это удалось. Впечатления, оставленные прелестницами, еще не скоро покинут думы господ.   
     На смену танцовщицам пришли певцы, воспевающие Богиню Победы и непоколебимого владыку.
11
     Тут он повернулся к другу.
     - Жаль ты не поспел к шествию.
     - Государь, я покинул Мирею при первой же возможности, - уверил Давеон.
     - Я верю тебе, но право жаль, что так произошло. Победа не только моя, но и твоя, моих преданных слуг - всех нас. Еще раз благодарю, - совершенно искренне сказал молодой царь.
     - О владыка, я уже принял благодарности, - отозвался жрец, не любивший чрезмерные похвалы.
    
     Смелый царь Поскил III отчаянно сражался наравне со своими солдатами, которые сдерживали  недруга, не давали ему пройти дальше, вглубь страны. Внезапно к государю, оставшемуся без прикрытия, сзади приблизился ловкий военачальник вражеской армии. Он намеревался нанести последний, смертоносный удар, от которого не защитил бы ни один шлем, и уже занес длинный меч в предвкушении и… Владыку прикрыл собой отчаянный человек и отразил нападение.
     Царь обернулся - у его ног лежал сраженный враг.
     - Если б не ты - я предстал бы перед Богами! – тяжело дыша, произнес Поскил.
     - Мне горько сознавать, что поднял руку пусть даже на убийцу. Но как мог поступить иначе, государь? – отозвался Давеон, смахивая с одежд кровь неприятеля.
     - Ты ранен!
     - Рана неглубока, повелитель, - оглядел себя жрец.
     - Немедленно к доктору! – приказал Поскил.
     - Государь забывает, что я и сам врачую, - слегка улыбнулся целитель, горечь не позволила радоваться дару в полной мере.
     - Благодарю, брат! Тебя я награжу по-царски! Будь уверен!
     - Я сделал это не ради выгоды, о, щедрый повелитель.
     Поскил заметил, как начали отступать иноземцы. Трубы побуждали к действию не меньше, чем долг и пелихории, почуяв прилив сил, погнали врага прочь из города, где наступил переломный момент в войне.
     - Твой подвиг достоин похвал! Вокруг были одни враги, а ты, рискуя собой, уберег царя! Знаю я, что ты уже не одного воина спас! Что желаешь?
     - Желаю окончания кровопролития, государь, - окинув взором окружающие руины и тела, ответил Давеон.
     Самодержец положил свою руку на плечо спасителя.
     - Ты говоришь, как настоящий мудрец и не возьмешь золота, но знаю, что примешь, - улыбнулся он.
     Священнослужитель ожидал продолжения разговора, однако владыка лишь хитро  приподнял бровь и отправился к полководцам, а после войны в конюшне Регидия появился поистине великолепный конь, которого звали Дивиусом.

     Одни рабы разносили великолепные блюда, что не уместились на столах ранее, другие уносили грязную посуду, третьи следили, чтобы все кубки были полны. Многочисленные виночерпии в этот вечер не приседали. Время от времени гостям подносили серебряные тазы с ароматной водой для мытья рук. Цветочницы меняли господам увядшие цветочные гирлянды и венки на свежие.
     Время от времени повелитель поглядывал на супругу. И хоть мужские разговоры далеки от мягкости, не испытывал тяжести, созерцая необыкновенную красоту. С наступлением ночи уставшая царица покинула шумную залу, супруг проводил ее взглядом.
     Этот момент уловил Давеон и чуть приподнял уголок рта, догадываясь, что Поскил III долго не задержится в окружении друзей, советников, чиновников и деятелей искусств (по примеру отца он также окружал себя прекрасным). Регидий бы на его месте тоже не задержался: царица чудо как хороша - это всякий раз все царедворцы и гости отмечают.   
12
     Вскоре государь передал символы верховной власти Пелихории ответственным хранителям (он идет к государыне и лишний груз ему ни к чему), отдал некоторые распоряжения и отправился на женскую половину, оставив верноподданных позади.  Войдя в покои жены, оформленные на манер свойственный родной стране, он жестом велел слугам и приближенным дамам удалиться. Рабы и свита государыни немедленно откланялись.
     Легкий задорный ветер колыхал светлые переливающиеся занавеси с широкими подхватами, им вторил расшитый серебром и каменьями балдахин. Мягкие старинные кресла ожидали хозяев, но они не манили так, как широкое теплое ложе  царицы. 
     Самодержец закрыл двери, прислонившись к ним спиной, поглядел на супругу, сидящую в ночном полупрозрачном одеянии перед зеркалом. Она вынула из волос булавку, и коса упала на грудь. Послышался глубокий мужской вздох.
     Поскил склонился над женой и посмотрел на ее отражение, столь же прекрасное, как и сама.
     - Ты сердишься, - произнес он, видя задумчивое личико.
     - Государь знает, что я никогда не приветствовала воинственность брата! – резко встала со стула царица и отошла к окну.
     - Вот опять, - вздохнул муж, но после смягчился: - Пелихории празднуют славную победу. Барго не смог обезоружить меня, зато это удалось тебе, - и протянул руку к супруге.
     Она не пошевелилась.
     - Гости и придворные в моем присутствии позволяют себе говорить ужасные вещи о нем, а он мой брат. Оскорбляя его, они оскорбляют меня.
     - Я запрещу говорить и думать о Барго, - шагнул навстречу в нетерпеливом ожидании Поскил.
     - Второе невозможно, - покачала головой царица.
     - Невозможно подчиниться воле владыки? – вскинул он бровь.
     - Ах, нет, - рассмеялась в ответ на улыбку самодержица. – Но во дворце гости, государь, - добавила она.
     - Я уже сказал им все, что нужно. Ох, ты далеко! – воскликнул царь, сгорая от нетерпения.
     - Я близко, государь, - качнула косой иноземная царевна.
     Ее яркий муж вновь тяжело вздохнул и шаг за шагом, приближаясь, медленно произнес:
     - Ты далеко.
     - Я близко, государь.
     - Нет-нет, далеко. – Он достиг цели и коснулся золотой пряди. – По нашему поверью Зела – Всемирная Надежда. Это так созвучно с твоим именем, Велла.
     - У нас оно означает только «Надежда».
     - Мне больше нравится наш вариант…















13
Праздник Зантурия
     Дивиус мчался что есть сил, чуя родные края. На горизонте появилась Мирея. Двое всадников в предвкушении долгожданного отдыха  беседовали.
     - Господину не нравятся пышность и обилие дворца? – спросил Кир.
     - Мне противны пустые речи. Придворный этикет - завеса, за которой кроются жажда наживы и власти, тщеславие. И хоть владыка борется против взяточничества и заговоров, но искоренить их полностью, пожалуй, не под силу никому, будь он хоть трижды великим государем.
     - Ваш отец тоже не был сторонником пустословья, - согласился Кир.
     - Мой отец пример для многих и, в первую очередь, для меня. Наши отцы отошли в мир иной, но память о них остается доброй - мы должны стремиться к тому же. 
     - Господин мудр - потому и уважаем.
     Давеон поглядел на улыбчивого перса.

     С детства они устраивали поединки, к ним присоединялся Анорк, но в силу возраста частенько проигрывал. Правда, не жаловался матушке и тетушке Тикавии, которая пылинки сдувала с хозяйских ребятишек и не спускала с рук Миам. Смелый дядя Камбиз обучал мальчишек воинским премудростям - эти знания пригодились на войне. Как ловок он был, этот храбрый воин - в него пошел Кир - как умело расправлялся с врагами. Частенько дети, открыв рты, слушали его рассказы. Ребятишки всякий раз восторгались историей тетушки Тики о спасении простого раба от страшного узурпатора и гордились матерью, а о подвигах бывалого кавалериста и говорить не приходится.
     Мальчики с замиранием сердца смотрели, как орудовал Камбиз мечом, под его присмотром они учились стрелять из лука. Надо отдать должное - справлялись будущие мужи с задачей прекрасно. Не обошли они стороной и конные уроки. Ладные, крепкие юноши, закаленные отцом и дядей, легко справлялись с дальними целями, трудными дистанциями и высокими преградами.
    Матушка и тетушка Тикавия больше уделяли внимания миролюбивым наукам и воспитывали в детях чувство прекрасного. Господин Агерон делился с ними  дозволенными вещами, которые расширяли кругозор и увеличивали мудрость и благовоспитанность учеников.   
     Не отставала от братьев и крошка Миам. Некоторым ее способностям могли позавидовать и старшие братья. Ей дали хорошее образование, привили непоколебимую любовь к  Сущему - матушка постаралась на славу - и потому ей не было равных среди других учениц в школе. Но это не взрастило в ней гордость.
     Отец лелеял дочурку. Порой супруга сетовала, что он слишком балует ее, в то время как к сыновьям чрезвычайно строг. 
     - Дорогая, девчушка мала, потому ее надо баловать. К тому же она такая прелесть.
     - Мао, она – сокровище, но ты излишне мягок с ней, - вздыхала Леда. - Вдруг разбалуется?
     - Она в тебя, а потому – нет.
     На это матушка лишь улыбалась и соглашалась с благоверным.
     - Думаю, у нее будет много поклонников, - взял на руки дочку Агерон.
     Как он тогда был прав.  Впрочем, как всегда.
     Старший сын его друга – Аред – названный так в честь деда, глаз не сводил с юной девушки, когда гостил в Мирее или она в Сантари, и поклялся, что Миам станет его женой. Когда она подросла, благосклонно ответила на порыв поклонника и вышла за него замуж. Агерон и Канций подозревали, что рано или поздно они все-таки породнятся не только духом.
     Так любимая дочь и сестра оказалась в Сантари, а братья остались в духовной столице, не  намереваясь куда-либо переезжать. Спустя еще некоторое время женился Анорк, не желая идти по стопам отца, он стал политическим деятелем. Он купил себе прекрасный дом в
14
другом районе и жил там вместе со своей семьей, навещая холостяка-брата, отдававшего силы жречеству.
     С двоюродными братьями и сестрами они  виделись хоть и нечасто, но отношения между ними складывались теплые. Дядя Геаркон позволял отпрыскам гостить в Мирее, но сам не посещал ее. Причины такой отчужденности оставались непонятными детям, однако тетушка Леда занимала их так удачно, что они не успевали грустить. Дети Идана безмерно любили ее, и рады были всякому случаю побывать в гостях. Весельчак до конца дней души не чаял в сестрице. 
     С сыном градоначальника – Тизаном (так назвала дитя молодая жена правителя, чтоб порадовать супруга, Тизана-старшего) – близко сдружился Анорк. Они хорошо ладили. Потому, когда первый занял высокий пост, позвал давнего товарища себе в помощники, полностью доверяя ему.
     Давеона, как и отца, не прельщала большая политика, и поэтому он не был привязан к наместнику государеву. А Тизан, напротив, искал дружбы с ним, зная о благосклонности к нему владыки. Священнослужитель не питал нежных братских чувств к молодому мирейскому правителю, но и ненависти тоже не испытывал - скорее холодность, видя в его изысканиях стремление к выгоде.
     Внимания господина посвященного искал едва ли не каждый  человек, стараясь угодить, но в тоже время его побаивались - он так похож на родителя. Он сохранял безразличие к заискиваниям и из всего своего окружения выделял родных и мудрейших учителей.
     После ухода Ярона Великим жрецом стал достойный муж – Племий, который сделал его старшим жрецом семь лет назад и оказывал всяческую поддержку молодому и талантливому ученику. Когда пересек Реку Агерон, Племий взял его сына под свое крыло и продолжал наставлять, считая Давеона родным. К ним двоим шли на поклон в желании снискать расположение.
     В компетенции достойного потомка великого предка были храмы Миреи, близлежащие святилища и, конечно, школа Великих Родителей. Помимо этого, он курировал приют, который содержали акатии, лечебницу для бедняков, выстроенную родителями, как и учебное заведение для простых горожан, желающих учиться - таких нашлось немало. Первая  в Пелихории школа для девочек также была полна учениц - Давеон находил решение матушки вполне разумным и обоснованным.   

     Он в сопровождении перса въехал в город. Проезжая по чистым улицам – Тизан-младший тоже любил чистоту и порядок, как и Тизан-старший (в этом священнослужитель, как ни в чем другом поддерживал наместника) - Давеон одобрил украшения. Мирея готовилась принять гостей в честь праздника виноделов - Зантурия. Духовная столица преобразилась и стала нарядней прежней.
     - Да, господин, постарался наш градоначальник, - кивнул перс, глядя на благодетеля.
     - Он старается угодить горожанам, от этого напрямую зависит его авторитет.
     - По мне так он старается больше угодить моему господину, а уже после - всем остальным.
     - Ты мне льстишь, - приподнял уголок рта Давеон, его родинка над губой подпрыгнула.
     Под серьезным наездником фыркнул Дивиус.
     - У господина хороший вкус - знатный конь, важный.
     - Я выбрал его под стать себе, - хохотнул жрец. - Миам сказала.
     Щедрый владыка предоставил на выбор несколько скакунов, взгляд остановился на этом.
     - Женщины мало что понимают в лошадях и оружии. Откуда им знать тонкости, коль не чувствуют их, как мы.
     - Они воспринимают мир иначе, чувствуют его отлично от нас. Оттого и разногласия. К тому же ты забываешь: они созданы для другого.
     Мужчины, улыбаясь, переглянулись.
15
     По возвращении из столицы Давеон отправился в кабинет, в его отсутствие накопилась масса дел. Совсем недавно сменилась настоятельница Дома Великой Матери, вскоре прибудут новые послушницы, подходящие кандидатуры он давно подыскивал – в его храмах должны быть только самые лучшие и благонадежные люди, не вызывающие сомнений и тревог.
     У него были и ученики, которые требовали времени и много внимания, но господин повсюду успевал: праздно проводить время никогда не приходилось.   
     Подле хозяина хлопотал личный слуга, складывая в стопку отчеты казначеев и документы, предоставленные секретарем - им был некогда спасенный послушницей раб.      Матушка даровала ему свободу, а после ее ухода Давеон оставил преданного слугу, и тот в ответ на высокое доверие никогда не подводил. 
     - Что это? – взял в руки очередное письмо жрец.
     - Вас приглашают на праздник, господин, - склонился в поклоне худощавый, средних лет Леоний.
     Этого раба Регидий приобрел лет девять-десять назад. Он приглянулся высокопоставленному мужу ученостью и искренним стремлением угодить. Как и отцовский слуга тот был немногословен, чем, несомненно, подходил Давеону, и кроме того, ведал несколько языков. С высокого дозволения Леоний переводил письма, пришедшие из-за границы, где у повелителя были друзья.
     - У Тизана плохо с памятью? Когда я бывал на этом празднике? – Темные глаза жреца прищурились.
     - Думаю, наш правитель желает угодить господину, - объяснил светлоглазый слуга.
     Хозяин догадывался о верности предположения. Царский наместник не упускал случая обратить на себя внимание и заискивал перед приближенным к государю.
     Давеон поморщился и отложил приглашение, занявшись куда более важными делами, чем размышлениями  идти на веселье или нет.
     Кабинет, который освещали несколько великолепно выполненных ламп, совсем не изменился с ухода в мир иной отца, как и любимый матушкин сад. Давеон распорядился лишь обновить домик у озера, где он работал с родителем.
    
     - Отец, мне за тобой вовек не угнаться! – смеялся юноша, глядя на то, как Агерон ловко справляется с задачей.
     - Ты еще слишком юн, чтобы так говорить. Кто знает, может, после превзойдешь  меня?   
     - Твои изделия прекрасны! Как могу превзойти? - держал парень в руках дивную статуэтку матери с сестрой на руках.
     - Для этого надо влюбиться, сын мой, - стряхнул родитель стружку на пол.
     - Влюбиться? Хм. Не думаю, что это произойдет со мной, отец.
     - Это может произойти в любой момент, а чаще - в самый, по нашему разумению, неподходящий, когда совсем не ждешь, - хохотнул Агерон.
     - Пожалуй, я готов пойти на это. Клянусь до конца дней любить матушку и Миам, - сделал клятвенный жест улыбающийся сын.
     - Безусловно, эти две женщины  всегда будут занимать в твоем сердце очень много места, но я говорю не о них.
     - Если оно занято, как там может появиться другая?
     - Хм. Неожиданно, - приподнял уголок рта Агерон.
   
     После ряда неотложных дел мастер - надо отметить его умение в вырезании дивных вещиц тоже возрастало - отправился в тайную комнату для сообщения со звездами. Вычертив гематитом на полу круг, Давеон нанес в определенной последовательности магические символы и начал изучать данные. Всевозможные способы дознания помогли прорицателю. Соединив их с участившимися ведениями, он получил некую картину скорого
16
будущего. В следующее  мгновение он вылетел из кабинета и помчался вниз.
     - Немедленно ко мне Кира!
     - Господин?! – оторопел при грозном виде покровителя Леоний.
     - Поторопись!
     Уже через час двое всадников выехали из ворот Миреи.
     - Мой господин, куда мы едем? – Перс старался не отставать от погруженного в думы хозяина.
     - Сантари.
     - Госпожа Миам уверяла вас, что сама скоро приедет, - осмелился напомнить слуга.
     - Дело не в ней!
     Больше Кир не отваживался заговаривать с господином, видя его озабоченность. Меж тем мыслями повелителя завладели страшные пророчества. Ни холодный ночной ветер, ни усталость не могли отвлечь от тревог.
     Дивиус, чувствуя настроение всадника, спешил доставить его к цели до рассвета. Он реже фыркал, чтобы не мешать думать хозяину, но чаще потряхивал сухой головой. Пышная грива скакуна развевалась на бегу, который грозился перерасти в полет. Конь время от времени раздувал глубокие ноздри в желании вобрать в себя больше воздуха. Его умные глаза смотрели из-под длинных, опущенных вниз ресниц только вперед. Он не бежал, а мчался на встречу, сам не зная с чем, как будто боялся опоздать. Тонкие и крепкие ноги отбивали четкий ритм, сообщая всему живому, что выполнит миссию и предотвратит беду.
     Вскоре путники оказались перед домом сантарийского правителя.
     - Давеон, в чем дело?! – выбежал на крыльцо только что проснувшийся Аред.
     - Где Миам?
     - Она еще спит. Ты…
     - Тем лучше - не говори ей о моем визите!
     - Не понимаю, откуда такая таинственность? Знаешь ведь, она будет рада тебя видеть!
     - Не сейчас - не надо! – остановил зятя Давеон.
     Господа зашли в особняк.
     - Что привело тебя ко мне в столь ранний час?
     - Против тебя замышляют преступление, - отрезал не на шутку встревоженный гость.
     - О, Боги, кто? – рухнул в кресло правитель.
     - Толит, твой советник. Он настраивает против тебя других. Дошло до того, что он в открытую  делится своими планами на пиру! – уселся рядом Давеон.
     - Почему он так действует?
     - Ответ прост – желание власти. Ты мешаешь, а значит, надо убрать врага. К тому же  ты оскорбил его тем, что не подарил золотого барана, как поступил с другим советником.
     Такую ценность чиновники получали из рук правителей  за особые заслуги. Эта традиция пошла еще с тех времен, когда Богам приносились кровавые жертвы.
     - Какая низость! - вскричал Аред, тише добавил: - Миам расстроится.      
     - Объяснишь ей позже - сейчас время действовать! – настаивал гость.
     - Кровопролитие… Я хотел избежать его.
     - Не удастся. Политика – дело, сопряженное с риском и опасностями. 
     - Теперь понимаю отца, как никогда, - сложив ладони, ответил правитель.
     - Толит уговаривает Лона перейти на его сторону, - сказал Давеон. - Без него будут против тебя остальные.
     - Лон могуществен и предан мне. Недавно он обмолвился о том, что следует приглядывать за Толитом. Вот на что он намекал! – подскочил Аред.
     - Но не сказал прямо. Будь осторожен, - поднялся следом Давеон. – Меж собой их жены обсуждают слова Толита, которые он произнес в пьяном бреду, будучи в гостях у сестры! 
     - Его следует арестовать!
     - Собери улики, дабы обосновать перед гражданами свои действия, не то возникнут
17
дурные толки, а уж после - сверши правосудие.
     - Призвать к ответу на глазах у горожан будет лучше всего! – Аред вылетел из залы.
     В скором времени доказательства вины были собраны. Заговорщик предстал перед народным судом, но, не вынеся позора, лишил себя жизни в городской тюрьме. 
     Благодарственные письма от сестры приходили еще несколько дней после вынесения приговора. Миам благодарила брата за чудесное спасение супруга и отца, которого, как выяснилось, хотели отравить на ближайшем же празднестве.
     Давеон не смог присутствовать на разбирательстве, однако посетил Сантари после, чем порадовал сестрицу и зятя.
     Прохаживаясь по улицам чистого и гостеприимного города, достойные мужи обсуждали минувшие дела.
     - Не понимаю, чем занят целыми днями Метрий, коль едва не допустил у себя под носом беду? - нахмурился миреец.
     - Остынь, - попросил, улыбаясь, Аред.
     - Старший жрец Сантари, судя по всему, забыл, как должно поступать, занимая столь ответственный пост! Его тоже учили заглядывать в будущее!
     - Друг мой, ты зришь дальше, - кивнул градоначальник.
     - Это верно. И все-таки он мог почуять опасность. По крайней мере, тщательней следить за амбициозными власть имущими господами и чаще приподнимать завесу. А он пренебрег доверием, оказанным ему. Не думаю, что Великий жрец одобрит его бездействие. – Давеон остановился напротив храма Великого Отца.
     Двери перед ним тут же расступились. Здешние храмовники сопроводили гостя до переднего святилища и пригласили  войти для принесения бескровных жертв.
     - Вы оказали  нам честь, господин, - вышел навстречу Метрий.
     - А ты оказал бы мне честь, выполнив свой долг! – отрезал Регидий.
     Глядя на этих двоих, Аред задумался. Он начал подозревать сантарийского жреца в измене.
     - Нет, - повернулся к нему Давеон. - Он только халатно отнеся к своим обязанностям.
     - Я всего лишь подумал…
     Гость сурово свел брови, когда услыхал думы Метрия. Тому не нравилось, что его упрекает мирейский служитель, ведь его владения находятся несколько в другом месте, в соседнем городе.
     - Ты мог стать свидетелем кровавой смуты, но вместо сожаления ругаешь меня! Забыл, чему учил нас курий?! – рыкнул гость.
     Сантарийский старший жрец смущенно отступил, давая дорогу Регидию.
     - Надеюсь, впредь будешь более внимательным, - строго поглядел на него Аред и последовал за другом в храм.
     - Принесла ж его нелегкая, - тихо выругался оскорбленный Метрий, подозревая, что о случае узнает Великий жрец.
     Крепкая рука подбросила в курильни благовония.
     - Ты собираешься оповестить Племия? - после непродолжительной молитвы встал с колен градоначальник.
     - Полагаю, он уже знает.
     - Как?.. Ах, да. Мне этого не понять, но когда вижу, как у тебя глаза западают… верю, что говоришь правду.
     - Тебе стоило б давно привыкнуть, - промолвил Давеон.
     - Ты до сих пор не научился выговаривать полное имя своего перса, а меня обвиняешь, что тревожусь, когда тебе плохо!
     Друзья предались смеху.
     - Имя перса едва ли сможет повторить нормальный человек. Слишком замысловатое.
     - Но ты не нормальный.
18
     - Благодарю, - не смог сдержать очередной смешок Давеон.
     - Я не то хотел сказать…
     - Знаю, но получилось забавно.
     - Тебе повезло, что ты не видишь себя во время вашего сверхобщения с курием! – выпалил правитель.
     - Поражает?
     - Скорее, это зрелище настораживает, - улыбаясь, вышел из храма Аред.
     - Надеюсь, не собираешься упасть в обморок? – присоединился к нему жрец.
     - Не собираюсь, но если это произойдет, не удивлюсь! – рассмеялся зять.
     - Не хочу, чтоб это увидела Миам.
     - Почему?
     - Она будет винить меня в немилосердии, - смеясь, ответил Давеон. - Но хватит забавляться, мне пора возвращаться.
     - Так скоро? – изумился гостеприимный Аред. – Ты только приехал.
     - Мне надо в Мирею - я приглашен на праздник.
     Нарядные граждане с виноградными венками в волосах и с веточками лозы в ладонях следовали за почтенными господами - первыми мужами города. Торжественное шествие, идущее от центра города в поля, по традиции возглавлял градоначальник. Его светлую голову венчал не привычный золотой венец, а из листьев - таковы многовековые законы праздника. Зато ожерелье осталось на месте и спорило с природным украшением.
     За Тизаном шли советники, далее приближенные, к ним на этот раз примкнул и господин Давеон. К сожалению, Великий жрец не смог присутствовать на празднестве. 
     - Ты бы хоть сделал вид, что рад, - выдохнул Анорк, – мы же на празднике.
     - Я не политик и притворяться не умею, - отрезал старший жрец, поглядывая на своих подчиненных, которые несли чучело Гаха, мифического врага людей.
     - Обидел брата, - заметил Лиген, глядя на отдаляющегося Регидия младшего. Он шел рядом с другом и также не мог поддержать его угрюмость.      
     - Он знает, что я не хотел. После попрошу прощения, – остался серьезным Давеон. Он не надел венок, правда, нехотя взял в руки ветвь винограда.
     - Хочешь спросить у меня, что ты здесь делаешь? – хохотнул Норий.
     - Да, – покрутил жрец в руках растение.
     - Не знаю, как ты, а я пришел сюда  ради двух вещей.
     - Я слушаю.
     - Уже хорошо. Я думал, ты сегодня ничего не захочешь слушать, - шутя, сказал Лиген.
     - Тут слишком шумно - не выношу гомона.
     - Я не могу игнорировать традиции - это первое. А  второе - почему бы и нет? Здесь будет отличное вино! – рассмеялся Норий.
     - На твоем месте я бы так не радовался, - покосился на него Давеон.
     - Почему?
     - На тебя смотрят все незамужние девицы, а об их родителях я уже не говорю.
     - Я пришел на праздник не за этим.
     - В таком случае будь осторожнее.
     - Как ты?
     - Как любой холостяк, - приподнял уголок рта Давеон.
     Друзья остановились - процессия достигла полей, пришло время поджечь огромное чучело, изготовленное из разноцветной материи и тростей. 
     Хор детей запел одну за другой молитвы. Тизан принял из рук поверенного факел и поднес его к тряпичной кукле, она тут же полыхнула. Когда от мифического чудовища остались угли, их накрыли ветвями винограда.
     Давеон повторил за другом и бросил в общую массу свою лозу.
     - Я горжусь тобой, - сдержал смешок Лиген.
19
     - Будем оплакивать? – глядел Регидий на то, как закапывают останки несчастного чучела, коему не повезло быть названным злодеем Гахом.
     - Если хочешь, мы можем пустить скупую слезу, но уверяю, это будет немедленно замечено, - подавил смех Лиген.
     - Уволь меня - обливаться слезами на глазах у толпы нет желания.
     Господа направились к прилавкам, которые ломились от изобилия. Каких только здесь не было вин. Разнообразие сортов поразило даже придирчивых ценителей этого веселительного напитка, не говоря уже о простых обывателях.
     Белое и красное вина текли рекой. Отовсюду были слышны веселые песни в исполнении певцов и артистов. Вскоре к ним присоединились захмелевшие горожане и гости духовной столицы. К вечеру останутся самые стойкие, но им будет не до представлений.
     В этот светлый день за порядком тщательно следят городские стражи и в случае надобности оказывают помощь обессиленным, которых собирают государственные рабы и разносят по домам.
     Тизан распорядился усилить патрули, дабы обезопасить людей от краж. В эти часы слишком ловко работают мелкие воришки, и карманы законопослушных граждан быстро  пустеют без их ведома.
     Отцы семейств с сыновьями важно прохаживались между прилавками, выглядывая достойный товар. Здесь его было с лихвой, оттого выбор затягивался. Жены же позевывали, смотря на повеселевших мужей, но восхищались пышными празднествами. Актеры были на высоте и удивили всех своим мастерством не менее чем виноделы. Музыканты ни за что не хотели отставать и старались, как могли. Им уделили должное внимание.
     Почтенные господа остановились возле изысканного керамического сосуда. Его содержимое, по словам торговца, способно вскружить голову любому и уж точно достойно царя. 
     - Пожалуй, пора уходить, - отпил глоток Давеон.
     - Господину не понравилось это дивное вино? – расстроился винодел.
     - Действительно - почему? – вернул Лиген продавцу кубок.
     - Вино хорошее, но скоро все здесь будут пьяны.
     - Ты излишне придирчив. Народ веселится - не так часто выпадает возможность попробовать такие сорта.
     - Я не придираюсь, а всего лишь не люблю праздное времяпрепровождение.
     Приятели отправились дальше.
     - Как прошло торжественное шествие государя?
     - К сожалению, я на него опоздал, - ответил Давеон. - Но владыка поделился со мной.
    
     - Брат мой, - произнес Поскил III, - мы ждали тебя. Жаль не присоединился к нам, зато рады, что теперь с нами. - Он переглянулся с женой. - Государыня была  благосклонна и совершила небольшой поход вместе со мной, - вновь накрыл ласковый взгляд царицу.
     Большой царский эскорт въехал в город, где и произошел переломный момент в войне. Впереди шли облаченные в сверкающие доспехи воины. Они несли украшенные чеканкой и самоцветами щиты, выкрикивали благодарности Богам и хвалы владыке, который восседал верхом на своем любимом  жеребце ахалтекинской породы.
     Спину коня украшало алое покрывало с золотой бахромой, на тонкие длинные ноги конюхи надели нарядные щетки. Сбрую украсили бирюза и топазы, ими же мастера инкрустировали и рукоять меча самодержца. Каменья были призваны оградить хозяина от ядов, сформировать бесстрашие, даровать небывалую силу духа, напористость, а кроме того, придать сил в борьбе со злом и, конечно же, сохранить мудрость и рассудительность. 
     Самый знаменитый конь в государстве важно вышагивал по дорожке из лепестков роз, что просыпали на землю прекрасные цветочницы в длинных легких платьях.
     Государь, облаченный в пурпурные одежды, поглядывал на ехавшую следом в богато
20
убранной колеснице прекрасную царицу с золотой диадемой в волосах. Маленького сына он предусмотрительно оставил в столице, решив не обременять даже коротким походом драгоценного царевича.
     Замыкали процессию многочисленные нарядные слуги. Они несли на больших носилках подарок городу – сверкающую статую Богини Победы, изготовленную умелым скульптором, оцененным самим царем.
     Его вышли встречать все жители большого города в сопровождении музыкантов,  щедро отвешивая поклоны гостю. Он спешился.
     - О, владыка! – склонился перед ним правитель. – Прими от нас этот символ мужества! – и взял с красной, расшитой золотом подушечки, которую держал советник, лавровый венок. 
     Тут же на  голове государя оказался венец победителя.
     - Благодарю, мои граждане! – поднял он руку вверх, и шум немедленно стих. – Примите дар и от меня, - и указал на изваяние.
     Толпа, прославляя царя,  возликовала.
     - Я, Поскил III, данной мне свыше властью, присваиваю городу звание Героя! Отныне и навсегда! Такова моя воля!   
     Слова государя благоприятно воспринял всякий присутствующий. 

     Друзья повернули и направились к выходу.
     - Полагаю, было на что посмотреть, - произнес Лиген.
     - Думаю, шествие было на славу.
     Тут друзей окликнули.
     - Добрый день, господа, - предстал перед ними судовладелец и отвесил глубокий поклон.
     - Добрый, - приветливо отозвался Норий, в то время как его спутник ограничился лишь едва заметным кивком. - Ты один? - с нетерпением ждал он ответа нарядного корабельщика.
     - Да, сегодня да, - немного расстроенно сказал Тинарх.
     - Давно не виделись. – Лиген рад был встрече.
     - Я только вернулся из поездки, но сразу прибыл сюда – не хотел пропускать праздник. Обязательно приезжай к нам. Буду очень рад принимать у себя и господина Регидия, - уверил судовладелец, глядя на серьезного жреца. – Если господин соблаговолит посетить мой скромный дом, я буду счастлив.
     Давеон приподнял бровь, пытаясь вспомнить, где он видел этого человека.
     - Ты скромничаешь, Тинарх, твой дом роскошен, - поправил Норий. – Я обязательно навещу тебя в скором времени.
     - Буду ждать. Сегодня здесь так людно - столько милых девушек, - протянул корабельщик. – Наверное, какая-нибудь да приглянется тебе.
     Лиген непонимающе посмотрел на него.
     - Тебе уже тридцать пять - пора подумать о женитьбе, - пояснил Марий, потом добавил: – Такой выбор… и не только вина.
     - Меня интересует вино, - откашлявшись, произнес Норий.
     Под давлением взгляда старинного товарища Давеон погасил желание улыбнуться. 
     Тут корабельщика позвали. 
     - Мое почтение, господа, - откланялся он и удалился.
     - Ты находишь это забавным? – сердито сказал Лиген, обращаясь к другу.
     - Разумеется. Тебя хотят женить и будут донимать, пока ты не сдашься. Хвала Богам никому не приходит в голову задавать глупые вопросы мне. Мой сан обезопасил от этого.
     - Ты бы тоже мог жениться.
     - Моя должность требует иного, - решительно возразил Давеон.
     - Как же твои родители? – спросил Лиген, скрестив руки на груди.
     - Ради моей матушки стоило сложить полномочия, остальные женщины едва ли этого достойны. Отец снял Кономус, я же собираюсь его надеть! - Жрец уверенно продолжил путь.
21
Появление Лурии. Разговор за ужином
     По безлюдной темной улице торопливо двигались закутанные в длинные плащи две женские фигуры. Одна из них вырвалась вперед и постучала в дверь ворот, ведущих на задний двор, та немедленно открылась.
     - Господин уже приехал? - прозвенел голосок в тиши.
     - Совсем недавно, госпожа, - отозвался страж.
     - Только не вздумай болтать, - едко сказал другой женский голос.
     - Оставь его - он никогда не был болтуном. – Первая женщина наскоро пересекла двор, другая не отставала ни на шаг.
     К дверной ручке черного хода потянулась изящная рука с длинными красивыми пальцами. Дверь моментально открылась, и две женщины проскользнули внутрь дома.      Они постарались как можно быстрее перейти на свою половину и остаться никем незамеченными. Они взлетели вверх по лестнице, впорхнули в комнату и облегченно выдохнули, когда за ними закрылась дверь.
     - Я уже начала волноваться! – бросилась к ним монахиня, ожидающая их.
     Ее лишенные разнообразия и радости скучные одежды покрывали практически все тело - лишь голова, кисти рук и ступни были открыты взору.
     - Ты слишком впечатлительна, - отрезал неласковый голос, его обладательница развязала завязки и скинула плащ.
     - Миона, хватит, - оборвал ее звонкий голосок. – Мы торопились, как могли, - уверила  монахиню хозяйка покоев и смахнула с плеч покров, который тут же приняла служанка. Медные волосы рассыпались мягкими волнами и окутали тело прелестницы.
     В комнату постучали, она нырнула за иноземную, расшитую золотыми нитями ширму и начала спешно переодеваться к ужину.
     - Открой, - шепнул голосок.
     Рабыня поспешила выполнить приказ.
     - Госпожа готова? – спросил мужской низкий голос.
     - Дядюшка, я скоро! Я одеваюсь!
     - Ох, Лурия, сколько можно наряжаться? – Тинарх хотел войти.
     - Я раздета! – натягивала при помощи монахини нарядное платье рыжеволосая девушка.
     - Ты знаешь, который час?
     - Ах, дядюшка, женщины всегда долго одеваются,  даже когда опаздывают.
     - Спускайся вниз, я тебя жду! – Корабельщик удалился.
     - Господин уже посылал слугу. Я сказала, что вы скоро будете готовы, – вздохнула облаченная в монашеские одеяния Одика. – Мне не по душе обман. Ваш дядя так добр ко мне...
     - Тебя никто не заставляет врать, - оборвала ее обнаженная служанка, направляясь за своей одеждой, грязные платья она намеревалась отнести в прачечную.
     - А как иначе я сохраню секрет?
     - Тебе бы только рассуждать о том, что правильно, а что – нет, – завязала пояс рабыня.
     - Перестаньте, - нахмурилась Лурия, поправляя перед зеркалом волосы. – Этот разговор мне не нравится.
     Яркая темноглазая Миона замолчала и опустила свои красивые очи.
     - Мне тоже не по душе, что тебе приходится скрывать правду, - обратилась девушка к монахине. 
     - Госпожа, я беспокоюсь за вас, - сложила ладони и поднесла их к губам Одика.
     - Читай чаще молитвы, - съязвила рабыня, но под пристальным взором хозяйки осеклась.
     - Сейчас я пойду к дядюшке, а после поговорим. – Лурия покинула прекрасные покои.
     Окна просторной комнаты украшали переливающиеся легкие занавеси из иноземной шелковой ткани с удивительным узором. Их придерживали  широкие ленты-подхваты с бахромой. На подоконниках в красиво расписанных вазах стояли свежесрезанные цветы.
22
На одном из них лежала развернутая непрочитанная книга. Монахиня вернула ее на книжную полку, присоединив к подругам - разнообразной литературе, в том числе и зарубежной.
     Шкаф для вещей находился чуть дальше. Его створки с росписями прекрасно гармонировали с туалетным столиком  из черного дерева и старинным стулом подле него. Роскошное зеркало обрамляла массивная  позолоченная рама с горным хрусталем, оттого она сверкала при свете изящных ламп, что зажигались, когда  на улице становилось темно.      Два широких кресла, что были обиты дорогой материей, резные стулья, инкрустированные слоновой костью, и удобное  ложе  ничуть не отвлекали взора от огромной  мягкой кровати, увенчанной балдахином с кисточками, подхваченным золототкаными завязками. Ее усеяли многочисленные подушки с искусной вышивкой.
     Плиточный пол покрывали редкие дорогостоящие пушистые ковры, которые украшали дома знатных египтян. Их привез Тинарх, дабы ножки любимой племянницы никогда не мерзли. Не имеет значения нестерпимая ль  за окном  жара или прохладные деньки.
     - Помоги мне, - начала собирать грязную одежду рабыня.
     Одика тотчас присоединилась к ней.
     Лурия прошла по длинному коридору, минуя прекрасные цветы в широких сосудах, но задержала взор на статуе водоносицы. Сотворивший такую красоту ваятель достоин похвал: премилая дева держит в руках два маленьких ведерка, босые ступни касаются густой травы, в  пышных волнистых волосах, ниспадающих по плечам к земле, запутался васильковый венок, а у ног хозяйки расположился верный пес, охраняя ее.
     Тут медноволосая девушка опомнилась и помчалась вниз по лестнице, которую сопровождали не менее удивительные перила. Лурия перескочила через последнюю ступеньку и оказалась на первом этаже. Вскоре она очутилась в обеденной зале, освещенной масляными лампами в виде распустившихся цветов, которые запутались в листьях.
     Слуги накрыли стол. Перед ним на ложе, перебирая какие-то бумаги, лежал владелец дома. Он то и дело вздыхал, посматривал на секретаря. 
     - Наконец-то, - отдал он свитки, при появлении девушки. – Я умираю с голоду, - и сев удобнее, приготовился к трапезе.
     - Надо было начинать без меня, дядюшка, - присела на соседнее ложе Лурия.
     - Я так давно тебя не видел и потому хотел дождаться. 
     - Как прошла поездка? – Племянница принялась за первое блюдо.
     - Удачно. Новые контракты - дополнительный доход. Постепенно жизнь наладилась, как я тебе и говорил.
     - Да. Война не приносит ничего хорошего, - согласилась медноволосая.
     - Хорошо, что она не захватила всю страну, не то…
     - Давай не будем о грустном, прошу, - замотала головой девушка.
     - Ах, Лурия, - отпил вина корабельщик, - я еще ничего не забыл.
     - Ну и напрасно - все благополучно закончилось.
     - Я до сих пор корю себя!
     Девушка хотела возразить, но Тинарх опередил:
     - Посмотри, что я тебе привез, - протянул он ей кольцо.
     Лурия глядела на серебряное украшение с розовым камнем в виде цветка. На короткой ножке с маленькими листиками распустился необыкновенный и чувственный бутон, на который непременно бы слетелись насекомые, чтоб вдохнуть его аромат, будь он живым.  Но девушка не испытала восхищения, напротив, заподозрила неладное. 
     - Зачем, дядя? У меня уже шкатулка не закрывается.
     - Купи другую, – рассмеялся Тинарх. – А это кольцо я выбрал, чтобы ты пошла гадать. Вот будет Праздник Священноначалия, оно тебе пригодится. 
     Лурия нахмурилась – снова дядя за свое, зачем ей гадать на жениха, коль не хочет замуж?
     - У меня уйма колец - я могла бы выбрать какое-нибудь из шкатулки.
23
     - Для тебя мне ничего не жалко. А это так - мелочи, - махнул рукой корабельщик.
     Дядя никогда не скупился на подарки племяннице, она была для него всем. Оттого девушка испытывала неловкость и уговаривала его сохранять благоразумие.
     - Кольцо очень красивое, пожалуй, мне будет жаль кидать его в воду, - сказала она.
     - Ты можешь его поймать, - красноречиво посмотрел на племянницу Тинарх.
     Она поджала губы, это бы означало, что в этом году выйдет замуж, а того как раз и не хотелось, впрочем, как и в следующем… и позаследующем. 
     - Расскажи о своем путешествии, - попросила Лурия, чтоб уйти от неприятного разговора.
     Судовладелец завел долгий, но занимательный рассказ. Увлекшись, он поведал о людях, встречающихся на пути, об их образе жизни, упомянул об устройстве общества и быте.
     - А речь у них – язык сломаешь, - покачал головой Тинарх, рассказывая об обратной дороге. – Едва можно понять, что они говорят. Еще переводчик какой-то попался бестолковый. Я хотел купить  тебе покрывало, но  так и не смог, хоть и жестами показывал.
     - Ах, дядюшка, надо было нарисовать, - рассмеялась племянница. 
     - Думаю, и это бы не помогло - темный народ. Варвары.
     - Если у них такая культура, это совсем не значит, что они дикари.
     - Им бы мыться чаще да убирать - жуткая грязь повсюду.   
     - И все равно ты доволен поездкой, - заметила Лурия оживление дядюшки.
     - Очень, дитя мое. – Тинарх щелкнул пальцами, раб тотчас налил в кубок вина. – Я так соскучился по моей девочке, - положил дядя руку на девичью ладонь.
     - Почему бы тебе не брать меня с собой? – Девушка отпила из серебряного сосуда с изящной гравировкой воды, не находя ничего прекрасного и заманчивого в мужском питье. 
     - Ни в коем случае! Мы с тобой об этом неоднократно говорили! – резко вытянулся Тинарх. – Как-то раз я уже совершил ошибку и хорошо помню, что едва не потерял тебя! 

     Носилки с пострадавшей окружили мужчины.
     - Дядя, что случилось? – прошептала девушка, положив ладошку на лобик.
     - Наконец-то ты пришла в себя! – обрадовался Тинарх. – Дом обрушился, дорогая.
     - Почему небо такое темное?
     - Это у вас в глазах темно. Дайте-ка осмотрю вас, – склонился над незнакомкой некий приятный человек. – Я – доктор. – Он проверил пульс.
     - А когда посветлеет?
     - Скоро, - отпустил лекарь женское запястье. – Сколько пальцев? – и протянул руку к девушке.
     Молодые санитары наблюдали за осмотром.
     Лурия прищурилась, пытаясь пересчитать пальцы, показываемые медиком.
     - Ох, доктор, по-моему, много.
     Мужи подавили улыбки, а врач посмотрел на зрачки пациентки, проверил рефлексы, прощупал лимфатические узлы.
     - Рвоты не было, - оглядел он одежды незнакомки. – Мочеиспускание?
     - Чувствую, следующий вопрос будет про стул. – Лурия пождала губы.
     - Он был? – улыбаясь, спросил доктор.
     Девушка слегка качнула головой - если бы был, господин бы это заметил.
     - Головокружение? Позывы? Боль? – продолжались вопросы.
     - Скорее усталость. Доктор, прошу, не давайте мне маковую настойку, меня от нее тошнит.
     - Обещаю, - согласился медик.
     Он велел санитарам отнести пациентку в лечебницу. Те взялись за носилки, а дядя затревожился.
     - Как надолго? – спросил он.
     - Я ее понаблюдаю некоторое время. Господин, у вас рана, – шагнул врач к Лигену.
24
     - Вы тоже доктор? – взглянула на него Лурия.
     - Нет, я мало что смыслю в медицине.
     - Благодарю вас за помощь, господин, - кивнул Норию корабельщик. - Если бы не…
     - Оставьте, - смущенно оборвал Лиген.
     - Я предлагаю вам свою дружбу, – протянула ему девушка ручку.
     - Лурия! – одернул ее дядя.
     - Лурия, - прошептал Норий. Он тут же подал свою ладонь и сказал: - Я принимаю ее.
     - Ваша племянница – прелесть, – негромко заметил врач, обращаясь к Тинарху.
     - Совершенно согласен, - отозвался тот.
     Медика позвали к другим пострадавшим, слишком много было раненых вокруг, сведущих в медицине не хватало на всех. Он поманил за собой Нория, не желавшего быстро прощаться с новой знакомой.
     - Пойдемте, я вас осмотрю, мои инструменты уже привезли, – указал доктор на повозку, вокруг которой скопилась масса народа, и ушел.
     - Дядюшка, - запротестовала, вставая с носилок Лурия, - зачем меня нести? Я смогу и сама дойти. У меня есть две ноги – все, как положено, - уверила она.
     - Так велел врач! – погрозил пальцем Тинарх, и девчушка покорно улеглась снова.
     Ее отнесли в лечебницу и по велению медика поместили в отдельную палату. Вечером, немного освободившись, он пришел ее проведать.
     - Как спалось? – спросил он, присаживаясь на стул подле узкой неудобной кровати.
     - Я лишь немного подремала.
     - К сожалению, другие палаты в худшем состоянии, - огляделся врач и провел осмотр, радуясь, что может напустить на себя спасительную роль доктора.
     - Когда меня отпустят?
     - Когда немного окрепнете, - пообещал лекарь, затем посмотрел на пустую чашу. – Как суп?
     - Вкусный, - призналась Лурия.
     - Наш повар хорошо готовит.
     - Дядюшкин повар тоже замечательный умелец - люблю его стряпню.
     - По вам не скажешь, - хохотнул медик, слишком худа пациентка. – Ешьте больше, поправляйтесь.
     - Постараюсь, спасибо, – кокетливо сложила девушка ножки.
     - Мочеиспускание?
     - Нормальное, - нерешительно произнесла Лурия, предчувствуя, что на этом вопросы не закончатся.
     Доктор посмотрел на ведро, стоящее в углу комнаты.
     - Не было, - сотряслась пациентка от приглушенного смеха.
     - Отдыхайте. – Врач покинул девушку.
     В коридоре его ожидали.
     - Умоляю, скажите как она! – дрожал от переживаний судовладелец.
     - Состояние стабильное и не вызывает опасений, но пусть побудет под присмотром еще некоторое время.
     Дядя тяжело вздохнул.
     - Ваша племянница  обещана кому-нибудь?
     - Она еще слишком юна! – заметил Тинарх, глядя на седеющего доктора.
     - Не так уж и юна. Сколько ей? Двадцать?
     - Девятнадцать! – отрезал дядюшка, косясь на врача, и пошел прочь.
     Лурия плохо спала в ту ночь: слишком шумно было в лечебнице. Она все рассматривала скучную палату, освещаемую маленькой лампой, и серый потолок. Возле ложа стояла небольшая тумбочка, на ней - кувшин и чаша, рядом - стул, такой же неудобный, как и кровать. На маленьком окошке висели какие-то занавеси, не очень похожие на них, но
25
девушка знала, что все это некогда имело более пристойный вид, нежели сейчас. Война унесла с собою многих, еще большее количество людей изрядно покалечила. Из коридора, наполненного пациентами, то и дело слышались стоны и плач, которые еще не скоро прекратятся. Лурия тоже горько заплакала.
     Наутро в палату зашел врач, но никого в ней не обнаружил. Он вылетел в коридор и закричал:
     - Где она?!
     Пациенты перестали переговариваться и стонать, санитары застыли на местах.
     - Господин, она… - запнулся один из них.
     На шум примчалась Лурия, которая с рассвета оказывала помощь пострадавшим. Она встала еще до зари и помогала медицинским служащим перевязывать раненых. Их оказалось настолько много, что рук на всех не хватало и девичьи оказались совсем не лишними. Девушка подбадривала отчаявшихся пациентов, лишенных крова и родных. Иные не хотели больше жить, но слова юной прелестницы со звонким голоском вселяли в них надежду. 
     - Где ты была? – тряхнул головой врач. Глядя на ее удивленное личико, он взял себя в руки. – Я… беспокоился.
     - Я помогала санитарам и другим служащим, - спокойно ответила Лурия, медицинские работники щедро благодарили ее за оказанную помощь.
    Доктор выругал себя за бестактность, упрекнул в дерзости и неосторожности.
     - Зайди… те,  - кашлянув, указал он на дверь.
     Девушка покорно вошла в свою палату.
     - Вам нельзя переутомляться, - началась игра во врача.
     - Я не переутомлюсь, если поднесу пару бинтов, - возразила пациентка. – Сейчас, скорее всего, вы будете задавать вопросы, так что сразу отвечу - стул был, - улыбнулась она.
     - Вот и хорошо – значит, организм работает, как положено, - поддержал ее лекарь.
     В палату заглянул некий работник лечебницы.
     - Господин Дилад, вас просят подойти…
     - Скажи, сейчас буду!
     Служащий удалился.
     - Вы тот самый Дилад, автор справочника по медицине? – подивилась Лурия.
     - Не думал, что молодым особам известно мое имя, - легкая улыбка коснулась глаз врача.
     - Я окончила школу, а там мы изучали основы медицины. Очень рада видеть, тем более беседовать с вами.
     - Я тронут, - смущенно проговорил медик. - Вы живете в Мирее?
     - Да. К сожалению, только там есть школа для девочек. – Глядя на лекаря, девушка сказала: - Я уважаю людей, которые приносят пользу другим.
     - Вы считаете, мой труд ценен?
     - Разумеется. Как же иначе? – развела руки в стороны пациентка. – Вашим справочником пользовались  наши учителя.
     - У меня есть еще некоторые идеи, но все не хватает времени воплотить их в жизнь.
     - Нельзя их хоронить, - горячо отозвалась Лурия. - Вдруг кому-то они очень помогут?
     - Пожалуй, вы меня убедили, - кивнул Дилад.
     Он не мог не воспользоваться такой ситуацией и не пригласить маленькую поклонницу в свой кабинет. Когда он, наконец, освободился, повел ее по наводненным людьми коридорам к себе. Спустя некоторое время оба оказались в скромно обставленной комнате с множеством стеллажей, сверху донизу заполненных свитками и табличками.
     Лурии было предложено сесть, но она отказалась, осматривая содержимое полок. Дилад поспешно убрал гору бумаг и привел большой стол в порядок, разложив все по местам и убрав мусор, пока не заметила гостья. Она была слишком занята изучением и не заметила, как к ней приблизился врач.
     - Здесь ценные экземпляры, - восторгалась она. – Вы позволите? – и указала на
26
заинтересовавшую ее книгу.
     - Разумеется, - достал медик далекий манускрипт. Тот был на верхней полке, до которой из-за невысокого роста не могла достать любознательная девушка.
     - Невероятно! – развернула письмена Лурия. – Гиппократ!
     - Самые ценные книги я храню наверху.
     - Предусмотрительно с вашей стороны, - приблизилась к люкносу гостья, стараясь в свете лампы получше разглядеть записи.
     - Трактат «О воздухах, водах и местностях». Многие находят его скучным, но я не совсем согласен, - улыбаясь, сказал Дилад.
     - Наука - вещь нелегкая, а потому трудно дается. Не всякий способен поверить, что время, место жительства, погода и питание очень влияют на наши тела и души.
     - А также нет шаблонов - что полезно для одного, может оказаться вредным для другого.
Еще Гиппократ говорил, что полезно в одно время - способно стать вредным в другое. Этот ученый большое внимание уделял диетам.      
     - На мой взгляд, он был очень талантливым, - пробежалась глазами по письменам Лурия.
     - И одаренным, - согласился врач.
     - Незаурядный человек. Вашим учителем был Кагин?
     - После ухода моего первого учителя – Нипона, - ответил Дилад.
     - Их труды тоже достойны внимания.
     - Мои наставники тщательно изучали Гиппократа и трактаты его соратников. Они не ограничились анатомией, физиологией, психологией и проводили исследования в области познания особенностей народов, населяющих землю. – Лекарь заметил, как заинтересовал гостью.
     - Я слышала, что врач не имеет права назначать больному лекарство, не будучи знакомым с астрологией, - отложила Лурия свиток.
     - Обязательно следует учитывать индивидуальные особенности, состояние неба, время года и так далее.  Не стоит забывать о слове.
     -  Да, да, я помню – оно обладает лечебным свойством, - с неподдельной радостью сказала пациентка. 
     - Обращаясь к силам небесным, должно глядеть в сторону восхода солнца, - напомнил медик.
     - Как вы все это запоминаете? 
     - Если что и забуду - у меня много книг. – Дилад обвел взглядом полки, потом и гостью  - как ей сказать, что она прекрасна? – Красивое платье, -  не найдя ничего более подходящего, произнес он.
     На девушке был подчеркивающий юность и свежесть розовый наряд. Волосы она собрала в пышный хвост, который забавно подпрыгивал при всяком движении, и оттого казалась еще более привлекательной. Правда, никогда не придавала этому значения в отличие от окружающих ее мужей.
     - Ох, хорошо еще, что мой дядя не принес сюда драгоценности, - обреченно выдохнула племянница. – А, правда, у Гиппократа есть труд о диетах?
     Дилад кивнул - похоже, побеседовать о ней никак не получится, она и мысли не допускает, что может привлекать к себе.
     - «Диета в острых болезнях»,  - указал на очередную книгу лекарь. – Еще в моем собрании находятся «Эпидемии», «Вправление сочленений», «Переломы».
     - «Клятва»?
     Дилад взял в руки свиток.
     - И она, и «Закон», и «Наставления». Но это далеко не все сочинения Гиппократа.
     - Судя по размерам вашей библиотеки, здесь представлены и другие авторы, – заинтересованно прохаживалась Лурия по кабинету.
     - В данной коллекции, каких только нет рецептов. Разнообразие средств, коими лечили
27
своих пациентов, например, месопотамские доктора, удивляет. – Глядя на лицо гостьи, врач продолжил: - Бывало пилюлями из навоза ящериц.
     - Меня не ими лечили? – осторожно поинтересовалась девушка.
     - Честно говоря, эту методику я ни на ком не проверял.
     - Не хочу стать первой! – рассмеялась медноволосая гостья.
     - Уверяю, что не буду экспериментировать на вас, – сделал клятвенный жест улыбчивый врач. – А в основном месопотамские доктора, как и мы, применяли растения, жиры, мед, яды. Кстати, для лечения синяков на щеках в древней Месопотамии использовали полоскание, которое готовилось на основе пыли, собранной с четырех перекрестков.
     - Вам не нравится  этот рецепт?
     - Не очень-то верю в его действенность.
     - Это пес? – посмотрела Лурия на фигурку странного животного с устрашающим видом, чем-то напоминающего собаку.
     - Это символ врачевания в Месопотамии, - взял со стола статуэтку Дилад. – Мне подарил его приятель, он приобрел эту вещицу где-то далеко отсюда.
     - Выглядит пугающе, - заметила гостья - большие суровые глаза пса, открытая пасть и клыки насторожили ее.
     - Вероятно, он призван отпугивать болезни.
     - Не знаю как болезни, а людей вполне способен устрашить! – предалась заразительному смеху пациентка. – Вы читали «папирус Эберса»?
     - Я скептически отношусь к заклинаниям и снадобьям из кошачьей шерсти или крокодильего помета. Но там, конечно, есть и много полезного, необходимого, актуального и на сей день.
     - Никогда не видела, как лечат заклинаниями. Интересно это правда? - протянула Лурия. - Думаю, у нас хорошая врачебная школа раз столько людей удалось спасти.
     - Косская медицинская школа превосходит нашу.
     - Косская? – переспросила гостья.
     - Главная в Греции, - ответил Дилад.
     - Как-то я читала, что греческий Бог врачевания – Асклепий – был смертный человек, одаренный великим талантом.
     - После его обожествили, у него были и ученики.
     - Один из них… - задумалась, вспоминая, медноволосая, - Пеан!
     - От этого имени произошло название лекарственного растения…
     - Пион, - опередила Лурия.
     - Верно. Вас хорошо учили, - одобрил медик старания мирейских наставников.
     - Сегодня я выходила в сад… - Гостья на мгновение замолчала, совладав с собой, тихо сказала: - Вернее в то, что от него осталось…
     - Когда город очистят от мусора, мы вновь начнем выращивать кустарники и травы, способные принести человеку пользу. – Дилад развернул потемневший свиток. – Китайская книга, – хотел он отвлечь от мрачных мыслей девушку. – Китайские врачи учат, что сбалансированное питание – основа здоровья. Правильная пища избавляет от надобности принимать лекарства. По организму можно определить, что ест человек. Так, например, у людей, которые потребляют много соли – пульс учащенный. Чрезмерное поглощение  соленого приводит к повышению давления. 
     - Китайцы используют в своей практике длинные иглы, - припомнила Лурия уроки медицины.
     - Я видел и знаю, как это делается, но чаще  использую пиявок.
     Из коридора послышался возглас, объявляющий о наступлении ночи.
     - Простите, я задержала вас! – вытянулась гостья. – Наверное, вас уже давно ждет жена!
     - Я не женат, - отозвался Дилад.
     - Не было времени?
28
     - Мне не позволили, - поглядел на девушку врач.
     - Это ужасно! - тряхнула она хвостом.
     - Вы находите?
     - Если любили, то - да.
     Вскоре доктора позвали на срочную операцию, и он, нехотя, расстался с пациенткой.       Возвращаясь к себе в палату, она проходила по заполненным ранеными и калеками коридорам и думала о том, как много может сделать хорошего человек и еще больше дурного. Ей очень хотелось, чтоб такие люди, как господин Дилад, встречались чаще, а таких, как Барго, если это возможно, не было совсем.
     - Дочка, - позвал ее хриплый голос.
     Она обернулась, на перекошенном ложе лежал старик.
     - Дочка. Помоги, - едва смог выговорить незнакомец.
     - Чем и в чем? – оказалась рядом Лурия.
     - Мой внук… он остался под завалами.
     - Его наверняка извлекли.
     - Он слишком мал, могли не заметить.
     - Где его искать? – настойчиво спросила Лурия.
     Старик с трудом описал место, и она ринулась за подмогой. На рассвете в лечебнице появился новый пациент. 
     Не смотря на пылкое желание быть полезной, доктор Дилад не позволил молоденькой помощнице присутствовать при процедуре спасения ребенка, объясняя это опасностью, что может подстерегать в городе средь развалин. Лурии оставалось только ждать, когда принесут малыша. После утреннего обхода она заглянула к нему в палату. Мальчик за несколько дней, проведенных под завалами, совсем обессилел, но господин Дилад уверил в положительном результате лечения.
     -  Благодарю вас, госпожа, - шептал обрадованный старик, она принесла ему воды. – Доктор сказал, моего внука вовремя спасли. 
     - Меня вы благодарите напрасно, я всего лишь оповестила санитаров.  Все сделали они.
     - Хвала Богам, Они услышали мои молитвы и послали мне вас, - не унимался старик.
     Его состояние лекарь оценил, как стабильное, и за жизнь этого человека более не опасался, как еще сутки назад.
     - Господин сказал, вы очень скоро поправитесь.
     - Лишь бы внук уцелел.
     - У него нет родителей? – Медноволосая ждала ответа, но глядя в глаза старика, все поняла без слов.
     Она погрустнела, хоть и была только что рада,  ведь ее обнадежили, сообщив прекрасную новость: и дедушке, и мальчику очень повезло - их здоровье вне опасности. В очередной раз Лурия пожалела, что земля выдерживает таких, как Барго, а небо слишком часто забирает к себе тех, кто достоин жить.
     - Хотите я вам спою? – взяла она за руку простого ремесленника.
     Старик пустил скупую слезу, он видел, что перед ним не простолюдинка, а купающаяся в роскоши богатая наследница. Ее кожа гладка, сама румяна, ручки мягкие, нежные - таких не бывает у погруженных в заботы обычных горожанок. Они влачат нищенское существование и вынуждены работать с утра до позднего вечера, чтобы прокормить себя и детей.
     - Вы будете петь здесь? При стольких свидетелях? – чуть улыбнулся старик.
     Лурия огляделась – на нее с надеждой смотрели многочисленные пациенты и ждали ответа.
     - Почему бы и нет? – просияла она.
     Длинный коридор замер в предвкушении. На удивление всех присутствующих зазвучала  дивная народная мелодия:
Песня дня разбудит сердце,
29
Станет ясною мечта.
Я забуду, что несветел
Был мой путь иногда.
     Из-за угла вышел Дилад в окружении санитаров, но остановился от неожиданности. Их заворожил звонкий голосок милой девушки, решившей хоть чем-то порадовать недужных.
     - Надо попросить ее петь почаще, - шепнул один служащий другому. – Глянь, как оживились-то.
     - Интересно, как она танцует? – отозвался другой.
     - Здесь мало места, не развернуться, - заметил Дилад, увлекшись не только песней.
     Вскоре слова закончились. Люди порадовали Лурию улыбками, она благодарно кивнула.  Жизнь вернулась в прежнее русло.
     Доктор успел сказать пациентке лишь несколько фраз, как к нему поднесли на носилках беременную женщину, выглядевшую чрезвычайно плохо.   
     - У нее двойня, – ощупывал большой живот медик, затем осмотрел грудь. – У тебя одна  упала, - сказал он простолюдинке.
     - И что это значит? – смотрела на него Лурия.
     - Один ребенок…
     - А второй? – побледнела девушка.
     Дилад сжал ореолу беременной, на коже проступила капелька молока. С ответом он не торопился.
     - Почему вы молчите? – прошептала Лурия.
     - Ей еще рано рожать, а этот признак свидетельствует о слабости плода.
     Простолюдинка поджала губы, подавляя желание расплакаться - санитары ей строго-настрого запретили рыдать в присутствии врача, предупредив, что тот не выносит слез.
     - В таких случаях можно помочь? – с мольбой в глазах спросила Лурия.
     Дилад не ответил, а велел срочно готовить операционную и зашагал прочь.
     Вечером в кабинет уставшего доктора постучали. Он поднял тяжелую голову и осмотрелся - уснул на стуле, сидя за столом. Он потер сонные глаза и разрешил войти. 
     - Вы совсем не отдыхаете, - прозвенел голосок.
     - Некогда, - оживился медик.
     - Как же сможете помогать другим, когда помощь требуется вам? – Лурия без спроса очистила стол и поставила на него чашу с супом.
     - Благодарю, - радушно отозвался Дилад, – а то некогда даже поесть.
     - В лечебнице еще два доктора и штат санитаров. Зачем себя изводить?
     - Трое – это недостаточно при таком количестве пациентов. – Врач жестом пригласил  гостью присесть.
     - Нет-нет, я пойду, проведаю мальчика.
     - Дядя сегодня поздно ушел, - улыбнулся медик.
     - Он сказал, что завтра непременно заберет меня отсюда.
     - Я еще вас не выписал, – покачал головой Дилад.
     - За вас это сделал дядюшка, - рассмеялась медноволосая.
     - Он врач?
     - Нет, но очень трепетно относится ко мне. Даже слишком, - с сожалением сказала Лурия.
     - Накануне я обещал рассказать о травах, что выращивали египтяне.
     - Не хочу обременять вас и злоупотреблять гостеприимством. К тому же не могу позволить, чтобы  из-за меня вы не спали.
     Доктор поглядел на девушку – а когда она уйдет, как он будет спать? Почему это ее не беспокоит?
     - Не обремените, скорее, поддержите меня и придадите сил.
     - Каким образом? – изумилась гостья.
     - Ну, скажем, я вспомню, чему меня учили.
30
     Лурия поддержала легкую улыбку врача.
     - Расскажите же уже - как новорожденный?
     Дилад  обрадовался - не зря провел в операционной столько времени и теперь ему есть о чем поведать.
     Девушка поднялась на рассвете и отправилась в полуразрушенный сад. Собирая букет, дабы порадовать тревожного дядюшку, мурлыкала под нос песенку. Она не подозревала, что за ней наблюдают из окна и наслаждаются переливами мелодии, любуясь ею. Когда букетик был готов, Лурия оценила его по достоинству и поспешила в лечебницу.
     Это здание окружал некогда прекрасный сад,  который правитель обещал возродить при первой же возможности. Власти уже приняли необходимые меры по ликвидации разрушений и по восстановлению города. Строители, плотники и разнорабочие, свезенные в пострадавшие поселения со всей страны, трудились не покладая рук. Их контролировали требовательные прорабы и начальники строек под чутким руководством правителей, отчитывающихся перед первым советником государя, который остался за него – Поскил III тем временем вел войну с   ненавистным Барго.
     Едва ли не все каменоломни и мастерские державы в срочном порядке готовили строительный и отделочный материалы и старались, как можно быстрее отправить их. Царь не поскупился и выделил из казны немалые средства, дабы наладить прежнюю жизнь в пострадавших городах.
     Недавно начался ремонт водопровода. В лечебницу уже поставлялась вода в прежнем режиме, заработали душ и бани. Пациенты принимали водные процедуры в согласии с предписаниями лекарей. Самым требовательным оказался господин Дилад. 

     - Еще с незапамятных времен вода использовалась в качестве лечебного средства, - говорил он маленькой любознательной гостье. – О водолечении упоминается в индийском эпосе Ригведа.
     - Невероятно, он такой древний!
     - Очень. Также с целью оздоровления воду применяют и ассирийцы, и вавилоняне, иудеи. Пифагор позаимствовал этот метод врачевания у египтян и принес его в Грецию. Там данную методику усовершенствовал…
     - Гиппократ!
     - Совершенно верно. – Дилад остался доволен сообразительностью гостьи. – Мы часто используем  ванны, втирания, окуриваем парами больных и ослабленных. Не стоит забывать и о согревающих компрессах, горячих влажных и сухих припарках. Если человек поражен кожным недугом, сопровождаемым зудом, назначаем ему серную ванну.
     - Очень сложно все запомнить, - покачала головой Лурия.
     - Напишу об этом книгу и обязательно пришлю вам.
     Девушка подивилась щедрости господина, меж тем он продолжал рассказ:
     - Вода – сложная система, несущая ценную информацию. Она таит в себе много загадок. Она фиксирует биополе, обладает способностью запоминать - хранит воздействие этого самого биополя. Влага из природного источника, из реки или ручья имеет разную структуру и степень полезности.
     - Нас учили, что ценны росы, собранные с лекарственных трав.
     - Это обоснованное мнение. Еще хочу сказать, по некоторым сведениям свойства воды могут влиять на формирование плода при зачатии. – Глядя на удивленное личико слушательницы, Дилад объяснил: - Избыток щелочи в питьевой воде приводит к рождению зачастую мальчиков, преобладание кислот в жидкости - к появлению девочек, - приятно улыбнулся лекарь.

     По возращении из сада Лурия навестила мальчугана, затем старика, а после ей сообщили, что ее ждет дядя. Он прибыл некоторое время назад и ожидал племянницу.
31
     Пока ее не было, он прохаживался по коридору, заложив руки за спину.
     - Доктор, вы-то как раз мне и нужны! - увидал Тинарх навязывающегося ему в зятья человека и приблизился к нему.
     - Ваша племянница…
     - Она в полном здравии! Я уже разговаривал с начальником лечебницы, и он уверил меня в ее благополучии. Теперь я могу увезти мою девочку!
     - Вы хотите отвезти ее в Мирею, - напористо отозвался Дилад. - Это длительное путешествие и я не рекомендую совершать его сейчас! - отрезал он.
     - Она мое дитя и я немедленно заберу ее отсюда!
     - Вы имеете полное право сделать это, но дальняя дорога может утомить вашу племянницу. Она хоть и держится крайне стойко, однако не забывайте про тот удар, что перенесла совсем недавно. Едва ли война может положительно сказаться хоть на ком-то!
     - У меня дом разрушен, а гостиница…
     - Живите в моем, я все равно там редко бываю. Там все удобства - слуги у меня хорошие, приучены к порядку.
     - Сколько нужно времени, чтоб она окрепла?
     - Все зависит от нее самой, вы же окружите ее заботой. – Дилада позвали и он ушел.
     Дядя, нехотя, согласился и они с племянницей оказались в чужом, но гостеприимном доме, где им ни в чем не было отказа.
     - Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался Тинарх у вернувшейся с прогулки Лурии.
     - Хорошо, как и вчера, и позавчера, – прозвенел голосок.
     Судовладелец прищурился – он догадывался, что не стоит принимать на веру слова племянницы, ведь та очень не хочет  его печалить. 
     - Думаю, нам стоит пожить здесь еще некоторое время.
     - Так ты запустишь дела, дядюшка, - возразила медноволосая.
     - У меня хорошие поверенные, управляющий и его помощники. Кстати, ты слишком часто бываешь в лечебнице.
     - Я помогаю доктору. – Лурия поставила прекрасные цветы в вазу и посмотрела в окно.
     - Это меня тоже тревожит! – закинул ногу на ногу Тинарх, сидя в удобном кресле.
     - Отчего?
     - Не понимаю, почему столь юную девушку интересуют всякие неприглядные на вид металлические штуки, которые используются для вспарывания брюха?
     - Ох, дядя, - присела подле Лурия, - эти штуки называются скальпелями, щипцами, ножницами и иглами. И они вовсе не для примитивного вспарывания, а для проведения операций, подчас очень серьезных и важных. Наши врачи лечат зубы, оперируют глаза...
     - О том и говорю, какой ужас! И моя девочка все это слушает! – возвел руки к потолку Тинарх.
     - Доктор рассказывает мне не только об этом, - предприняла девушка попытку успокоить дядю.
     - Ну да - еще о моче, ее цвете, о качестве стула и что все это означает.
     Племянница рассмеялась.
     - Дядюшка, он делится знаниями, а не описывает внешний вид и запах органических выделений.
     - Не знаю, не знаю, я вижу и слышу лишь это. – Судовладелец тяжело вздохнул.
     - Господин Дилад был так откровенен, что поделился своей историей, - воодушевленно сказала Лурия, безоговорочно доверяя ему.
     Тинарх начал нервно постукивать пальцами по подлокотнику кресла, в надежде, что сегодня доктор придет за полночь и не увидится с его прелестной девочкой.
      Врач рассказал благодарной слушательнице о том, что после окончания учебного заведения он решил не идти по стопам отца и братьев и не стал банкиром, а из любви ко всему живому посвятил себя медицине. Тягу к врачеванию он заметил еще в детстве, когда в
32
его руки попала книга некоего автора, о котором узнает подробнее позже. Благодаря сведениям, содержащимся  в ней, он смог излечить старшего брата. Со временем желание приносить пользу возросло, и он поступил в медицинскую школу, которую с успехом окончил. Его старания отметили строгие учителя. Дилад  продолжал и по сей день упорно постигать и постигать столь сложную науку, как медицина, внося в ее развитие свою собственную лепту.  Его умения и стремления оценили даже враги - и такие нашлись. Они, завидуя таланту медика и не вынося его сложный характер и прямолинейность, порою мешали. Господин врач не поведал о них Лурии, как и скромно умолчал, что происходил из очень обеспеченной семьи, но, глядя на дом, у пациентки возникали некие подозрения.
     - Что он тебе еще говорил и чем делился? – спросил Тинарх после долгой паузы.
     - Поделился некоторыми сведениями о нервной системе, потом обещал рассказать о кровообращении и…
     - Достаточно - мне уже плохо. – Судовладелец кашлянул, он был рад, что доктор не обхаживает его драгоценную крошку и не засыпает обещаниями и комплиментами.
     В свою очередь Дилад опасался даже заговаривать об этом, дабы не отдалить от себя милую гостью.
     - Мне сначала тоже было плоховато, а после я привыкла, - улыбаясь, прильнула к дядиной груди Лурия. - Хотя… все равно при виде ран начинаю дрожать.
     - О Боги! – подскочил Тинарх. – Больше не пущу тебя в лечебницу и доктора попрошу, чтоб запретил…
     - Дядюшка, я уже жалею, что сказала об этом. И к тому же не надо беспокоить лишний раз господина Дилада.
     С последним дядя был согласен как никогда – скажи тому о состоянии крошки и он будет настаивать на продлении срока пребывания в его доме.   
     - У доктора и так забот хватает, - сказала Лурия и задумалась - как приютивший их господин все успевает? И работать без сна и отдыха, и читать литературу, и писать труды. Недавно он обмолвился, что начал новую книгу и обещал закончить раньше, чем состарится. Медноволосая улыбнулась, почему считает себя стареющим, когда молод, особенно душой?
     - Дорогая, - позвал ее корабельщик, - я получил письмо от господина Лигена Нория!
     - Он же сопровождает государя в походе.
     - Да, но очень беспокоится. Он спрашивает как твое здоровье.
     - Ты напишешь ему ответ?
     - Хотел спросить, что ему написать. Хочешь сама черкни пару строк, - предложил дядя.
     - Я обязательно его поблагодарю за заботу, обещаю, - чмокнув дядюшку, Лурия направилась к себе.      
     Вечером, когда Дилад вернулся, к нему в кабинет постучали и с разрешения вошли.
     - Думал, вы уже спите, - отозвался он и сделал приглашающий присесть жест.
     - Хотел с вами поговорить. – Тинарх очутился в кресле.
     - Я слушаю. – Медик подозревал, что разговор предстоит неприятный.
     - У вас хороший дом, - начал издалека гость.
     Дилад догадался, что тот пришел побеседовать вовсе не о жилище.    
     - Вам очень повезло: он уцелел, – заметил корабельщик.
     - Он далеко от центра - вот и все везение. Но вы ведь не это хотели сказать.
     - Верно. Мы подумываем об отъезде.
     Лекарь не сводил глаз с гостя, тот продолжал:
     - Руины моего здешнего жилища разобраны - все тайники в сохранности. К тому же сегодня из Миреи прибыл мой поверенный. Так что я готовлю Лурию…
     - При чем здесь деньги? – перебил Дилад.
     - Я вам обязан, – встал Тинарх.
     - Вы мне ничем не обязаны, - поднялся и доктор.
     - И, тем не менее, я не могу быть неблагодарным. – Гость положил на рабочий стол
33
мешочек с золотом.
     - Зачем? – не посмотрел на кошелек врач.
     - Я искренне вам благодарен. – Судовладелец покинул кабинет.
     На следующий день, когда Дилад вышел  из операционной, в коридоре стояла Лурия.
     - Я принесла вам еды, знала, что не пойдете в столовую, - улыбнулась она. – Как проходит дежурство?
     Медик поспешно стянул с себя грязную одежду, но его хмурый вид встревожил медноволосую гостью.
     - Что случилось?
     За спиной лекаря появились санитары с носилками - человек, лежащий на них, был полностью накрыт простыней, окрасившейся в красное. Дилад прикрыл собой устрашающее зрелище.
     - Господин, сейчас отнесем его…
     - Да! – шагнул к девушке врач, обрывая служащего лечебницы. – Что стоите,  поторопитесь! - велел он застывшим в дверях сотрудникам.
     На мгновение Лурия замерла, не зная, что и сказать. Да и что тут можно сказать? Как все быстро происходит? Вот ты есть - и вдруг уже нет. Раз - и мир, моргнул - и его как не бывало! Слово создало, оно же и разрушило…  Одна команда, один звук, но сколько он несет. Кто был этот человек, чем он жил, Лурия никогда не узнает. Даже если спросит,  ей не ответят. О чем она? Едва ли кто сможет ответить на все интересующие ее вопросы. Слишком много их, слишком объемны и требуют откровенности, на которую далеко не все способны.
      Доктор все ждал, когда она начнет плакать, чтобы утешить ее. Меж тем девушка старательно подавляла это желание, ведь знала, как  не терпит господин слез и хныканий. Он смотрел на милое личико, на очаровательные зеленые глаза, обрамленные темными густыми ресницами, они только подчеркивали ее прелесть, и думал о будущем.
     - Доктор, что вы делаете?
     Дилад пришел в себя – его ладонь легла на девичью щеку, а широко распахнутые глазки
с удивлением глядели на него.
     - Хотел сказать - такое бывает, к сожалению, – одернул он руку.
     Тут ему сообщили о другом  сложном пациенте, которому также нужна срочная операция.
     - Я принесу белье. – Девушка отправилась на склад.
     - О, Боги, - потирая вспотевший лоб, прошептал врач.
     Он пошел готовиться к очередной процедуре. Переоделся, вместе с помощником  обработал обеззараживающим средством инструменты и разложил их.
     За дверью послышались громкие звуки и торопливые шаги. Чтоб посмотреть, что произошло, Дилад выглянул из операционной, в которую категорически запрещал входить маленькой гостье. Повсюду бегали санитары и выкрикивали малопонятные слова.
    - Что за шум?! – прервал беготню медик.
    - Господин, там… - едва выдавил один из служащих.
    - Говори толком! – потребовал Дилад.
    - Склад. Полки обрушились. Их плохо закрепили. Там  придавило…
    Не дослушав, лекарь помчался по длинному коридору, заполненному людьми, словно гнездо осами, и всякой всячиной, мешающей пройти. Он наскоро пересек пол лечебницы,  растолкал толпившихся у входа санитаров и остолбенел на пороге - тяжелые стеллажи рухнули, придавив одного из складских.
     - Лурия!  - вырвалось из горла.
     Все присутствующие обернулись на врача.
     - Я здесь, - послышался голосок за спиной.
     - Как же… беспокоился, - шагнул Дилад навстречу целой и невредимой  девушке.
     В руках она держала стопку чистого белья и маленькое ведерко с прозрачной водой, подготовленной специально для доктора. Лурия посмотрела куда-то в сторону, он
34
проследил за ее взором - неподалеку стоял  Тинарх. Врач напоролся на его гневный взгляд.
     Подошел к концу день, наступили сумерки. Уставший Дилад передал дежурство и вернулся домой. Однако его не вышла встречать любознательная гостья. Он прислушался - поразительная тишина окутала большой дом. Мигом он взлетел вверх по лестнице, очутился у девичьих покоев и постучал в дверь - никто не отозвался.
     Дилад толкнул створку, она открылась - Лурии в комнате не было. Медик понял, что ее нет уже и в городе.
     - Господин, - позвал хозяина слуга, - вам записка, - и протянул лист, сложенный вдвое.
     Врач прочел несколько строк, написанных впопыхах женской рукой. Медноволосая от души благодарила за гостеприимство и объясняла причину внезапного отъезда – неотложные дела в Мирее. Но Дилад догадывался, дядя нарочно увез племянницу, пока ей, по его словам, не задурили милую головку всякими бреднями. Он сполз по стене, сжимая в руке короткое письмо.
      
     В обеденной зале послышался женский вздох.
     - Дядя, это было так давно - теперь мир, - сказала Лурия. - Почему бы теперь, спустя столько времени, не забыть о том страшном случае? 
     - Война часто приходит неожиданно! - возразил Тинарх, не намереваясь уступать племяннице.
     - Барго обезврежен, я так думаю.
     - Дитя мое, помимо Барго есть масса других злодеев! – Дядя залпом осушил кубок.
     - Как прошел праздник?
     - Ох, - отвлекся от печальных воспоминаний корабельщик, - на мой взгляд, все прошло замечательно!
     - Очень хорошо. Вероятно, у тебя хорошее настроение, коль и поездка удалась, и праздник порадовал?
     - Я сегодня видел Тенара…
     - Дядя, я не пойду за него, - сдержанно ответила Лурия.
     - Почему, скажи на милость?
     - Он мне не нравится, - отрезала девушка.
     - Моя сестра тоже была строптива и потому у меня всего одна племянница!      
     - Дядюшка, будь у тебя еще племянники, было бы гораздо сложнее, - присела к нему на ложе Лурия. – Это нешуточный груз. - И рассмеялась.
     - Не нахожу ничего смешного, - совершенно серьезно произнес Тинарх. - В конце концов, ты должна подарить мне внука!
     - Да, в этом нельзя обойтись без мужчины, - раздосадовано прошептала племянница.
     - Тебе уже двадцать четыре - пора подумать о будущем! – Немного успокоившись, корабельщик сказал: - Еще я на празднествах встретил…
     - Дядя, остановись, пожалуйста, - посерьезнела медноволосая.
     - Ты не поссорилась с Лигеном?
     - Почему думаешь, что мы с ним в ссоре?
     - Он реже к нам приходит.
     - Дядюшка, он человек занятой, – потянулась Лурия за персиком.
     - Он аристократ, к тому же богат, знатен, у него влиятельные друзья. Хорошо бы ты обратила на него внимание.
     Персик вернулся в блюдо.

         


 
35
Несостоявшаяся встреча. В мастерской скульптора
     После ужина утомленная беседой Лурия вернулась к себе. Старательная Миона приготовила воду для омовений. Заботливая и нежная Одика бросила туда веточки мяты и лаванды, капнув немного ароматного розового  масла во влагу.
     - Госпожа, все готово, - сообщила она.
     - Дядя? – спросила рабыня, глядя на погруженную в думы хозяйку.
     - Почему все мужи уверенны, что женщины не могут без них и шагу ступить? – начала раздеваться Лурия.
     - Наверное, потому, что они у власти, – робко предположила Одика.
     Служанка бросила на нее косой взгляд.
     - Это у тебя в молитвеннике написано? – указала Миона на книгу в руках монахини.
     - Но ведь без дяди, чтобы  было с моей госпожой?
     - Дядюшку я люблю и ценю, а вот о замужестве не хочу и думать, - отозвалась Лурия. 
     - Почему, госпожа? Когда его не станет…
     - Прекрати ныть, - перебила Одику рабыня. – Ему еще жить да жить.
     - Жизнь хрупка и в любой момент может прерваться, кому как не нам знать об этом?
     Миона поджала губы, не зная, что ответить.
     - В этом ты права, - кивнула девушка и погладила по светлой голове свою преданную голубоглазую помощницу Одику.   
     Миона же напротив была темноволоса. «Жгучая» называла ее няня Лурии за непокладистый характер, но она ничуть не ступала монахине в преданности.
     - Почему же не хотите, чтоб у вас был супруг? – спросила Одика, глядя на госпожу.
     - Девушкам, у которых есть состояние совершенно необязательно выходить замуж. Они и так обеспечены.
     Лурия прошла в смежную уютную комнату, отделанную изразцами из мягко-сиреневого и белого фаянса, удивительным образом сложившегося в затейливые фигуры, и погрузилась в позолоченную бронзовую купальню с широкими ножками в виде птичьих лап. Ее стенки украсили дивные рельефы да полудрагоценные камни - уж дядя не поскупился. На обитых тканью стенах висели зеркала да искусные полочки, приятно завораживающие хозяйку покоев. В нише располагались густорастущие цветы, вносящие в убранство дополнительную гармонию. На выложенном плиткой полу вместо шкуры убитого зверя – Лурия не приветствовала убийств – лежал вышитый умелыми руками заморских мастериц ковер.      
     - Когда говорят о браке, я всегда вспоминаю весталок, - улыбнулась медноволосая, лежа в купальне с орлиным изголовьем.
     - Почему же госпожа?
     - По истечении тридцатилетнего срока служения богине Весте - хранительнице домашнего очага - жрицы имели право выходить замуж. Некоторые из них так и делали, но как поговаривают, они раскаивались всю оставшуюся жизнь. Примеры предшественниц заставили других  дев задуматься, и они до конца дней сохраняли чистоту.
     Миона довольно вскинула тонкие брови.
     - Ты  тоже не собираешься вступать в связь с мужчиной. Так зачем задаешь такие вопросы госпоже? – спросила она у монахини.
     - Я с детства решила посвятить всю свою жизнь Богам, - смущенно проговорила Одика.
     - Ну да, - едко отозвалась рабыня.
     - Перестань, - оборвала ее Лурия. – Твои слова не должны ранить!
     - Слово имеет силу, – отошла в сторону скромная монахиня. – И очень большую.
     - Помимо слова ее имеют и самцы, что возомнили себя властителями мира, - вставила Миона. – Попробуй, побеседуй с ними, когда…
     - Остановись, наконец, - поднялась из воды Лурия. – Иначе я буду видеться с вами по очереди, - рассмеялась она.   
     - Госпожа, вам следует привести себя в порядок. – Рабыня взяла щипчики и, усадив
36
хозяйку на ложе, начала удалять ненужные волоски с ее тела. – Если будет больно, скажите.
     - И что от этого изменится? Ты будешь знать, что мне плохо - только и всего.
     - Я постараюсь не причинять страданий, - подавила улыбку служанка.
     - Сейчас принесу масла. – Одика отправилась за ними.
     - Давай, иди, хоть делом займешься, - обронила Миона.
     - Если у тебя и дальше будет такой острый язык, я буду вынуждена завязать тебе рот, - с легким укором произнесла владелица.
     - Простите, госпожа, но она только и делает, что читает молитвы да наставляет меня на путь истинный.
     - Совершенно бессмысленное занятие! – рассмеялась Лурия. – Бедняжка не подозревает, сколько сил нужно, чтобы обратить тебя в веру!
     - Меня никто не обратит, я больше никому не верю, госпожа, – опустила глаза Миона.
     - Не надо погружаться в прошлое, дорогая, – положила ей руку на плечо хозяйка.
     - Вы самая добрая госпожа. Как вы себя чувствуете? – с искренним участием спросила молодая рабыня.
     - Как будто меня ощипали!
     Девушки задорно рассмеялись.
     Вскоре Одика доставила для госпожи драгоценные масла и принялась наносить увлажняющий  состав на кожу. К ней присоединилась и служанка. После они втроем улеглись спать.
     Светлая дымка окутала колыбель. На вышитой розовой подушечке лежала детская головка. Мягкое пуховое одеялко накрыло беззащитное тельце, чтобы не замерзло. Дивная колыбельная  разливалась в глухой тиши, успокаивая тревожную обитательницу комнаты. Легкий шелковый балдахин протягивал свои заботливые длинные руки к кроватке. Кроха, прикрыв сонные глазки, постепенно уснула. Полупрозрачная женщина, у которой невозможно было разглядеть лицо,  в белом плаще с широким капюшоном ласково  смотрела на новорожденную.  Она жалела, что не может коснуться ее, взять на руки, приголубить.  Но знала, случись что, непременно призовет ангелов.
     Послышались шаги, женщина повернулась в сторону двери и как она открылась, тотчас исчезла.
     - Госпожа, - позвала Миона, - пора вставать.
     - Ты опять разбудила меня на самом интересном месте, – игриво посетовала Лурия.
     - Что сегодня приснилось моей госпоже? – заправляла постель рабыня.
     - Снова та женщина. Я всякий раз пытаюсь рассмотреть ее, но никогда не выходит.
     Каждый сон, в который являлась незнакомка, медноволосая  старалась заговорить  с  ней,
но не получалось. Уста словно не желали ее слушаться, не подчинялись ей, будто хозяйка им вовсе не она. Лурия хотела знать, зачем к ней приходит странная женщина? Зачем поет песни? Зачем смотрит на нее и вроде бы плачет? Ее слезы не слезы капают и капают. Каждая, падая, превращается в веснушки, что покрыли носик и щечки.
     Девушка остановилась у зеркала, расчесываясь, глядела на них. Слишком часто плакала над ней эта странная дама со звонким, но приятным голоском - совсем как у нее.
     Лурия запела песню, услышанную ночью. Служанка и монахиня заслушались, как когда-то заслушивался доктор, что до сих пор писал ей теплые письма, как заслушивался  дядюшка и остальные обитатели дома. Седая няня пускала слезу и тут же вытирала ее, чтоб никто не увидел, как она тронута дивным пением. Ее племянник, повар, забывал, что готовит и на плите подгорала еда либо сбегало молоко, наполняя кухню дымом и сильным  запахом. А Тинарх предавался воспоминаниям и благодарил Богов за щедрый дар.
     - Как трогательно, - шепнула Одика, повязав ленту на голову госпожи.
     - Да, хорошая песня. Но она быстро кончается, как мой сон. Зачем женщина приходит ко мне?
     - Мне то неведомо, госпожа.
37
     - Простите, госпожа, но вас уже ждет дядя, - напомнила Миона.
     После завтрака Тинарх отправился по делам, занимавшим едва ли не все его время, а племянница вышла в роскошный сад, зеленеющий для нее, любимой крошки.
     Дом окружали пышные цветники, плодовые и нет деревья и кустарники. Многочисленные скульптуры дополняли убранство и глядели на прохаживающихся людей, завороженных ими. Прекрасные фонтаны не торопились уступать ни аллеям, ни аркам, обвитым вьющимися растениями. Живые изгороди тоже не чувствовали себя одинокими в этом многообразии - им уделяли должное внимание.
     Лурия подолгу гуляла средь подстриженных кипарисов, манящих робиний, льющих на землю кружевную тень. Останавливалась подле мраморных водоемов, из которых выпрыгивали тонкие струйки воды и устремлялись высоко-высоко вверх, переливаясь на солнце. Она хорошо понимала их тягу к высокому и жизньдающему Арка.
     Где-то там, рядом с ним, обитает ее матушка, что ушла двадцать четыре года назад, правда, успела оставить после себя дочь. Лурия совсем не помнит ее лица, ничего, что связанно с ней, а отец умер прежде, чем супруга узнала о положении. 
     Медноволосая поглядела на дом, он нисколько не отставал от дивного сада. Широкая лестница из пяти ступенек вела к портику. Его украшали шесть статных колонн с канелюрами. Далекие капители венчали красавицы-волюты, придающие мягкость и нарядность постройке. Фронтон изображал сцену борьбы мифического героя: он обнажил меч и приготовился нанести сокрушительный удар по врагу человечества.
     Фриз рассказывал старинное предание и делился с людьми, глядящими на него с замиранием сердца, историей о том, как было повержено и сброшено чудовище с высоты, которую оно незаконно заняло, обрекая человека на страдания.  И вот оно томится глубоко под землей и ждет своего часа, готовясь отомстить. Но не дремлет герой, хранит и хранит данную  клятву – защищать любой ценой жителей бренной. Ни ест, ни спит, а охраняет покой мирных граждан могучий титан.
    
     Это сказание Лурии поведала няня - удивительная рассказчица. Она с самого рождения растила девочку, и всякий раз придумывала истории, коль не могла припомнить уже существующие.
     Некогда жил страшный зверь с огромными крыльями и длинной шеей. Благодаря ей он мог пробираться в самые недоступные места и поглощать неугодных владыке. Сидел этот огнедышащий монстр в глубокой пещере, но по зову хозяина тотчас торопился к нему.  Задумал однажды темный повелитель взять в плен всех светлых, что не подчинялись ему, злодею. Позвал он летучего слугу и поспешил тот во дворец, стоящий на высокой-высокой горе, у которой вершина сокрыта тучами, дабы никто не смог обнаружить его.
     Прибыло чудовище, поклонилось царю-лиходею, восседающему на троне из черепов да костей золотых. Вдоль стен слуги преданные стояли, выполняли любое требование черное, забыли о делах богоугодных, служа который год темноте.
     - О, мой повелитель, - молвил летучий зверь, - что на сей раз должен совершить и чем могу порадовать тебя?
     - Собери-ка ты, - начал хриплый голос, - головы невинных. Мы построим темницу из них и заключим  туда праведных.
     - Что если им удастся сбежать оттуда, о, повелитель?
     - Мы поставим тебя стражем. А коль упустишь кого - пеняй на себя! – прогремело предупреждение.
     - От меня еще никто не уходил, - рассмеялось чудовище, – никто не скрывался! Моя длинная шея вытягивается на много километров, и потому я вижу, что творится за горизонтом.  Мои уши настолько чутки, что слышу, что  говорят молчаливые камни на той стороне земли! Ни один смертный не способен тягаться со мною - я приведу невинных, о, владыка!
38
     Улетел грозный монстр, а остальным слугам повелитель дал задание  всячески помогать ему.  Много бед принесло чудовище, много городов порушило, но никому так и не удалось его остановить.
     Однажды увидели Боги, что внизу творится. По Их велению одному пастуху, что под деревом отдыхал, явилась слепая женщина в длинных черных  одеяниях.
     - Вставай, добрый молодец, вставай! Время твое пришло!
     - О чем ты говоришь, женщина? – подивился крепкий юноша.
     - Ты чист душой и заполнено добротой сердце твое – так будь же стражем над врагом лютым!
     - Я всего лишь сын простого рыбака и прачки, какой из меня герой?
     - Ты пойди к святому источнику, окунись в него. После на гору поднимись - там и битва будет! А как только страх подступит, вспомни, что отец говорил, чему мать учила – крепкие духом несокрушимы! - С этими словами незнакомка исчезла.
     Так и сделал пастух, не посмел ослушаться. Прибыл он к роднику, искупался в нем. В ту же минуту обратился он в высокого и сильного титана, которому Всевышние даровали бессмертие. Вышел из воды - глядь, а на берегу меч под стать ему. Взял его силач и отправился на названную вершину, стал ожидать.
     Вдалеке появился враг заклятый. Он прогнал со скалы ее обитателей и с этой высоты высматривал жертв. Завидя титана, поняло чудовище, что не может оно дальше задание повелителя выполнять, пока не уничтожен воин. Завязалась битва. Хитростью и изворотливостью хотел взять зверь, однако не попался на ухищрения юноша, а улучив момент, сразил недруга.
     Рухнуло чудовище в глубокую расселину, она сомкнулась над головой. С тех пор не может выбраться поверженный, так под землей  и пребывает. Титан же поклялся стеречь побежденного, чтоб конец миру никогда не пришел.

     У фонтана хозяйку настигла  Миона и кинула на него беглый  взгляд. Большой, круглый, правда, он не завораживал ее, как госпожу, восторгающуюся центральной фигурой поляны. Беломраморное сооружение не представляло для нее никакого интереса. Подумаешь, девушка с сосудом в руках, над ней  пара птиц, а вокруг бесчисленные струи, взмывающие над головой.
     Лурия же рассматривала каждую складочку ее одежд, каждую прядь ниспадающих к влаге волос, оперение птах и понимала, что мастер – это творец. Иначе бы как он передал, что чувствует, что видит, слышит? Как бы сказал, что велели ему сверху? Этот смертный оказался способен выразить красоту мира, не исказив ее.
     - Госпожа, какие сегодня будет травы собирать?
     - Пойдем, посмотрим. – Лурия оторвалась от созерцания и зашагала по тропинке, посыпанной галькой, в глубь сада.
     Две девушки - рабыня была немногим старше владелицы - прошли мимо живой изгороди.  Стройный ряд ирги с многочисленными прекрасными белоснежными на солнце цветками, собранными в кисти,  проводил путниц до поворота. Миона даже не взглянула на  идеально подстриженную жимолость, являющуюся обладательницей нежных цветов. Далее гостьи оказались у розария со всевозможными видами роз - уж дядя постарался угодить племяннице. Для любимой крошки он привез издалека и низкорослые, и припадающие к земле, и стремящиеся ввысь. Небольшую арку оплетали желтые, к ним присоединились белые, не отставали и красные с загнутыми краями. Кустистые особенно нравились Одике, хотя монахиня любила все - этим она была в госпожу.
     Девушки проследовали дальше. Их поприветствовала каменная беседка, которую успели облюбовать разноцветные клематисы. Они обнимали широкие стволы ионических колонн, поддерживающих куполообразную крышу, и  не собирались прощаться с ними хоть на миг.  Подле садовники разбили клумбы с лилиями - дядюшкины любимые цветы, они же всегда
39
восторгали матушку, так он говорил. Дивные прелестницы всякий раз кивали, когда их настигал свежий ветерок, но отворачивались от его грозных порывов, склонялись к земле, коль припускал хмурый дождь. 
     Стоило пройти еще пару шагов, как открылся вид на полянку, усеянную всевозможными цветами. Вдоль дорожки, ведущей к ней, росла нежная кислица, к ней примкнула иксия и звездчатый зефирантес. Его шесть заостренных лиловых или фиолетовых лепестков  всякий раз встречали рассвет, наряду со всеми обитателями сада.
     Лурия остановилась.
     - Что выбираете сегодня? – спросила Миона.
     - Пожалуй, на меня смотрит… - хозяйка прищурилась, выискивая средь массы трав и цветов, что именно, - м-м-м… мальва!
     - Мальва, так мальва. - Служанка взяла садовые ножницы и срезала первый цветок. -  Простите, но я не понимаю, зачем она вам, коль вокруг так много благородных цветов?
     Неподалеку одна из домашних рабынь поливала ирисы да нарциссы. Она поглядывала на необыкновенно красивый, пышноцветущий бальзамин, почву под которым тоже следовало увлажнить. При появлении хозяйки она отвесила поклон и стала усердней работать, чтобы управляющий не упрекал ее в лености, тем более на глазах у владелицы.
     - Мальва известна людям издревле. Она обладает лекарственными свойствами, – срезала веточку и Лурия.
     Служанка посмотрела на приунывшие стебли и листья, ей эта зелень не нравилась  - у роз, например, она  никогда не будет грустить. Миона пожала плечами, она привыкла к причудам хозяйки. 
     - По мне так проста.
     - Гляди, - поднесла девушка к лицу цветок мальвы  и подозвала жестом помощницу, - как она играет на солнце, жилки видны. А какой глазок в центре - так и смотрит на тебя!
     - Зачем ему на меня смотреть, госпожа? Здесь есть еще на кого… - покосилась Миона на поливающую женщину. – Странная она какая-то.
     - Чем же она насторожила тебя? – подавила смешок Лурия.
     - Подслушивает.
     - С чего ты взяла? – продолжала делать букеты медноволосая.
     - Уши-то вон какие навостренные, - проворчала Миона и подала хозяйке очередной цветок.
     - Ты преувеличиваешь – у нее нормальные уши, как у всех, - рассмеялась  девушка.
     - А что за полезные свойства у этой… мальвы, госпожа?
     - Она обладает противовоспалительными свойствами, используется для лечения кожи, против кашля. А еще, - улыбнулась рассказчица, видя, как Миона приготовилась слушать дальше, - побуждает мужей к страсти.
     - Я бы последнее назвала ненужным, а растение - скорее вредным.
     - Думаю, господа с тобой не согласятся, – смеясь, отряхнула юбку Лурия. - Корень мальвы лекари советуют мужчинам привязывать к бедру - это возбуждает в них пламя.
     - Это вам доктор сказал?
     - Нет, читала. С доктором мы на эту тему не разговаривали. - Девушка поманила за собой помощницу.
     - Вы написали ему ответ? – нагнала та хозяйку.
     - Да, теперь следует отослать.
     - Когда он закончит свою книгу?
     - Она готова. Я очень рада, что господин Дилад все-таки нашел время и написал ее.
     - А в ней есть подобные рецепты? – Холодный взор Мионы говорил о недовольстве.
     - Полагаю, да. Кстати,  не только мальва помогает мужам в данном вопросе, но семя и корень пастернака, а также фенхель с вином, чабрец - его греки называют тимброю. Говорят, потрясающее средство, - шепнула Лурия, косясь на скривившуюся помощницу. – А вербена
40
способствует выделению… В общем тоже помогает,  - закивала она, видя выражение лица служанки.
     - Много же вредных советов содержат книги, - холодно отрезала Миона.
     Владелица и ее прислужница ушли, а к мальве приблизилась рабыня, что еще мгновение назад занималась поливкой, и торопливо, пока никто не увидел, начала вырывать с корнем  растение и запихивать его в карманы передника.
     Лурия разложила мальву сушиться, а букетики из нее передала монахине. Та поставила один букет в вазу, а второй отнесла слуге Тинарха. Корабельщик всегда с радостью принимал маленькие знаки внимания от своей крошки. Его немедленно украшала необыкновенно широкая улыбка, не сходившая ни на миг. Он начинал предаваться воспоминаниям детства и рассказывал истории давно минувших дней.

     - Ты редко плакала, дорогая. Это замечала и кормилица.
     - Разве так редко то происходило? – удивлялась Лурия.
     - Она уверяла, что таких спокойных детей еще не встречала.
     - По-моему Клора преувеличивает. Уж я-то никак не могла быть спокойной, - смеялась девушка. 
     - Нет-нет, ты, правда, была спокойной и послушной. Не то, что теперь, - хохотал  дядя. – Кстати, няня рассказывала слугам, что как-то ночью ее разбудил шорох. Она открыла глаза и увидела женщину в плаще, но та сразу же исчезла, представляешь? Что только не померещится спросонья.
     Племянница застыла.
     - Как выглядела эта женщина?
     - Дитя мое, надеюсь, ты не веришь в эти выдумки старой няньки, которыми она стращает всех домашних? Слуги уже начали шептаться, что в доме бродят приведения и того и гляди заберут их души, – откинулся на спинку кресла Тинарх, попивая вино. – Я велел управляющему разобраться с этим.
     Племянница не решалась более заговаривать об этом с дядей, а расспросила кормилицу, но она толком ничего не рассказала.
     - Как же я испугалась, госпожа, когда увидала ее!
     - Что она тебе сказала?
     - Ничего. Клянусь, ничего, - сделала клятвенный жест старенькая Клора.
     - Я тебе верю. Но как-то это все странно.
     - Что именно вам кажется странным?
     Лурия не стала рассказывать, что эта самая незнакомка ей снится, вернее она думала, что снится. Но как такое возможно? Неужели женщина, в самом деле, приходит к ней по ночам? Зачем смотрит на нее? Что хочет? Чего ждет? Если ей что-то надо, почему не спросит, а уходит, как только возникает желание коснуться ее?

     Лурия посмотрела на арфу, стоящую у одного из окон. Дядя говорил, на ней играла еще ее матушка. Тинарх нанял лучшего арфиста в городе и тот долго обучал племянницу игре на инструменте, надо отметить получалось у нее отлично. Музыкант был крайне доволен ученицей, но девочка росла, и ревнивый дядя – ревность была не без оснований – прекратил уроки. Правда, на этом музицирования крошки не прекратились. Она с удовольствием услаждала слух дядюшки и гостей, коим выпала честь слышать ее.
     - Вы будете играть? – спросила Миона.
     - Я бы с удовольствием послушала, - застенчиво попросила монахиня.
     - Не могу вам отказать. – Лурия села за инструмент.
     Не склонная к сантиментам и проявлению чувств рабыня и та не могла устоять и приготовилась наслаждаться. Она очень трепетно относилась лишь к одному человеку на свете – своей госпоже. Больше никто не удостаивался ее внимания и доверия.
41
     Медноволосая провела тонкими пальцами по струнам. Они немедленно подчинились и начали  издавать будоражащие сердце звуки. Мелодия переливалась всеми цветами, что только могла нафантазировать Лурия. То она стремилась вверх, вдруг обрушивалась, но тотчас возвращалась в поднебесье, унося с собой  души зачарованных слушателей.
     - Ох, какая красота, - вытерла слезинку монахиня.
     - Если ты всякий раз будешь рыдать, госпожа не станет играть нам! – оборвала ее Миона.
     - И правда, мне не нравится, что ты плачешь, Одика, - прозвенел голосок.
     - Это слезы не печали, а радости. Такая музыка не должна оставаться незаписанной. Ее должны слышать и другие.   
     - Я не отважусь выйти на площадь Совета Семи и сыграть там, - смеясь, сказала Лурия. – К тому же я не композитор - так пара песен и несколько мелодий, - поскромничала она.
     - Они очень красивы, - возразила служанка, она неоднократно слышала сочинения госпожи.
     - О, благодарю, Миона,  это настоящее признание!
     - Это правда, госпожа, уж если она одобрила… - начала Одика.
     - Почему ты считаешь меня невежественной? Я тоже обучена грамоте! – сделала выпад  рабыня.
     - Я играла не для того, чтобы вы поссорились, – отошла Лурия от арфы и поглядела в окно.
     Накал страстей сошел на нет.
     - Мы сегодня пойдем?.. – осторожно спросила Миона.
     - Да, но сначала меня ждет скульптор.
     Служанка скривила губы - ей никогда не нравился этот высокий, худой и лохматый с повязкой на голове Кловий. У него на руках проступают вены, скулы большие, подбородок с ямкой - совсем никуда не годится. К тому же он  жадно поедает  глазами ее госпожу, а когда она идет переодеваться, так и подавно. У Мионы возникало чувство, что тот хочет поглотить доверчивую девушку и лишь для вида заманивает к себе как натурщицу.
     - Не понимаю, госпожа, ему, что других моделей мало?
     - Наша госпожа достойна, «…чтобы запечатлеть ее в камне», - отозвалась Одика, повторяя слова ваятеля.
     - Ох, я думала, ты только фразы из своих религиозных книг повторяешь, - завела глаза Миона.
     - Не только, но на твои грубости и колкости никогда не буду и отвечать, - уверила монахиня.
     - Вот так-то! – задорно кивнула Лурия и отправилась на кухню.
     За ней последовала служанка.
     В душной поварне, окутанной паром и запахами еды, туда-сюда сновали  слуги. В центре действа размахивал руками повар, стоящий у огромной горячей плиты. Поваренок по его указке расставлял по полкам чистую посуду, одна худая рабыня чистила в миску фасоль, другая крошила капусту и складывала ее ровные тонкие ленточки в большой сосуд, третья замешивала тесто на вычищенной до блеска столешнице. Передник служащей был весь в муке, а она, едва отряхнув его, вновь принялась за работу.
      От жары волосы работников стали мокрыми, прилипали ко лбам. И хоть окна были открыты нараспашку, это не спасло кухонных - легкий ветерок за окном едва ли мог остудить  пыл, исходящий от печи. 
     При виде хозяйки повара украсила улыбка. Он отвесил поклон и предложил гостье присесть.
     - Госпожа, у меня для вас сюрприз, – направился Фебрий к столу.
     Редко Лурия звала кулинара по имени, чаще Тукко, что в переводе означало «пузатик». Так назвала его еще в детстве за довольно большой живот, совсем несоразмерный с остальными частями тела.  Она удивлялась, как могут такие, казалось бы, тонкие ножки
42
выдерживать немалый груз? Но мастер никогда не обижался. Его тетя - няня девочки - привила любовь к милой крошке, и тот всегда был рад ее видеть. 
     - Госпожа, - поднес он к ней сосуд и открыл крышку.
     При виде содержимого Лурия трогательно вздохнула.
     - Ты настоящий кудесник! – сказала она, глядя на печеные в медовом сиропе персики.
     - Да, да мой племянник хороший повар, - вошла в кухню Клора.
     - Лепешки-то готовы? – напомнила Миона.
     - Да, конечно. – Фебрий махнул рукой, и поваренок поднес рабыне узелок.
     Лурия не удержалась и попробовала персик, не сев за стол.
     - О, какое чудо! Благодарю, Тукко.
     - Еще, какой Тукко, - шепнула под нос служанка, но была услышана.
     Повар вытянулся, поджав недовольно губы.
     - Не обижайся на нее, - поглядела на гору пирожков хозяйка. – Миона так сказала, потому, что ты немного выдающийся, - улыбаясь, похлопала она  по большому животу кулинара.
     - Госпожа, я похудел, - уверил Фебрий.
     - На чем - на своих пирожках? – откусила один из них Лурия.
     Рабыня подавила смешок.
     - М-м-м, ты превзошел самого себя! Они чудесны! – с восхищением отозвалась жующая девушка.
     От такой похвалы Фебрий растаял и более не сердился на желчную прислужницу.
     - Вы давно сами не пекли, госпожа.
     - Обязательно приду проверить, не стерлось ли временем мое мастерство! – Жуя, она улыбнулась.
     Старенькая няня подошла к ней и шутливо помяла бока, как это частенько делала в детские годы своей воспитанницы.
     - Когда ж успели все позабыть? Годы-то какие?
     Лурия, извиваясь и смеясь, отскочила в сторону.
     - Ах, нянюшка! Мне же щекотно! Ты же знаешь, я боюсь щекотки!
     - Как сейчас защекочу! – Клора ринулась догонять девушку, то растопыривая, то собирая вместе корявые пальцы.
     Медноволосая резво удирала от кормилицы, а та игриво охала и ахала, покачивая седой головой. Слуги улыбались и давали дорогу, поваренок едва успел убрать стул, когда к нему приблизилась госпожа, но ей удалось избежать столкновения.
     - Миона, что за лицо? – остановилась  Лурия, видя, как запыхалась няня.
     - Вы устали, а нам еще далеко идти.
     - Да ты ничего не понимаешь, мы с госпожой так раньше играли, - объяснила Клора.
     - Понимаю. Однако я пойду с госпожой в город, а если она обессилит, от господина Тинарха достанется только мне.
     Лурия звонко рассмеялась. 
     - Обещаю, обязательно доползу до дома, если вдруг меня покинут жизненные силы, и ты не попадешь в немилость.
     - Ох, госпожа, я не это имела в виду. А хозяин, правда, очень строго следит за вашим благополучием.  Недавно он вызвал меня к себе и долго разговаривал.
     - О чем он говорил с тобой? – изумилась девушка. – Ты ничего не рассказывала.
     - Он велел тщательней ухаживать за госпожой и  не оставлять вас одну.
     - Понятно - ничего нового. – Лурия покачала головой и взялась за персики.
     После легкого обеда она  отправилась к себе собираться  в город.
     В центре было многолюдно. Днем полным-полно народа на Агоре. Одни торопливые граждане шли на рынок, другие - от него. Никто не спешил оказаться дома в желании поскорее  скрыться в нем от послеполуденного зноя. Густая тень высоких деревьев не всегда справлялась с задачей в полной мере, но мирейцы не покидали шумные улицы, даже когда
43
становилось невыносимо жарко. От солнечного удара и жажды спасали многочисленные фонтанчики для питья, разбросанные по  всему городу, большие фонтаны и скверы. 
     Увешенные драгоценностями разодетые аристократы и богачи важно прохаживались в сопровождении понурых слуг, плетущихся за ними. Дамы в сшитых по последней моде прекрасных платьях и с высокими сложными прическами обмахивались веерами. Простые же люди приходили сюда посмотреть на состоятельных господ, услышать что-нибудь интересное и достойное внимания, а потом поведать это своим друзьям, став на некоторое время интересным рассказчиком, пользующимся уважением.
     Неподалеку играла музыка. Какой-то певец завел старинную длинную песню, повествующую о трудной доле бедняка. Затем, увидав тоскливые лица и не интерес со стороны зрителей, исправил ошибку и принялся увеселять публику развеселыми напевами собственного сочинения. Некоторые пускались в пляс, доставляя удовольствие не столько  себе, сколько любителям позлословить.
     Тут певца перебили крики обворованного человека, а после возгласы хмурых и несговорчивых стражей, добросовестно несущих дозор круглые сутки. Караульные ринулись вдогонку преступнику, но как водится, он успел удрать. Правда, бывали разные случаи. На воров устраивались облавы: одних ловили, других сдавали конкуренты - и в таком ремесле есть завистники.
      Нынешний градоначальник, как и его предшественник – отец – являлся человеком брезгливым, но чистоплотным, потому тщательно следил за порядком, особенно в центре. Стражники, облаченные в увесистые доспехи, под чутким руководством начальника стражей не дремали - любому нарушителю закона приходилось не сладко. Что касательно  чистоты, так дорожки и аллеи, по которым прохаживался Тизан, как и при отце, были образцовыми.
     Площадь Совета Семи собрала сегодня, впрочем как и всегда, основную массу горожан.  Весело переговариваясь, они беседовали на самые разнообразные темы, обсуждали последние новости. Не забыли упомянуть о прошедшем празднике Зантурия и выразить всеобщее мнение – он удался. Пышные празднества прошли на славу, наместник государев остался доволен, а виноделы и подавно. Мирейцы громко переговаривались, пытаясь преодолеть городской шум и поделиться полученными в тот день впечатлениями. Все как один отметили превосходное мастерство не только винных умельцев, но и актеров.
     Никаких серьезных происшествий на празднике Зантурия не произошло, и потому главный начальник стражей не впал в немилость, напротив, правитель оценил его старания. Члены Совета нисколько не пожалели о проведенных на полях часах и так же, как и остальные празднующие отметили высокое качество питься, отведанного там.    
     По широкой улице, ведущей к площади, шли двое мужчин.
     - Ты слишком быстро ушел, - сказал Лиген другу. – Хотя я, как и ты, не приветствую хмельное веселье, потому и последовал за тобой.
     - Я ушел вовремя, зачем смотреть на пьющих без меры? - отозвался старший жрец. – А тебе там было не только бессмысленно оставаться, но еще и опасно, - хохотнул он.
     - Не понимаю?
     - Повеселевшие папочки и мамочки не оставили бы тебя в покое, друг мой. – Мужская родинка над губой подпрыгнула.
     - А, ты об этом, - бросил Лиген. - Не думаю, что их старания оказались бы успешными.
     - Жаль, они тебя не слышат, и будут предпринимать попытки снова и снова.
     - Твой перс, он не женат? – вдруг спросил Норий.
     - Нет, он обещал жениться только после меня, на что получил ответ: ходит ему в холостяках всю жизнь, - рассмеялся Давеон.   
     - Ему бы соединить свою судьбу с кем-нибудь, тогда не будет волком смотреть на всякого прохожего возле тебя, - поддержал его Лиген. – Глядя на него думаю, он способен ринуться в атаку без раздумий.
     - Так и есть, он ничем не обременен. А коль его будет ждать жена, едва ли станет
44
рисковать собой – у него будет желание вернуться к ней, - вскинул брови жрец. – Кир не будет столь предан мне как сейчас, так что пусть остается свободным.
     - Я видел, как он смотрит на Талиссу. Она красива и умна.
     - Красива? – взглянул Давеон на друга.
     - Ты видно слеп, раз не видишь как много вокруг тебя красивых женщин.
     - Ты тоже не замечаешь, - равнодушно отозвался сановник.
     - С чего ты взял?
     - Ни с одной тебя не видел.
     Норий покосился на старинного товарища, но объяснять ничего не стал.
     - Это не значит, что у меня нет глаз. В то время как ты даже и не глядишь в их сторону или я ошибаюсь?
     - Я смотрю на женщин иначе, чем ты. Помнится, мой друг был поклонником Миам, - чуть улыбнулся ее старший брат.
     - Когда-то, в юности. Надо будет как-нибудь нанести тебе визит и послушать Талиссу. Люблю арфу, - чуть задумчиво произнес Лиген.
     - Кстати, Кира моя арфистка занимает не больше меня - нам нравится ее игра. Она действительно хорошо играет.
     - Меня тоже восторгает ее умение, она талантлива, - согласился Норий. 
     - Матушка очень любила игру этой женщины. Анорк частенько просит выступить в его доме, Аред приглашает ее к себе в Сантари - Талисса востребована.
     - Для слепой она хорошо устроена в жизни.
     - Матушка когда-то спасла Счастливую и обучила ее, дабы она не осталась за чертой бедности. – Давеон впал в задумчивость.   
     - Ты упомянул мать, я вспомнил отца, - остановился Лиген.
     - К сожалению, я не мог помочь ему - слишком сильна оказалась болезнь,  – взглянул на него жрец.
     - Знаю и не виню тебя, - уверил друг.

     Несколько месяцев назад в особняк Регидия прибыл со срочным письмом конный гонец. Он передал послание личному слуге и тот немедленно отдал его хозяину. Вскоре целитель был у постели больного.
     Давеон долго смотрел на него, водил над ним руками. Тем временем Лиген замер в ожидании у опоры ложа. Комнату освещал тусклый свет, отбрасываемый бронзовой лампой. Окна были закрыты, как закрыты и глаза хворого человека. От болезни он совсем ослаб и не мог уже говорить. Жар очень быстро завладел его телом, отбирая последние силы.
     - Не молчи, - не выдержал напряжения Норий. – Скажи хоть что-нибудь.
     В ответ он услышал молчание.
     - Я не слабохарактерная девица - падать в обморок и причитать не буду. Ответь!
     - Ничего поделать нельзя, - прозвучал приговор. – Тут никто не поможет.
     - Ты - сильный маг, к тебе приходят и помогаешь. Много раз я видел это. Так почему сейчас?..
     - В данном случае и мой отец  не излечил бы твоего, - отошел от ложа врачеватель. – А мои способности скромнее отцовских.   
     - Сколько? – положил руку на крепкое плечо Лиген.
     - Несколько дней - не больше.
     - Как внезапно, – помрачнел сын. - Что  можно для него сделать?
     - Немного облегчить боль, но это не избавит от страданий.
     - Договаривай.
     - Дальше будет хуже - ты должен быть готов к этому. Никакими деньгами и положением человек не защищен от болезней и несчастий. Туда уходят все, - вытянул указательный палец вверх Давеон, чуть погодя, направился к выходу.
45
     Норий отвернулся к стене.
     - Благодарю.
     Как и предвидел дальновидный господин, больного не стало через два дня. Его похоронили со всеми почестями в семейном склепе рядом с отцом и женой.
    
     - Твой отец был хорошим человеком, храбрецом. – Давеон обернулся на шум, друг же не услышал его.
     Неподалеку проезжала груженая телега. Ее колеса страшно скрипели и изводили этим жутким звуком всякого, кто имел несчастье его услышать. Плохо закрепленная посуда грохотала что есть сил, едва не падая с повозки. Прохожие, затыкая уши, громко ругались, осыпали возницу гневной руганью, которая так же резала слух, как и скрип.
     Но за возничим дело не стало. Он ответил нескольким горожанам, совсем не скупясь на выражения, за что в него полетел какой-то предмет. Однако он вовремя увернулся, и его голова осталась цела, а повозка не наехала на двух женщин, облаченных в плащи.    
     Внезапно подул легкий ветерок, и капюшон одной из них выпустил из своих ненадежных объятий локон медных волос, что тут же исчез, а дуновение донесло до чувствительного носа нежный аромат персиков и чего-то еще ни на что не похожего.
     - Что с тобой? – позвал Лиген.
     Давеон медленно перевел на него взор.
     - Прости?
     - Я спросил, что случилось? Ты не дышал, - подивился Норий. – В первый раз вижу тебя таким.
     - Так, ничего, - пришел в себя священнослужитель. – Показалось. – Он вновь обернулся, но никаких женщин в плащах на дороге уже  не было.
     Они пересекли одну за другой еще пару улиц, повернули, прошли несколько кварталов и постучали в темную увесистую дверь солидного дома.
     - Какой грубиян, - пылала Миона. – Это же надо так. Надо было ему язык отрезать!
     - Остынь, не стоит уподобляться ни ему, ни тем, кто так красноречиво беседовал и ним, - улыбнулась Лурия.
     - Как так можно? Постыдился бы.
     - Все-таки уроки Одики не пропали даром – ты стала ценить благовоспитанность и порицать невежественность и хулу, - сдержала смешок хозяйка.
     - Я только хотела сказать, что вот так ругаться на чем свет стоит, тем более в присутствии женщин, по крайней мере, возмутительно. А еще он едва не наехал на нас! Его стоит посадить за решетку - пусть задумается!
     Лурия посмотрела на служанку. Та не выносила три вещи: мужчин, ругательства и нравоучения. С остальными, на радость окружающих,  усердно мирилась.
     Дверь открылась, приветливо приглашая войти, и две молоденькие женщины оказались в доме. Их незамедлительно встретил широкой улыбкой раб и повел через большую переднюю залу в такую же большую мастерскую.
     - Госпожа, господин сейчас будет, - поклонился  слуга. – Вам что-нибудь нужно?
     - Прихорашивается что ли? – не сдержалась Миона.
     - Ты обещала, - напомнила ей хозяйка.
     Служанка поджала губы.
     - Он поранился, госпожа, потому… - начал прислужник.
     - Потому не встретил сам, - вышел навстречу улыбчивый ваятель.
     Миона недовольно свела брови.
     - Может вам требуется доктор? – посмотрела на перевязанный палец Лурия.
     - Будет так пялиться, еще как понадобится, - тихо проворчала служанка.
     Кловий, не слышавший ее слов, уверил госпожу в собственном благополучии.
     - Я ждал вас, - просиял он.
46
     Не в силах скрыть неприязни, Миона скривилась.
     - Мы очень торопились, - ответила медноволосая, – боялась, опоздаем. В центре такая толчея.
     - В это время там всегда толкотня и гам. – Скульптор ввел гостью в мастерскую. 
     Неуютное помещение с высоким белым потолком без сожаления приняло людей. Оно было лишено каких-либо украшений, а наполнено всякой профессиональной утварью, бесформенными глыбами мрамора разной величины, незаконченными и готовыми скульптурами и бюстами, стоящими на полках, подставках и полу. На побеленные стены падали солнечные лучи, проникающие внутрь сквозь два больших незанавешенных окна и освещающие мастерскую лучше всяких ламп.  Холодный каменный пол раб наскоро подмел и очистил комнату от рабочего мусора до прихода гостьи.
     В углу, на широком столе она заметила гору набросков, в которых так же  трудно было разобраться, как и несведущему в тонкостях дела. Лишь один человек понимал, о чем в них идет речь - тот, кто и изобразил все эти  на первый взгляд хаотичные штрихи, не имеющие, казалось бы, ничего общего между собой, но объединенные в нечто, из чего потом и выводится собранная и законченная мысль. Воплощаясь, она обретает форму: рождается произведение искусства.
     Окинув взглядом мастерскую, Лурия приблизилась к статуе юноши и подивилась его совершенному выражению. Словно живой он глядел на людей и говорил им, что они увянут, а он так и останется вечно молодым и прекрасным, ибо такова продолжительность жизни Творения.   
     - Госпожа так смотрит на него, - сморщила нос Миона.
     - Он прекрасен.
     - Он голый, - не согласилась рабыня.
     - Я смотрю не на это, - улыбнулась хозяйка.
     - Мне трудно это понять. Как может голый мужик привлекать к себе и вызывать восторг? На его месте я б постеснялась так появляться на людях, - сказала служанка и покосилась на довольного оценкой госпожи скульптора. - А этот тоже хорош, хоть бы листик приделал, - прошептала Миона.
     - Мастер посчитал, что листик не нужен, - шепнула ей на ухо Лурия, сдерживая улыбку.
     - Много он чего упускает.
     - Скульптор стремился показать не пошлость, не наготу, а передать красоту человеческого тела, ведь по представлениям мастеров и художников он – мера всех вещей, одно из главных и значительных созданий природы. Передать внутренний мир человека, создавая его портрет в камне  очень сложно.  И тот, кому это удается, для меня великий творец. Именно творец, идущий на зов, слышимый из недр его души, из глубин вселенной. Он ведет мастера, захватывает его, поглощает и, окунаясь в то, что мы называем вдохновением на невообразимой грани, скульптор создает великолепие. Только так, отдаваясь полноводным течениям реки Искусства, можно служить ему.
     - Служить?
     - Да, служить, поклоняться этому Великому, что пробуждает в нас самое светлое.  Скульптор или художник способствует этому, взывает к поклонению, но не себе, а тому высшему, которому принадлежит он.
     - Искусство – Бог? – спросила Миона.
     - Искусство служит Богам, через него мы приближаемся к древней разгадке. Мастера желают, чтобы глядя на прекрасное люди не хотели разрушать, а создавали то, что будет хранить в нас отголоски Вечности.
     - Госпожа говорит вещи, которые мне трудно понять, - выдохнула служанка.
     - Сначала тебе надо почувствовать, пропустить через себя что видишь, а уж после понять. Тогда ты ни за что не скажешь, что перед тобой глыба мрамора, причем обнаженная, - улыбнулась Лурия.
47
     - Ну пока я не почувствовала - она для меня голый мужчина.
     - Ты никогда не поймешь, если не будешь слушать и смотреть. Это не просто обнаженный юноша, это часть мира, того самого, в котором живем и мы. Та самая часть, остающаяся для большинства так и не замеченной.
     - Госпожа, некоторые части я все-таки заметила и надо сказать они оставили во мне след, но не могу сказать, что я им довольна.
     - Для того чтобы изобразить хоть что-то, - сказала, смеясь, Лурия, - мастера долго и старательно изучают науки, анатомию. Они обладают поистине удивительными знаниями человеческого тела. Своего рода они психологи и знатоки душ.  Без этого как создавать? Они заглядывают в нас и видят, слушают и слышат  - настоящие Мастера. Ваятель, стремящийся к высшему, год от года совершенствуется, он становится виртуозом, техника исполнения тоже преображается. Так и достигается вершина мастерства. Обернись, - повернула голову Лурия. – Казалось бы, вокруг тебя безмолвие, но как красноречиво оно. Молчаливые люди словно замерли. А сколько в них движения, пластики, изящества…  Для меня они естественны, такие же живые, как и мы. Изогнутые линии, царящие в природе, мягкие изгибы, - провела гостья кончиками пальцев по плечу юноши, - правдивость форм, - коснулась она его кисти, – мимика, отражающая его внутреннее существо, – прекрасны. Он закончен, идеален. Воздействуя резцом на этот кусок белого камня, мастер выразил все, что хотел сказать и наделил жизнью материю. 
     Миона поджала губы, но не стала говорить, что ничегошеньки не поняла, правда, хозяйка сама догадалась об этом.
     - Господин скульптор, как и другие нашей эпохи, устремляются к натурализму. В попытке добиться максимальной точности передачи реальности они забывают обо всем мелком и незначительном. В процессе творения их души парят. – Ручки Лурии взлетели к потолку. – Потому они лохматые, небритые и редко едят, - тихонько засмеялась она.
     - По мне так пусть хоть вообще не ест, - шепнула под нос Миона, глядя на стоящего поодаль Кловия, что потирал раненый палец и слушал, о чем беседуют молодые женщины.
     - Что ты там бормочешь?
     - Он хоть и худой, но все-таки ест.
     - Иногда приходится выполнять и обычные человеческие потребности, - едва не рассмеялась Лурия.
     - Ага, несмотря на все парение, - колко подметила служанка.
     - Скульпторы проявляют интерес не только к человеческому телу и его выразительным возможностям, но и ко всему, что окружает, а для сохранения сил и здоровья им необходимо питаться, - уверила девушка.
     - Госпожа, - подошел к ней Кловий, - пора начинать.
     Миона покосилась на него, и он отступил на шаг назад.
     - Как можно ваять с травмированным пальцем? – прозвенел голосок.
     - Этот палец я редко использую в работе, - сдержанно улыбнулся ваятель.
     Служанка хотела что-то вставить, но, глядя на хозяйку, смолчала.
     - Что с вами произошло? – сочувственно спросила Лурия у скульптора.
     - Глупость, - робко ответил он.
     Миона ухмыльнулась.
     - Я со слугой передвигал стол, чтобы не мешал, но случайно споткнулся и…
     - Надо следить за порядком в доме, - подметила служанка.
     - Мне не нравится твой тон! – оборвала ее Лурия и та осеклась. - Так вы неудачно упали? – Зеленые глаза выражали неподдельно беспокойство.
     - Да и ударился, но это не помешает мне сейчас, - убедительно сказал Кловий.
     Миона поджала губы  - интересно, что может ему помешать, так улыбаться госпоже?
     - Стоит вызвать доктора или самому сходить к нему, ведь может быть перелом, а это дело нешуточное, - предупредила Лурия.
48
     - Я осмотрел палец - перелома нет.
     - Вы же не врач, а скульптор. Позвольте мне взглянуть, - попросила гостья, протягивая свою ладонь.
     Мужской рот растянулся в довольной широкой улыбке.
     Служанка прищурилась, следя за всяким движением ваятеля. Тот медленно, не делая резких движений, подал руку натурщице. Она размотала бинты и поглядела на травму.
     - На мой взгляд, кость цела, но на вашем месте я все равно посетила бы лечебницу. Есть небольшой отек, наверняка боль. Руки необходимы вам в творчестве, берегите их. Ваши главные инструменты – светлая голова и они.
     - Благодарю, - кивнул Кловий. – Непременно обращусь к лекарю, как только освобожусь.
     - Нет-нет! Я не допущу, чтобы из-за меня вы рисковали здоровьем! - горячо возразила Лурия.
     - Тогда, чтобы нам не пришлось пропускать сеанс, я вызову доктора сюда, - пообещал ваятель, направляясь к двери.
     Миона не удержалась и громко выдохнула.
     - Что за лицо? – тряхнула локонами девушка, глядя на спутницу.
     - Сам поленился сходить.
     - Он не поленился. Господин знает, что я завтра не приду, и потому не хочет пропускать день. Иначе работа еще долго не будет завершена.
     - Она почти готова.
     - Это тебе так кажется. А была бы ты мастером, видела б, сколько над скульптурой еще надо трудиться.
     - Да? – искоса поглядела на нее Миона.
     - Конечно. Она не совершенна, до этого надо довести. Не забывай, что мрамор еще следует отполировать, а это долгий и кропотливый труд.
     Лурия отправилась в небольшое соседнее помещение с крохотным окошком едва ли не под потолком, чтобы подготовиться к позированию. Служанка последовала за ней.
     Здесь, в тесной коморке, скрытой ото всех хранилась разнообразная утварь мастера. Теснота и неопрятность не беспокоили хозяйку, но выводили из себя Миону, с огромным усилием перебарывающую негодование. Она то и дело натыкалась на палки, длинные пруты, деревянные подставки и ведра незнамо с чем, не понимая, зачем все это барахло понадобилось скульптору. Она тихо ругалась, дабы ее не услыхала хозяйка и вспоминала крепким словцом Кловия, всякий раз заманивающего к себе рыжеволосую натурщицу.
     - Госпожа, мне не нравятся его взгляды.
     - У господина скульптора ко мне профессиональный интерес. Он не проявлял желание дотронуться до меня, - старалась успокоить модель тревожную  служанку.
     - Пусть только попробует, и я отрежу ему это желание. – Миона достала нож, что всегда носила с собой.
     - Убери немедленно! – сердито потребовала хозяйка. - Оружие – враг!
     - Не всегда, госпожа. - Рабыня сунула лезвие в ножны. – Мне не приятен этот… ваятель.
     - Я давно знаю о твоей неприязни к нему.
     - Он с самого начала мне не понравился. – Миона помогла госпоже скинуть платье и облачиться в шелковую  простыню. – Как только увидела его, сразу заподозрила неладное.
     Лурия, поправляя шелк, улыбнулась.

     Некоторое время назад она в сопровождении все той же верной служанки, не отходившей от нее ни на шаг, оказалась возле большого фонтана. Его стройные струи сверкали в лучах первородного солнца, играли с ними.  Над нитями влаги возникла маленькая веселая радуга, радующая взор прохожей, которая застыла, глядя на нее.
     Мимо проходящие люди не обратили на нее внимания, лишь одна горожанка восторгалась увиденной прелестью. Многочисленным прохожим не было дела до какой-то там разно-
49
цветной полоски, когда вокруг в любой момент может столько всего случиться,  о чем можно будет поведать друзьям.
     Неподалеку хор детей пел старинные народные песни, взрослые хлопали малышам, кто-то пустился в пляс. Богачи проходили, не замечая тех, кто рядом и просит милостыню или помощи. Один поэт читал в стороне стихи, его внимательно слушали ценители поэзии. Некий художник присоединился к танцующим мирейцам, а его друг обернулся.
     - Зачем вы каждый раз делаете это, госпожа? – поинтересовалась Миона.
     Та, улыбаясь, бросила в воду монетку.
     - Я знаю, что когда пойду обратно, ее уже не будет.
     - Ее заберут оттуда, несмотря на страх утонуть - шутка ль, серебряная монета! – с жаром отозвалась служанка.
     - Госпожа слишком щедра, - послышался мужской голос, сразу настороживший рабыню.
     Молоденькие женщины обернулись - к ним приблизился человек, которого они раньше никогда не видели. 
     - Я должен представиться - меня зовут Кловий, - учтиво кивнул он.
     Миона окинула взглядом незнакомца, решившегося вот так, на улице, заговорить с ее госпожой. Он не вызвал у нее расположения, а взор и подавно.
     - Вы – скульптор, - узнала имя Лурия. – Я слышала о вас.
     - Надеюсь не очень дурное, - озарила улыбка лицо ваятеля.
     - Напротив, отзывы о ваших работах самые лучшие.
     - Благодарю, госпожа. Я не так давно перебрался в Мирею, но за время, проведенное здесь, ни разу не пожалел о переезде. Позвольте мне просить вас стать моей моделью, - склонился темноволосый, молодой мужчина в неглубоком поклоне.
     - Известный мастер склоняет голову перед простой горожанкой?
     - Не перед простой, а настоящей женщиной, достойной быть запечатленной в камне и  увековеченной в памяти.
     Миона напряглась и искоса посмотрела на скульптора.
     - Право не знаю, что и ответить. Это так неожиданно, - растерялась Лурия.
     - Не отвечайте сразу, подумайте. – Кловий сделал жест, приглашающий пройтись.
     - Обещаю дать ответ в скором времени, - порозовела модель. – Я должна прежде поговорить с дядюшкой.
     - Вдруг он не одобрит? – обеспокоился скульптор. Чуть подумав, он сказал: - Если дядя будет тревожиться, скажите ему, что я позволю брать с собой кого-нибудь.
     Миона приподняла бровь и схватилась за рукоять ножа, но была остановлена взглядом хозяйки.
     - Почему я? – не удержалась Лурия.
     - В моей коллекции есть и конные фигуры и мужские, но я предпочитаю воспевать женственность, - воодушевленно отозвался мастер. - Я не сторонник иноземных канонов, - объяснил он. – Я не ваяю высоких жен с могучей грудной клеткой, с широкими плечами, с четко прорисовывающимися брюшными мышцами или плоскими сзади - они похожи на атлетов. Мне чужд канон, введенный Кресилаем и Поликлетом. Их жены широкоплечи, узкобедры, малогруды, совсем без талии. Они больше походят на мальчиков.
     - Эти греческие мастера создавали бегуний, амазонок, атлеток, - вспомнила Лурия.
     - Они  проявляли чувства к юношам-эфебам, - заметил Кловий.
     На этот раз Миона одобрительно кивнула в надежде, что  скульптор-пелихорий окажется очень похожим в этом плане на греков.   
     - Я слышала, свободолюбивые жены на реке Термодонт основали город амазонок, - произнесла девушка, припоминая уроки истории.
     - Они служили Богине Артемис, их девиз призывал не подчиняться мужам.   
     Следующая за хозяйкой и скульптором Миона захотела взглянуть на поселение. 
     - И, тем не менее, почему мастер выбрал меня? – все не могла прийти в себя Лурия.
50
     - У вас невысокий рост, стройные ноги, узкая талия, округлые бедра - фигура, напоминающая амфору. – Ваятель не стал вдаваться в подробности и утомлять прекрасных молодых женщин разговорами о строении мышц, о том, что у жен должны быть более развитые глубокие, в то время как у мужей – наружные,  о крутизне тех же бедер.
     Пока Лурия подавляла смущение, служанка усмиряла гнев и желание прогнать этого дерзкого лохматого горожанина, именующегося мастером.
     - Как все это можно было разглядеть через одежду? – холодно спросила она.
     - Прошу прощения, но я – скульптор и способен рассмотреть то, что не видят другие.
     Дядюшка дал согласие, и драгоценная племянница в обществе настороженной Мионы стала посещать дом Кловия.
     - Богиня! Я изготовлю Афродиту! Передо мной Афродита! – воскликнул он, увидав ее в избранном облачении.
     Простыня легла мягкими складками на молодое притягательное тело натурщицы, правда, она скрывала запретные участки, но это не мешало восторгаться мастеру и хмуриться рабыне.
     - Какая из меня Богиня? – пожала плечиками модель. – Я не Фрина. К тому же я не так тщеславна, как она. - Лурия хорошо помнила, что эта гетера пожелала, чтобы созданная великим Праксителем статуя Афродиты Книдской была с ее лицом. По мнению некоторых - страшное святотатство, но с другой стороны - этому образу поклонялись не только жители Книда. 
     - Фрина была моделью еще и у живописца Апеллеса.
     - Мне известно, что эта женщина славилась умом и красотой, – поправила складки ткани модель. -  Полагаю, это правда, иначе бы не стала знаменитой.  Если верить слухам ваятель был увлечен ею. Я слышала, мастера частенько влюбляются в свои произведения, - улыбнулась она.
     Кловий посмотрел на нее - не только в собственные скульптуры.
    
     Миона накинула на плечики хозяйки ткань.
     - Зачем? – подивилась Лурия.
     - Пока вы не приняли свое мученическое положение, пусть будет так, не то замерзните.
     В мастерскую вошел скульптор и сообщил, что уже послал самого быстроногого слугу к врачу.
     - Ты можешь отдохнуть, - предложила девушка рабыне.
     - Как же - отдохнешь тут, - прошипела та под нос, косясь на ваятеля.
     Натурщица встала на тяжелый широкий табурет и замерла в выбранной некогда мастером позе, готовясь стоять так часы подряд.
     - Истинно женские формы, - одобрил Кловий в очередной раз модель, но тут же взялся за работу, потому как Миона подскочила со стула и схватилась за рукоять ножа.
     Лурия терпеливо ждала следующих указаний.
     - Госпожа, я бы попросил ваш медальон…
     - Вы же знаете, что я его не снимаю, - уверенно ответила она. – Мне его дала перед уходом матушка – он хранит меня.
     С самого первого сеанса Кловий был предупрежден, что медальон из золота на такой же цепочке никогда не покинет шейки.
     - Я всего лишь хотел просить  отодвинуть его в сторону.
     Миона выполнила немое требование хозяйки, и кулон переместился ближе к плечу.
     - Так не мешает? – сверкая глазами, спросила рабыня.
     - Благодарю тебя. Теперь мне нужно работать - ты можешь отойти, - ответил Кловий.
     Миона не двинулась с места.
     - Ничего не случится, коль ты сделаешь шаг назад, - шепнула ей Лурия.