213.
Мама нашла Ирину Марковну в комнате мед-
сестер.
Долго разговаривать они не могли, было много
работы.
— Ириш, когда мы сможем встретиться?
— Как насчет воскресенья? — быстро спро-
сила Ира.
— Хорошо. Ты не возражаешь, если мы встре-
тимся у нас вчетвером, с Юрой?
— Ладно. Если что, я сообщу тебе. Ну пока,
нет времени!
Перенеся встречу, они пришли через воскре-
сенье.
Ирина Марковна сразу подошла ко мне, по-
целовала и спросила:
— Живой?
Мне не хотелось отвечать, но затем я промычал:
— Угу, — а про себя подумал: «Какой вопрос,
такой и ответ».
— Крестник, ты что, не хочешь со мной раз-
говаривать?
— Хочу, — и замолчал.
— Обиделся, что я к тебе не приходила?
— Да, — у меня никакого желания не было
разговаривать.
— Не обижайся, я уезжала, — сказала она и
пошла к маме, видя мое нежелание разговаривать
с ней. А я убежал к моему брату. Мне было с ним
интереснее...
— Давайте попьем чай с тортом, — предложи-
ла мама гостям. — Софа специально пекла целое
утро для Юры.
Юра сразу покраснел. Софа поняла желание
мамы снять напряжение и ответила:
— Я для всех пекла, и для Юры тоже.
— Хорошо. Так будем пить чай? А может, вы
проголодались?
— Зин, перед уходом из дома мы поели и по-
пили. Давай дадим ребятам прогуляться, а мы
пока с тобой поболтаем. А когда они придут, мы
с удовольствием отведаем Софочкин торт.
— Юр, пойдем? — предложила Софа, и они
ушли.
— Ну что, подруга? Ты с дочкой поговорила?
— Я думаю, — продолжила мама, — если они
любят друг друга, то пусть переписываются. А там
видно будет. Станут совершеннолетними, сами
будут решать. А ты считаешь иначе, Ира?
— Ты же видишь, какой Юра: он однолюб.
Я с ним тоже разговаривала. Он, по-моему, был
бы рад, если бы она осталась.
— Ира, как ты себе это представляешь?
— Не знаю. Давай дождемся их. Мне не хо-
чется, чтобы была трагедия. Зин, а когда вы со-
бираетесь уезжать?
— Не знаю. Я бы хотела, чтобы они окончили
здесь учебный год. Но, по-моему, папа хочет,
чтобы мы поскорее возвратились в Кременчуг.
Появившиеся с грустными лицами Юра и
Софа сели рядышком с нами и стали ждать, что
скажут взрослые. Все молчали. Наконец ини-
циативу взяла на себя Ирина Марковна. Она
прямо обратилась к Юре:
— Юрасик, мы понимаем, что вы оба при-
вязались друг к другу. Но папа Софочки, да и
мама хотят, чтоб все вернулись на родину, в
Кременчуг. Вы должны понять, что немного
рановато у вас появились друг к другу чувства.
Если они действительно настоящие, они не про-
падут. Нужно время, чтоб это все проверить.
Вы согласны?
После довольно продолжительного молчания
Юра как будущий мужчина и как старший встал
и невесело произнес:
— Да, мама, вы правильно решили. Мы будем
переписываться. Я надеюсь, что так и будет. Да,
Софа?
Софа кивнула в знак согласия. Чтоб разрядить
возникшую паузу, мама встала и предложила:
— А теперь давайте мы перекусим и затем
попробуем дочуркин торт, — достигнутым со-
глашением мама была довольна, и ей очень не
хотелось никого огорчать.
Гости еще немного посидели, допили чай. Для
приличия не очень весело поговорили и разо-
шлись.
Все шло как обычно, если не считать неожи-
данного предложения Григория Александрови-
ча... После операции он попросил медсестру, ас-
систирующую ему, задержаться:
— Зина, вы не могли бы мне уделить немного
времени?
— Конечно, могу, Григорий Александрович.
Я почти совсем на сегодня освободилась.
— Чудесно! У меня сегодня тоже нет опера-
ций. Я хотел бы с вами поговорить не в стенах
больницы. Не возражаете?
Дружески настроенная к Григорию Алексан-
дровичу как замечательному врачу, тем более
спасшему сына от серьезных последствий «ку-
пания в огне», и приятному собеседнику, она
ответила:
— Не возражаю, с удовольствием!
— Здесь недалеко есть небольшой ресторан-
чик. Можно посидеть, поговорить и заодно что-
нибудь перекусить, выпить. Как вы? Пойдем?
Внезапное приглашение Григория Алексан-
дровича пойти с ним в ресторан было непонятно.
Отказаться она не могла, было неудобно. Она раз-
думывала: «Какова причина?»
— Ладно. Давайте посидим, но если не очень
долго...
Принесли шампанское. Официант разлил его
по фужерам.
— Зина, Зиночка, я хочу выпить за вас, такую,
такую...
Он не находил слов. Волнение охватило его и
передалось женщине, сидевшей рядом с ним.
— Вы не знаете, — лицо его раскраснелось, и
он наконец высказал свою главную фразу: — Зина,
я вас люблю. Я все время думаю о вас: днем, на
работе, ночью. Мысли только о вас... Меня, кроме
вас, никто и ничто не интересует и не волнует...
— Что же вы хотите? — немного испуганно и
растерянно спросила она.
— Останьтесь, не уезжайте!
Обескураженная женщина не поняла его по-
рыва и взорвалась:
— Вы взрослый мужчина, а говорите как ре-
бенок. Да вы с ума сошли? Вы что, из меня хотите
сделать Анну Каренину? Я бы никогда не хотела
оказаться в ее роли. Эта вся история не для меня.
Можно ей сочувствовать, но понять ее трудно, —
разгоряченная женщина вошла в раж: — Даже на
секунду я не могу представить, чтоб я осталась с
вами. Я искренне люблю своего мужа и никогда
не только не брошу его, но и не нарушу его по-
коя, его доверия. Мои и его чувства незыблемы.
Мы оба несем ответственность за нас, за детей и
за все остальное. Вы мне нравитесь, Гриша. Но
нравитесь как друг. В моих мыслях ничего другого
не возникало. Давайте останемся просто добрыми
друзьями. Спасибо вам, Григорий, за возникшие
такие чувства. Как любой женщине, мне льстит
ваше внимание ко мне. Но умерьте излишние
мысли, волнующие вас, и тогда нам доставят удо-
вольствие наши хорошие, дружеские отношения.
Я очень хочу, чтоб мы остались друзьями. Давайте
выпьем за это. Буду рада, если вы выполните то, о
чем я вас прошу, — выпалив это все одним махом,
она успокоилась. — Мы собираемся устроить про-
щальный ужин в доме, где мы живем в Андижане.
Буду счастлива видеть вас среди моих и ваших
друзей Тахира, Ирины и Юрия. Надеюсь на ваше
дальнейшее благоразумие. А сейчас мне пора до-
мой, дети ждут. Спасибо вам за все...
— Спасибо вам, дорогая Зиночка. И спасибо
вам за приглашение, которое я с благодарностью
принимаю, — учтиво, но сумрачно продолжил не-
удовлетворенный ухажер.
После папиного письма мама задумалась:
«Когда лучше и удобнее всего возвращаться в
Кременчуг? Необходимо подумать об учебе де-
тей. Лучше, чтоб десятый класс Софа окончила и
получила аттестат зрелости на родине. Но сейчас
начало февраля. Наверное, тогда надо, чтоб Яша и
Софа отучились четверть. А четверть заканчива-
ется в начале марта. Значит, необходимо поехать
числа с 10 до 15 марта. Как раз в Кременчуге бу-
дет уже теплее, не будет так холодно, когда мы
приедем».
Мама вечером, когда все были дома и поужи-
нали, собрала всех вокруг стола и сказала:
— Вы знаете, что папа хочет, чтоб мы верну-
лись домой. Я подумала, что лучше, чтоб мы уе-
хали из Андижана, когда закончится в школе эта
четверть. А последнюю четверть вы бы доучились
в Кременчуге. Дочка, как ты считаешь?
— Мам, как ты скажешь.
— Яша, а ты согласен с Софой и со мной? Ты
успеешь попрощаться со своей Красавицей? —
решила пошутить мама, зная, что после детсада
они учатся в одном классе, сидят за одной партой
и она за ним присматривает.
— Да, ладно, ма, — сказал он, делая вид, что
ужасно занят уроками.
Настроение у мамы было хорошее. Она, глядя
на меня для блезира, или, как говорили евреи в
Кременчуге, «для понта», спросила:
— Ну а ты, балабус?
Это было полной насмешкой надо мной. Этого
я не мог допустить и тут же, обидевшись, ответил:
— Мне надо подумать.
Почему я так ответил? Я делал уроки с Яшей.
Вернее, он делал уроки, а я смотрел, как он фило-
нит. Уроки он делал с грустью. Больше смотрел
в окно, как играют пацаны со своим тряпочным
мячом в футбол. Когда мама подходила к нему и
спрашивала, сделал ли он уже уроки, он обычно
отвечал: «Я еще думаю». Брат был для меня авто-
ритетом. Вот я и ответил так же...
Мама через какое-то время, улыбаясь, снова,
уже ласково спросила, не желая меня огорчать:
— Подумал, сынэлэ?
Я ответил:
— Мне надо посоветоваться.
Все хором засмеялись.
— И с кем тебе надо посоветоваться? — смеясь,
спросила мама.
— Ну... Мама советуется с папой. Софа сове-
туется с Юрой. Яша советуется с Красавицей-Гу-
зелью. А я сам советуюсь... с собой. — И в заклю-
чение сказал как бы нехотя: — Я согласен только
потому, что вы без меня не поедете.
Мама поцеловала меня, а я поцеловал маму. Не
люблю долго ссориться с женщинами, особенно
с мамой.
В начале марта мама спросила у секретаря Та-
хира Давроновича:
— Будьте любезны, узнайте, когда Тахир Дав-
ронович сможет меня принять.
— Одну секунду подождите, я сейчас узнаю.
Через несколько минут секретарь пригласила
маму в кабинет к главврачу.
— Тахир Давронович, здравствуйте!
— О, Зиночка! Рад вас видеть. Что-то случи-
лось?
— Нет. Ничего такого. Мы скоро собираемся
возвращаться на родину.
— Да-да, Иринка сказала мне. Очень жаль!
Мы так привыкли к вам. Нам будет очень вас не
хватать.
— Спасибо за теплые слова! Я пришла к вам
с просьбой, чтобы вы все пришли к нам на про-
щальный обед. Я Ирине Марковне говорила пред-
варительно, но решила вас побеспокоить и узнать,
когда вам будет удобно.
— Когда вы собираетесь уезжать? — спросил он.
— Во вторник, 14 марта. И, если вам, Тахир
Давронович, с Ириной и Юрием будет удобно по-
сетить нас 12 марта в воскресенье, вся наша семья
будет очень и очень рада.
— Думаю, Зиночка, что да. С удовольствием
придем. Мы часто говорим о вас, вашей семье.
Обязательно постараемся быть.
— Спасибо большое, Тахир Давронович! Мы
будем ожидать вас с нетерпением! Передавайте
привет Ирине и Юре.
После посещения Тахира Давроновича мама
пришла в операционную к Григорию Александро-
вичу и официально пригласила его к нам на обед.
Началась подготовка к отъезду. Маме необхо-
димо было уволиться с работы, получить расчет.
И тут ее ожидала внезапная приятная новость.
Ей вручили грамоту за хорошую работу и денеж-
ную премию, отпускные и зарплату за два месяца.
Можно было готовиться к званому обеду, не бес-
покоясь о деньгах.
Софа и Яша уже не учились. Подготовка к обе-
ду заняла целых три дня...
Все было приготовлено и куплено для встречи
званых и желанных гостей. В связи с важностью
события вся семья имела свои задания. Мама за-
няла должность шеф-повара и тамады, Софа полу-
чила должность старшей официантки, Яша стал
подавальщиком, а я, естественно, получил самую
почетную должность — развлекальщика и отвле-
кальщика.
Так как я ответственно подошел к своим обя-
занностям, то стал вытаскивать свои игрушки и
расспрашивать всех, какую показывать гостям
раньше, а какую позже, с кем раньше целоваться,
с кем вообще не целоваться и т. д. Короче, они уже
пожалели, что вообще связались со мной.
Мама первая поняла, что сделала ошибку:
— Да, сынок, ты главный, — начала она, — но
не единственный.
Я не понял, что значит «единственный», но ре-
шил, что уже не нужно беспокоиться. Наверное,
хорошо подготовился.
Наконец гости пришли. Я стоял впереди, мама
за мной. Они вошли и началось:
— Какой замечательный ребенок! Как он вы-
рос!
Кто-то целовал меня, кто-то обнимал... Так и
сели они за стол, толком ни с кем не поздорова-
лись. Больше всех огорчился Григорий Алексан-
дрович.
Мама не выдержала и выдала:
— Слушай ты, иди возьми свои игрушки и
играйся с ними. Теперь ты главный у своих игру-
шек и сторожи их. Понял?
Я ничего не понял, но решил на этот раз с
женщиной не спорить. Обиделся и ушел к своим
игрушкам. Больше ни к кому не приставал и ни с
кем не разговаривал.
— Дорогие друзья, предлагаю, прежде чем мы
начнем наше застолье, позволить мне сказать не-
сколько слов, — торжественно начала мама званый
обед. — Мы счастливы принимать столь значимых
для нас гостей. Просим вас, чувствуйте себя как
дома, чтоб вам было комфортно и уютно. Тахир
Давронович, прошу вас, возьмите руководство се-
годняшним застольем на себя. Вы не возражаете?
— Спасибо за доверие! Если никто не возража-
ет, я согласен. Первый указ: пусть все желающие
выскажутся, не перебивая друг друга. Второе: Гри-
горий Александрович пусть и начнет, и продолжит
разливать обильное содержимое выставленных
многочисленных бутылок. И пока мы все не вы-
пьем и не съедим, мы отсюда никуда не уйдем!
Прошу, несогласные сразу могут уйти, — сказал
он и через секунду продолжил: — Рад, что таких
не оказалось. Тогда начнем. Кто первый? Все пока
стесняются. Тогда я начну. Мы встретились с хо-
зяевами застолья три с половиной года тому на-
зад. Я ожидал мою Иришку и Юрика, совсем не
предполагая, что встречу еще и таких замечатель-
ных ее друзей. Сейчас мы с ними, к огромному со-
жалению, расстаемся. Жаль, но это жизнь... Мой
первый, но не последний тост: за дружбу, которая
в огне не сгорит, в воде не утонет и никогда не по-
меркнет. Так выпьем, друзья, за всех вас и нас! Вы
украшали все это время наш Андижан!
Все хлопали прекрасному началу. Софа сле-
дила, чтоб тарелки наполнялись и менялись. На
столе были сначала салаты, зелень и различная
закуска. Это было предисловие.
— У нас не должно быть остановок в тостах,
выпивке, закусках, веселье и радости. Грустить
будем, когда расстанемся. Кто следующий? — про-
должил работу тамада.
— Можно мне? — подняла руку мама. — Мож-
но после вашего замечательного тоста я от имени
нашей семьи скажу несколько слов?
Тамада обратился ко всем присутствующим:
— Кто за? Воздержавшихся и тех, кто против,
нет. Зиночка, вам слово.
— Хочу поднять я свой бокал,
За тех, кто в жизни помогал!
Поддерживали нас всегда в беде,
Делили с нами горести и радости везде
И помогали нам в нелегкий час,
С огромной радостью и благодарностью, дру-
зья, я пью за вас!
Застолье потихонечку начало разогреваться.
Слова попросила Ирина Марковна:
— За искреннюю дружбу, Зина,
Сердечно я благодарю тебя.
Как здорово, что вдруг, случайно
С тобою нас свела судьба!
Тамада:
— Чем дальше, тем становится интереснее.
Слова попросил Григорий Александрович:
— Я верен дружбе и любви,
Хочу, чтоб, Зина, знали вы,
Я, может, большего б хотел,
Но, к сожалению, того, что я хотел,
Достигнуть так и не сумел.
Тамада:
— Я даже не предполагал, что у нас появится
поэзия среднего возраста. Предлагаю послушать
нашу молодежь. Кто начнет?
— Позвольте мне, — выступил Юра, словно
защищая свою замешкавшуюся подругу.
И продолжил:
— Я долго ждал судьбы мгновения,
Чтоб познакомила меня с звездой.
На небе много их, наверное,
Но мне хватило на земле одной!
Тамада, уже немного того, как говорят, «в кай-
фе», не унимался:
— Софочка, мы ждем вашего выступления...
Так будет оно или нет? — продолжал дразнить
тамада.
— Будет, — решительно сказала вышедшая из-
за стола Софа.
И начала:
— Мне дорог тот, с кем провела
Я несколько счастливых лет.
Что чувствую к нему?.. Нет, не скажу.
Пусть это будет мой секрет.
— А сейчас, — неожиданно продолжила осме-
левшая девушка, — вы знакомились с узбекской
кухней нашего с мамой приготовления. Если вам
понравились ачичук, шикароб, плов, лагман, ман-
ты и прочие национальные блюда, поднимите на-
полненные вином бокалы, а мы с моими братьями
выпьем гранатового сока. Мама вам расскажет,
что будет дальше.
Гости по-настоящему оживились.
Неожиданное выступление Софы еще более
развеселило публику, особенно после нового бо-
кала вина.
— Ма, извини, что я влезла не в свои сани...
Пожалуйста, помоги мне.
— Многоуважаемые гости, Софа хотела ска-
зать, что на смену узбекским блюдам мы пред-
лагаем вам познакомиться с еврейской кухней.
Это будет фаршированная рыба, по-еврейски на-
зывается гифелтэ фиш, далее кисло-сладкое и ев-
рейское жаркое, а затем тех, кто не наестся, ждет
еще борщ с варениками, как предлагает гостям
всегда мой муж. Гости, просим вас не волноваться:
пока вы все не съедите, мы вас не выпустим. Мы
только начали застолье. У нас есть тамада или нет?
Извините за самовольство, Тахир Давронович, но
просим продолжить начатую вами главную сегод-
няшнюю работу.
Веселье продолжалось. Наконец-то приступи-
ли к десертам и сладкому. Неожиданности про-
должались.
Григорий Александрович, уже сравнительно
немного поддатый, без чьей либо помощи высту-
пил:
— Зиночка, если вы нас лю-у-у... если уважаете,
спойте, пожалуйста, нам. Просим!
Все, уже не совсем трезвые, заголосили и за-
хлопали:
— Просим, просим!
— Хорошо. Я спою песню. Посвящаю ее мое-
му мужу. Называется она: «Бэлтц, майн штейтэлэ
Бэлтц, вээр майн киндершэ юрин фор брахт...».
Бэлтц — это маленький городок, где родился мой
муж Семэлэ.
Все начали хлопать и просить еще. Мама по-
нимала, что гостям уже все равно: кто поет, на
каком языке и что поет. Но она решила спеть
еще одну песню.
— Песня посвящается моим любимым маль-
чикам — Янкэлэ и фэйгалэ. Вообще-то песня
называется «Ай, шлуг же, ай, май Янкэлэ майн
шейнэр...».
Мама взяла меня на руки, видя, что сейчас
я расплачусь от того, что никто не обращает на
меня внимания, прижала к себе и поцеловала.
Яша обнял меня с другой стороны.
Мама продолжила рассказывать:
— В песне поется, сколько сил и здоровья сто-
ит и как тяжело вырастить таких замечательных
мальчиков и чтоб они стали настоящими муж-
чинами.
Наконец-то приступили к десертам и слад-
кому. Как раз к этому времени все уже немного
отрезвели. Тамада вновь приступил к работе:
— Друзья, — сказал тамада, — я под таким
впечатлением, что готов дать каждому из вас сло-
во, и пусть он или она говорит сколько хочет и
что хочет.
Наступило краткосрочное молчание. Видя,
что азарт и, следовательно, веселье уменьшают-
ся, мама, как хозяйка, встала и сообщила:
— У нас сюрприз! Моя дочь испекла торт и
назвала его «В честь молодоженов». Сейчас Со-
фочка его принесет, а я объясню, почему она
посвятила его именно Тахиру и Ирине. Тахир
Давронович и Ирина Марковна, ваша свадьба
была вкусной, интересной, веселой, а самое глав-
ное — всем было хорошо. Это же я хотела ска-
зать и городу Андижану. Нам было у вас хорошо.
Ирина еще в поезде говорила, что здесь живут
добрые и гостеприимные люди. Здесь воспри-
нимают людей не по национальному признаку,
а по тому, что они представляют собой. И им без
разницы, какой веры и что исповедуют другие,
если они не противопоставляют свои националь-
ные особенности другим. Этим мне особенно
понравилась ваша свадьба. Из узбекской, чисто
национальной свадьбы она переросла в интер-
национальную. Всем было хорошо, всем было
радостно. Давайте поднимем бокалы и выпьем за
то, что нам было хорошо с вами и, надеюсь, что
вам было неплохо с нами. Спасибо большое за
все, за все! За вас и за нас! Этими словами начал
наш замечательный тамада это совещание, и я
его полностью поддерживаю.
Прощание было бурным. Вся встреча была
веселой, приятной и оставила самые добрые вос-
поминания.
На прощание Тахир Давронович спросил
маму:
— Когда у вас отправляется поезд?
— В шесть двадцать вечера.
— Хорошо, мы за вами заедем в пять тридцать.
Без нас не уезжайте, — пошутил он. — Спасибо
за чудесную встречу!
В день нашего отъезда ровно в пять тридцать
вечера в дверь постучали. Тахир Давронович, Юра
и водитель поздоровались с нами, разобрали вещи,
не дав нам ничего нести.
Мама отдала ключи от комнат Наргизе, побла-
годарила ее за все. Внизу нас ожидала машина
скорой помощи, как и при встрече, были прово-
жающие верные друзья.
Через пятнадцать минут мы были у вокзала.
Григорий Александрович нас уже ожидал у поезда.
Увидев меня, он взъерошил мои волосы и пошутил:
— Будешь прыгать в огонь, предупреди меня,
чтоб я был готов помочь тебе. — Он поздоровался
со всеми. А маме преподнес цветы и сказал: — Я не
прощаюсь навсегда. Надеюсь, что мы обязательно
увидимся когда-нибудь.
Началась общая процедура прощания. Юра и
Софа спрятались от общей компании за людьми,
садящимися в поезд. Но поглядывающим на них
были видны слезы сожаления, прощания на долгое
время, их объятия и пристальные грустные взгля-
ды друг на друга.
У Ирины Марковны выступили слезы, она об-
няла маму и произнесла:
— Как я теперь буду без тебя, без твоих сове-
тов? Откуда ты все знаешь?..
— Я не знаю, я чувствую. Я знаю, что со мной
рядом не будет такой подруги.
И, крепко обнялись, понимая, что они расста-
ются надолго, обе вытирали слезы друг другу.
Проводница предупредила, что поезд отправ-
ляется через три минуты. Женщины наконец-то
разжали свои руки и отделились. Ирина Марковна
подняла меня и крепко поцеловала. Я понял, что
ей меня будет не хватать...
Закончилось все общим благодарением друг
друга, обещанием не забывать никогда, писать,
приезжать и помнить.
Оставшиеся махали руками и следили, как по-
езд медленно удалялся, загудел и исчез...