Ранняя осень 1991 года.
Гроб, накрытый звёздно-полосатым флагом, опускали в землю, а Майкл не мог отделаться от ощущения неправильности. Он не знал этого человека, или, вернее, встречал в коридорах, но не успел и словом обмолвиться. Если совсем уж честно, то и не стремился, не успев привыкнуть к подземной базе, и просто шарахался от всех и каждого. А теперь присутствует на похоронах одного из новых коллег.
Человек более пессимистичных взглядов мог бы узреть в этом своеобразное пророчество, отражение собственной судьбы. Однако — к счастью или наоборот — Майкл Р. Лоуренс предпочитал запоминать, анализировать, но не примерять на себя. Возможно, это лишало его некоторой осторожности, зато сохраняло отличное настроение. Обычно.
Сейчас, под тёплым солнышком, среди довольно плотной группы людей в трауре, Майкл страстно желал тихонько нырнуть в кусты и отправиться к ближайшее кафе. Атмосфера скорби его угнетала, а от необходимости угадывать, кто из присутствующих пришёл ради собственно похорон, а не отсутствия выговора, болела голова. Хотелось ослабить галстук, потянуться, найти лавочку в теньке, снять пиджак и покурить. Но если на таком неуважении к покойному его поймает босс...
Отыскав глазами беловолосую орясину, Майкл прислушался. Речь священника только-только перевалила за середину, огромное чудовище в строгом костюме внимало каждому слову, а большинство коллег боялись поднять голову. Если сделать все тихо и быстро, никто даже не заметит, что он уходил.
Шаг назад, другой — и бывший фэбээровец аккуратно переступил задетый пяткой камень. Новые ботинки жали, но не скрипели, и ему удалось скрыться незамеченным. Ну... условно: тень ближайшего дерева уже заняли. И от такого соседства у Майкла вспотели ладони.
Саманта. Пару лет назад ее звали Саманта, а как сейчас — чёрт знает.
Женщина поглядела на него снизу вверх, выдохнув дым, зевнула в кулак и протянула зажигалку. На ней было строгое черное платье и зеленая накидка, открывающие руки от локтей, и Майкл потерял несколько секунд, разглядывая тонкое запястье и выгоревшие волоски, покрывающие предплечье. Совсем уж нелепо улыбнувшись, зашарил по карманам.
— Рад вас видеть, — произнёс он, когда удалось справиться с неловкостью. Сигарета давала собраться с мыслями. — Хоть и в такой день.
— В такой день, — повторила женщина, ухмыльнувшись. Широкие скулы казались перерисованными с фотографий индейцев, но слишком тонкий нос и зелёные глаза выдавали смешанную кровь. — Мы где-то встречались, малыш?
— В тренировочном лагере два года назад, — с готовностью отчитался Майкл, — вы были со студенческой группой... мэм.
Женщина не расхохоталась в голос только огромным волевым усилием. Закашлявшись, она пихнула Майкла в бок и стряхнула пепел с сигареты.
— Вежливый ребенок. Саманта Вэй, — протянула она руку, и её не без трепета пожали. — Больше я со студентами не играю. Ты ведь с нами? — кивнула она на пришедших на похороны. — Я из группы Грина, молекулярная генетика.
— Круто, — согласился Майкл, забыв выпустить тёплую смуглую ладонь. Его порядком беспокоило, что губы перекосило в дурацкой кривой улыбке, а вернуть их в нормальное положение не получалось.
А ещё его обычно не слишком чуткий нос ощутил в табачной мешанине запах дубового мха и лаванды, и от этого начали гореть уши.
— Ну? — улыбнулась ему в ответ Саманта, выдохнув в сторону. — А чем ты... увлекаешься?
«Мне нравится физика» — всё, на что хватило хваленого лоуренсовского интеллекта и самообладания. Зелёные глаза, неотрывно смотрящие на него, отключали мозг. Мисс Вэй, пригладив зачёсанные волосы, наклонялась ближе, и от этого хотелось умереть, лишь бы не ощущать больше этого всепоглощающего отупения.
— Значит, — произнесла она так, словно пробовала звучание на вкус, — физика. Это хорошо. Люблю мальчиков, способных понимать, что я говорю. Хотя бы отчасти. Если бы мы были гуманитариями, ты был бы философом. Понимаешь, малыш?
Она рассмеялась, а Майкл быстро отвёл взгляд. Сигарета прогорела, сердце быстро-быстро бухало в груди, и вопреки этому хотелось кофе — просто чтобы прочистить разум.
В прошлый раз эта очаровательная женщина заставила пронести себя через полосу препятствий только ради того, чтобы купить сливки. В этот — рискнуть получить нагоняй от босса за неподобающее поведение. Какой может оказаться третья их встреча, он боялся представить.
— Эй, — ткнули его под ребра так, что на глаза навернулись слезы, — смотри, Циклоп идет.
Майкл спешно обернулся, сунув смятый окурок в карман и вытираясь. Его начальство решительно вышагивало в их сторону, щуря единственный глаз, а другие участники церемонии расходились к машинам, благо, идти недалеко.
— Сэр, я...
Майкл закашлялся, подавившись слюной, и скривился так, что даже невозмутимая Саманта задрала брови. Слезы покатились по щекам. Сипя невнятное «сэр», он извернулся, стукнув себя по спине, и уже приготовился услышать обещание немедленного увольнения, но... Здоровенная лапища мистера Виттали похлопала его по плечу почти бережно.
— Это тяжело для всех нас, — ровным, с едва уловимой минорной нотой голосом произнёс начальник отдела безопасности, — и в этом нет ничего постыдного, сэр. Но я понимаю вашу потребность в уединении. Вам необходима психологическая помощь? Или, может, подвезти вас?
Майкл, отдышавшись, поднял глаза на этого гиганта с честным и маловыразительным лицом и только мотнул головой. Спиной чувствуя пристальный взгляд Саманты Вэй, вытер лицо и еще раз отказался от услуги, на этот раз словами. Выслушав скупые и тщательно подобранные пожелания вернуться к душевному равновесию и выразив мистеру Виттали глубочайшую благодарность, попрощался и ещё долго смотрел, как человек-колокольня уходит прочь.
За его спиной сдавленно расхохотались.
— Я немного не понял, — обернувшись, признался Майкл, пытаясь убрать с лица ошарашенность. Глаза, хоть и не европейски круглые от природы, были готовы изменить разрез. — Хорошо, конечно, что он меня на месте не закопал, но... что это было?
Смех Саманты стал ниже. Хороший смех, хоть и откровенно издевательский.
— З-знаешь, малыш, — пробормотала женщина, — Циклопушка у нас особенный. И слезы на похоронах он мог понять только определенным образом. Радуйся, что он недоразвитый, иначе...
— Не сказал бы, что он...
— Пойдём, — поспешно приобняла его учёная дама, пихаясь бедром. — Подвезу, пока эти качки не попытались заманить тебя в свою сраную секту любителей больших пушек и общих душевых. Ты слишком милый, чтобы отдавать на растерзание. Ненавижу оперативных агентов, — выдохнула она, успев взяться за очередную сигарету. — Мудаки и уроды. Кстати, вежливое чудо, напомни, как тебя зовут?
— Майкл Лоуренс, мэм, — почти машинально отозвался парень, с трудом понимая, что совершенно точно упустил нечто важное. — А мы куда?
Ненакрашенные губы мисс Вэй оказались слишком близко от его уха, а выбившиеся из её прически волосы щекотали шею.
— Ко мне домой. Ты же не против?
***
Саманта Вэй могла вынуть из человека душу, взвесить и вернуть обратно, не используя скальпеля и зловещих ритуалов. Еще ей, как оказалось, нравилось почтительное «мэм» и обожание, появившееся в глазах нового приятеля через пару часов после начала более близкого знакомства.
Этот ребёнок проминался как пластилин и совершенно не возражал против порядков, заведенных в квартире рыжеволосой ученой. Он честно вымыл руки с мылом и подставил их под дезинфицирующий спрей, надел тапочки и снял штаны, час с лишним мял Саманте спину и не закатил истерику, отправленный после этого в магазин.
— Тебе точно продадут спиртное? — уточнила она, зевая и потягиваясь. Майкл, пытающийся влезть в перекрутившиеся и какие-то неудобные штаны, возмущенно цокнул языком.
— Вообще-то... да. Мне, на твой взгляд, сколько?
— Если судить по степени восторженности при виде шоколадного молока — не больше восьми.
— Прибавь еще тринадцать, и я принесу не только вина, но и торт, — рывком подтянул Майкл неподатливую одежду и затянул пояс. — Только без масла и всего такого, у меня...
— Непереносимость лактозы, — хмыкнула Саманта, перекатившись набок, и ее гость мысленно поблагодарил небеса за то, что успел застегнуться. — От мамочки? Японка, таи, кореянка?
— Китаянка.
Улыбка Саманты стала удовлетворённой.
— Не беспокойся, я не ем сладкое. Если хочешь, возьми себе соевого молока, а мне хватит луковых крекеров.
— Луковых? — уточнил Майкл, и Саманта улыбнулась шире.
— Разве ты не любишь лук?
***
Раньше ему не приходилось пить вино с дешёвыми крекерами в гостях у женщины старше себя. Конечно, разница минимальная, но необходимость говорить «мэм» и то, каким приказным тоном звучал голос Саманты, отправляющей его в душ, превращали её в бездонную пропасть.
Облив себя всем, что нашлось на полке с шампунями, и старательно прополоскав рот, Майкл завернулся в выданное полотенце и с минуту простоял, разглядывая себя, у зеркала. Выражение бледного лица всё ещё оставалось испуганно-восторженным.
— Успокойся, — велел он себе шепотом. Наклонившись, вытер краем полотенца волосы и в очередной раз вздохнул. Он очень хотел продолжения, но эта женщина... пугала. — В самом худшем случае она расчленит тебя и отнесёт в лабораторию. Но ты сильный. Ты справишься.
Пока его силы хватало только на сдерживание умоляющих стонов. В конце концов, и для его скромного опыта было очевидно, что после «Сэмми, п-прошу» не дают даже из жалости. В другое время он бы проверил, но сейчас почему-то рисковать не захотел.
Как показала дальнейшая практика, томные и полные тоски глаза мистера Лоуренса совершенно не действовали на его новую подругу. Саманта не любила детей, щенков и прочую пушистую живность и резко пресекала все попытки собой манипулировать. Ну а пока она вполне удовлетворилась чисто отмытой молчаливой тушкой и узкими запястьями, удачно пролезшими между прутьев в изголовье её кровати.
Майкл никому и никогда не рассказывал, что сделала с ним в тот вечер жестокая женщина. Лежать на спине без боли получилось через полторы недели, сходить по малой нужде — к обеду следующего дня, ну а добраться до уборной не ползком... Впрочем, старые воспоминания — лишние печали.
Саманта, несмотря на всё это, была к нему добра: напоила соевым молоком, кинула в стиралку его носки, а в карман пиджака — визитку с домашним номером. Кажется, нового любовника она воспринимала как экзотического хомячка симпатичного окраса. Смущало ли это Майкла? Пожалуй, нет. После нескольких месяцев непроходящей головной боли и ночных кошмаров приятно вырубаться от усталости и под боком красивой женщины, а не после неприлично большой дозы снотворного.
***
После работы они вместе гуляли по паркам, ели сладкую вату и обсуждали последние новости из мира ядов. Саманта, когда ленилась говорить, фантастически слушала. Со стороны казалось, что ей не было важно, о чём говорит Майкл: об оружии, происхождении вселенной или религии она знала не меньше. Но то же милосердие, что велело оставить мальчика переночевать, а не выкинуть на лестницу сразу после секса, заставляло не кривиться в издёвке, а сохранять серьёзное лицо. Как решила учёная сама для себя, дело было в британском акценте. Если он неплох, то почему бы не послушать?
Одним тихим вечером, сидя на лавке у пруда с лебедями и потягивая холодное пиво, она предложила прогуляться до кладбища. Погода располагала, булка, припасённая для птиц, давно кончилась, и Майкл без особых раздумий согласился. Он продолжал болтать, Сэм лениво собирала букет каких-то местных сорняков, и ничто не предвещало беды, пока она не уложила свой букетик на одну из могил.
— Дэвид Дж... Блин, — выдохнул Майкл удивлённо, сев рядом на корточки, — это ж тот тип?
— Ага, — тускло, но с почти неуловимым оттенком брезгливости согласилась женщина. Не беспокоясь о сохранности шорт, она села прямо на траву, вытянув ноги. — Извини, что потащила сюда, но мне нужно было прийти, а одна бы я...
— Вырыла тело и воскресила во имя науки? — сочувственно предположил бывший фэбээровец и тут же вздрогнул от брошенного в свою сторону свирепого взгляда.
— Разбила бы надгробие и сплясала на крышке гроба, — огрызнулась Саманта, зябко пряча руки в подмышках. — Ненавижу оперативных агентов.
— Мудаки и уроды?
— Мудаки и уроды, которые умирают слишком не вовремя.
Майкл усмехнулся краем рта и передвинулся ближе, ероша тёмно-рыжие волосы.
— Только не говори, — прошептал он, целуя ее за ухом, — что это был твой любовник.
— Хуже, — не отмахнулась, но с тем же недовольством бросила Сэм, — сводный брат. Он был козлом и сволочью при жизни, довёл отца работой до смерти и сдох так, что его мать ещё долго этого не забудет. Образцовый оперативник.
— Да ладно, — робко возразили ей, — не все агенты такие.
— Все, — обрубила Сэм, пнув окруженную потихоньку желтеющей травой табличку. — Все поголовно. Я бы с удовольствием распылила по их подземельям нейротоксин и записала происходящее, чтобы пересматривать под бутылочку красного.
Расцарапанные руки обняли ее, привлекая к футболке с Каспером, и принялись гладить по макушке. Саманта ненавидела, когда трогают её голову, но эти маленькие тёплые пальцы отчего-то терпела. Лоуренс помолчал с минуту, ссутулился, прижимаясь щекой к её виску, и сказал самую романтичную вещь из всего, что Саманте доводилось слышать:
— Если гроб успел прогнить и крышка провалится под тобой во время пляски, чем фиксировать твои переломы и где перезахоронить тело?
***
Крупный пот проступил на лбу, стекая слишком медленно и оттого вдвойне противно. Саманта полировала зубы пастой уже с десяток минут, сплёвывала пену, полоскала рот и начинала всё заново. Стоило отложить щётку — и руки тряслись.
«Я люблю тебя», — сказал ей Майкл перед тем, как убежать шнуровать ботинки. Саманта с минуту стояла, трогая шею там, куда её чмокнули сухие лоуренсовские губы, и только в последний момент велела дополнить список покупок тампонами. По всем расчётам, малышу придётся нести то количество, которое она заказала, в самых больших пакетах, взяв их не только в руки, но и в зубы, а затем сбегать за съестным.
Если он напутает с маркой или застесняется, будет повод его выгнать и никогда больше не пускать на порог. На лестницу.
Караулить с ружьём, если он посмеет подойти к дому.
Разнести ему башку.
«Я люблю тебя», — сказало ей существо на половину ладони выше, тараща невинные глазёнки и едва не растекаясь в лужицу. Сказало просто так, не пытаясь напроситься в постель или замаливая провинности. Обняло. Поцеловало. Ускакало с глупой рожей покупать трехгодовой запас гигиенических средств и кило сушёных рыбёшек.
Сплюнув в очередной раз, Сэм усилием воли заставила себя выключить воду и погляделась в зеркало. Тёмные круги под глазами — закономерность для той, кто работает по семнадцать часов в сутки. Наверное, она просто сходит с ума от переутомления, раз вообще такие мысли приходят в голову.
«Хороший ты парень, Майкл Р. Лоуренс. Интересно, „Р. “ — это „рюши“?»
Подстёгивая себя всё более и более язвительными комментариями, женщина приняла душ, причесалась и переоделась для вечерней прогулки, дожидаясь любовника в гостиной. Сидеть пришлось долго, и когда в дверь позвонили, она с трудом смогла разгладить лоб.
— Это было непросто, но я справился, — похвалил себя Майкл, аккуратно сгружая пакеты в прихожей и разминая пальцы. Удивительно, но он ухитрился купить всё и сразу. — Правда, свёклу пришлось искать. Не понимаю, зачем тебе свёкла, если в лаборатории вы выращиваете крайне опасную боевую репу?
— Ты когда-нибудь делал салат из корнеплодов, пытающихся сделать салат из тебя?
— Нет, — честно сознался Майкл, и Саманта неуверенно улыбнулась. Махнув в сторону кухни, она сказала оставить все пакеты там и взять куртку.
— Прогуляемся, — со странной решительностью добавила она, сняв с вешалки и своё пальто. — Можем и пешком, если не замёрзнешь.
— Не замёрзну, мэм.
Они вышли ещё через пару минут, невольно ёжась под ветром и прижимаясь друг к другу. Ускользал последний шанс покончить с этой пародией на влюблённость. Саманта понимала, что маленький полукровка будет стараться вернуть её благосклонность, и даже морально подготовилась к радикальным мерам. Если она позвонит деду Лоуренса в Китай и расскажет, что ублюдок хочет жениться на мексиканской круглоглазой извращенке, которая подарит их потомству рыжие волосы и проблемы с суставами, всё решится само собой. Майкла собьёт машина со столетним старикашкой за рулём, к примеру. Или ему переломают все кости клюкой.
— Детка, почему твоя мать не вернётся домой?
— Дед злопамятный, — простодушно отозвался Майкл, вертя головой, прежде чем перейти дорогу. То, как крепко он держал Сэм за руку, заставило женщину ощутить прилив нежности пополам с виной. — А что?
— Ничего, милый. Нам туда.
«В списках найдётся нужный номер. В Китае же пользуются телефонами? Святые кванты, убейте меня, пожалуйста, пожа-а...»
Она поцеловала Лоуренса на парковке торгового центра, осознавая, что не хочет, чтобы он уходил. Или умирал. И что нескольких недель хватило, чтобы привязаться к этому восторженному комку заботы со слабым желудком.
— Ох, — выдохнул Майкл, оказавшись в холле и жмурясь на яркие лампы. — Не думал, что в такое время здесь шумно. Хочешь поесть чего-нибудь? Купить шарф? Я же говорил, что тебе с голым горлом только ангину зарабатывать...
Он подавился воздухом, когда Саманта свернула в сторону зоомагазина.
— Ты хочешь котёнка? — спросил он шёпотом.
— Дорогой, я не люблю животных, — искоса поглядела на него женщина. — Но... Майки, если тебе они так нравятся, мы подумаем об этом. А пока нам к лифту.
Пропустив рослую даму с детской коляской и дождавшись опустевшую кабину, Саманта потянула за собой Майкла. Нажать кнопку она не успела: ухмыльнувшись вдруг, Лоуренс первый отщёлкал семизначный набор цифр, протянув довольно:
— О, ты сейчас увидишь кое-что необычное!
Пол вздрогнул, лифт поехал вниз, молодой мужчина улыбался всё шире, а у Саманты Вэй потели ладони. Она, не отрываясь, разглядывала лицо любовника, и в ней нарастало чувство собственной глупости.
Когда створки разошлись, выпуская их в комнату пропускного пункта подземной базы «Квадрат», женщина дышала гораздо ровнее.
— Идём, я тебе всё здесь покажу! — вытащил из кармана неприметную чёрную карточку Майкл, лукаво поблёскивая глазами. — Могу поспорить, что тебе понравится. Сейчас сделаю пропуск.
— Не стоит, — сухо отрезала учёная, вытряхивая на ладонь бумажник, а из него — такую же карту. — У меня есть свой.
— А... Не знал, что лаборатории генетиков расположены здесь, — растерявшись, вернул Майкл неуверенную улыбку. Взгляд возлюбленной оставался ледяным, как у хищной птицы. — Хотел удивить.
— Я тоже хотела. И, в отличие от тебя, знаю, что все теоретики, включая физиков, работают в Башне и не имеют допуска в «Квадрат». — Подойдя ближе, Саманта ткнула его в грудь углом карты. — Так чем ты занимаешься, Майкл?
— Мне только нравится физика, — чувствуя вату в ногах, совершенно спокойно и ровно напомнил Лоуренс. Никто и никогда не нагонял на него подобной жути, как самая восхитительная женщина на свете, видевшая его без одежды. — Но я не говорил, что занимаюсь ею профессионально. Мэм.
Карта надавила сильнее.
— Чем, — отрывисто повторила Саманта, — ты занимаешься?
— Оперативный отдел. Без допуска к заданиям.
— Пока?
Он не отвёл взгляд.
— До того момента, как мистер Виттали не найдёт для меня наилучшего применения. Скорее всего, с переводом к аналитикам. Наверное.
— Этот двинутый невротик не берёт к себе невесть кого. И не отдаёт другим. Значит, только пока.
Резко зашагав к дверям, учёная излишне грубо чиркнула картой и со всей силы впечатала ладонь в выпуклую линзу сканера. Двери не отреагировали, и пришлось отвести руку, как положено.
Майкл прошёл следом, на ходу пряча карту и собирая в кулак и волю, и красноречие.
— Сэмми, я не хотел заставлять тебя беспокоиться, — начал он, не подходя слишком близко. Целостность носа терять не хотелось. — Я не собираюсь заниматься чем-то опасным и уж тем более умирать. Прости, конечно, но судя по твоим же словам, твой брат был болваном и думал только о том, как бы порисоваться. Надо ли оно мне? Нет! Я хочу, чтобы ты была счастлива. И я — с тобой. Я же люб...
Он ловко пригнулся, пропуская кулак над головой и сдерживая рефлексы. Саманта, тяжело дыша и с не меньшими усилиями опуская руку, процедила:
— Ко мне в кабинет. Не хватало только сплетен в этом гадюшнике. И заткнись, пока мы не дойдём, будь так любезен, д-дорогой.
***
Агент Ли и агент Росс смотрели на уходящую по коридору пару, ухмыляясь от уха до уха.
— Лоуренс? Никогда бы не подумал. У него или самоуважения нет, или мозгов. Эти сиськи того не стоят.
— Или это любовь. До первой зуботычины от мисс Суки. Когда-нибудь он устанет уворачиваться.
— Одно хорошо: не придётся запоминать его имя. Забьём в телефоны, как и всех остальных.
— «Раб Саманты»?
— Ага.
— Продержится не больше месяца.
— Полтора. Ставлю пятёрку.
— Пятьдесят на то, он сбежит не раньше, чем через полгода, — тихо-тихо прозвучал за их спинами голос агента Мартинес. Устало потерев переносицу и жмурясь, она добавила: — Или и вовсе «пока смерть не разлучит нас».
— Рискуете, — тут же подобравшись, предупредил Росс, но Мартинес только пожала плечами.
— С таким мазохистом? Ничуть.