Лето Джими проводил на даче, с хозяйкой Машей. Женщина одинокая, с нежным воркующим голосом и короткими пухлыми ручками, она холила его, как девочка – любимую куклу. Из резвого, шаловливого котёнка он вырос в жирного кота-лежебоку. Жизнь его протекала сыто и безмятежно, не считая парочки досадных эпизодов.
В прошлом году, перелезая через забор, он повис на штакетине, зацепившись за неё шёлковым бантом, которым украсила его шею любящая хозяйка. От верного удушья кота спас сосед по даче, и он же стал причиной его очередной неприятности. Явившись к Маше в гости с атрибутами галантного кавалера, то есть с улыбкой, букетом цветов и бутылкой вина, он распахнул дверь и шагнул в комнату. Джими, лежавший на коврике, поднялся и с достоинством двинулся к выходу. Его роскошный дымчатый хвост ещё проплывал над порогом, когда сосед захлопнул дверь. Кот завопил во всю глотку. Маша сердито отчитала гостя. Обидевшись, он больше в их дворе не появлялся.
От чрезмерной опеки и обжорства у Джими притупился даже природный охотничий азарт. Как-то он нежился во дворе, на солнце. Пробегавший мимо мышонок забрался ему на самый нос и даже постоял на одной лапке, в позе ласточки. Джими непроизвольно чихнул, нахалёнок скатился наземь.
"Всякая мелюзга надо мной издевается. Этак я не то что охотиться, а ходить разучусь", – рассердился Джими и заставил себя вскарабкаться по лесенке на крышу дома. Прямо над его головой низко-низко скользило облачко. За белый вихор подтянув его к себе, кот забрался в его мяконькое пуховое нутро. Как лодка от пристани, облако отчалило от крыши и поднялось в небо. От страха высоты Джими пронзительно завизжал. А облако, погоняемое ветерком, плыло дальше. Остались позади домики посёлка, потом – колосящаяся нива. Внизу заблестела река. Устав тащить на себе толстого пассажира, облако скукожилось, потемнело и разразилось ливнем. Вместе с потоком воды Джими свалился в прибрежные камыши. Здесь и пролежал он всю ночь, дрожа от холода и странных, пугающих звуков.
Поутру он попытался перекусить лягушонком, но тот спрыгнул с бережка в воду – и был таков. В наваленных поблизости ветках трудились бобры. Мелькали их широкие плоские хвосты и перепончатые когтистые лапы. Джими хотел поинтересоваться: мол, что это за местечко и как из него выбраться, – но наткнувшись на страшную морду с частоколом длинных зубов, отскочил в сторонку. Одно знал он точно: его дом находится по другую сторону реки. А плавать он не умел и воды боялся панически. Выискивая мост или плотину, Джими побежал вдоль берега и увидел на приколе лодку. Рядом стоял бородатый человек в высоких сапогах. От него аппетитно пахло рыбой, и голодный путешественник жалобно замяукал. Нагнувшись, бородач опустил ему на спину широкую ласкающую ладонь.
– Экий красавец! И, видать, домашний. Интересно, как тебя сюда занесло... Что же, давай знакомиться. Я – Петрович, а ты, дружок, будешь отныне Васькой...
Посадив кота в лодку, он завёл мотор. Лодка выскочила на середину реки и остановилась. Петрович проверял сети. Улов бросал на дно лодки, а отдельно – для новоиспеченного Васьки – мелкую рыбёшку. Ошалевший от гудения мотора, блеска реки, обилия рыбы, кот крепко спал эту ночь в дощатой хижине бородача, на земляном полу. Так началась его новая жизнь. Петрович ловил, солил и коптил рыбу, Васька носился по окрестностям и охотился на мелкую живность. Через месяц он сбросил лишний жир и по-своему возмужал.
Свою хозяйку кот не забыл и на расстоянии чуял её печаль. Забравшись на крышу хижины, он с надеждой поглядывал в небо: вдруг опустится какое-нибудь облачко, подхватит его и отнесёт домой. Но чудеса, как известно, происходят в виде исключения…
– По осени поедем в город, – латая порванную сеть, однажды сказал Ваське Петрович.– Квартирка у меня не шикарная, но со всеми удобствами. А здорово, что я тебя нашёл! Вдвоём веселей, тем более, что у нас нет претензий друг к другу. Между людьми редко так бывает.
У Васьки к Петровичу была одна претензия: иногда тот запирал его в хижине, а сам куда-то уходил. В следующий раз кот схитрил, спрятавшись в кустах. Не дозвавшись его, хозяин бросил в брезентовую сумку пять крупных щук и направился к реке. Тут-то Джими и объявился, и первым запрыгнул в лодку.
– Ах ты, бестия! – изумился Петрович. – Я же тебя только потому не брал с собой, что дорога дальняя…
Причалив к противоположному берегу, они миновали некогда колосящееся поле, а теперь – жнивьё, и вошли в дачный посёлок. Нервничая, Васька бросался из стороны в сторону. Наконец, он стремительно подбежал к голубому крашеному забору и замурлыкал, царапая его доски. Подбежал и Петрович, громко позвал:
– Дома есть кто? Свежей рыбки не желаете?
Калитка распахнулась. Вышла Маша в цветастом сарафане и подхватила кота на руки.
– Джими, родненький! Ты живой, живой! Как я по тебе скучала!
Он нежно тёрся головой о её подбородок, шею, заглядывал в глаза.
– А похудел-то как! – жалостливо протянула женщина,убрав репей из хвоста любимца. – И шерсть свалялась. Но ничего, я приведу тебя в порядок и откормлю…
– Так вот, значит, ты чей, – уныло пробормотал Петрович.
А Джими-Васька вдруг почувствовал: у Маши кто-то появился. Может, она завела другого кота? или попугая, как её городская подружка? или соседа пустила к себе в дом? Во всяком случае, она жила теперь не одна, и по интонации сказанного ею тут же уверился в этом.
– И что я только не передумала! А уж как его искал мой жених, – уже с улыбкой говорила она Петровичу, бережно опуская кота на землю. – Все дачи обошёл, все ямы и мусорки обыскал – и без толку. И вот он – живой и невредимый!.. А где вы его нашли?
– Сам прибился, – сухо ответил Петрович.
Почему-то передумав напомнить хозяйке о свежей рыбке, он поправил сумку на плече, попрощался и пошёл прочь.
– Джими, домой! – ласково и властно позвала Маша своего найдёныша.
А он не решался ступить во двор, растерянно крутился на месте и мяукал.
– Пока, Васька! – оглянувшись, крикнул Петрович.
Эта фраза рассеяла последние сомнения кота. Джими – живая игрушка одинокой женщины – остался в прошлом. В настоящем есть Васька, а у него совсем иная жизнь. И, подняв хвост трубой, он помчался за Петровичем.