В полночной тишине...

Сергей Довженко
     Это стихотворение вместе с несколькими другими мне подарил его автор – безвестный поэт Валера Корчахин – при нашем расставаньи в лазарете Троице-Сергиевой лавры.

              Полюбился мне, прямо в сердце запал, в душе поселился
              Этот тихий малый городок
              В семидесяти верстах от Москвы.
              Я полюбил его аллеи и сады
              И старый парк у монастырских стен.
              Я полюбил его святые храмы
              И обитель Преподобного Сергия –
              Святую Лавру.
              Весной и летом он как большой единый сад.
              Название у городка красиво –
              Сергиев Посад.
              Лавра подобно венцу град украшает.
              Здесь Преподобный трудился, в молитвах святых пребывал.
              Отсюда на битву с врагом
              Димитрия Донского и его рать
              Благословлял.
              Здесь Преподобным заложен был монастырь.
              С братией кельи строил,
              Голод терпел...
              Здесь с духовенством встречался, князей примирял.
              Лавра стоит многие годы уже,
              В праздник большой басом бархатным в храм собирает людей,
              И плывет благодать, утешенье –
              Праздничный звон
              Да
              Перезвон.
              Городок небольшой, как единый храм, и это не пыльный архив –
              Монастырь, рядом Ильинская, чуть дальше Успенье.
              Целебных источников здесь на этой землице святой
              Не перечесть:
              Преподобного и в Малинниках,
              Саввушки и Параскевушки.
              И, молитву шепча, люди спешат за водицей святой,
              С душевным, телесным недугом нередко приходят сюда.
              Но водица та только с верою силу дает.
              Кто стоя шепчет молитву,
              Кто читает Псалтирь, житие,
              А старушка одна
              Прямо в тапочках, чайник в руке держа, подошла.
              Но нередко увидишь ты нуворишей
              На иномарках крутых:
              В ведра, канистры воду себе набирают для супов и борщей,
              Для каш и для кофе.
              Храмы святые им чужды порой:
              Зайдут поглазеть и, быть может, поставят свечу...
              Приехав сюда, ты в молитве постой,
              Терпенье, смиренье здесь обрети –
              И, быть может, по вере обретешь утешенье для тела, души
              И вновь захочешь вернуться сюда
              Под перестук на стыках колес,
              Под шелест шин по шоссе,
              А, может, и просто пешком,
              Не завтра, а, может, через месяцы, годы...
              Запиши, запомни, как добраться сюда,
              Только с верой, с молитвой в путь отправляйся:
              С Ярославского верст семьдесят от Москвы –
              Городок небольшой, Сергиев Посад,
              Лавра и Троицкий храм,
              Рака Преподобного – его последняя келья.
              Молча постой, помолись,
              Послушай акафист, затепли свечу.
              Преподобный поможет тебе.
              Только с верой живи...

     Я прожил возле Лавры преподобного Сергия семнадцать месяцев. У святого гроба нашего российского и своего Ангела бывал от силы раз в неделю. Каждое утро в пять часов надо было ехать на работу в Москву. Но когда, ложась, я открывал окно в звездное небо, половину которого занимали лаврские храмы и башни, – Преподобный был рядом. Троицкий собор ничто не заслоняло, и между ним и моей узкой железной кроватью было триста метров по воздуху – не простому: радонежскому. Дом был тоже не простой – первый в Посаде, 1912 еще года, ресторан, точнее – фабрика-кухня. Последний год существования этого дома его населяла теперешняя бродячая Русь: костыль-нога Леня, заполнявший своим сиплым басом весь дом, потом излечившийся и уехавший; женщины с изломанными судьбами, часто – пьющие, окормлявшиеся у лаврских духовников; молодые, верующие, но какие-то испуганные ребята из Рязани, Краснодара, Брянска... Почти исчезнувшие сейчас немногие странники с огромными бородами; впрочем, больше двух-трех дней они не задерживались... Вообще, имея свободное время, можно было услышать там за несколько вечеров невероятное количество душераздирающих биографий – но меня хватило только на одного Яшу, основная проблема с которым была доставить его к исповеди трезвым. (Когда это наполовину удалось, исповедовавший священник не оказался надлежаще мудрым и прозорливым, и Яша с руганью вылетел из храма со скоростью пули).
 
     Валера все время лежал – на первом этаже, у самых дверей. Офицер, несколько раз простреленный в локальных войнах на территории Советского Союза, хронически больной, потерявший (где-то на Украине) дом и надежду на помощь откуда-либо. Каждую неделю он выползал на костылях с нашего до предела загаженного двора, что прямо над источником преподобного Саввы Сторожевского, и за несколько часов преодолевал полуторакилометровый путь до Успенского храма. Стоять в храме было почти невозможно, больше приходилось сидеть рядом. Ему подавали. Изредка он уезжал в Переделкино к отцу Кириллу. Одного из немногих, Валеру Батюшка принимал всегда. Им бывало трудно расстаться... Так вот, за семь месяцев, перед отправкой Валеры в больницу, мно-ого прошло мимо меня несчастных людей. Но только он один, когда боли немножко отпускали – занимал, смешил и утешал – всех... Воистину только праведниками и жива пока Россия. Потом выяснилось, что Валера еще и фотохудожник высокого класса. Его советами я пользуюсь до сих пор... В лаврский лазарет за ним приехал-таки кто-то из родственников, и я потерял его из виду. А из нашей «вороньей слободки» исчез важнейший удерживающий элемент: Валера, кроме всего прочего, еще и не пил. В дом стали все чаще наведываться по ночам милицейские наряды. Но это не спасло от катастрофы: в одну теплую февральскую ночь, проснувшись, я увидел через щелку в перегородке стену ревущего пламени. А пили внизу в тот вечер как никогда много...

              В полночной тишине,
              Когда в округе стихнут гул и гам,
              Затепли восковую ты свечу
              И на молитву стань.
              Ещё не грянул гром небесный,
              Душа измучена, сегодня она как сгоревший дом.
              Пока ещё в восторге малое дитя тянет к свету ручонки,
              Не дай погаснуть огоньку свечи,
              Зажги свечу в душе своей,
              Пока еще невинны сны.
              Душа без молитв, без веры в Бога
              Есть пир для сатаны.
              Не растлевай, не отдавай геенне огненной свою ты душу,
              И пусть не увидит малое дитя всю грязь и мерзость в округе.
              Душу малую не губи –
              Доверь и отдай Господу
              На попечение,
              Заботу...