Это стихотворение вместе с несколькими другими мне подарил его автор – безвестный поэт Валера Корчахин – при нашем расставаньи в лазарете Троице-Сергиевой лавры.
Полюбился мне, прямо в сердце запал, в душе поселился
Этот тихий малый городок
В семидесяти верстах от Москвы.
Я полюбил его аллеи и сады
И старый парк у монастырских стен.
Я полюбил его святые храмы
И обитель Преподобного Сергия –
Святую Лавру.
Весной и летом он как большой единый сад.
Название у городка красиво –
Сергиев Посад.
Лавра подобно венцу град украшает.
Здесь Преподобный трудился, в молитвах святых пребывал.
Отсюда на битву с врагом
Димитрия Донского и его рать
Благословлял.
Здесь Преподобным заложен был монастырь.
С братией кельи строил,
Голод терпел...
Здесь с духовенством встречался, князей примирял.
Лавра стоит многие годы уже,
В праздник большой басом бархатным в храм собирает людей,
И плывет благодать, утешенье –
Праздничный звон
Да
Перезвон.
Городок небольшой, как единый храм, и это не пыльный архив –
Монастырь, рядом Ильинская, чуть дальше Успенье.
Целебных источников здесь на этой землице святой
Не перечесть:
Преподобного и в Малинниках,
Саввушки и Параскевушки.
И, молитву шепча, люди спешат за водицей святой,
С душевным, телесным недугом нередко приходят сюда.
Но водица та только с верою силу дает.
Кто стоя шепчет молитву,
Кто читает Псалтирь, житие,
А старушка одна
Прямо в тапочках, чайник в руке держа, подошла.
Но нередко увидишь ты нуворишей
На иномарках крутых:
В ведра, канистры воду себе набирают для супов и борщей,
Для каш и для кофе.
Храмы святые им чужды порой:
Зайдут поглазеть и, быть может, поставят свечу...
Приехав сюда, ты в молитве постой,
Терпенье, смиренье здесь обрети –
И, быть может, по вере обретешь утешенье для тела, души
И вновь захочешь вернуться сюда
Под перестук на стыках колес,
Под шелест шин по шоссе,
А, может, и просто пешком,
Не завтра, а, может, через месяцы, годы...
Запиши, запомни, как добраться сюда,
Только с верой, с молитвой в путь отправляйся:
С Ярославского верст семьдесят от Москвы –
Городок небольшой, Сергиев Посад,
Лавра и Троицкий храм,
Рака Преподобного – его последняя келья.
Молча постой, помолись,
Послушай акафист, затепли свечу.
Преподобный поможет тебе.
Только с верой живи...
Я прожил возле Лавры преподобного Сергия семнадцать месяцев. У святого гроба нашего российского и своего Ангела бывал от силы раз в неделю. Каждое утро в пять часов надо было ехать на работу в Москву. Но когда, ложась, я открывал окно в звездное небо, половину которого занимали лаврские храмы и башни, – Преподобный был рядом. Троицкий собор ничто не заслоняло, и между ним и моей узкой железной кроватью было триста метров по воздуху – не простому: радонежскому. Дом был тоже не простой – первый в Посаде, 1912 еще года, ресторан, точнее – фабрика-кухня. Последний год существования этого дома его населяла теперешняя бродячая Русь: костыль-нога Леня, заполнявший своим сиплым басом весь дом, потом излечившийся и уехавший; женщины с изломанными судьбами, часто – пьющие, окормлявшиеся у лаврских духовников; молодые, верующие, но какие-то испуганные ребята из Рязани, Краснодара, Брянска... Почти исчезнувшие сейчас немногие странники с огромными бородами; впрочем, больше двух-трех дней они не задерживались... Вообще, имея свободное время, можно было услышать там за несколько вечеров невероятное количество душераздирающих биографий – но меня хватило только на одного Яшу, основная проблема с которым была доставить его к исповеди трезвым. (Когда это наполовину удалось, исповедовавший священник не оказался надлежаще мудрым и прозорливым, и Яша с руганью вылетел из храма со скоростью пули).
Валера все время лежал – на первом этаже, у самых дверей. Офицер, несколько раз простреленный в локальных войнах на территории Советского Союза, хронически больной, потерявший (где-то на Украине) дом и надежду на помощь откуда-либо. Каждую неделю он выползал на костылях с нашего до предела загаженного двора, что прямо над источником преподобного Саввы Сторожевского, и за несколько часов преодолевал полуторакилометровый путь до Успенского храма. Стоять в храме было почти невозможно, больше приходилось сидеть рядом. Ему подавали. Изредка он уезжал в Переделкино к отцу Кириллу. Одного из немногих, Валеру Батюшка принимал всегда. Им бывало трудно расстаться... Так вот, за семь месяцев, перед отправкой Валеры в больницу, мно-ого прошло мимо меня несчастных людей. Но только он один, когда боли немножко отпускали – занимал, смешил и утешал – всех... Воистину только праведниками и жива пока Россия. Потом выяснилось, что Валера еще и фотохудожник высокого класса. Его советами я пользуюсь до сих пор... В лаврский лазарет за ним приехал-таки кто-то из родственников, и я потерял его из виду. А из нашей «вороньей слободки» исчез важнейший удерживающий элемент: Валера, кроме всего прочего, еще и не пил. В дом стали все чаще наведываться по ночам милицейские наряды. Но это не спасло от катастрофы: в одну теплую февральскую ночь, проснувшись, я увидел через щелку в перегородке стену ревущего пламени. А пили внизу в тот вечер как никогда много...
В полночной тишине,
Когда в округе стихнут гул и гам,
Затепли восковую ты свечу
И на молитву стань.
Ещё не грянул гром небесный,
Душа измучена, сегодня она как сгоревший дом.
Пока ещё в восторге малое дитя тянет к свету ручонки,
Не дай погаснуть огоньку свечи,
Зажги свечу в душе своей,
Пока еще невинны сны.
Душа без молитв, без веры в Бога
Есть пир для сатаны.
Не растлевай, не отдавай геенне огненной свою ты душу,
И пусть не увидит малое дитя всю грязь и мерзость в округе.
Душу малую не губи –
Доверь и отдай Господу
На попечение,
Заботу...