Девчонки и мальчишки, скажите, любите ли вы море?
Глупый вопрос.
Даже тот, кто никогда не видел море, уверена, хоть однажды, да придумывал себе разбушевавшуюся стихию, корабль, то взлетающий на гребне волны к черному грозовому небу, то стремительно падающий вниз; и он сам – на капитанском мостике в белом кителе, с кортиком на боку…
Нет, мальчишки, наверное, не думали о кортике и кителе, это только Машкины мысли: девчонка все-таки. И как не думать о капитанах, если мореходное училище вплотную примыкает к их двору: жизнь будущих штурманов и механиков дальнего плавания – как на ладони.
Вот только море на Машку, если честно, не произвело впечатления: просто много воды. Ну, очень много – и что? В пионерском лагере им даже разрешали заходить в воду без вожатых: утонуть в таком море невозможно. Идешь, идешь – ноги проваливаются в ил, а воды все по колено.
Строго говоря, это, конечно, не море, а Таганрогский залив, но все называют его морем, да и железнодорожная станция, на которой останавливаются электрички, тоже называется «Морская», не «Приморка» какая-нибудь…
Нет, в лагере было хорошо, а вот море… «не показалось».
Зато Машка любит ходить в детскую городскую библиотеку.
Ей разрешают выбирать книжки на стеллажах в свободном доступе. Берет в руки, листает, прочитывает пару страниц… Море книг волнует ее больше чем настоящее море. Чужая жизнь захлестывает, накрывает волной, выбрасывая словно ненужные ракушки, мелкие Машкины обиды и разочарования. Разве хватит жизни, чтобы прочесть все книги? И как не ошибиться, выбрав самые интересные?
Она выбирает те, которые прошли через многие руки, иногда те, где читатели на листах или обложке даже оставили свои отзывы: «Читайте. Книжка очень ХАРОШАЯ».
Книга открылась посередине, очевидно, ее не раз и не два открывали на этом месте:
«Азовское море – мелкое море. Ну что это за море, если целый километр надо идти, чтобы окунуться?»
Вот-вот, она тоже так думает. Рука тянется поставить книжку на место, а глаза невольно выхватывают продолжение:
«Азовское море – рыбацкое море.
Хотя моряки дальнего плавания и подтрунивают порой над азовцами, сочиняя побасенки, вроде: «А мы тэж, бывает, по недилям плаваем и берега не бачим, бо… камыши кругом…», – сами азовцы относятся к своему мелкому рыбацкому морю с большим уважением.
А ребята – юнги из Приморской школы юнг – просто влюблены в своё море».
На дом дают читать только две книги, а эта уже третья, но Машка почему-то не может с ней расстаться, она прижимает книжку к тому, что когда-нибудь будет называться грудью и идет к столу библиотекаря: Вера Николаевна добрая, ее можно упросить.
Дома первым делом достается из сумки именно эта книга. На темно-синей обложке – суровый моряк в бескозырке: «Я – русский матрос!».
Захватила книга, заворожила рассказами о суровых мужских делах, подвигах военных и буднях мирных. Как песня читаются слова: боцман, старпом, каперанг, такелаж, снасти… Одна звездочка и золотой широкий шеврон на рукаве… Как бы не перепутать, если встретишь капитана первого ранга на набережной…
Машка воображала себя юнгой, сигнальщиком на корабле. Нашла где-то семафорную азбуку, и, когда дома никого не было, залезала на табурет, размахивая флажками, передавала сообщения или подавала сигнал «SOS».
Автора книги Машка не то, что не запомнила, она его просто не прочитала.
Лишь сейчас поискала в интернете и, к своему удивлению, нашла:
«Я - русский матрос!»
Год издания: 1959.
Издательство: Молодая гвардия, 240с. твердый переплет.
Сборник увлекательных военных и морских рассказов известного писателя Андрея Шманкевича, для подростков и взрослых».
Вот так, «известный писатель» … Бывшие мальчишки и девчонки, поднимите-ка руки: кто помнит такого писателя? Много? Мало? Несколько человек?
Мы все здесь, на «Прозе», какие бы оговорки для себя ни делали, как бы ни утверждали, что «не писатели мы», но все же, все же… все ведь надеемся, что написанное нами - ну, хоть кто-нибудь прочитает.
Взмывают белые барашки волн, подхваченные ветром; набегают на берег и откатываются, прихватив с собой водоросли, ракушки, цветные стекляшки, чтобы выбросить со следующим приливом. Так и время: налетает стремительно, поливает с ног до головы чем-то, что накопило до нас и, покружив, покуролесив, потеряв к нам интерес, откатывается, захватив с собой что-то, что лишь ему кажется ценным.
Далеко не всегда наши и его ценности совпадают. Но так хочется надеяться…
Андрей Павлович Шманкевич… Не Новиков-Прибой, не Станюкович, не Задорнов, но «чувства добрые» он пробуждал, это точно.
Жизнь, бывало, штормила так, словно море, которое он любил.
«Азовское море – серьёзное море.
И откуда только у этого мелкого моря силы берутся?
Азовский шторм сорвался, как цепной пёс с привязи. Заклокотало море, пошли хлестать волны, да не такими валами, как на Чёрном море, где можно с одной волны на другую, как с горки на горку, перекатываться: поднялась азовская толчея. Налетают волны сразу со всех сторон, одна швырнёт вправо, другая швырнёт влево, сорвёшься с гребня одной, другая сверху накроет. Тут уж не помогут ни кроль, ни брасс, ни сажёнки, тут только бы на воде удержаться».
Он удерживался на воде. Родился в семье батрака в 1908 году на Кубани. С 8 лет беспризорничал. Работал слесарем, котельщиком, монтером. Мотористом, матросом, качальщиком помпы на водолазном боте, водолазом на рыбных промыслах в Баку.
Во время войны был командиром взвода в бригаде морской пехоты. Участвовал в битве под Москвой.
Почему-то кажется, что те несколько строчек, которые он посвятил завхозу Приморской школы юнг, он о себе писал. Вот как мальчишки о своем завхозе рассказывали:
«Степан Петрович был старшиной, командиром мотобота. И где было самое трудное дело, сам туда напрашивался. Во время одного дела немцы подбили его мотобот. Старшина всю ночь проплавал в ледяной воде, да ещё при шторме. Утром его подобрал другой мотобот. Только он немного в кубрике обогрелся, самолёт немецкий налетел. Ну, а мотоботу что, много надо? И опять Степан Петрович очутился в воде… Лишь на другое утро его подобрали у нашего берега уже без сознания. Вот с тех пор и не может он спокойно смотреть на воду, когда волна».
А может, и не о себе: сколько таких или похожих судеб было в годы войны.
Пусть с опозданием на много лет, но захотелось бывшей Машке сказать Андрею Павловичу спасибо за то, что именно благодаря ему, она поняла:
«Азовское море – хорошее море!»
И вообще, как бы ни бушевал шторм в жизни или на море, но обязательно наступит момент,
когда отступит черная туча, распахнется небо синевой, сольется с лазурным морем… Только в это надо очень верить.