Весь мир становится фасеточным, он дробится каждой из капель, каждой из струй, словно проводится секретная боевая операция, и все эти помехи, зрительные глушилки, неизбежны для мирных граждан – для всех, кроме главнокомандующего – Ильи-пророка. Где-то в недосягаемой вышине разливаются молочные вспышки рвущихся снарядов – а грохотанье взрывов чуть запаздывает, как и полагается.
Люди сбились в стайки, оглушённые рёвом боя, тащатся смятённо и сиротливо, и повсюду – напоминают беженцев.
Справа видны экзотические растения, стоящие в воде по шею, почти захлебнувшиеся. Бурлят и плавно вихрятся железисто-коричневые потоки. Медленно движется утлый челн. Люди оживлённо переговариваются, забыв о тревоге, кто-то фотографирует катастрофу из иллюминатора.
А потом маршрутка медленно тормозит на остановке, и весело тыкаешь ногу в июньскую хлябь, цепляя песчинки и ошмётки травы, и думаешь про себя: «Ну вот, приплыли!».