Не облекайте истину в ложь и не скрывайте
истину, тогда как вы знаете ее.
Коран, 2 : 42.
Стремиться найти истину — заслуга,
если даже на этом пути и блуждаешь.
Георг Лихтенберг
Очень часто приходится читать утверждения о том, что Р. Аушеву нельзя было подписывать Протокол совещания руководителей субъектов Северного Кавказа в Нальчике 7 декабря 1993 г., потому что он, помимо прочего, предусматривал: «отказ ингушской стороны от территориальных претензий к Северной Осетии; отказ от изменения ныне существующих границ между субъектами РФ без согласия на это самих субъектов». Исходя из этого, утверждается, что Ингушетия, признав отсутствие территориальных претензий к Северной Осетии, тем самым лишила себя права на восстановление своей территории в соответствии с законом РФ «О реабилитации репрессированных народов». На основании этих «умозаключений» делается вывод о предательстве Президентом Ингушетии интересов своего народа.
Насколько верно это утверждение? С юридической точки зрения Нальчикский Протокол не имеет правовой силы, потому что никакие совместные заявления глав субъектов РФ не правомочны отменить закон «О реабилитации репрессированных народов». На рассматриваемый период он подлежал изменению или отмене только законодательным органом государства.
Напротив, после этого пресловутого Нальчикского Протокола и других, якобы, соглашательских документов, подписанных Р. Аушевым, Конституционный суд РФ 5 декабря 2005 г. признал соответствие территориальных статей 3 и 6 данного Закона Конституции РФ. Следовательно, он подлежит исполнению, а не экстремистскому третированию Российским государством.
Только оно обладает полномочиями по реализации данного закона, поэтому «наказанные народы» должны иметь претензии к государству, нереализующему его, а не к тем субъектам РФ, под чьей юрисдикцией находятся земли депортированных этносов. Почему? Потому что во всех субъектах, противостоящих исполнению Закона, заправляют властные элиты, неотделимые от Кремля: они его неотъемлемая часть, его ставленники, проводящие на «подвластной» им территории его политику...
Доказательством этой мысли является этническая бойня 1992 г., завершением которой стало изгнание граждан РФ ингушской национальности из Пригородного района и г. Владикавказа. Ведущая роль в этих преступлениях против человечности принадлежала Российскому государству, его армии и ВВ, а не бандформированиям душегубов, грабителей и мародеров Осетий.1 Если бы не Российское государство, то эти форпостные злодеяния просто не имели бы место, ибо главней ведь не пес, а Хозяин, его кормящий, лелеющий, оберегающий и науськивающий. Следовательно, преувеличение роли властей Осетий и их бандформирований подыгрывает политике Российского государства по разделению, а не объединению народов.
Нальчикский Протокол является образцом «ловкого» и коварного перевода государством своей обязанности исполнять закон в плоскость территориальных разборок между народами, что вполне укладывается в русло имперской политики их стравливания. Территориальные претензии, предъявляемые этносам, проживающим ныне на землях, принадлежавших «наказанным народам» до их депортации, весьма на руку государству, исполняющему имперскую песнь «Разделяй и властвуй».
Пример недопустимости перекладывания обязанностей с государственной «больной головы на здоровую», приводил В. Маяковский:
Раз ты правительство,
ты и должон
чинить на … дорогах мосты.2
Мосты дружбы народов России подорваны ее государством. Значит, ему и вменяется в обязанность налаживать мосты единения людей и народов под сенью Конституции, законов и нравственности, а не экстремистских понятий и аморальных поползновений клики чиновников, заправляющих Россией.
Таким образом, нальчикское заявленьеце с правовой точки зрения не стоит той бумаженции, на которой оно написано. С позиций нравственности, оно выглядит нечистоплотным, если ничего не ведать о других правовых контрвылазках ингушской власти. Во-вторых, оно дает государственным охранителям и радетелям беззакония сталинско-хрущевского режима возможность издавать юридически безграмотные и дьявольски безнравственные вопли о том, что «вы же сами отказались...»
На популистско-поверхностный взгляд, подписывать Нальчикский Протокол следовало, только исходя из учета особого мнения ингушской стороны, примерное содержание которого приводится ниже.
1. Ингушская Республика не имеет никаких территориальных претензий к собственной территории Северной Осетии, которая была под ее юрисдикцией до депортации ингушского народа 23 февраля 1944 г.
2. Вопрос территориального устройства Ингушской Республики является не ее, а федерального центра, правовой прерогативой и обязанностью. Во исполнение этих целей им были приняты законы «О реабилитации репрессированных народов» и «Об образовании Ингушской Республики…» Такая правовая позиция подкреплена и Решением Конституционного Суда РФ от 16 сентября 1993 г. (за № 73-р). Оно указало: «территория Ингушской Республики образуется постановлением Верховного Совета РФ» и обязало «Государственную правительственную комиссию в срок до 31 декабря 1993 г. внести предложения об определении границ Ингушской Республики».
3. Действие части 3 статьи 67 Конституции РФ об изменении границ между субъектами РФ при «их взаимном согласии», в соответствии с реабилитационными актами и законами СССР и РФСР, не распространяется на территории, которые были под юрисдикцией репрессированных народов до их депортации.
4. Ингушская сторона не имеет сведений о наличии на своей территории незаконных вооруженных формирований. Подобной информацией не располагал и Президиум Верховного Совета РФ, который в своем Постановлении от 13. 01. 1993 г. признал наличие незаконных вооруженных формирований у Северной Осетии, сочтя их «создание грубейшим нарушением Конституции и законов РФ». Решения ВС Северной Осетии о республиканской гвардии и народном ополчении ПВС РФ признал «не соответствующими Конституции РФ и не действующими с момента их принятия». Ингушетия в этом Постановлении не упомянута, поэтому ингушская сторона считает неприемлемым для нее, как не имеющим отношение к ней, требование Протокола о разоружении незаконных вооруженных формирований.
5. Проблема возвращения беженцев в редакции Протокола неприемлема с правовых позиций, ибо Постановление Конституционного Суда РФ от 17 сентября 1993 г. признало Постановления Верховного Совета Северной Осетии от 6 и 26 марта 1993 г. о невозможности совместного проживания ингушей и осетин и создании для первых отдельных поселков, противоречащими Конституции РФ.3
Однако политико-правовой анализ российской действительности не давал возможности для такого политически опрометчивого шага в виде Особого мнения или «хлопанья дверьми», как писали Ф. Боков и многие другие деятели.4
Какие факторы должен был учитывать Р. Аушев на переговорах с Российским государством и осетинской властью в Нальчике. Ему противостояли вдохновители, организаторы и проводники этнической бойни 1992 г. - Б. Ельцин и его подручный А. Галазов. Они - подельники по преступлениям против человечности и военным злодеяниям, на переговорах сообща били по «ингушским воротам», опираясь на поддержку других участников Совещания, подпевавших коварному дуэту. Вся эта нечестивая рать исповедовала наказ диктатора И. Сталина: «Одним страхом нельзя удержать власть. Ложь оказалась не менее необходимой».
Во-вторых, проект Протокола наглядно показал Р. Аушеву, что злодейский дуэт спустил в «правовой» мусоросборник Постановление ПВС РФ от 13 января 1993 г., Решение и Постановление Конституционного Суда РФ, соответственно, от 16 и 17 сентября 1993 г., о сути которых уже сказано выше.
В-третьих, Б. Ельцин 20 сентября 1993 издал указ, фактически означающий разгон Парламента. Президент РФ, несмотря на Заключение Конституционного Суда РФ о неконституционности этого указа, расстреливает Парламент. Что бы он сотворил с Ингушетией, им было наглядно продемонстрировано за год до этих событий в ходе этнической бойни в г. Владикавказе и Пригородном районе.
В-четвертых, Р. Аушев 20 марта 1993 г., проиграв Кисловодский раунд, якобы, переговоров по проблеме беженцев, спустя месяц 29 апреля 1993 г. обратился с Ходатайством в Конституционный Суд РФ в целях оказания правового нажима на власть Северной Осетии и маячившее за ней Российское государство. Потерпев тактическое поражение в Кисловодске, Р. Аушев попытался влепить стратегическую правовую «затрещину» Б. Ельцину и А. Галазову через высшую судебную инстанцию РФ и де-юре одержал хоть и не полную, но весомую победу. Де-факто потерпел поражение, ибо преступный дуэт по уши погряз в трясине правового нигилизма.
Ходатайство запросило Конституционный Суд проверить конституционность правовых актов СССР и РСФСР, закрепивших территориальную принадлежность г. Владикавказа, Пригородного района и части земель Малгобекского района Северной Осетии. В случае успеха оно также решало проблему возврата Моздокского района и г. Моздока казачеству. Конституционный Суд отклонил Ходатайство в этой части в связи с тем, что вопросы определения границ Ингушетии находились в компетенции Верховного Совета РФ, Правительства и Государственной комиссии.5
Однако, он принял, если допустимо такое выражение, частное определение в их адрес. Суд постановил, что им «НАДЛЕЖИТ своевременно и неукоснительно выполнить все возложенные на них обязанности и поручения в соответствии» с Законом РФ «Об образовании Ингушской Республики…» от 4 июня 1992 г. Отдельной строкой было указано, что Госкомиссия «ОБЯЗАНА внести предложения об определении границ» РИ до 31 декабря 1993 г.
Что означало данное решение Конституционного суда? Ведь Высокий суд обязал реализовать свой вердикт в соответствии с Законом РФ «Об образовании Ингушской Республики…» Это было решение высшей судебной инстанции РФ о необходимости возврата Пригородного района Ингушетии, потому что ст. 2. указанного закона предписывала осуществление «мероприятий по государственно-территориальному разграничению» в соответствии с Законом «О реабилитации репрессированных народов». Статьи 3 и 6 этого закона обязывают провести территориальную реабилитацию, в частности, ст. 3 предписывает «признать и осуществить права репрессированных народов на восстановление территориальной целостности, существовавшей до антиконституционной политики насильственного перекраивания границ».
Если бы Россия действительно была демократической и правовой страной, то у Р. Аушева в схватке с дуэтом душегубов были на руках козыри в виде правовых актов, перечисленных выше. Нальчикский раунд завершился бы отправкой дуэта в политический и правовой нокаут, а с выходом из него – в наручники и этапом на нары в Колыму. Проблема беженцев в подобных политико-правовых условиях стала бы внутренним делом РИ и финансово-социально-экономической обязанностью РФ. В повестке дня отношений с Северной Осетией этот вопрос вообще бы не стоял, за исключением ее доли ответственности за этноцид 1992 г.
Исходя из вышеизложенного, напрашиваются риторические вопросы. Если вердикты Конституционного Суда РФ и Постановление Президиума Верховного Совета РФ не имели никакой правовой силы в глазах ельцинско-галазовского дуэта лиходеев, то каким юридическим и политическим весом обладали бы для него Особое мнение или «хлопанье дверьми» Президентом Ингушетии - крошечным субъектом РФ? Во-вторых, какими последствиями они обернулись бы для ингушей с учетом факторов этнической бойни 1992 г. и расстрела Президентом России Б. Ельциным Парламента РФ за два месяца до Нальчикской «сходки»?!..
Есть еще один весьма существенный момент, мимо которого никак нельзя пройти. В Пригородный р-н вернулись только 13,5 тыс. вынужденных переселенцев из общего их числа в 56 тыс. чел. Основная масса ингушей - беженцев, возвратилась в Пригородный р-н при Р. Аушеве, после его ухода этот процесс практически сошел на нет. Если бы Р. Аушев вступил в острое противостояние с федеральным центром и властями Осетии, то со всей убежденностью можно утверждать, что цифра возвращенцев к родным очагам, несомненно, была бы на порядок меньше. Во-вторых, федеральный центр и лоббизм властей Северной Осетии сместил бы Р. Аушева с поста Президента РИ. Из сказанного вытекает вывод о том, что политика открытой конфронтации с Москвой и Владикавказом, не дала бы ингушскому народу и Р. Аушеву никаких дивидендов, кроме популистских.
Оппоненты Р. Аушева не учитывают изложенные здесь аргументы и правовые акты. Объяснение этому имеется весьма простое: он ампутировал их политические амбиции и поэтому они продолжают «мужественно» хлопать дверьми перед дуэтом лиходеев, отошедшим в Вечность Огня. Факт своего изгнания Р. Аушевым на станцию «Политический тупик» они признают открыто. В мемуарах, статьях и воззваниях к ингушскому народу они пишут, что, «если бы мы взяли власть в свои руки, не оглядываясь ... на федеральный центр, сегодня … наша республика развивалась бы совершенно по-другому».
Пытаясь представить себя героями Отечества, они совершают предательство интересов ингушского народа, вводя его в заблуждение через умолчание истины или откровенную ложь. Замалчивание истины в силу незнания или непонимания - простительно, но преднамеренное ее сокрытие, ввергающее людей в заблуждение, недопустимо с религиозно-нравственных и научных позиций. Они также не любят упоминать, что все малые и большие победы предшественников Р. Аушева тоже остались на уровне де-юре, а де-факто территориальной реабилитацией и не пахнет… И гордиться нечем, кроме создания, территориально обглоданной, Ингушской Республики.
То, что совершено оппонентами Р. Аушева в их выступлениях, обращениях и прочем, возводится ими в ранг героических деяний, а предпринятые им и его командой правовые шаги в борьбе за действительную реабилитацию ингушского народа замалчиваются. Во-вторых, они не учитывают того фактора, что ни один депортированный народ не добился полномасштабного восстановления своих поруганных прав.
Подводя итоги, следует определить, что, на мой взгляд, можно поставить в заслугу команде Р. Аушева.6
1. Гимн РИ (слова Р. Цурова, музыка Р. Зангиева), принятый 27 августа 1993 г. – боевой клич борьбы ингушского народа за справедливость. Следующий президент Ингушетии М. Зязиков счел гимн излишне агрессивным и кастрировал его, заменив текст Р. Цурова подобием стихов лицемерно сладенькой советской песенки «Широка страна моя родная». Ю-Б. Евкуров восстановил боевой клич в своих правах.
2. Решение Конституционного Суда РФ от 16 сентября 1993 г. по Ходатайству Р. Аушева.
3. Статья 11 Конституции РИ, принятой 27 февраля 1994 г.: «Возвращение политическими средствами незаконно отторгнутой у Ингушетии территории … важнейшая задача государства».
4. Научно-практическая конференция 17 – 18 сентября 1994 г. в г. Назрани РИ. Представители госорганов РИ в присутствии эмиссаров федерального центра дали жесткую политико-правовую оценку геноциду, этнической чистке 1992 г. и ее последствий, обвиняя в них руководство РФ и Осетии. Обвинителями выступили министр юстиции М. Дзагиев, глава администрации Президента Р. Плиев, Зампредседателя Правительства М. Зурабов, Зампредседателя Парламента М. Гулиев, председатель Верховного суда Д. Албаков, прокурор РИ Дубаев А., республиканский военком А. Дзауров.
5. Постановление Народного Собрания (Председатель М. Султыгов) РИ № 47 от 21. 09. 1994 г. о признании событий октября - ноября 1992 г. геноцидом, этнической чисткой в отношении ингушского народа и требованием к центру устранить ее последствия.
6. Проект закона РФ «О реабилитации ингушского народа», представленный в Госдуму РФ в 1995 г. в качестве законодательной инициативы Парламента Ингушетии под председательством Р. Плиева. Этот проект стал попыткой принудить Госдуму РФ и Правительство к исполнению законов РФ «О реабилитации репрессированных народов», «Об образовании Ингушской Республики…» и Решения Конституционного Суда РФ от 16 сентября 1993 г. в ответ на Ходатайство Р. Аушева.
7. Основание и возведение Магаса - новой столицы Ингушетии.
8. Возврат подавляющего большинства ингушей - вынужденных переселенцев, вернувшихся в Пригородный р-н, произошел в период правления аушевской команды.
В силу сложившихся обстоятельств в конце 2000 г. Парламент Ингушетии был вынужден отозвать свой Проект, опасаясь отмены другого закона - «О реабилитации репрессированных народов». Данный факт оппонентами Р. Аушева и его команды расценен как предательство. Однако политико-правовые условия в стране убеждали в реальности опасений Парламента РИ. К ним относятся:
- игнорирование Президентом России, Правительством и Госдумой законов о реабилитации и в силу этого неразрешенность территориальной реабилитации ни одного из «наказанных народов»;
- пятилетнее блуждание Проекта закона «О реабилитации ингушского народа» по думским «правовым» закоулкам;
- безапелляционный отказ Президента России, Правительства и Госдумы исполнять Решение и Постановление Конституционного Суда РФ, соответственно, от 16 и 17 сентября 1993 г. (об их сути уже говорилось выше);
- и самые убойные факты – расстрел Борисом Ельциным Парламента России и война против Чечни.
Таким образом, этот проект фактически был заблокирован высшим руководством РФ, не взирая на то, что статья 13 Закона «О реабилитации репрессированных народов» от 26. 04. 1991 г. предусматривала принятие «отдельных законодательных актов РСФСР, принимаемых по отношению к каждому репрессированному народу».
Прошло четверть века, но ни одного подобного закона так и не было принято. Есть еще один показательный момент: статья 13 закона «О реабилитации репрессированных народов» обрела конституционную силу в Определении Конституционного Суда РФ от 01.12. 2005 г. N365-О, которое приняло частное определение в адрес парламента РФ: «Закон РСФСР "О реабилитации репрессированных народов"... предполагает конкретизацию его положений в законодательстве...» То есть речь идет о необходимости принятия Госдумой законов в отношении каждого репрессированного народа в соответствии со статьей 13 закона «О реабилитации репрессированных народов». Но российская политическая система отказывается исполнять предписание высшей судебной инстанции.
Время показало верность решения Парламента РИ. Тактическое отступление аушевской команды завершилось стратегическим правовым выигрышем для всех депортированных народов. Аморальный запрос Парламента Северной Осетии в Конституционный Суд РФ об отмене территориальной реабилитации «наказанных народов» обернулся признанием ее соответствия Конституции РФ. Таким образом, «благодаря» Парламенту СО закон РФ «О реабилитации репрессированных народов» был закован в правовую броню, непробиваемую для вояк – погромщиков морали, Конституции и законов.7
Завершающий пункт обвинений Р. Аушева в предательстве высосан из его Письма Б. Ельцину от 23 февраля 1998 г. В нем он заявил, что Ингушетия «прекратила настаивать на размещении столицы в правобережной части г. Владикавказа» и просил о «форсировании строительства новой столицы Ингушетии». Политика – это искусство возможного, или кто-то всерьез полагает, что Российское государство, не возвращая Пригородный район Ингушетии, пошло бы на создание Владикавказского Ингушского анклава наподобие Калининградского. При отказе государства исполнять Конституцию РФ, Решения Конституционного Суда и законы упорство в подобном требовании с политической точки зрения представляло бы собой популистский пшик в духе барона Мюнхгаузена.
И следует обратить пристальное внимание на формулировку Письма Р. Аушева Б. Ельцину. В нем не сказано: «Ингушетия отказалась от размещения столицы в правобережной части г. Владикавказа...» Именно подобную интерпретацию формулировки Письма весьма рьяно навязывают ингушскому народу оппоненты Р. Аушева. Хотя, на самом деле, в Письме дипломатическим языком сделан задел на будущее: Ингушетия «прекратила настаивать на размещении столицы в правобережной части г. Владикавказа». Таким образом, Ингушетия не настаивала на этом факторе на тот момент, но она и не отказалась от него впрямую... В Письме нет ни единого слова, которое свидетельствовало бы об этом отказе...
Один из оппонентов Президента Ингушетии изрёк самоубийственную фразу – сплав лжи, яда и глупости: «Р. Аушев отдал Владикавказ … осетинам». Российское государство коммунистического разлива в 1933 г. вышвырнуло ингушей и казаков из Владикавказа, который был для них и осетин общей столицей. Ликвидировать свое беззаконие, ущемляющее права казаков и ингушей за счет создания привилегий Осетии, оно не помышляет.
Поэтому правомерен риторический вопрос: как Р. Аушев мог «отдать» то, чего не было в его юрисдикции, то, что Российское государство 65 лет назад незаконно передало Северной Осетии и продолжает удерживать под ее полной властью?!.. Во-вторых, данное письмо не вычеркивает из памяти ингушского народа и казачества вопрос об их общей с осетинами столице в г. Владикавказе. В-третьих, оно не является для ингушей и казаков правовой помехой в выстраивании и продолжении совместной политической борьбы за восстановление своих поруганных прав.
Письмо о новой столице РИ было обусловлено реальным отказом Российского государства исполнять реабилитационные законы и акты. В этих условиях, Р. Аушев действовал, исходя из тактических возможностей и принципа русской народной мудрости, и содрал «с паршивой овцы хоть шерсти клок». Сегодня есть столица Ингушетии Магас, но и поныне нет Владикавказского Ингушского анклава. Магас, как резиденция властных органов Ингушетии, не является, но должен стать форпостом борьбы ингушского народа за справедливость.
Но прежде ингушам следует уразуметь, что на их заявления о том, что Р. Аушев ничего не сделал для реализации территориальной реабилитации и даже (!) отказался от Владикавказа и Пригородного района, две Осетии отзываются громом аплодисментов. И давно почившие «герои» этнической бойни 1992 г. - А. Галазов, Г. Кантемиров, Б. Дзуцев и прочие вершители преступлений против человечества, восстают из своих гробов и присоединяются к овациям.
Ингуши, которые не прилагают усилий для того, чтобы разобраться в хитросплетениях правовых документов и политических реалий того времени, тем самым льют грязную водицу своих заблуждений, невежества, тупости или откровенного провокаторства на мельницу власть имущих и идеологов двух Осетий. Мало того, они, лопоча сии нелепости, снимают ответственность с федерального центра за неисполение законов и вердиктов Конституционного суда. Оказывается, во всем виноват президент Ингушетии, а не Кремль. Государевы люди, слыша сей ингушский дебил-бред, говорят с ухмылкой: «Во басурмане, как были чурками, так ими и остались...»
Однако в реальности беззаконие пока еще торжествует благодаря дьявольской аморальности и правовому нигилизму Российского государства и власть имущих Осетий. Их лживая и паскудная пропаганда навязала осетинскому народу представление о допустимости присвоения чужой земли и добра. Но всякое дело, имевшее начало, обретает конец, ибо «Всему свое время: время насаждать, и время вырывать посаженное…»8
Хамзат Фаргиев
27. 06. 2016
http://www.proza.ru/2016/06/27/1675
http://kavkasia.net/Russia/article/1467085231.php
Примечания
1. Постановления ПВС РФ от 13. 01. 1993 г., а затем Генпрокуратуры от 08. 02. 1995 г. признали ополчение и гвардию Северной Осетии «незаконными вооруженными формированиями». Значит, они суть бандформирования. «Героизм» госбанд двух Осетий описан в Постановлении Генпрокуратуры РФ о прекращении уголовного дела № 18/92642-92 в отношении государственных и общественных деятелей Северной Осетии и Ингушетии, а также в отношении должностных лиц РФ по событиям октября-ноября 1992 года от 8 февраля 1995 г. за подписью помощника Генпрокурора РФ Чуглазова Г. Т.
https://spog92.wordpress.com/2013/05/08/
2. В. Маяковский. По городам Союза.
3. Постановление Конституционного Суда РФ от 17 сентября 1993 г. №. 17-П по делу о проверке конституционности Постановлений Верховного Совета Северо-Осетинской ССР от 6 марта 1993 г. № 84 «О Программе комплексного решения проблемы беженцев, вынужденных переселенцев и лиц, покинувших территорию Северной Осетии» и от 26 марта 1993 г. № 105 «О переговорах официальных делегаций Северо-Осетинской ССР и Ингушской Республики 18 - 20 марта 1993 года».
4. Ф. Боков. А это и есть фашизм.
5. Р. Аушев в своем Ходатайстве в Конституционный Суд РФ просил проверить конституционность следующих правовых документов:
а) Постановление ВЦИК от 20 июня 1933 года «О включении города Орджоникидзе, находящегося в непосредственном подчинении Северо-Кавказского крайисполкома, в состав автономной области Северной Осетии»;
б) Указ ПВС РСФСР от 9 января 1957 года «О восстановлении Чечено-Ингушской АССР и упразднении Грозненской области»;
в) Указ ПВС РСФСР от 7 марта 1957 года «Об установлении границы между Северо-Осетинской АССР и Чечено-Ингушской АССР»;
г) Указ ПВС РСФСР от 29 апреля 1957 года «О включении в состав Чечено-Ингушской АССР и Северо-Осетинской АССР территории, переданной из Грузинской ССР»;
д) статья 72 Конституции Северной Осетии в части, касающейся закрепления за ней Пригородного р-на и определения статуса г. Орджоникидзе (ныне - Владикавказ) как города республиканского подчинения.
6. В статье рассматривается деятельность Р. Аушева и его команды лишь в вопросах реабилитации ингушского народа без учета методов управления кадрами, развития экономики, социальной сферы, коррупции и клановости. Крайняя степень наивности полагать, что семена авторитаризма с сопутствующими ей признаками, засеянные Кремлем, должны были взойти цветами демократии и законности в субъектах РФ. При рассмотрении названной проблемы для меня имели значение только правовые акты госорганов РФ, Ингушетии, Северной Осетии и политические реалии в стране того времени, а не свои или чьи-либо личные предубеждения, политические разногласия или принадлежность к разным партиям и организациям.
7. Определение Конституционного Суда РФ от 1 декабря 2005 г. N 365-О по запросу Парламента Северной Осетии о проверке соответствия Конституции РФ положений статей 3 и 6 Закона РСФСР «О реабилитации репрессированных народов».
8. Книга Екклезиаста, 3 : 1 – 2.
***
На фото - картина «Шабаш власти» ингушского живописца И. М. Аушева