Офицер обманул меня. Ко мне пришёл не посетитель, а посетительница. Хотя Виржен была в камзоле и панталонах, а на левом боку висела самая настоящая шпага. Войдя в камеру, она прикрыла дверь.
- Почему ты не пришёл ко мне позапрошлой ночью?
В её голосе сквозила досада.
- По крайней мере, у моего народа не пристало мужчине прятаться за спиной женщины, - ответил я.
- Ты слишком мало прожил в Ультидаде. Здесь всё совсем по-другому, мужчины часто ведут себя как женщины, так что женщинам ничего не остаётся, как брать на себя мужскую ответственность.
- Значит, я никогда не стану ультидадцем.
Несколько мгновений она смотрела на меня, и мне стало не по себе от этого взгляда. Потому что так иногда на меня смотрела мать.
- Я была на этом судилище, спрятавшись в секретной комнате - наконец произнесла Виржен. – А как на самом деле всё произошло?
Я рассказал ей всё. Про Хоакино Чёрного и про ссору с Дельгадо, про зловещего водоноса.
- Я ещё там поняла, что председатель суда дон Сэндэлайо, который, надо сказать, обладает богатым воображением, пошёл, как обычно, по лёгкому пути. А у тебя действительно была фляжка с веселящим напитком?
- Это был отвар морфей-травы. Когда ехал сюда, один крестьянин дал мне его, чтобы лучше спалось на жёсткой скамье повозки.
- Там, в доме моего отца, когда вы с Аданом ужинали, на столе стояли бутылки с вином. Я наблюдала за вами обоими. Адан, который после того что с ним произошло, пристрастился к вину, но будучи умным человеком боролся со своей страстью, усилием воли будто бы не обращал на вино никакого внимания. Ты же был к вину по-настоящему равнодушен. Уж я-то знаю, что такое пьянство. Отец после смерти матери часто прикладывается к бутылке.
- У нас пьянство считается одним из самых страшных пороков.
- Сегодня ночью тебя отправят на ночную прогулку. В кустах у стены нашего дома ты найдёшь веревочную лестницу.
- Ты слышала, что сказал ваш председатель? Того, кто предоставит приговорённому ночное убежище…
- Я знаю! – перебила меня Виржен. – И мне всё равно. Я буду ждать тебя.
Я встал и подошёл к девушке.
- И что я буду за мужчина, если буду прятаться у вас дома?
- Ты будешь … моим мужчиной.
Из глаз её струилось изумрудное сияние. Как в пещерах моих родных гор, куда проникал самый любопытный луч дневного светила и камни будто светились изнутри.
- Если ты хочешь для меня что-то сделать, то сделай так, чтобы на ночной прогулке со мной был нож моего отца.
Виржен подалась ко мне, её пальцы слегка коснулись моей щеки. Дверь в камеру чуть приоткрылась.
- Госпожа! Время вышло, скоро смена.
Девушка улыбнулась и резко развернувшись вышла.
А я лёг на грязную солому и уставился в серый потолок. В душе у меня пели все сладкоголосые птицы Небесных гор. У меня есть Виржен! Поэтому я просто обязан выжить!
Но долго в одиночестве мне побыть не дали. Дверь в камеру открылась, и я увидел не менее удивлённое лицо другого дежурного офицера.
- К тебе посетитель.
Я ожидал кого угодно. Хоакина Чёрного, Красимира с Рамосом и даже отца Виржен. И был сильно удивлён, когда в дверях появилась широкоплечая коренастая фигура.
- Ну, здравствуй, смертник, - криво ухмыльнулся Себастьян Дельгадо, показывая редкие жёлтые зубы. – Не ожидал?
- Если вы по поводу работы, то я вынужден вновь ответить вам отказом.
- А ты смелый парень, - ещё шире заулыбался посетитель. – Люблю таких! Сейчас же зайду в букмекерскую контору, поставлю десять циво один к трём, что ты продержишься три ночи, никак не меньше!
- Мне-то с этого что-нибудь полагается?
- Давай так, парень. Продержишься три ночи, и возьму тебя в порт старшим надсмотрщиком. Этим чёртовым южанам нужен кнут, а то совсем разленились.
- Не боитесь предстать перед Советом?
- Я, парень мало чего боюсь. В порту одна власть – это я. А для тебя одно неудобство, в город нельзя выходить. Но и это можно будет решить. Ну, что, по рукам?
И он протянул мне свою лопатообразную ладонь.
А почему бы и нет, подумал я. Что я собственно теряю? И пожал руку Себастьяна Дельгадо.
- Я верю в тебя, парень. Ты прекрасно справился в позапрошлую ночь.
Что-то в его взгляде заставило меня задать этот вопрос:
- Это вы подослали водоноса?
И по кривой ухмылке понял, что попал в цель.
- Ты только три ночи продержись, - хлопнул меня Дельгадо по плечу, - и Ультидад будет у твоих ног.
Дверь за ним закрылась, и я опять остался наедине со своими мыслями.
За окошком потемнело, хотя едва ли наступило время обеда. Я, подпрыгнув, уцепился руками за прутья решётки и, подтянувшись, заглянул в окно. Тёмно-серые низкие в этих широтах тучи обложили небо, накрапывал мелкий осенний дождик. Я прилёг на солому, и на этот раз мне снились родные горы, по которым бегали ультидадские псы.
Разбудил меня скрежет отпираемой двери. Принесли наваристую рыбную похлёбку, обжаренные в масле лепёшки и … три плода вивифики. Это, наверное, для того, чтобы приговорённый бодрствовал в то время, когда милые пёсики будут пить его кровь.
- До заката ещё далеко, а мне совершенно нечем заняться, - сказал я стражнику.
- За пять циво я могу привести тебе девку, - ухмыльнулся тот.
- Мне не нужна девка, да и пяти циво у меня нет. А вот от книги я бы не отказался.
Он ушёл, но вскоре вернулся, кинув мне под ноги потрёпанную книжку, что меня, привыкшему к трепетному отношению к книгам, сильно возмутило. Картинок в ней было больше чем текста. Книга называлась «Священное правосудие», на обложке был изображён пёс с оскаленными клыками, сверкающими подобно начищенным до блеска медным столовым ножам, ими ультидадцы разделывают рыбу.
Я углубился в текст. Это была история о неком Барбаро, приехавшим в Ультидад. На картинке был изображён угрюмого вида детина голый по пояс и в штанах, в которых в праздники у нас выступают скоморохи. Этот Барбаро обладал завидной мускулатурой, которая человеку мешала бы нормально передвигаться. Он воспылал страстью к ультидадской красавице Аделаиде. Её друг Реймандо отдубасил наглого и непрошеного ухажёра, используя ловкость и быстроту, чтобы тот не приставал к девушке. Тогда Барбаро выкрал Аделаиду и притащил её в своё убогое жилище. Реймандо и офицер стражи Рейнерайо, тайный воздыхатель Аделаиды освободили девушку, а гнусного Барбаро арестовали. Он был приговорён к одноразовой ночной прогулке и в первую же ночь казнён священным животным под номером три. Почему три? Потому что первого он разодрал напополам своими могучими ручищами, второго задушил и лишь третий пёс добрался до его горла.
Вот, оказывается, какие книги бывают! Более гнусной истории мне читать не доводилось. Потому что в Гиперборее считали, что книга друг человека, а не враг. А друг, если он настоящий, учит тебя добру. И ещё настоящий друг говорит только правду, какой бы она не была. Когда я перерезал своим ножом горло одного из этих священных животных, я видел, как второй не видел вокруг ничего, кроме крови, хлеставшей из горла своего сородича. А когда напился этой крови, то стал похож на перекормленную свинью, которая даже и не хрюкнула бы под ножом мясника. А в «Священном правосудии» псы поочерёдно бросаются на гнусного Барбаро, лишь с состраданием поскуливая над телами своих убитых собратьев. Именно так, собратьями называет неизвестный автор псов Преисподней. Да и в увальне Барбаро слишком явно угадывался небесногорец.
И всё же я бережно положил книгу на каменный пол, видно почтение к бумаге въелось в мою кровь и плоть.
А вскоре опять раскрылась дверь, и вошли два стражника.
- Раздевайся! – приказали мне.
На пол бросили одежду, состоящую из ярко-красных штанов и куртки. В такой одежде даже в темноте сложно остаться незаметным, а уж при свете звёзд и вовсе невозможно.
Натягивая штаны, бросил взгляд в окошко, за которым уже темнело.
Меня вывели в караульное помещение, где уже ждали капитан Гервасио и седобородый господин. Я догадался, что это был член Совета, уполномоченный наблюдать, чтобы приводимый приговор соответствовал всем процессуальным нормам.
Этот господин зачитал мне приговор, спросил, есть ли жалобы, а когда я отрицательно помотал головой, сказал капитану, что можно приступать.
Гервасио подошёл и принялся обыскивать меня. И вдруг я услышал, как он очень тихо бросил фразу: - Ах, зачем я это делаю!
И тут же кожа на ноге почувствовала холод железа. Виржен исполнила мою просьбу.