Сомненье – наш работодатель!
Главу последнюю тебе
Спешу представить, мой читатель,
О жизни, смерти и судьбе.
Последний срок – он есть у лета,
У сна, у женщины красы;
И коль живёт начало где-то,
То там, далече, с полверсты, -
Живёт последняя отрада,
Последних дней живут мечты,
Там, у ворот хмельного сада,
В последний раз придёшь и ты…
Последний – но, отнюдь, не крайний...
Смиритесь с русским языком!
И вас одарит берег дальний
Высоким пушкинским стихом.
Однако полно, нужно дальше
Вести историю мою.
Пробив броню красивой фальши,
Задать просторы кораблю!
И пусть обыденности воды
Искрятся редко чистотой, -
Нам правда верная природы
Любви дороже роковой!
Нам труд мучительных исканий
Милей идиллии земной,
Как водка горькая в стакане –
Коктейля с тёплою водой…
Как запах сена жарким летом –
Его приятней не сыскать!
Пора конец поэмы этой
Тебе, читатель, рассказать.
Тогда расстался я с друзьями
Глубокой ночью, - а потом
Бродил ещё под тополями,
Забыв свой милый отчий дом,
И так гулял под сенью света
Своей встревоженной души
И возвращаться до рассвета
В свою квартиру не спешил.
Так что ж, чета моих героев?
Теперь бы только жить, да жить!
Но ткань любви ведёт, порою,
Души натянутая нить.
И рвётся в том, особом месте,
Где жмёт уверенно рука…
И плачет день, и тонут вместе
Мотив и рифма и строка!
Они расстались через месяц,
Когда уж жить не стало сил.
Она ушла на Маркса, десять,
А он – остался там, где был.
Её я видел очень часто,
Бывая там от разных дел,
Но разговор вести напрасный
О прошлом – вовсе не хотел.
Но от друзей и от знакомых
Я знаю точно, что она
Нашла художника простого
И с ним в спокойствии жила.
Он был талантлив и серьёзен,
Возвышен и чудаковат,
И взор его стремился оземь,
Но в небеса стремился взгляд…
Такие мне не интересны!
И средь забот похожих дней
Забыл я весело-чудесны
Черты красавицы моей.
Но, говорят, - она рассталась
С своим талантом через год;
Потом в Германии скрывалась,
Уйдя от жизненных забот;
Потом вернулась в «нулевые»,
Немецкой точности хлебнув, -
В края знакомые, живые,
Встречать российскую весну.
А как же муж её? Тот самый,
Что богом ей назначен был?
Что средь забот, лишённых славы,
Себе богатство раздобыл?
Был ранен он. На встрече с богом
В палате душной побывал,
Но оклемался понемногу
И рынок в городе держал.
Потяжелел, обрюзг с годами,
И шрамов резкие черты
Его отметили следами
Мужскою дикой красоты.
Теперь на отдыхе он где-то,
В Багамах коротает дни,
И ночь его всегда согрета
Лихими играми любви,
А день – не нужен, пуст и вечен…
Но ночью он, тоской влеком,
Заглянет в бар для новой встречи
С заезжим русским простаком.
И выпив с ним по стопке водки,
Кальмар, скривившись прожевав, -
Базарит с ним про мыс Находки,
Туристов басом разогнав.
И в этом голосе звенящем
Звучит тоски ушедшей след, -
Вопрос к баранам настоящим
И к дуракам минувших лет.
И в этом взгляде ястребином
Эпохе им предъявлен счёт
За расставания с любимой,
За жребий – нечет или чёт;
За красоту увядшей розы,
За спирт, проглоченный без слёз,
И за раздавленные грёзы
Катком безжалостных колёс…
Однако полно… скупо время
К воспоминаньям миражу!
Пока прощаюсь я со всеми,
Но в заключении – скажу
Своё пророческое слово…
Но, стол накрыт, и всё готово;
И я иду в приятный путь –
От дел насущных отдохнуть!